Всё, что ты позволишь

Остаток дня Гарри не находил себе места. Он сделался рассеянным и даже упустил из виду несколько серьёзных ошибок в отчётах стажёров; уж насколько его лучший друг бывал порой слепым в отношении чужих чувств и настроений, но и он, Рон Уизли, заметил под конец рабочего дня, что с Гарри творится что-то неладное. — Эй, — буркнул он, поймав Гарри в коридоре после очередной планёрки, — странный ты сегодня какой-то. Что-то случилось? Гарри, едва успевший вынырнуть из своих мыслей, только коротко взглянул на него и промычал что-то невразумительное. Рон многозначительно поиграл бровями, придвинулся ближе и прошептал: — Есть какие-то новости с этим твоим? Гарри моментально вспомнил о «глупостях». Он был уверен, что вот разговоры об их… о том, что между ним и Северусом сейчас происходило, прямо посреди Аврората были тем самым сортом глупостей, которые Снейп настоятельно не рекомендовал ему совершать. Но Рон стоял близко-близко, и они были в пустом коридоре совершенно одни, а взгляд у друга был и обеспокоенный, и взволнованный, и любопытный… И ещё: Гарри ненавидел лгать друзьям. И всё же… Он уклончиво пожал плечами и пробормотал: — Да пока ничего толком не ясно. И это, в сущности, было даже правдой — хотя бы потому, что утренний разговор, оставивший после себя взволнованную радость где-то у него в горле и стыдное, жаркое, пульсирующее — в животе, ничего по своим местам так и не расставил. Северус позволил поцеловать себя, Северус сам пригласил его к себе — но что ждало Гарри там, в его доме? Рон разочарованно хмыкнул и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Гарри, приметивший возникшего в дальнем конце коридора Дина, одними губами прошелестел: — Не здесь. Потом, ладно? Рон поколебался ещё пару мгновений, затем неуверенно кивнул. И тут же добавил почти резко, явно стараясь казаться решительней и злее, чем когда-либо был: — Но если он хоть пальцем тебя тронет, Мерлином клянусь, я… — Я понял, — перебил его Гарри. И невольно подумал о том, что Северусу не нужно было трогать его, чтобы причинить ему боль. Была у него своя, особенная сила над Гарри — сила, заключавшаяся в холоде его взглядов, презрительных движениях его губ, ядовитых плевках его слов. И она была много, много страшнее физической. Страшнее даже проклятой Легилименции. Ятольконадеюсьчтотыневоспользуешьсяэтойсилой. — Чего вы домой-то не собираетесь? — весело приветствовал их подошедший Дин. И внимательно, с прищуром оглядел обоих. — Никак собираетесь оттянуться и не зовёте меня с собой, а? — Оттянуться? — тут же ухватился за слово моментально воспрявший духом Рон. — Оттянуться — это всегда здорово! Слышал, старина Том открыл новое местечко, и, только между нами, это нечто покруче задрипанного «Дырявого котла»! И они принялись оживлённо обсуждать то самое местечко, о котором Гарри знать не знал и существование которого показалось ему сейчас до того незначительным, что… — Гарри? — Рон чувствительно ткнул его локтем под рёбра. — Очнись, приятель! Ты с нами? Гарри вздрогнул, несколько нервно поправил съехавшие с переносицы очки и коротко покачал головой: — Нет, парни, я присоединюсь в другой раз. У меня… личные обстоятельства. Дин только огорчённо угукнул и понимающе кивнул, а вот Рон уставился на Гарри подозрительно, очень-очень знакомым взглядом — и взгляд этот, полный недоверия и смутных догадок, ещё оставался где-то на периферии сознания Гарри тревожным звоночком, даже когда он с громким хлопком материализовался в собственной гостиной. А впрочем, к чёрту. Рон и его подозрения могли подождать. Этот вечер… этот вечер был особенным. И он не собирался терять ни минуты. Ещё никогда и ни к чему он, пожалуй, не готовился с такой тщательностью: Гарри принял душ и даже попытался пригладить извечную беспокойную копну волос зачарованной расчёской, но даже заколдованные щетинки неспособны были справиться с одной капризной торчащей прядкой, всегда вызывающе выбивавшейся из причёски. Провозившись с ней добрые пять минут, Гарри в конце концов бросил это неблагодарное дело, сверился с наколдованными наспех часами и, выругавшись, бросился в спальню — у него было совсем немного времени на то, чтобы одеться. Одеться… Как ему стоило одеться? Как Снейпу понравилось бы? — Мерлин, — потрясённо пробормотал Гарри себе под нос, — веду себя как семикурсница-хаффлпаффка… — И выглядишь соответственно, мой дорогой, — снисходительно отозвалось из ванной заколдованное зеркало. Ладно уж, драккл бы с этим: Гарри никогда не