Soft-Girl

Только на следующий день после своего памятного разговора с дедом до Маара дошёл весь абсурд ситуации. Он, конечно, подразумевал, что теперь Николай не оставит его в покое и тема Захарры будет с этих пор часто подниматься во время совместных обедов на кухне, однако к таким последствиям их вчерашней беседы на повышенных тонах оказался не готов. Парень проснулся в семь утра по будильнику на удивление в хорошем настроении, несмотря на то, что лёг спать вчера за полночь, сначала из-за Захарры, после слёз которой Маару казалось, что он испытывает острый дефицит нервных клеток, а потом из-за деда, наконец, проведавшего, что у его единственного горячо любимого внука появилась девушка. Чувствовал себя парень тоже бодро, как часто бывало после творческого похмелья, наступившего ещё вчера ночью, когда он работал над дипломной работой для художественной школы. Поскольку тема для живописцев, к которым он относился, была свободной, парень планировал сделать к выпуску на большом формате иллюстрацию из любимой книги гуашью или маслом, за черновые разработки с тоновыми эскизами которой следовало браться уже в начале года. Именно этим Маар занимался вчера несколько часов до того как ему позвонила Захарра, корпевшая над тем же заданием. С тех пор парню казалось, что он уже ничего не будет так чётко помнить в этой жизни, как первое признание в любви к нему, сразившее его наповал. Эта мысль и стала первой, как только Маар открыл глаза, сквозь зыбкий сон расслышав противную трель будильника. «Она меня любит», — рассеянно подумал парень и разулыбался как дурак. Будь он на год старше и проживай в общежитии, был бы удостоен скептическими взглядами соседей по комнате, которых непременно бы проигнорировал. Но Маар прекрасно уживался в своей собственной, довольно просторной комнате, а потому, не убирая глуповатой улыбки с лица и мечтательности из взгляда, летая в облаках, направился к двери. Идти на занятия в школу у парня не было особого желания, впрочем, такое желание редко когда у него возникало, — чаще парень пропускал уроки, отдаваясь творчеству и другим более интересным делам, однако ещё вчера вечером его начала слабо покалывать совесть, уговаривая вернуться в учебный строй. И сегодня Маар планировал всё же хотя бы немного вникнуть в слова учителей, однако это было до признания Захарры, грозившего поглотить все его мысли и внимание на долгие сутки вперёд. Броннер был точно уверен, что лёгкая эйфория больше не покинет его в ближайшее время, и готовился пребывать в ней большое количество часов подряд, но первый камень преткновения между ним и романтическими думами возник на удивление быстро, заставив Маара невольно перевести внимание на себя. Дверь в его комнату не желала открываться, как бы парень не нажимал на ручку и не толкал её от себя, налегая всем телом, опираясь о твёрдую поверхность плечом. Маара такой неожиданный поворот событий сначала слегка озадачил, а потом по-настоящему изумил, введя в подобие ступора. Броннер даже слегка «отрезвел», вылетев из своих мечтаний, и с нарастающим беспокойством задёргал ручку сильнее, думая, что, может, дверь просто слегка заклинило. Она была деревянной и из-за погоды могла сходить со своего привычного курса открывания. Однако никакие ухищрения не работали, как бы Маар не старался, и минут через пять бесплодных попыток парня пробило на нервный тихий смех. Возможно, в другое время Броннер начал бы злиться, биться в дверь всем телом и кричать, однако сейчас его накрывало лёгкое покрывало безразличия ко всем земным проблемам, а из головы не выходила приставучая Драгоций, явно решившая прочно и надолго там обосноваться, вытесняя привычные бытовые вещи. Оттого Маар продолжал оставаться спокойным и даже обрадованным, упорно не поддаваясь негативным эмоциям, в отличии от деда, которому парень решил позвонить и ввести в курс дела. — Как не открывается? — недовольно загудел тот в трубку, стоило Маару рассказать неожиданно возникнувшую проблему. Дед был уже на автобусной остановке, готовясь ехать в свою мастерскую, и звонок внука отвлёк его от посадки в автобус, который быстро умчался у мужчины из-под носа. — Вот так, — пожал плечами Маар, оставивший дверь в покое, и вновь расслабленно лежащий в позе морской звезды на своей кровати, наблюдая как стрелки часов на тумбочке неумолимо приближают время похода на первый урок, когда Маару уже следовало завтракать и одеваться перед выходом. — Её либо заклинило, либо перекосило, либо она простудилась, либо собачка сломалась, — с весёлым недоумением поделился с дедушкой Маар, рассеянно смотря в потолок, будто надеясь разглядеть там ангелов, облачённых в белые одежды. Захарру парень почти с их знакомства сравнивал с чертёнком, но не с тем, который согласно религиозным высказываниям соблазняет человека на грех, а мультипликационным, который лишь притворяется злым и вредным антагонистом, хотя на деле помогает главным героям. Эта мысль заставила парня рассмеяться почти во весь голос. С его ментальным здоровьем в последние время явно приключились американские горки. Его смех вызвал у деда неоднозначную реакцию. Сначала Николай Броннер, очевидно пребывавший в своих не самых радостных думах, просто его не понял, в потом слегка рассердился. — А из-за чего это ты хохочешь, друг мой? Думаешь, сможешь из-за этого школу прогулять? Размечтался, негодник. Я сейчас вернусь и, если понадобится, дверь в твою комнату выломаю! — пригрозил мужчина, подкрепив свои слова внушительными звуками шагов на дальнем плане, возвещающими о том, что он действительно развернулся, чтобы идти обратно. Впрочем, Маар ни сколько не испугался, только пребывая всё в том же лирическом настроении, на всякий случай снова перепроверил дверь и замок на ней. Мало ли, он просто забыл, как закрыл её вчера, а если дед придёт и узнает, из-за какой оплошности ему пришлось ходить туда-сюда, то парню явно будет несдобровать. Однако всё было в порядке — дверь не открылась ни с первой, ни со второй попытки, и Маар вновь с чистой душой оставил её в покое, сев за рабочий стол, прижимая недовольно ворчащий телефон к уху. — Жди меня! — напутствовал его Николай. — И в таком случае займись каким-нибудь делом! — попенял ему дед, труженик до мозга костей, который терпеть не мог, когда при нём начинали откровенно лениться. Особенно, внук. — Да, да, — без энтузиазма промямлил Маар, однако потянулся к карандашу, намереваясь снова поискать с помощью маленьких эскизов предположительную черновую композицию для своего диплома. — Смотри мне! — напоследок сказал ему Николай и сбросил вызов, оставляя внука одного в запертой солнечной комнате, наедине с его мечтами, далёкими от каких-то там занятий. Сейчас ему больше чем когда бы то ни было хотелось увидеть Захарру и побыть с ней, абстрагировавшись от всего