Разбуди меня, когда сентябрь кончится

— А ты не скучаешь по мне? — раздалось в трубке после долгой паузы. Сынмин почувствовал жар, выплеснувшийся на щёки в тот же момент, как Чанбин низким голосом спросил у него это. Обычно Сынмин сам говорил это вслух, но сейчас… Он несколько минут назад вышел из душа, где совершил очередной эксперимент, думая о том, что Чанбин через сутки прилетит домой из Америки. Думая о том, чтобы сделать ему сюрприз. — Ты здесь? Сынмин встрепенулся, закусывая губу, и посмотрел на дверь. Феликс сбежал к ребятам в другую комнату, а Сынмин наоборот уединился для разговора в их опустевшей комнате. — Да, я… — Тогда чего молчишь? — усмехнулся Чанбин. — Не скучаешь? — Скучаю, хён, очень, столько времени прошло… Просто… — Что такое? — обеспокоенно. — Ты один сейчас, хён? — спросил неловко Сынмин, всё ещё раздумывая, спасовать или нет. В конце концов, пока брился, он уже успел достаточно возбудиться, думая о Чанбине и о том, как он будет гладить и ласкать его идеально гладкую кожу. — А что? Прекрасная привычка Чанбина отвечать вопросом на вопрос заставила Сынмина изворачиваться при ответе, так что он просто лёг так, чтобы под свободной одеждой — стащенной при этом из шкафа Чанбина — были видны очертания его стояка, и отправил фотку в каток. — Вау… Ты хочешь мне что-то показать? — заинтригованно тихо спросил Чанбин. — Да, я один. И весь во внимании. — Подождёшь секунду? Мне нужно кое-что сделать… — смутился Сынмин, и Чанбин на фоне утвердительно промычал. Нужно было подняться с кровати, чтобы щёлкнуть замком на двери и настроить свет так, чтобы не было слишком ярко, но и при этом было хорошо видно. Поэтому Сынмин выключил верхний свет, а настольную лампу направил на кровать, после чего снял шорты с бельём и остался в одном длинном лонгсливе Чанбина с длинными рукавами и широким воротом почти от плеча до плеча, что оголял целиком его ключицы. — Ты где там? — Ещё секунду, — выставляя телефон так, чтобы не было видно его лица, произнёс Сынмин и переключился в видео-режим. — Видно? На экране появилась нижняя часть его лица, пока он находился близко к камере и настраивал её так, чтобы она захватывала прежде всего его ноги и бёдра. — Чёрт, Сынмин-а… О таком вообще-то предупреждать надо. И почему без лица? — Потому что я стесняюсь. Ты, в целом, тоже можешь переключить камеру на заднюю, хён, — подсказал ему Сынмин. Чанбин незамедлительно так и сделал, когда Сынмин сел на кровати ровно, разведя колени максимально в стороны и сев на пятки. Его член всё ещё закрывал лонгслив, поэтому Сынмин пока не сильно волновался. — Я думал дотерпеть до завтра, но ты же завтра всё равно там ничего рассматривать не будешь, так что я подумал, ты можешь посмотреть и сегодня, так? В маленьком окошке на экране Сынмин увидел расслабленную руку, которую Чанбин пока просто опустил на пах. Заодно проверил рядом наличие лубриканта и медленно провёл ладонью по тонкой ткани, скрывающей ствол, собирая её складками, что снова легко падали вниз, не задерживаясь. Лёгкая щекотка возбуждала сильнее вместе с пониманием, что Чанбин смотрит на него и ждёт. Но так быстро не хотелось раскрывать все карты, поэтому Сынмин натянул ткань в середине и выгнулся в пояснице так сильно, чтобы член почти полностью лёг на матрас. По движению бёдер было видно, что именно он делает, поэтому Чанбин тоже незамедлительно отреагировал и на это, и на его вздох, сжимая пальцами мошонку через ткань. Сынмин сделал ещё пару таких движений, слегка проезжаясь по матрасу вперёд-назад, откидывая назад шею и показывая напряжённый острый кадык. Потом слегка поднял ткань всего на долю секунды и