Минуя страх мрак

Всё ужасно мутное. Горячая слеза скатилась по моей щеке. И так каждое утро… Чёрный тюль ниспадает на кровать с таким же чёрным постельным бельем. От рождения как в готике живу, ей-богу. Приняв сидячее положение, я заметил тебя — Третьего Рейха. «Немцы-немцы, что с вас взять?» — сам себя спрашиваю в уме. Он снова куда-то спешит, напрочь забыв обо мне. Злобно зыркнув на меня, Рейх ретировался. И что же теперь тебя не устроило, а? Ну вот, я в очередной раз в чём-то виноват. Кончики пальцев ног коснулись ледяного пола. Моргнув утомлённым глазом, я узрел себя. В последнее время я стал страшным — тут чего нет, того не отнимешь. Давно пора подстричься и побриться. Прихватив домашний халат, я накинул его на собственные острые плечи. Хочу вареники. Как бы то ни было, нужно топать умываться, а следом уже и заниматься чём-то полезным. А в доме, оказывается, холодно. Ещё бы — ты строил замок, крепость, но никак не дом. Рейх вообще не думает обо мне! Украина сладко потянулся и заскочил в ванную. В ванной гораздо светлее, чем в остальных помещениях. Тройка запрещал мне таскаться с короткими волосами, потому и разрослись ужасные длинные кучери. Морозная вода абсолютно не помогает проснуться, чистка зубов — тем более. Вновь шагаю по прежнему коридору и обнаруживаю твою тень. Да, Рейх, честно сказать, и сам как тень: незаметный, высокий, худощавый и тихий. Иногда я ловил себя на мысли, что считаю привлекательными его скулы и суровый взгляд. Помотав головой, я шмыгнул в пустую комнату. Шкаф, как всегда, открывался бесшумно. Естественно — Третьего Рейха раздражает шум, скрип в том числе. Моя рука коснулась шелковой рубашки. Ненавижу я это всё. Бесит меня эта аристократия. Рейх постоянно утверждал, что шёлк мне к лицу, хотя я воспринимаю себя в простых одеждах, возможно, даже в вышиванке. Штаны в клёш, как обычно. Не люблю следовать стольким ограничениям, но что поделать. Такой же пиджак, который я также терпеть не мог. Волосы я по правилам обязан держать собранными, иначе вышвырнут. В комнату пробрался немец. Сегодня он, видимо, особенно зол. Мужчина подступил ко мне и, что неожиданно для всех, погладил по голове. — У меня есть для тебя сюрприз. — прошелестел Рейх мне на ушко, отчего по коже поползли мурашки. Что ему нужно? Я попятился и уперся в зеркало. Рейх скользнул по мне вызывающим взглядом и удалился, напоследок странно улыбнувшись. Я кивнул собственным догадкам, возможно, у меня нервный тик. Пришлось покинуть комнату, дабы забыть эту ситуацию. Сюрприз? Какой сюрприз он мне подготовил? Он никогда раньше не делал мне сюрпризы. Искренне надеюсь, что «сюрприз» на деле обыденный дорогой подарок, который Рейх кинет в меня и уйдёт. Он всегда так поступал, дабы откупиться от меня. За окном стоял такой себе день, хоть и сияло солнце. Я промчался мимо мрамора и узнал себя в отражении. Столько всего изменилось. Начиная от флага и заканчивая стилем одежды. Нужно сматываться отсюда, и подальше. На улице дежурили два полицейских. Рейх явно излишне самолюбив, ведь только он додумался нанять «стражу», контролирующую, чтобы граждане говорили на немецком. Допустим, для него это и привлекательно. Полицейские глянули на меня и направились дальше. Я проследовал вглубь дома. Медленно, но верно спустился по лестнице и вышел в сад. Краем глаза я заприметил высокого мужчину, которого уже знакомые мне полицейские тащили, а мой несостоявшийся жених наблюдал и громко смеялся. Мужчину подкосили на колени и прислонили к голове пистолет. Я не выдержал и подорвался к ним, но меня резко схватили за руки. — Wagen Sie es nicht, Reich! Hörst du?! — рявкнул я. Полицейские обернулись то ко мне, то к Рейху. Он плотоядно нахмурился и жестом приказал отпустить меня. Мужчина робко задрал голову передо мной и выгнул брови. Я приблизился к немцу и шёпотом продолжил. — Töte ihn nicht, Führer, bitte. Он коснулся тыльной стороной ладони моей щеки. — Sie wissen ganz genau, dass mir das nicht gefällt. — отчеканил Рейх, иногда протягивая гласные, насколько бы мало их там ни было. Я вытаращился в черты мужчины и узрел очень известную личность. СССР издавал враждебные звуки и изредка щурился на стражников. Он одарил взглядом и меня. Тогда его наружность исказилась от удивления и разочарования. Союз попросту склонил глаза и что-то просипел. Мне должно быть стыдно, но вместо позора я не чувствовал ничего. — Du willst ihn immer noch nicht töten? — полутоном полюбопытствовал Рейх, наклонившись к моему лицу и лизнув щёку. — Jа. — твердо ответил я и посмотрел на свои ботинки. Отец пялился на меня, а я продолжал любоваться бетоном, пускай мне совсем не стыдно.