остального. Маар даже хотел позвонить ей, но вовремя одёрнул себя. Эта девушка была воистину непредсказуемой и после недавнего случая парень уже не сомневался в её вездесущности, и по сему выходило, что Захаровна могла находиться буквально, где угодно, даже там, где меньше всего ожидаешь. Маару в который раз вспомнилось, как она поднимала на уши его родную школу, и парню вновь захотелось рассмеяться во весь голос. Он ничего не мог поделать с собственными эмоциями, которые всё дальше удаляли его от желания нормально поработать. Минут через пятнадцать, когда по расчётам Маара дед уже должен был прийти, он не выдержал и всё-таки позвонил Драгоций, не сумев совладать со своими соблазнами. И первая же фраза, которую он услышал от сонной, явно только что проснувшейся девушки, повергла его если не в шок, то в сильное потрясение — точно. — Да, любимый? — не слишком внятно от явно слипавшихся век, но из-за этого не менее проникновенно произнесла Захарра, заставив парня, только что отхлебнувшего глоток воды из стакана, стоявшего на прикроватной тумбочке, подавиться и сильно закашляться. Несмотря на своё состояние, девушка по всей видимости, прекрасно помнила свои вчерашние откровения и его реакцию на них, и, скорее всего, решила его доконать. Других объяснений у Маара не находилось. Броннер схватился одной рукой за край стола, второй за майку на груди, и принялся судорожно откашливаться, наклонившись над полом. По ощущениям выходило так, что не в то горло попала не пара капель, а весь глоток. Гортань нещадно кололо. — Что такое? — тем временем раздался сочувствующий голос Драгоций, и парень был не в силах понять, искренне она беспокоиться или попросту подкладывает, точно зная, куда бить. Маар стал тереть тыльной стороной ладони губы, будто это могло ему помочь избавиться от кашля, а потом с натяжкой, через силу выдавил: — Захарра… нельзя же так делать… — Как, так? — сделала вид, что не поняла Захарра, хотя на этот раз парень готов был поклясться, что расслышал в её голосе веселье. Он в последний раз сильно кашлянул, избавляясь от последней воды, попавшей в дыхательные пути, и, придав голосу вкрадчивую интонацию сказал: — Вот так, любимая. Я ведь могу ответить тебе тем же. Или ты думала, я буду молчать? — с ехидцей спросил он, с удовлетворением слыша на той стороне провода резко воцарившуюся тишину. Захарра чем-то погремела явно для отвлечения внимания, но Маар настоял на своём, поняв её замысел. Когда Драгоций хотела, она умела увиливать от волновавшей её темы. — Ну-у-у, милая? Я жду ответов! Девушка выдавила что-то невнятное и не различимое, а после на удивление легко капитулировала, хотя раньше другие их перепалки длились значительно дольше: — Ладно, ладно, — более бодрым голосом примирительно проговорила она. — Сдаюсь. Смеете применять мои же заклинания против меня же, Поттер? — А то, — хмыкнул Маар, довольно вытягивая ноги на своём стуле и глядя куда-то в белый потолок, на золотой луч, проникающий сквозь шторы. И без перехода уже обычным тоном, если так можно назвать тон, полный заботы, спросил: — Я разбудил тебя? Прости, если так. В ответ, судя по звукам Захарра широко зевнула и почмокала, пребывая в самом добром расположении духа, и поспешила его успокоить. — Ты сработал моим вторым будильником, после того, как я десять минут назад отключила первый, спасибо тебе за это. Я сегодня собираюсь идти на учёбу, я пару домашек застопорила, — без всякой вины в голосе призналась Драгоций. — А ты? — А я… — парень с неясной тревогой покатился на дверь собственной комнаты, не пожелавшей выпускать его из своих уютных стен, и горестно вздохнул. — А я оказался в ловушке. — В смысле? — встрепенулась Захарра, явно подумав о чём-то своём. — Какой ловушке? Ты же сегодня тоже в школу собирался идти, нет? — заподозрила она неладное. Маар покачал головой, мимолётно сгорбившись от неясной и очень коротковременной печали и направился к запертой двери, собираясь продемонстрировать Захарре всю глупость ситуации. — Захарра, тут такое дело, — начал он, показательно дёргая ни в какую не поддававшуюся ручку двери, — в общем я застрял. В собственной комнате. Не могу выйти, кажется, собачка не пускает. Некоторое время Захарра молчала, а после залилась смехом, который, впрочем, был напряжённым. Девушке явно не понравилась эта ситуация. — Как ты вообще умудрился так запереться? — искреннее не понимала она. Маар снова глубоко вздохнул, выражая таким образом всю накопившуюся за это время усталость от случившейся глупости. Он прислонился к двери спиной, машинально постукивая по ней ногой и прижимая быстро нагревавшийся телефон к уху. — Это вышло случайно, правда. Точнее, почти случайно, — поправился парень, вспомнив вчерашние содрогания двери. Что-то ему подсказывало, что именно они и послужили и для и так часто заедавшей двери плохую службу. — Подробнее, пожалуйста, — сладким голосом попросила Захарра, и парень нехотя поведал ей свои вчерашние злоключения после того, как она сбросила вызов. Девушка внимательно его выслушала, периодически хмыкая в своей излюбленной манере, а после с затаённым опасением спросила: — Твой дедушка хочет со мной познакомиться? — Видимо, как бы она не храбрилась, перспектива знакомства с родственником Маара изначально вызывала в ней беспокойство. — Познакомиться слабо сказано, — заявил парень, сползший спиной по двери на пол и теперь от нечего делать водивший пальцем по паркету, прислонив затылок к деревянной поверхности позади себя. — Прямо жаждет. Это к вопросу о том, почему я не хотел ему рассказывать, — пробубнил Маар, уже прочувствовавший весь ужас ситуации. Захарра издала неясный звук, выражавший понимание. — Я свое маме тоже ещё не сказала по той же причине. Она сразу потребует познакомиться с тобой и обязательно расскажет бабушке, — имела она в виду бабушку по материнской линии, с которой виделась несколько раз в год, потому что та жила на юге, чаще общаясь по телефону, — а она уже устроит настоящий допрос, — с притворным ужасом поведала Захарра. — Её почему-то сильно волнует моя личная жизнь. Знаешь, что она пожелала мне на день рождения? — что-то вспомнив, возмутилась девушка, и всякая сонливость пропала из её голоса. — Меня? — невинно справился Маар, вновь почувствовав накрывавшую его эйфорию. Драгоций цокнула языком, то ли поражаясь его самоуверенности, то ли стараясь скрыть смущение. — Тебя, тебя, — буркнула она, вновь чем-тогремя, по всей видимости, на кухне. — Большую и светлую любовь, мол, мне уже пора, пятнадцать лет и всё такое, — что такое, девушка пояснять не стала. — Кстати об этом, — кашлянул Маар, забыв в какой ситуации оказался, полностью погрузившись в беседу, зато вспомнив кое-что другое, — не менее (а может, и более) важное. — Дед как раз за светлое и чистое в наших отношениях