Быстротечность

— Ты странная. — Я? Серьёзно? — Какаши не могла перестать смотреть на эту катастрофу, балансирующую на поваленном бревне, — заметь, это не я разговариваю с цветами и божьими коровками, и уж точно не воображаю себя принцессой затерянного королевства. — И очень зря. — Что? — Я говорю, что ты многое упускаешь, — громко повторила смуглая девочка, наконец добравшаяся до конца бревна и перешедшая на маленький островок, — например сейчас ты можешь вместе со мной стать первооткрывательницой дикого и забытого леса. Нас с тобой встретят местные аборигены, которые нарекут нас посланниками из другого мира и разрешат нам поучаствовать в охоте на опасных медведей! — Каких ещё медведей? Тут даже зайцев встретить невозможно, а ты про медведей что-то треплешь. Ирука, прекращай меня дурить и возвращайся обратно. — О нет, моя дева, мы должны пройти этот путь до конца. Мы же клялись с тобой, на мизинцах! Или ты забыла? — страх, мгновенно сменивший радость в этих огромных карих глазах заставил высокую белокурую девочку вздрогнуть. — Какаши, ты же поклялась! Ты же не бросишь меня в самый ответственный момент, когда мы только начали налаживать контакт цивилизаций! «Да чтоб тебя» успела только подумать Хатаке, прежде чем одним прыжком она оказалась на «мосту», соединяющий их небольшую ферму с ещё более маленьким островом. — Ирука, здесь нечего делать. Кроме деревьев и грязи ты здесь ничего не найдёшь. Пошли обратно, прошу тебя. Однако храбрая принцесса лишь резко развернулась, задев длинными косами рукав платья Какаши и понеслась во всю мощь. Туда, туда, где еще не ступала нога человек из старого мира. Где сохранились древние селения, где еду добывали не на рынках, а сражаясь с самой природой за право обладать правом на жизнь. Там, где живут вожди, в чьих волосах заплетены роскошные перья невиданных птиц. Где женщины играют на странных вытянутых инструментах, но играют так живо и так по-настоящему, что кажется, что это язык ветра. Он здесь тоже другой. Такой живой, такой разговорчивый. Летит себе куда-то и насвистывает незатейливую песенку. В этом мире цветы приобретают самые лучшие оттенки. Розы такие розовые, сирень такая сиреневая, а чего стоит лишь веточка, о, лишь одна веточка этого сказочного жасмина. За неё можно отдать, не торгуясь, три персидских ковра! Листья здесь такие изумрудные, и их так много, и не понятно даже: это деревья или купол, закрывающий маленькую принцессу с длинным шрамом на переносице от людских глаз. — Давай остановимся здесь. Может мы встретим Ураульфа. — Ура…кого? — сбивчато спросила Какаши. Не часто ей приходиться гоняться за этой егозой по кочкам и ухабам. — Как? Ты не знаешь Ураульфа? Не говори, что не знаешь даже, кто такие кейрэки. — Нет. Никогда про них не слышала и не читала. Какие они? — У-у-у! Лохматые, страшные. Похожи на диких зверей. Как взглянут, как скажут — по коже сразу бегут мурашки! — и Ирука изобразила, будто дрожит от страха. Какаши на это описание лишь фыркнула, стараясь скрыть подступающий смех. — А что ты смеёшься? На самом деле кейрэки очень хорошие. А Ураульф по-кейрэкски — «Говорящий с ветрами» — Он что же, — запнулась Какаши, — волшебник? Ирука лишь усмехнулась. Какаши замечательная подруга. И пусть она продолжает сочинять небылицы, что фантазии у неё нет и что мечты должны оставаться мечтами, у неё ещё не всё потеряно. Она сказала «волшебник». «Волшебник», а не «колдун». — Кейрэки знают много имён. А Ураульф умеет обратиться по имени к Ветру. И Ветер ему помогает.