Soft-Girl

Когда Фэш ворвался в коридор и со всей силы ударил по нарисованному на стене пушку одуванчика, Ник уже думал вязать ему руки и опрокидывать на пол, потому что внезапная истерика Драгоция, мягко сказать, шокировала его и немало испугала. Его друг ни с того ни с сего вдруг пришёл в настоящее бешенство и метался из стороны в сторону, словно зверь на привязи, пока Лазарев неустанно следовал за ним и лихорадочно подбирал слова, чтобы его успокоить. Фэш то цеплялся за волосы и безжалостно тянул в разные стороны, запрокидывая голову, то закрывал лицо ладонями, издавая болезненные стоны и почти опускаясь на пол, то принимался кружиться на одном месте, раскинув руки или взбудоражено прыгать на месте, отчего Ник убеждался, что у его друга настоящий срыв. Поначалу это так его обескуражило, что какое-то время он просто наблюдал за Фэшем с обалдевшим лицом, замерев на месте. На его памяти было всего несколько случаев, когда его друг был на грани, чтобы начать крушить всё, что под руку попадётся, совсем не ощущая себя, и надо сказать, что такие моменты проскакивали очень редко, можно сказать, ничтожно редко, и по понятной причине, ведь Драгоций рекомендовал себя как стрессоустойчивый человек, умело манипулирующий собственными эмоциями. А сейчас Ник ничего не понимал да и сомневался, что его друг сам до конца осмысливает собственное поведение. И каждое его движение только подтверждало предположение Ника. Фэш неустанно вертелся на месте или же переходил широкими шагами от стены к стене, поддерживая закинутую вверх голову сложенными на затылке руками и что-то бурчал под нос, недовольно жмурясь. Лазарев всё думал, как поступить, и был готов в любой момент броситься Драгоцию наперерез. Мало ли что тому в голову придёт? Ник знал о существовании канцелярского ножика в кармане длинной, до икр, чёрной кофты своего друга не понаслышке. Но в какой-то момент Ник понял, что Фэш начал успокаиваться и дышать чуть реже, но почему-то продолжал свои лихорадочные метания по коридору. Он словно силой выдавливал из себя негативные эмоции, стремясь исчерпать весь копившийся долгое время запас, со стороны же это выглядело, будто он, как последняя истеричка, стремился прикинуться жертвой собственных эмоций и продлить этот статус как можно дольше, неизвестно кого пытаясь убедить в собственной игре, — себя или Ника. Потому что больше в коридоре на их счастье никого не оказалось, лишнее внимание им было ни к чему. До конца урока было ещё добрых десять минут, но ребят сейчас это беспокоило меньше всего. Особенно Фэша. Лазарев выждал ещё минуту. Когда Фэш окончательно успокоился, он уселся на ближайший подоконник, находящийся довольно высоко над полом с донельзя угрюмым видом и уставился в одну точку, ссутулив плечи. Ник настойчиво пихнул его локтем и устроился рядом. Какое-то время они молчали, тишину нарушали лишь отдалённые голоса учителей и довольно громкая игра на фортепиано, доносившаяся из кабинета музыки в начале коридора. К ней-то они и прислушивались внимательнее всего остального, и минорная мелодия словно оттесняла переживания на дальний план, делая проблемы не такими значительными. Фэш уцепился за эту музыку словно за сеанс психолога в бесконечном море несчастий, и постепенно черты его лица разгладились, — избавившись от раздражительности, он по-настоящему загрустил. Ник заметил эти перемены, но для верности уточнил: — Всё? Всё-таки перспектива драться с Фэшем его никогда не прельщала, хоть Лазарев и был чуть повыше и покрепче, поэтому лучше было убедиться в умеренном состоянии Драгоция. Фэш никак не прореагировал, но лишь из вредности. Видать, осмыслил, что только что вытворял и проникся таким редким чувством в его употреблении, как стыд. Это не могло не радовать. Нику казалось, для этого и существовали друзья, люди, которые помогали вовремя одуматься. — И какая муха тебя укусила? — изумленно спросил Ник. Фэш нервно выдохнул, поджав губы, и облокотился на прохладное стекло окна. Его лицо всё ещё выражало задумчивость и тоску. — Да чёрт, сам не знаю. Сегодня мамка с утра из-за оценок наехала, отцу звонила, они в унисон на меня орали: она в реалии, а батя по громкой связи, — начал он таким отчаянным тоном, что Ник прыснул. — Я с Марком сегодня в коридоре столкнулся, он что-то сморозил, уже не помню что, да только моё желание встретить его где-нибудь в тупике от этого не поутихло. Белобрысая мразь, — зло выдохнул он. — А ещё к сестре в соц сети вторую неделю подкатывает какой-то педик под дурацким ником «Бронированный», ей хоть бы хны — она ржёт, а я бешусь. — Ник уже и сам еле сдерживался от смеха, с таким искренним возмущением говорил его друг, но пока, из уважения к чужой беде, он сдерживался как мог, и у него вырывалось какое-то истеричное похрюкивание. Фэш это заметил, но никак не прокомментировал, повышая голос, чтобы Лазарев дослушал: — И внаглую так подкатывает! Чуть ли не на свидание зовёт, а у него, зараза, профиль закрытый, — даже не разузнаешь об этом кретине ничего. И дату рождения в том числе. А сама она мне телефон не даёт, отобрать тоже не могу. И где Захарра его откопала, смелого такого?! — громче остального пожаловался Фэш и всплеснул руками. Ник покачал головой, о необычном беспокойстве друга за сестрой он знал не понаслышке. — Мне ещё сегодня на дополнительные тащиться, — угрюмо продолжил Драгоций. — Мамка музыки угрожает лишить, если не пойду, совсем с катушек съехала. А тут ещё Диана! Вот к этому я совсем не был готов, ни морально, ни... Вообще никак! Захлёбываясь эмоциями, Фэш повернулся к другу, но тот сидел к нему вполоборота, и его плечи подозрительно тряслись. — А ты! — парень вцепился в капюшон толстовки Лазарева, редко не соблюдавшего правила школьной формы, и несильно встряхнул. — А ты, друг, вместо того, чтобы ржать как лошадь, сказал бы мне, как со всем этим дерь...бр...разобраться! — Ник вдруг ослаб в его руках и едва не свалился с подоконника, подавляя взрывной хохот. Фэш уже и сам широко улыбался, хотя очень старался казаться суровым. Но потом веселье в корне испарилось. Парень изумлённо охнул, уткнувшись носом в колени, и рвано выдохнул, словно от рези в животе. Ник тут же замолчал, с беспокойством посмотрев на друга. Но Фэш моментально распрямился и широко ему улыбнулся, Ник обескуражено на него смотрел взволнованными глазами. — Ну вот, — довольно сказал Драгоций, показывая ямочки. — Хоть смеяться перестал, а то тоже мне, друг называется. Лазарев облегчённо выдохнул и несильно двинул Фэшу в бок. — Не смешно так пугать. Тот хохотнул и резво соскочил с подоконника, несмотря на свою длинную кофту, больше всего смахивающую на плащ. — Я есть хочу. Пойдём в раздевалку, мамка сегодня блины мне с собой впихнула. Всё-таки она у меня лучшая.