переживает больше всего. Такой скандал мне вчера устроил, я даже не ожидал, что он так проникнется. Захарра молчала, обдумывая услышанное, и даже греметь перестала, явно замерев в непонимании. Потом с подозрением протянула: — Чего, чего, милый? За что он там переживает? Говори прямо, ты же знаешь, что я не люблю угадывать, — проскользнувшим раздражением напомнила ему девушка. Маар мысленно вздохнул. Он это знал и помнил, и вовсе не хотел её злить, однако поднятая им тема оказалась в разы более неловкой и смущающей, чем ему казалось раньше. — Переживает, что буду к тебе приставать со всеми вытекающими последствиями, — с трудом смог выговорить он, представляя бурю, которую может устроить после подобных высказываний Захарра. К некоторым вещам она могла оставаться абсолютно равнодушной, в то время как другие вызывали в ней целые вспышки гнева. Поведение девушки вообще можно было назвать истинно Драгоциевским но эту черту её характера Маар любил не меньше других, а потому уже готовился принять на себя удар. Однако в этот раз Захара оставалась спокойной и даже рассудительной, раздражение погасло в ней, не успев разойтись, и девушка обычным голосом произнесла: — Да? Ну хорошо, я с ним познакомлюсь, он увидит наше взаимодействие и поймёт, что опасаться ему нечего, — заявила она, и Маар на миг не поверил своим ушам. Ведь вопреки тому, в чём он вчера убеждал Николая Броннера, кое-чего опасаться всё же следовало, и и парень, и девушка прекрасно это знали. — Ты уверена? — с подтекстом протянул Броннер, вспоминая весьма красочную сцену, произошедшую у Захарры в комнате не далее как пару дней назад. Это было воскресенье, то самое, на которая могла быть назначена новая прогулка в большой компании, но поскольку полный состав не получался, участники беседы решили отложить её на неопределённое время. Итого, каждый остался занят своим делом, а глумливые слова Фэша об осторожности в маленьком проценте оказались пророческими. Маар сидел в кресле со всей ответственностью честного человека и перелистывая страницы любимой книги, решая, какой момент для иллюстрации лучше взять, пока Драгоций со скучающим видом занималась примерно тем же, работая над своим дипломом, только устроившись на полу и с каждой секундой впадая во всё большее уныние. Наконец, по прошествии часа, девушка неожиданно бодро вскочила, заставив Маара вздрогнуть от неожиданности, и со знакомой хитрой улыбочкой уставилась на него, сощурив глаза, в которых проскользнуло какое-то новое выражение. — Что?.. — после нескольких секунд обоюдного молчания и взглядов, с подозрением спросил Броннер, смотря в её глаза. — Захарра?.. — непонимающе, с нотками лёгкого испуга произнёс он, когда девушка стала медленно к нему приближаться, делая маленькие, крадущиеся шаги. Маар от нарастающего беспокойства выпрямиться, выпустив из рук книгу с наработками набросков и карандашом, и напрягся, уперевшись в спинку кресла. Захарра неумолимо подошла к нему и уверенным жестом откинула захлопнувшуюся книгу на кровать, заняв её место на чужих коленях. Маар прерывисто вздохнул, ощущая приятную тяжесть на бёдрах, и от потрясения даже не сразу нашёл в себе силы прошептать, с опозданием обхватывая девушку за талию: — Что ты делаешь?.. — Захарра ничего ему не ответила, видимо решив, что слова для объяснений ей не потребуются, и целенаправленно потянулась к его губам, напоследок заглянув в широко распахнутые зелёные глаза парня. Маар с трудом отогнал от себя картинки, мелькавшие на задворках сознания, отныне подписывая фантазии вполне себе реалистичным материалом, и вновь с сомнением потянул: — Так ты уверена, что бояться нечего? Захарра оставалась непоколебимо спокойной, и Маар даже заподозрил её в приёме лекарств специально для сохранения невозмутимости во время обсуждения таких щекотливых вещей. — Чего бояться, ведь ничего не было? — невинно сказала она, и парень готов был поклясться, что Драгоций пожала плечами. Броннер потянулся рукой к вороту футболки, почувствовав лёгкое удушение. Казалось, воздух в солнечной комнате стал на порядок горячее. И только на пол-пути Маар сообразил, что одет всё в ту же майку, в которой ложился спать. Однако нехватка воздуха и не думала проходить, и Броннеру пришлось сделать несколько вдохов через рот. Мысли начали вскипать, как на медленном огне, а голова, казалось, снова становится такой же затуманенной, как и во время того поцелуя. Конечно, ничего не было, он не мог позволить себе такую роскошь, но и то, что они всё же себе разрешили, хватило ему с лихвой, чтобы раз и навсегда остаться в памяти. — Кха-кха, да? — неожиданно осипшим голосом возмутился парень, у которого возникло смутное ощущение, что Захарра его бессовестно дразнит. — Ну, да, — невозмутимо откликнулась она, только уверены Броннера в его подозрениях. — Тебе всего лишь надо притвориться невинным одуванчиком, а это у тебя очень хорошо получается, — не приминула заметить Драгоций, — и твой дедушка со спокойной душой отстанет от нас. Всё просто! Внутри Маара всё сотрясалось от трепетного возмущения, даже в животе что-то закололо и загорелись щёки, и парень вновь принялся откашливаться, сражённый наповал её словами. — Ты это специально… — потрясённо выдохнул он, спустя пару минут своего замешательства, которым по ту сторону телефона с чеширской улыбкой наслаждалась Захарра. Наконец смилостивившись над ним, девушка созналась: — Да, мне была интересна твоя реакция. Маар втянул в себя воздух, не то от возмущения, не то стараясь скрыть настоящие кипящие чувства, и смог выдавить только: — Ну ты… Драгоций, я же запомню! — Запомни, — была не против, а очень даже «за» Захарра. — Я тебе для этого и говорила, чтобы ты запомнил. — Только попадись мне, — с предостережением процедил Маар, вернее, подумал, что процедил, — на деле же его голос был очень похож на молитву о пощаде, и в ту же секунду дверь за его спиной сотряслась от мощного удара. Ушибив при этом позвоночник, вынудив тут же вскочить на ноги, всё также прислоняя телефон с довольно смеющей девушкой к уху. — Маар, отойди! — послышался приглушённый стенами властный голос Николая Броннера. — Я дверь выламывать буду! Парень послушно отошёл вглубь комнаты, но сделал это скорее на автомате, нежели осознанно. Он совсем забыл про деда, и даже не услышал, как тот входил в квартиру и ругался в коридоре. В мыслях Маара была только Захарра, эта маленькая девчонка, которая всенепременно сделает всё, чтобы остаться там навсегда. *** Василиса в последний раз взглянула на свой пережиток прошлого, не менее неприветливо смотрящий на неё в ответ, и отвернулась к друзьям. — С тобой всё нормально? — тут же участливо спросил у неё Ник, больше всего боявшийся обидеть кого-то понапрасну. — Я что-то не так сказал? — Нет, ничего, — слабо улыбнулась ему Василиса, надеясь, что