Pain Broker

      Гельмут окидывает его оценивающим взглядом — как инструмент. Как товар, не более. «Средство достижения конечной цели». Баки смотрит на него через зеркало, не оборачиваясь. Наверное, так чуть проще. Или нет.       — Я уже согласился на твою безумную затею. Что еще тебе от меня нужно?       — Ты отлично знаешь, что. Ты — не он. Мне нужен он, Джеймс. Сейчас ты — слишком сержант Барнс. Тебя раскусят за доли секунды, и ты это понимаешь не хуже меня. Мадрипур — оплот беззакония, самая грязная и одновременно денежная дыра на земле, где скрываются самые опасные отбросы нашего мира. И я не собираюсь рисковать головой, сунувшись туда с человеком, у которого на лице написано «я хороший парень и патриот своей страны».       — Можно подумать, у тебя есть выбор.       — У меня есть выбор, Джеймс. Это у тебя, как ни смешно, его нет. А я вполне могу в конце концов вернуться в свою тюрьму в Берлине или отправиться в тот же «Рафт». Я готов рискнуть всем ради достижения действительно важной для меня цели, а уничтожение суперсолдат, искоренение самой возможности их появления — цель воистину первостепенная. Но рисковать бессмысленно и глупо — не мой конек. Мне нечего терять, кроме жизни, и подвергаться ненужной опасности из-за твоего упрямства я не стану. Еще раз: или я получу Солдата, или на этом мы закончим. И можешь конвоировать меня обратно.       — Я и есть твой Солдат!       — Нет, Джеймс. Ты был. Я вижу в тебе следы, зарубки, оттиск Солдата в твоей душе. Еще там, в Берлине увидел. По тому, как ты застыл, услышав уже не работающий код, как отвел взгляд, хотя стоял по ту сторону безопасного стекла моей камеры. Ты был Солдатом, не спорю. Но сейчас ты — не он. Ты реагируешь на Сэма. Отвечаешь на его вопросы, успокаиваешь, когда он за тебя переживает. Ты строишь глазки девушкам. Ты злишься на меня. Ты мне сопротивляешься в конце концов. Ты забыл, что значит быть им, как бы тебя ни мучали по ночам бесконечные кошмары прошлого. А это значит, что ты провалишь миссию.       — Да с чего ты взял? Ты не можешь этого знать!       — Я знаю, Джеймс. Как ты знал — точно, до секунды — как именно я буду уходить из тюрьмы. Как и когда доберусь до твоего убежища. Ты был готов удерживать Сэма еще до того, как я вошел, как попал в его поле зрения. Почему? Давай, ты знаешь ответ.       — Потому что я суперсолдат, черт возьми!       — Неверно. Потому что я достаточно долго был твоим куратором, чтобы ты мог предсказать мои действия, вот почему. Но и я могу предсказать твое поведение так же точно, Джеймс. Я изучал тебя и таких как ты годами. Врага надо знать в лицо. Вспомни, я знал о тебе больше, чем ты сам. Это ведь я сказал тебе, что при обнулении или любом другом… воспитательном воздействии ты всегда начинаешь кричать за мгновение до удара током. И чем сильнее ты сломлен, тем раньше закричишь. Я безошибочно предсказывал, когда услышу тебя — до доли секунды. Я знаю тебя. И если я говорю, что ты провалишь миссию — так и будет.       Баки устало поворачивается, встречается наконец взглядом с равнодушными карими глазами Земо.       — Неужели ты не можешь отомстить мне иначе?       Баки честно пытается выдать это насмешливо, зло, но слышит в своем голосе только жалкие, трусливые, молящие нотки. Становится еще гаже.       — Джеймс! — Земо впервые кажется задетым. — Я не пытаюсь мстить тебе, персонально с тобой у меня нет никаких незакрытых счетов. И, поверь, я не стал бы мстить так. Это… грязно.       — А то, что было в Сибири, разве не грязно?       — Грязно, — улыбается Гельмут. — Но это была не моя грязь. Не мои ошибки. Не я предал соратника, и уж точно не я на пару с беглым преступником калечил того, кто считал меня другом, рисковал ради меня всем и был готов отдать за меня жизнь. Я сделал лишь одно: раскрыл правду. В этом смысле мои руки чисты.       Баки понимает — это пустые препирательства. Земо все для себя решил, и сержант не готов поклясться, что он не прав.       — Чего ты хочешь?       — Солдата.       — Там, в салоне, Сэм. Как ты себе это представляешь?       — Отлично представляю. И Сэм спит. Спит крепко — мой Эзник угостил его, скажем так, особенным шампанским для дорогих гостей. Безопасным, само собой. К тому же здесь отличная шумоизоляция. Не волнуйся за своего напарника. Кстати, то, что ты так за него волнуешься, а заодно — переживаешь о том, что Сэм о тебе подумает, лишь подтверждает мою правоту. Ты не готов.       — Ты. Напоил. Сэма? Сдурел? А почему не меня? Получил бы послушную тушку, как тебе хочется!       — Чтобы напоить тебя, пришлось бы травить тебя всерьез. Забыл про сыворотку? Я — нет. И вредить тебе таким образом не собираюсь. К тому же мне нужен не бездыханный полутруп, а Зимний Солдат, Джеймс. И я устал с тобой спорить. Так что определись прямо сейчас. Решай — да или нет.       — Я не понимаю.       — О Джеймс. В эти игры я не играю. Нет — так нет. Значит, меняем курс и летим обратно.       Он разворачивается — прямой, невозмутимый, и Баки понимает — Земо победил. Ему, барону несуществующей страны, которого Мстители оставили без дома, без семьи, без родины, и правда нечего терять. Ему плевать, что остаток дней придется провести в одиночке — он там пробыл достаточно, и это его не сломило. И даже если он блефует, у них с Сэмом нет времени на перебор вариантов, пока на хвосте висит бесполезный недокапитан недоамерика, вот-вот объявятся Дора Милаже, и еще хрен знает кто, не говоря уже про группу суперсолдат, о которых они знают примерно нихренища или чуть меньше.       — Хорошо. Твоя взяла. Что мне делать?       — Желание.       — Стой.       — Семнадцать.       — Земо, нет.       — Ржавый.       — Пожалуйста!       — Рассвет.       Баки понимает — выбора нет, и все же не может заставить себя даже просто сыграть Солдата. Даже притвориться.       — Печь.       Он помнит, как рыдал — рыдал, как дитя, как ни разу не мог за долгие десятки лет, когда Айо, Дора Милаже в Ваканде, зачитала код, который впервые не сработал.       — Девять.       Десятки лет боли. Рабства. Страха. Десятки лет, которые у него не просто украли — отняли насильно.       — Добросердечный.       — Прошу, хватит.       — Возвращение на родину.       На этот раз рядом нет Стива, который верил в него больше, чем Баки верит в себя сам. А Сэм — Сэм отказался стать новым Капитаном и дать ему надежду.       — Один.       Нет клетки, которую можно сломать, или стекла, пусть трижды, блядь, бронированного, которое можно разбить. Не с кем сражаться.       — Грузовой вагон.       Нет никого и ничего — только он и куратор.       — Я готов отвечать.