разбирался в моде и к одежде был непритязателен, к чему теперь пытаться подобрать нечто стильное? Он втиснулся в старые джинсы, наспех выуженные из глубин шкафа — и нашёл их, ещё пару-тройку лет назад точно сидевших на нём с запасом, чересчур обтягивающими и неудобными. Но времени переодеваться уже не было, приходилось выбирать что есть, так что Гарри натянул самую приличную из своих футболок, наскоро набросил на плечи мантию… Потом снял её — ну кого он обманывал, он так и не привык к одежде волшебников и с трудом выносил её сочетание с маггловской; сойдёт и так. В самом ужасном из сценариев у Северуса будет лишний повод осудить его за дурновкусие. Но, в конце концов, не все выглядят столь потрясающе (и смертоносно) в развевающейся за спиной иссиня-чёрной мантии… Гарри ещё раз прошёлся расчёской по несносной прядке, поморщился, критически оглядел себя в зеркале, решил, что выглядит как всегда, и, удовлетворившись этим, поспешил в гостиную: Северус обещал открыть для него доступ к камину, так что… Конечно, он знал, как попасть в дом Снейпа. И дом этот — тот самый, старый, мрачный, полный тьмы и дурных воспоминаний, дом, который он впервые увидел вместе с Дамблдором и к которому однажды, в очередной из приступов своей невозможной влюблённости и невыносимой тоски, аппарировал, — был в сознании Гарри тесно связан с чем-то мрачным и негостеприимным; такая атмосфера бывает в фамильных склепах. Но когда он зачерпнул горсть Летучего Пороха и шагнул в камин… Гарри сделал первый шаг вперёд, навстречу этому дому, вслепую, потому что прощальная зелёная вспышка каминной телепортации ещё рябила перед его глазами. И, стоило ему сделать этот шаг, моментально раздалось спокойное: — Осторожнее. Постарайся не засыпать пеплом мой ковёр. Когда Гарри проморгался и обрёл способность видеть, он обнаружил себя в гостиной, похожей и непохожей на ту, из воспоминания с Нарциссой и Беллатрикс — здесь были прежние массивные стены, создающие странное давящее ощущение, и камин был тот же, громадный и чёрный, но вот в остальном… этот белый ковёр, эти заставленные книгами полки, эти склянки, разбросанные тут и там и создающие странное ощущение почти-уюта… И — Северус. Северус, который сидел в кресле с книгой в руках и внимательно смотрел на него; непривычно расслабленный, с распущенными волосами и — Мерлин великий — узкими очками в тонкой оправе, угнездившимися на самом кончике длинного носа… Гарри и в жизни не подумал бы, что… — Не знал, что ты носишь очки, — сказал он вместо приветствия. И неуклюже добавил: — Красивые. Снейп моргнул. Медленно закрыл и отложил в сторону, на низкий столик из тёмного дерева, книгу. Умостил на неё аккуратно сложенные очки. И осмотрел Гарри с головы до ног. Взгляд у него был странный: изучающий и напряжённый, почти жёсткий. Потом он сказал негромко, с какой-то беззлобной насмешкой: — Не знаю, стоит ли принимать похвалу от человека, предпочитающего настолько узкие джинсы. Гарри сконфузился, занервничал и открыл уже было рот, чтобы оправдаться — в самом деле, как будто он часто надевал эти несчастные джинсы! — но Снейп уже поднялся на ноги, гибкий и стремительный, в несколько порывистых движений преодолел разделявшее их расстояние и выдохнул, на грани слышимости, так тихо, что Гарри не поверил бы, не обожги эти слова его губы предчувствием поцелуя: — Но тебе идёт. И это для Гарри значило: можно. И ещё: может, хватит медлить, Поттер? И ещё: ну же. Целуй меня. Они столкнулись губами, зубами, языками, голодными горячими ртами, столкнулись — как будто не целовались никогда прежде, как будто не было сегодняшнего утра и миллиардов его фантазий, ни одна из которых — теперь-то Гарри об этом знал — и на сотую долю не была так хороша, так прекрасна, так изумительно совершенна, какой оказалась реальность. Северус приник к нему, позволил себя обнять, зашуршала одежда, и Гарри вжал его в себя почти грубо, почти отчаянно, боясь, что вот-вот этот жадный поцелуй, эта неожиданная и долгожданная близость прервётся; его ладони скользнули по чужой худой спине, выласкали долгим прикосновением… И эта спина моментально задеревенела под его руками. Северус не отстранился, но прервал поцелуй; теперь они почти соприкасались кончиками носа. Губы у него едва заметно покраснели. Гарри прикипел к ним жадным взглядом, потянулся к ним… — Ты опоздал, — с едва уловимой хрипотцой в голосе произнёс Снейп. Гарри поймал его взгляд — раздражённым он не был. И, ободрённый этим маленьким открытием, пробормотал в ответ: — Да, я немного… если честно, я немного нервничал. Есличестноненемного. Снейп тихонько фыркнул и знакомо усмехнулся. — Я заметил, — доверительно сообщил он Гарри, забывшему, как дышать, в самые губы. — Не думаю, что вы балуете подчинённых подобными нарядами, аврор Поттер… Гарри, в тысячный раз потерявшийся в мыслях о его изумительном рте, только пожал плечами и бездумно вплёл пальцы в чёрные пряди: они оказались гладкими и мягкими, как будто… Снейп выскользнул из его объятий со смертоносной грацией змеи. Отступил на шаг. На мгновение Гарри почудилось, что всегда бледные щёки его едва уловимо порозовели, но спустя один удар сердца эта иллюзия исчезла, осталось только обиженное чувство обделённого ребёнка. — Ты голоден? — спокойно спросил у него Снейп. Гарри растерянно моргнул. Снейп дёрнул плечом и раздражённо пояснил, как будто отвечая на невысказанный вопрос: — Не в моих правилах оставлять гостей без ужина. Не переживай, не отравлю — было бы кощунственно портить жаркое. Гарри, подумавший в это мгновение вовсе не о потенциальных отравлениях (но о том, что Северус, Мерлин великий, тоже готовился к этой встрече), торопливо ответил: — Я… да. Голоден. Яоченьголоден. И вот как-то так они очутились в маленькой столовой, неожиданно светлой, с небольшим сервированным столом и длинными рядами тянувшихся вдоль стен застеклённых шкафчиков, в которых Гарри углядел бутылки, вероятно, с вином. И Снейп ел неторопливо и аккуратно, а Гарри — неуклюже и то и дело напарываясь взглядом на его тонкие запястья, длинные пальцы, сжимающие вилку, движения губ… В какой-то момент он так засмотрелся на всё это, что кусочек картофелины сорвался с замершей в его руке вилки и упал на скатерть. — Твои манеры просто отвратительны, — сообщил ему Снейп, коротким взмахом волшебной палочки уничтоживший дезертира. Но во взгляде, которым он сопроводил свою сентенцию, не было ни злости, ни осуждения — только незнакомое Гарри веселье. И что-то ещё, что-то волнительное и влекущее… Ужин тянулся бесконечно, а закончился за одно мгновение. Гарри и сам не понял, как это произошло, в какой момент Снейп вновь взмахнул волшебной палочкой, очищая стол, поднялся на ноги и коротко кивнул ему: — Пойдём. И Гарри пошёл, но уже в коридоре, в этом узком тёмном пространстве, в голову ему пришла пугающая мысль, которую ему удавалось отгонять от себя до сих пор, на протяжении всего этого сюрреального, почти фантасмагоричного вечера: что, если всё это не было правдой? Что, если это было очередной проекцией его разума, ожившим на пару часов желанием, зовом подсознания, в котором он, Гарри, увяз настолько, что не был уже способен различить реальность и вымысел? Худая спина, обтянутая тонкой мантией, маячила прямо у него перед глазами. До гостиной оставалась пара шагов — по этому тёмному коридору, похожему на извилистые пути его мыслей. — Подожди… постой, пожалуйста, — беспомощно проговорил Гарри. Он хотел что-то добавить, как-то объясниться, но выдержка уже отказала ему, и он поймал Северуса за запястье, и выгладил большим пальцем косточку, и одним порывом, одним бездумным движением прижал его лопатками к стене, и как-то сам не понял, как под его лбом оказалось костлявое плечо, а на губах — хриплое и нервное: — Прости, я просто… Дай мне минуту, я… Никакнемогуповерить. Снейп пах — своими травами, какими-то зельями, волшебством близости и теплом. В напряжённой хватке Гарри он на мгновение показался каменным, сделанным из мрамора, но потом будто бы дрогнул и оттаял. — Мерлин, Поттер… — прошептал он почти изумлённо. И вдруг дёрнул за волосы, вынудив запрокинуть голову, привлёк к себе сильнее, притёрся ближе сам. Выдохнул, сбившись на мгновение с ритма дыхания: — Что такое? — Я… — начал Гарри, но мысль, так взбудоражившая его мгновение назад, теперь прозвучала бы глупой и детской. Унизительной и почти неприличной в своей отчаянности. Но Снейпу и не нужно было объяснять — он словно читал Гарри, угадывал по напряжению его тела и закушенной губе, что творилось у того в голове. — Невыносимый глупый мальчишка… — прошелестел он и — о, Мерлин — потёрся носом о судорожно дёрнувшийся кадык Гарри. — Я здесь. Дыши, слышишь меня, Поттер? Я здесь. Я никуда не уйду. И добавил с беззлобной иронией: — В конце концов, это мой дом. — Ты здесь, — покорно повторил Гарри — и вжал его в себя, и стиснул пальцами тощие бёдра, и поймал насмешливо дрогнувшие губы, и Северус был, был, был — настоящий, существующий здесь и сейчас, на самом деле, в его объятиях… Наконец-то.