в её тоне звучит хоть капля утешения. — Просто вспомнила кое-что неприятное, — едва слышно прошептала она, видя, каким обеспокоенным становится взгляд Лазарева. Диана смотрела на подругу с сочувствием и до сих пор не утихавшим чувством собственной вины оттого, что не оказалась рядом у нужный момент, подойдя к крыльцу спорткомплекса только тогда, когда запас салфеток Риммы и Зины иссяк вместе со слезами Василисы. Оставив внутренний невидимый след. Подробности первой трагедии в жизни Огневой она узнала немного позже, и естественно, все посвящённые, сохранили её в тайне. Другим одноклассникам Василисы и в голову не приходило, что произошло между ней и её приятельницей по гимнастике, учившейся в параллельном классе. В какой-то момент обе просто перестали замечать друг друга, по обоюдному согласию делая вид, что незнакомы. Посторонние люди недолго обращали на это внимание, кто-то и вовсе не заметил никаких изменений, если они не касались кого-то кроме них самих. Но Фэш, который всегда относил себя к таким «непричастным» вдруг проницательно спросил: — Это как-то связано с?.. — он сбился, по всей видимости вспоминая имя одноклассницы, с которой никогда не общался, и, сердито сжав губы от собственного бессилия, выдал: — С этой девчонкой? Ник, как её зовут? — требовательно обратился он к другу, знавшему по именам и фамилиям всех одноклассников. — Из головы вылетело, — буркнул он, видя как Лазарев в удивлённом ожидании приподнимает брови, а в глазах его светится причастность к тайне, перед которому кое-кому явно не хочется ударить в грязь лицом. — Инга, — подавив улыбку, подсказал Ник, но, видимо, Фэш уловил искорку веселья в его голосе, потому что послал другу предупреждающий взгляд. Василиса тоже отчего-то скисла, перестав улыбаться, и вперила задумчивый взгляд куда-то в стену. Диана приобняла подругу за плечо и сосредоточенно что-то зашептала ей на ухо. — Вы что-то с ней не поделили? Дождавшись, когда Фрезер отстраниться, чтобы не попасть под руку, Драгоций вновь обратился к Василисе. Девушка подняла на него грустные синие глаза и согласно кивнула. — Это… спортивный интерес, — спустя некоторое время выдавила Огнева, которая явно не хотела вспоминать об этой ситуации, но и не ответить ему не смогла. — Связан с гимнастикой, — вмешалась Диана, кинув недовольный взгляд на Фэша, который по её мнению лёз не в своё дело. — Василиса расскажет тебе сама, если захочет, — твёрдо добавила Диана, которая меньше всего хотела, чтобы подруга вновь расстраиваясь, и инициатором её грусти был Драгоций. К её удивлению парень не стал спорить и раздувать конфликт, лишь пожал плечами и отвернулся. На миг Диане почудилось в его взгляде отражение эмоций Василисы, но она быстро отвлеклась на подругу. — Не обращай на неё внимание, давай просто отойдём, — предложила она. Василиса согласно кивнула, подхватила уведённую у Маришки из-под носа скакалку Фэша и под непонимающий взгляд Ника и задумчивый Драгоция они вчетвером начали отходить в другой конец зала. Немного отойдя от своих мыслей, Василисе даже оглянулась в поиске двух других подруг. Огнева их сегодня ещё не видела и даже не успела спросить про них Диану, когда Михаил Николаевич вдруг тоже заприметил сидевшую на стуле Ингу и громко призвал её начать готовиться к нормативу вместе с остальными: — Требуется особое приглашение?! — Инга зло зыркнула на него, — видимо планировала пропустить сегодняшнюю сдачу, — и направилась к горе никем не занятых скакалок. За самые лучшие из них уже велась борьба. Видимо, учитель сделал её и без того плохое настроение ещё более враждебным, потому что, проходя мимо Василисы, девушка неприятным тоном протянула: — Ой, а что за обидки в мою сторону, Огнева? Ты прекрасно выступила, мои поздравления, — с плохо скрываемой завистью произнесла она, и обычно сдержанная Диана вдруг зло велела ей: — Замолчи и иди, куда шла! — Инга по всей видимости не ожидала столь резкого отпора со стороны, поэтому растерялась и не смогла ответить сразу. А когда открыла рот, её вновь окликнул физрук: — Долго мне тебя ждать?! — и девушка была вынуждена уйти, успев послать Василиса ещё один злой взгляд. — Сдаётся мне, спортивный интерес беспощаден, — прокомментировал Фэш, оценивающим взглядом проводил беловолосую одноклассницу, явно имевшую претензии к Василисе, что сразу решало его отношение к ней. Однако своё распространённое мнение по поводу увиденного он пока что решил оставить при себе. — Ты ничего не знаешь! — не помешало это осадить его Диане, которая отходила от собственного всплеска негативных эмоций, происходившего с ней крайне редко и забиравшего много энергии. Но Фэш на удивление, сегодня не был настроен на препирательства с Фрезер и остался равнодушным к её комментариям, хотя обычно замечания Дианы цепляли его за живое, что удавалось сделать так легко не каждому. Может, именно по этому они никак не могли наладить общение. — Конечно, куда мне, — скрестил он руки на груди и на миг поднял взгляд на дверь, у которой о чём-то тихо продолжали шептаться Маришка с Марком. Сквозь звон обручей и хлопанье скакалок до ребят донеслись их смешки, которые единогласно были названы неприятными. Огнева сквозь собственную, притупляющую внимание пелену мыслей, взглянула на отстранённого Фэша, но тоже промолчала. Ник в это время покачал головой, словно не одобряя поведения и друга, и своей девушки, и Диана непонимающе нахмурилась. Лазарев выглядел так, словно оказался зажат между молотом и наковальней. Он тяжело вздохнул, явно не зная, как разрядить обстановку. Василисе тоже не понравилось неожиданно возникшее между ними молчание и, поддавшись какому-то смелому порыву, она сделала то, что давно мечтала — положила руки на плечи безучастному, но явно не счастливому Фэшу, встав позади него, и прошептала ему в ухо, поднявшись на носочки: — Если хочешь, я расскажу тебе, но позже. Когда не будет столько народу, — она тут же отстранилась, боясь показаться навязчивой, но короткого прикосновения и её слов всё равно было достаточно, чтобы серьёзность на лице парня сменилась радостной заинтересованностью. — Договор, — быстро согласился Фэш, почувствовав неясное облегчение. Василиса выглядела не менее обрадованной от его положительной реакции, словно сбросила тяжесть. Из посветлевшие лица благостно повлияли и на Диану, с Ником, — все смогли расслабиться. Фрезер только мысленно пожелала, чтобы подруга не пожалела о своём выборе. Сама она уже практически смирилась с её выбором, но это не избавляло её от закономерных опасений, которые шли вкупе с таким неоднозначным человеком, как Фэш. *** Сегодня Марк чувствовал себя отвратно из-за конфликта с отцом, надумавшего в кои-то веки проверить успеваемость сыночка, и из-за перспективы получить очередной неуд по ненавистной географии, и, как следствие, новый