отпустил снова. Чанбин явно не заметил изменений так быстро, поэтому пришлось повторить. Ещё и ещё, пока ткань лонгслива не зацепилась за головку и не упала с другой стороны, оставляя ствол обнажённым. Чанбин в этот момент не выдержал и всё же засунул руку в трусы, всё ещё пока молча наблюдая за его манипуляциями, потому что свет всё равно был хоть и локальным, но неярким, и колоссальной разницы пока не было видно. Сынмин провёл пальцами по стволу медленно, сначала поднимаясь, потом спускаясь к основанию. Потом снова поднялся и тронул головку подушечками пальцев, провёл одним по кругу и снова приподнял лёгкую ткань выше, оголяя лобок и нижнюю часть живота и отклоняясь назад. Взял в ладонь гладкую мошонку, растопырив пальцы так, чтобы в камере чётко прослеживалась гладкая темноватая кожа. — Господи, ты дьявол, — заметив это, выдохнул Чанбин, приспуская спортивки с бельём, чтобы обнажить потемневший напряжённый ствол на камеру, где было хорошо видно блестящую головку, по которой Чанбин водил большим пальцем, размазывая смазку. — Сынмин-а, а там тоже…? Пришлось сесть на крестец, чтобы было видно ниже, и Сынмин выдавил немного смазки на пальцы, чтобы пройтись влажными пальцами ниже мошонки и огладить вход. Сынмин подозревал, что даже так камера не берёт в обзор то, что надо, и Чанбин сказал об этом в следующее же мгновение: — Ты не мог бы повернуться? Мне кажется, так будет самый лучший вид, — хрипло отозвался Чанбин, и до Сынмина дошло, что они думали об одном и том же. Тут же вспыхнули уши. Он понимал, что одно неверное движение, и он попадёт в камеру и лицом тоже, а не хотелось. Нашёл выход: подбил под бёдра одеяло так, чтобы целиком сесть на него широко разведёнными ногами и просунул снизу руку, снова выдавив на неё ещё больше смазки. Убедился, что камера захватывает то, что нужно, покраснел как рак и продолжил, стараясь всё ещё сидеть, выгнувшись в пояснице. Но потом понял, что сидеть неудобно и просто лёг, упираясь лбом в кровать. — Господи, Сынмин-а, ты такой красивый, — низким голосом произнёс Чанбин, когда Сынмин просунул сразу два смазанных пальца в себя, а другой рукой сжимая ствол у головки. — Самый красивый. Мой мальчик. Сынмин слышал всё это приглушённо, находясь от телефона достаточно далеко, но всё равно краснел, смущался и нервничал так сильно, что сжимал непроизвольно оделяло бёдрами так сильно, что увеличивал трение на член и не заметил, как быстро оказался на пике. Он едва успел убрать одеяло подальше, чтобы его не пришлось застирывать, и кончил, натянув лонгслив сильнее, чтобы просто постирать его позже, после чего распластался ненадолго на кровати, чувствуя на животе липкое, и приходя в себя значительно медленнее, чем обычно. Всё-таки он до сих пор не привык слышать комплименты своей голой заднице. Потом быстро перевернулся и взял телефон уже в руки, всё ещё снимая так, чтобы видно было максимум губы, и облизал их, наблюдая за тем, как Чанбин орудует влажными салфетками, собирая семя с ещё не успевшего упасть члена. Потом, видимо, увидев, что Сынмин уже с ним, переключился на фронталку. — Ну покажись уже целиком-то, — усмехнулся Чанбин, и Сынмин, закусив нижнюю губу, наклонил телефон чуть назад. — Мне понравился сюрприз. Надеюсь завтра рассмотреть его поближе. — Хён... — простонал Сынмин, чувствуя, как краснеет ещё сильнее. — А может и ещё что-нибудь сделать, да? — Хён! Чанбин засмеялся на его возмущения и сделал губки бантиком, мол, дай поцелую. — Удивляюсь, как в тебе сочетается эта невинность с такими развратными экспериментами, но я в восторге. Так что на завтра ничего не вздумай планировать: я еду за сюрпризом.