домашний скандал с лишением гаджетов и карманных денег. Настроения также не добавляла сегодняшняя стычка с Драгоцием и его дружком, на взгляд Марка из-за сущей ерунды. Подумаешь, поцапался с этой девчонкой, делов-то! Даже ударить и оскорбить не успел, а тут уже этот Лазарев на всех парах, ещё и с Драгоцием на буксире. Одного только его присутствие уже выводило Ляхтича из душевного равновесия. Правда, на этой неделе Фэш по неизвестной Ляхтичу причине не появлялся, но у Марка в этом году было слишком много неприятностей, чтобы следить за каждым шагом недруга, как раньше. Семья прессовала из-за заваленных в мае переходных в десятый класс экзаменов, отец нанял множество репетиторов по каждому предмету, и времени на себя оставалось крайне мало. Однако этого было недостаточно, чтобы свести долгую вражду на нет. Ляхтич уже даже не помнил, с чего всё началось, кажется, из-за соперничества в спортивных соревнованиях, куда Драгоция из-за его достижений и подготовки пустили на год раньше, и он попал в выступающую против Марка команду, и выбил для них победу. Парочки взаимных оскорблений было достаточно, чтобы положить начало из соперничеству, но это было лишь предлогом. Постепенно Марк узнавал о Драгоцие всё больше раздражающих факторов. Например, его ненавязчивое обоняние волей-неволей привлекало к Фэшу сверстников, которых тот с лёгкостью «отбривал», словно в насмешку над Ляхтичем, к которому никогда не было обращено столько внимания, как бы он ни старался. Драгоций оказался куда более спортивным и смекалистым, чем он, и Марка это тоже не могло не задевать. Несмотря на спортивные успехи и участие в языковых олимпиадах, — Фэш не любил русский, зато с лёгкостью шпарил по-французски и по-английски (говорят, его семья могла позволить проводить каникулы за границей), — а также математических предметах, — Драгоций предпочитал держаться от всех особняком, аки благородный вельможа, не ищущих случайных знакомств. Марк, с трудом выбивавший себе преданных знакомых, и периодически прилагавший большие усилия, чтобы не отставать по многим предметам, называл это высокомерием. Присущей его семье с нашумевшей фамилией. У Драгоция был какой-то дневник род, потомки которого перебрались в Россию, и весьма успешно расширяли сферы влияния в бизнесе. Даже отец Марка иногда упоминал их за столом, как значимых персон, которых он вынужден принимать во внимание. Не только потому что подобные связи дорого стоили, но из-за незримой угрозы, сопровождавшей Драгоциев повсюду. Не то чтобы семья Марка была менее величественной, однако на примерно равном положении, конфронтация только обострялась, принимая уже новые облики. Эта вражда стала делом чести. Проблемы с приятелями и учителями у Фэша начались вместе с проблемами, связанными с дисциплиной. Казалось бы, Марку стоило начать радоваться, однако его собственное поведение с годами тоже желало лучшего, к тому же был ещё один весомый на его взгляд фактор, заставлявший Ляхтича злиться даже больше чем во время их самых сильных противостояний. Хамство и негативные действия Марка процветали вполне осознанно, по желанию своего хозяина, — а перво-наперво лёгкие проступки Фэша же можно было называть не иначе, как баловством и детскими невинными, шалостями, которые грозили с возрастом пройти, и всё, что Ляхтич мог сделать, чтобы доставить сопернику неприятности — это очернить его в глазах общественности. Да так, чтобы не выкарабкался сам. Сказать по правде, Драгоций и не прослыл бы аморальным типом, подобно Марку, если бы тот не позаботился о том, чтобы его авторитет пошёл ко дну, перестав быть щитом для престижа. Теперь этот щит ломался всё больше с каждой подставной ситуацией, организованной Марком, и в конце концов погрёб многие прошлые заслуги Фэша под своей грудой. Это был не до конца сформированный, создаваемый на ходу и без прямой цели, но подписываемый всем негативом, что имелся у Марка, план, реализуемый уже на протяжении нескольких лет. Кроме подстав перед учителями и одноклассниками с директором, не забывал Марк также и о подливании масла в огонь, — при любой ситуации он старался спровоцировать Фэша, зная, что тот борется с собственной сдержанностью, но когда та ломается — становится неуправляемым. Ляхтич распускал о сопернике всяческие слухи, которые на реальности только базировались, а в остальном были сильно приукрашены. Например, любимым занятием Марка было рассуждать о причинах, по которым у Драгоция нет друзей, кандидаты в которые постепенно отсеялись сами собой вместе с последними крупицами хорошего отношения к Фэшу. Оставался лишь Лазарев, друживший с ним ещё с первого класса и неизвестно как выносящий тяжёлый характер Драгоция, о котором Марк знал больше других, только на правах недруга. Иногда слухи и обсуждения Фэша скатывались совсем уж в интимный подтекст, и за последний такой намёк Марк поплатился порванной на спортивной площадке рубашкой. Хотя и Драгоций успел получить от него неплохой удар в солнышко. И после всех своих стараний Ляхтич был уверен, что с такой репутацией никто не захочет иметь с Фэшем ничего общего, и тот пробудет в своём гордом одиночестве до окончания обучения в школе. И что же Марк видел теперь? Весело щебечущую о чём-то дружную компанию, смотревшуюся со стороны как парочки на двойном свидании, так и излучающую приветливость и взаимопонимание. Меньше всего Ляхтич ожидал, что с Фэшем и его дружком свяжутся две образцовые отличницы, до девятого класса сидевшие тише воды, ниже травы в своей сугубо женской компании. Если Диану Фрезер Марк ещё мог понять — она спуталась с подходящем ей скучным занудой, то выбор Огневой Марка перво-наперво потряс. Он практически ничего не знал о Василисе, кроме того, что она как и он из обеспеченной семьи, со средней школы не опускается ниже хорошистки, а ещё носит нимб самопровозглашённого ангела в их школе. Марк пару раз слышал, как преподаватели обсуждали Огневу и не могли нарадоваться, что её отец отдал такое сокровище именно в их учебное заведение. И вот теперь этот самый ангел осветил своим светом тёмные задворки души Драгоция, наличием которых Марк наслаждался как отчасти своим творением почти два года. Происходящее ему откровенно не нравилось, как и то, что он совершенно упустил момент, когда и как всё успело так измениться. Казалось бы, недавно Фэш расхаживал по школе в гордом одиночестве, уже без помощи Марка продолжая создавать свой образ, как вдруг резко начал всё чаще появляться в компании двух образцовых личностей в их школе. Больше Драгоция Марка раздражала только собственное неведение, поэтому он, не мешкая, обратился к подплывшей к нему Маришке: — Когда они спелись? — и кивнул на вставшую в поле их зрения компанию. Девушка, которая явно подошла поделиться с ним какими-то своими жалобами, окинула ребят выразительным взглядом, безошибочно определив, про он спрашивает, и недовольно фыркнула: — Огнева с Фэшем? Не имею понятия, пару недель назад её и рядом не стояло, а тут всё близко трётся рядом с ним как приклеенная, — не скрывая разочарования в голосе, процедила Резникова, вглядываясь в болтающих парня и девушку. — Тебя это задевает? — зло усмехнулся Марк, на которого её присутствие влияло благотворно, — он успокаивался и начинал думать критически. Маришка презрительно дёрнула плечиком, всем своим видом выражая недовольство от такого предположения. — Она вызывающе себя ведёт, — явно имея в виду Огневу, заявила девушка, в которой не утихало кипящее возмущение от сегодняшнего поступка рыжей, да и осознание того, как смотрел на неё Фэш во время её маленького выступления, не добавляло оптимизма. — Бесит, — едва слышно добавила Резникова, которая в отличии от Марка умела сдерживать свои эмоции. Однако это не всегда получалось, когда речь заходила о Драгоцие. То что одноклассник мог затрагивать её внутренние струны Маришку и раздражало, и привлекало одновременно. Марк имел об этом смутное представление — несмотря на плохие оценки он не был глупым и тем более слепым — но предпочитал не обсуждать отношения Резниковой с Фэшем, зная, что ничем хорошим это для их собственного взаимодействия не кончится. К тому же, сейчас его куда больше интересовало другое. — Может, тебе что-нибудь об этом известно? — заискивающе спросил Марк, желавший получить ответ от Маришки, при этом не разозлив её. — Нашу отличницу приставили к плохому мальчику подтянуть оценки? — высказал он наиболее вероятное предположение, пришедшее ему в голову. Лицо Маришки с недовольного сменилось на задумчивое, она даже озадаченно потрепала кончик вьющегося пшеничного хвоста. — А это возможно, — наконец, произнесла Резникова. — И как я раньше не подумала о таком? — искренне удивилась она, явно почувствовав облегчение, которое, впрочем, быстро сменилось новым витком негодования: — Но зачем тогда она меня опередила? Марк не понял, о чём речь, но благоразумно решил, что вопрос был обращён не к нему и в комментариях не нуждается, поэтому, не вдаваясь в подробности, он сказал: — Надо бы разузнать подробнее, что у них там происходит, как-то не хочется оставаться в стороне, когда тут происходят такие изменения в личной жизни нашей «звезды», — подобрал ехидное прозвище Фэшу Марк, а Маришка, отвлёкшись от своих размышлений, участливо спросила: — Кстати, видел же на той неделе сестрёнку Драгоция? А они с Фэшем очень похожи, оказывается… И зачем только пришла? — задумчиво спросила сама у себя девушка, раньше слышавшая о Захарре только из вислоух уст. Всякое предвкушение, как и улыбочка стёрлись с лица Ляхтича. Он сердито пощурил глаза и зачем-то потёр одной ступней в кроссовке другую. — Ещё бы я её не видел. Училась у нас раньше, постоянно с братцем таскалась. Эту стерву я везде теперь узнаю, — вопреки явной угрозе, послышавшейся в его голосе, Маришка неожиданно рассмеялась, совсем не по-злодейски, а вполне себе обычно и искренне. — А-а, ты из-за того случая, когда она тебе едва ноги не отдавила? — весело уточнила Резникова, словно говорила о чём-то хорошем, и, увидев, как лицо Марка становится ещё более свирепым, рассмеялась ещё громче. Ляхтича она совершенно не боялась. Физрук, отвлекшийся от принятия норматива у Паши Лопухова, даже сделал ей замечание. Резникова притихла, но хихикать не переставала, и это взбесило Марка не хуже упоминания Захарры: — Ты офигела? — весьма недружелюбно осведомился он у девушки, смерив тяжёлым взглядом, но та нисколько не испугалась. Примирительно погладив парня по плечу, она ласково произнесла: — Не злись, Марк, я уверена, что она тебя запомнила. К тому же, если это тебя успокоит, с её приходом сюда не всё чисто. — Сам знаю, сразу понял, — огрызнулся парень, впрочем, не сбрасывая её руку. — Что может быть чистого, если у тебя такой братело? — немного подостыл Марк, на которого поглаживания девушки произвели положительный эффект. — Дело не в Фэше, — заметила Маришка, хитро улыбнувшись. — О самом факте её появления, она с первого класса здесь не учится, следовательно находиться здесь не имеет права, — подхватил её несложную мысль Марк. — А что же мы видели? — продолжила Маришка. — Она в компании целых четырёх учеников спокойно шляется ко коридорам в учебное время, отвлекая их от занятий. Попахивает неплохим компроматом, не находишь? — вновь погладила она Марка по плечу, и тот окончательно успокоился, сумев воспринять её слова. — Сможешь выяснить? — деловито осведомился Ляхтич, зная, что у Резниковой куда лучше получается добывать информацию. — Постараюсь, — пообещала Маришка. — Не переживай, я тебе сразу сообщу, что узнаю, — заговорщически улыбнулась она. Её выражение лица показалось Марку потешным, как и вся их игра в «выясни всю правду о Драгоцие», и теперь уже он тихо рассмеялся, зная, что со стороны их беспричинные смешки могут показаться ненормальными. — Кстати, Маркус, — вдруг обратилась к нему Маришка, не переставая улыбаться. — Что на тебе сегодня надето? Новый писк моды? — пробежалась она пытливым взглядом по его разрозненной одежде, перво наперво её сильно озадачившей. Парень закатил глаза, но её замечание в отличии от нездорового внимания одноклассников, его не разозлило. — Собирался впопыхах, чтобы побыстрее свалить из квартиры от отца, — схватил для физры первое, что подвернулось под руку. — Ну и убожество валяется у тебя по дому, — притворно скривилась Маришка, и обоих снова разобрал нервный смех. Напоследок, прежде чем выйти из зала, Марк в последний раз оглянулся и встретился с внимательными глазами Фэша. Взгляд Драгоция был настороженным и одновременно предупреждающим. Он будто понял, что они задумали, и кто именно стал предметом их обсуждения. Фэш поднял руку и как бы невзначай провёл большим пальцем по горлу. *** — Фэш? Что ты делаешь? — тотчас спросила у него Василиса, хотя Драгоций надеялся, что рядом стоящим его жест останется незамеченным. Сохраняя расслабленное выражение лица, он убрал руку в карман спортивных штанов и как ни в чём не бывало повернулся к девушке. — Ты о чём? — сделал вид, что не поняла он. Фэшу не хотелось обсуждать с Василисой подозрения, касающиеся Ляхтича. Он не хотел, чтобы она думала об этом и переживала. Василиса ведь такая отзывчивая даже к тем, что этого не заслуживает. Однако его ответ не смог смутить Огневу. — О жесте, а-ля «тебе не жить». Он тебе угрожает? — без обиняков скосила Василиса неожиданно твёрдым голосом, который Фэш слышал у неё крайне редко. Он воззрился на неё с приятным недоумением: — Ты думаешь, я ответил на его выпад? Его такое лестное мнение о себе от Василисы порадовало, если не сказать, осчастливило. — А что, разве нет? — спросила девушка всё с той же уверенностью, хотя и с мелькнувшим лёгким удивлением. — Вообще, да, — честно ответил, как считал парень, подозревая, что, чтобы не обсуждали Ляхтич с Маришкой, ничего хорошего это не сулило в любом случае. — Ну, вот, — Огнева выглядела почти победительницей в битве, ничуть не сомневавшейся в себе. И в нём. — Но я давно хотела тебе сказать… точнее посоветовать, — вдруг запнулась и покраснела Василиса, и Фэш не мог окрестить такой переход от решительности к мягкости иначе как «милым». — Посоветовать, чтобы не ты не вёлся на его провокации, — взяла себя в руки и договорила Василиса, убеждённо заглянув ему в глаза. Правда, на это её на долго не хватило, и девушка опустила взгляд в пол от смущения и закусила губу. Но, всё чаще общаясь с Фэшем и всё больше наблюдая за ним, она замечала новые немаловажные вещи, например, его стычки с Марком казались ей закольцованными и закономерно приносили Драгоцию только вред. Василисе очень хотелось помочь ему, но сделать это аккуратно, так, чтобы он действительно прислушался к ней, а не счёл лезущей не в своё дело. — Разве я ведусь? — рассеянно спросил Фэш, никогда тщательно над этим не размышлявший, которого сейчас куда больше интересовал её постельной жест, чем какой-то там Ляхтич. — Да, ведёшься, — с детским упрямством подтвердила Огнева, на поднимая рыжей головы. — Звучит неубедительно, — хмыкнул Фэш, не осознавая, что хочет вновь посмотреть ей в глаза, поэтому нарочно провоцирует. После этих слов девушка действительно задрала подбородок, хотя раньше, помнится, реагировала на его шутки куда чувствительнее. Даже, обижалась. — Думай, как знаешь, — показательно равнодушно, но со всё же проскользнувшей лёгкой досадой проговорила Василиса, и Фэш почувствовал почти разочарование оттого, что она так быстро сдалась. Или сладкое превосходство? — Фэш, не мучай девушку, — в шутку попросил его вклинившейся в их разговор доселе молчавший Ник, вступаясь за Василису, а после под недоумевающие взгляды Огневой и Дианы пояснил: — Его крайне трудно в чём-то убедить или переспорить, поверье. Только сегодня в очередной раз удостоверился в этом, — с намёком, понятным только Фэшу, выделил он последнее предложение, имея в виду их утренний диалог, повергший Драгоция в нелепое подобие смущённого ужаса, и напоминание об этом мигом сдуло у парня всю игривость. — Кстати, об этом. Мне надо будет кое-чем с тобой поделиться, — с трудом подавив в голосе металлические нотки, произнёс Фэш, обращаясь к другу. — Нужна твоя помощь. Ник почти просиял, явно надумав что-то своё, не предполагая, что на самом деле собирался обсудить с ним мстительный друг. — А мне надо будет поговорить с тобой, — вновь расхрабрилась Василиса, почувствовав удачный момент, снова переключая внимание Фэша на себя. — Тоже о важном, — будто прикрепляя весомость своих слов, добавила Огнева, и парень только согласно кивнул. Он был совсем не против остаться с ней наедине. — Но сначала нам всем необходимо сдать зачёт, — вставила в мёд ложку дёгтя Диана, и Фэш лишь хмыкнул, не сомневаясь, что это у Фрезер получается не хуже всех остальных школьных предметов. *** Фэш ждал Ника с последнего урока, с ногами устроившись на подоконнике в коридоре. Сегодня пугающая резь в животе ещё не появлялась, посылая лишь отголоски, чтобы он не расслаблялся, но у парня всё-таки появилась робкая надежда, что сегодня она и вовсе не объявится. Чтобы увеличить шансы, ему следовало найти более удобное для сидения место, скажем, диванчик в конце коридора перед актовым залом, где сегодня проходила физкультура, но на подоконник Фэш залез по привычке и ему было слишком лениво нарушать хрупкую идиллию, устанавливающуюся в школе каждый вечер перед концом занятий. Хотя его местоположение увеличивало риск быть обнаруженным учителями, знавшими о его отстранении, после целого урока, во время которого его лицезрели оба класса, парень на порядок осмелел, и эта мысль почти перестала его страшить. В конце концов, в умении импровизировать ему не откажешь, и из любого диалога с учителем он может выкрутиться с минимальными потерями. Сидеть без дела, как ни прискорбно, тоже было до ужаса скучно. На телефоне заряд был минимальным, и Фэш сомневался, что он дотянет до дома, а других идей, чем заняться ему не приходило, поэтому парень развлекался тем, что пытался сосчитать лисички у ветки в окне напротив, при сильных порывах ветра стучавшей в стекло. Мирная атмосфера вкупе с почти полной тишиной нагнали на него неожиданную тоску. После того, как в нём открылся таинственный недуг, Фэшу начало казаться, что он перестаёт быть собой, вернее ему не дают этого делать. Он вспоминал, как ещё совсем недавно мог в своё удовольствие играть на гитаре и петь или носиться по школьному стадиону и тайком разрисовывать стены, а теперь все его прошлые увлечения словно поблёкли, перестав быть для Фэша значимыми. Он больше не делал привычных вещей, всё чаще погружаясь в меланхолию, оставаясь в одиночестве. Все изменения парень списывал исключительно на странную болезнь, отказываясь брать во внимание внутренний голос, шептавший ему, что не бывает так просто. Больше страшных болей Фэш боялся только того, что непрошеная привязанность к кому-то может так сильно на него влиять. Помнится, как-то Захарра что-то пела ему про то, чем отличается любовь от симпатии, и, кажется, там было нечто про из регенте человека в лучшую сторону. Фэш всё чаще об этом вспоминал, теперь часта задумываясь нравится ему такая перспектива или нет. С одной стороны, влюблённость, а тем большее большая любовь, явно не входили в его ближайшие планы, но вот с другой стороны… кажется, он нагло врал, убеждая самого себя, что его устраивает его ненужность другим. В последнее время, это убеждение стало играть против него, причиняя ощутимый дискомфорт. Ему надоело быть ненужным? Чтобы с ним не происходило в моральном и физическом планах, это не отменяло того факта, что он всё чаще испытывал потребность хотя бы просто смотреть на Василису. И отрицать уже это перед самим собой Фэш точно не мог. И тем более перед лучшим другом. Когда они наконец покинули зал после затянувшего урока, девушки сразу поспешили переодеться в школьную форму перед следующим уроком. А парни немного задержались перед коридором. Фэш тоже планировал сменить спортивную одежду на ту, в которой пришёл, однако остановился и как одержимый провожал тонкую фигурку Василисы до того момента, пока она не скрылась за углом вместе с Дианой. Почему он раньше не замечал, какая Огнева стройная и гибкая? Никогда прежде Фэш не назвал бы себя невнимательным. — Ты пялишься, — не применул заметить Ник, в голосе которого слышалась мужская солидарность. — И что? — даже не стал отпираться Фэш. — Хочу и смотрю, кто же мне запретит? Может, я эстет, — совсем невнятно проговорил парень и пару раз моргнул, выходя из оцепенения. — Ну, точно не я, — хмыкнул Ник, который хоть никогда и не считал себя сводником и главным образом ещё не ничего не успел сделать для обеспечения личного счастья Фэша, однако его собственный внутренний купидон был донельзя доволен таким ходом событий. А ведь казалось бы, совсем недавно его друг отчаянно сопротивлялся любой симпатии, даже новой дружеской, и принципиально ни с кем не общался. Фэш уловил ход его мыслей и нехарактерным для себя движением пару секунд пожевал губами. У него возникло неприятное чувство, тянувшееся как давно лишённая вкуса жвачка, умалчивая от друга правды, хотя он видел по глазам Лазарева, что Ник и так обо всём догадывается. Драгоций хотел избавиться хотя бы от одного из негативных чувств, преследующих в последнее время, поэтому в ожидании друга принялся нетерпеливо постукивать пальцами по коленке. Лазарев появился с пятиминутным опозданием, когда мимо Фэша уже прошло с десяток младшеклашек, радостно улепётывавших с уроков, и тотчас был удостоен выразительным взглядом. — Что? — развёл руками Ник, успевший переодеться в излюбленную рубашку с брюками. — Я был к тебе терпеливее, когда ты опаздывал! — Фэш досадливо отмахнулся на его слова, зная, что это правда. — А где же твоя дама сердца? — не мог не спросить он, не в силах избавиться от ехидства, преследовавшего в его словах Диану. Ник посмотрел на него с лёгким укором: — Диана сегодня будет с подругами, у них какие-то свои дела. Вместе с Василисой, — хитрая интонация в голосе Ника сочеталась с его манерой говорить примерно также, как седло с коровой, и Фэш смог не повестись на провокацию. — Что ты хотел мне рассказать? — с деликатным интересом, скрывая разрывающее его любопытство, спросил Лазарев, потеснив друга на подоконнике. Портфель он оставил на полу и в детском порыве даже помотал ногами. Вот что делала с людьми окрылённость от любви. Фэшу пришлось тоже спустить ноги и откинуться спиной на стекло с крайней задумчивостью на лице. Ник часто видел такое его выражение лица, хотя перед другими Драгоций любил строить из себя парня-рубаху, но сегодня его мысли Лазарева особенно волновали. — Кое-что происходит, — медленно начал говорить Фэш, подбирая каждое слово, — и меня это уже, если честно, слегка пугает. — Ты о чём? — нахмурился Ник, заподозрив, что дело серьёзнее чем он предполагал, и разговор намечается не об одной рыжей особе, как он предполагал. Он, конечно, знал, что друг что-то не договаривает в последнее время, но надеялся, что о чём бы не шла речь, всё будет не так критично. — Я, кажется, заболел, — осипшим голосом признался Фэш, и это была явно не та интонация, которой признаются, что влюблены, хоть и нежелательно. Ник окончательно убедился, что друг имеет в виду не Василису, и не на шутку взволновался. — И чем же? — спросил он, поднимая в памяти один за другим моменты странного поведения друга. За последнее время их накопилось немало, и Драгоций стал заметно мрачнее, чем обычно. Хотя, парадокс, куда чаще стал вести себя по-глупому весело в присутствии Василисы. Ответ Фэша обеспокоил Ника ещё больше: — Я точно не знаю, не уверен, но сильно. Лазарев нахмурился, между его бровей появилась вертикальная складка. — Можно подробнее? — терпеливо попросил он. — Какие симптомы? — и Драгоций всё с той же расстановкой, словно боясь сболтнуть чего лишнего и показаться слабым, стал описывать боли, примерную их продолжительность и внезапность. В Лазарева в голове с каждым его объяснением словно складывался пазл, накладывавшийся на все случаи странного поведения Драгоция, и появлявшаяся определённость не могла не радовать, в отличии от самой картины происходящего. По крайней мере теперь Нику была ясна причина пониженной активности друга. Всё начало становится по своим местам. — Как давно это началось? — с интонацией врача из поликлиники спросил Ник, вглядываясь в Фэша так, словно хотел просканировать его и лично узнать причину болезни. Фэш продолжал сидеть, облокотившись на стекло и покрыв глаза, руки он скрестил в замок и положил на живот, словно таким образом пытаясь предотвратить новую вспышку боли, которая была бы первой за этот день. — Если бы я знал, — вздохнул на вопрос Ника он. — Сам пытаюсь опередить, откуда эта напасть, и не могу. В голову ничего не лезет. Недавно! — с досадой бросил Фэш, которого коробила неизвестность. — Отравился? — спросил Лазарев, назвав одно из первых предположений, возникших у Фэша прежде всего. Но теперь он был вынужден помахать головой. Точно нет. — Может, что с органами? Где конкретно болит? — будто и впрямь заделавшись врачом, продолжил расспрашивать Ник. Фэш ощутил неправильное раздражение, которое всякий раз появлялось при медицинских осмотрах, но усилием воли попытался его подавить. — Середина живота, или выше, — ответил он, невольно содрогнувшись. — Солнечное сплетение? — поймал его на слове Лазарев. Помедлив, Фэш задумчиво кивнул. — Тогда, грешу на мышцы, — пожал плечами Лазарев. — Ты во время тренировок не мог переусердствовать? Может, чего зажало? — Об этом Фэш тоже успел подумать и проанализировать, но каждый раз приходил к выводу, что секция тут не при чём. Скорее, из-за неожиданной боли ему пришлось от неё отказаться. Эту неделю Драгоций уже пропустил. Однако после поселения слов Ника ему на секунду показалось, что разгадка совсем близка и маячит перед самы кончиком носа, не давая себя разглядеть. Фэш снова отрицательно покачал головой. — Как бы он ни было, я всё равно советую провериться, друг, — от души посоветовал ему Ник, зная, что в следующую секунду Фэш начнёт отнекиваться от этого, весьма здравого, рассуждения. Хотя прежде сам просил его помощи. — Я пока не уверен, — с ослиным упрямством как по нотам отозвался Драгоций, и Ник с готовностью возвёл глаза к потолку. — Какая разница, в чём ты там уверен? Это ненормально, чтоб ты знал, падать в обморок от болевого шока! Парень слышал и понимал его слова, но в его голове явно крутились всевозможные отговорки для максимальной отсрочки неизбежного. Всё же Фэш, как и любой нормальный человек, не хотел оказываться в больнице, и Ник понимал его. Но если он не перестанет упрямиться, а болезнь будет прогрессировать, Лазареву ничего не останется, как обратиться к его родителям с информацией, которая явно их заинтересует. Однако Лазарев точно знал, что перспектива шантажа не придётся другу по душе, поэтому временно отложил свою затею на крайний случай. И тяжело вздохнул: — Делай сейчас, как знаешь, но моё мнение ты слышал. — Спасибо, — благодарно улыбнулся ему Фэш, повернул голову в его сторону. — Мне нужны были эти слова, — без доли сарказма сказал Драгоций. Ник только и мог, что посмотреть на него долгим взглядом, гадая, как много всего ещё Фэш держит в себе, предпочитая справляться с этим сам.