***

Перед обедом прошёл ещё один урок, как и другие, протянувшийся для Василисы в мутной серой пелене. Её донимали беспокойства, она не могла расслабиться ни на минуту и выкинуть утреннее происшествие из головы. Конечно, она переживала. Переживала, что Фэш на неё в обиде, хотя логичнее было бы винить во всём подругу, Василиса упрекала себя, что вовремя не смогла заставить Диану замолчать, и у неё самой не хватило духа закрыть перед носом Драгоция тетрадь. Василисе почему-то казалось, что если бы она так поступила, сейчас ей было бы спокойнее. Она не знала почему, просто у неё была такая внутренняя уверенность. В общем, к концу второго урока, после нулёвки, на которой произошёл утренний инцидент, Диана даже подошла к подруге и извинилась за свою несдержанность, такое опустошённое было у Василисы лицо. До этого, конечно, было предпринято несколько попыток убедить Огневу в незначительности случившегося, на каждую из которых она грустно опускала глаза. Для себя Диана отныне решила тщательно взвешивать каждое решение, касавшиеся объекта воздыхания Василисы, такой уж ранимой она оказалась, Фрезер даже не ожидала. — Все влюблённые — мягкотелые! — не удержалась от комментария Зина, но и он вышел без обычной ехидцы, а какой-то пресный. Василиса задумчиво покивала в ответ, а Диана обречённо переглянулась с Зиной. В конце пятого урока девушки вышли из класса физики и неспешно пошли в сторону своей игровой, помещении, где подавали приготовленный на школьной кухне обед. Их школа была гимназией и несколько отличалась от других. Василиса шла медленно, погружённая в свои переживания, и задумчиво теребила лямку портфеля, а её подруги то и дело мельком перебрасывались обеспокоенными взглядами. В конце концов Зина не вытерпела этой тишины среди них троих и бешеной какофонии в коридоре и заявила: — Если мы сейчас же не избавимся от этого загробного молчания, я позвоню Римме по видеосвязи, оторву её от дачных шашлыков и заставлю поднять тебе настроение, Василиса! Диана улыбнулась, как и её подруга, краешком губ. — Там связь не ловит, — понуро проговорила Василиса, а сама подумала, что стоило одной из них уехать, как сразу произошло неприятное. И все заскучали по балансу в их дружеской компании, то есть Римме. Зина всплеснула руками: — Для меня нет ничего невозможного! — и, перекинув на бок портфель, потянулась за телефоном. Диана даже одёрнуть её не успела, как связь была установлена, и девушки увидели Римму в бледно-розовой вязаной шапочке с мило торчащими из-под неё светлыми косичками на фоне золотого осеннего леса. Судя по движению деревьев и мельканию листьев, подруга шла по отнюдь не ровной дороге. Камера то и дело дёргалась, и лицо расплывалось. Римма радостно улыбнулась, когда Зина уместила в кадр остальных подруг, встав между ними, и чуть не выронила телефон на очередной кочке, при этом рассмеявшись. В лесу громко пели птицы, это было слышно даже через динамик телефона в шумном коридоре. — Римма, привет! — перекричала Зина общий гомон, когда изображение боле-мене прояснилось, и сделала звук на максимум. — Привет-привет! — поздоровалась та, отогнув край шарфа такой же вязки и цвета, как шапка и варежки. — Как вы там? — почуяв что-то неладное, спросила Римма. — Да вот, форс-мажор у нас! — поделилась Зина, отведя незанятую телефоном руку в сторону, словно этот форс-мажор повис в воздухе. Сделала она это с таким лицом, что Римма хихикнула, несмотря на опечаленное выражение Василисы и напряжённое — Дианы. — Что случилось? — спросила подруга. — Да сегодня этот... — начала Зина, но тут в неё влетел какой-то первоклассник и она чертыхнулась, едва не выронив телефон. — Драгоций? — тут же предположила Римма и перепрыгнула через лужу. Изображение было смутное, камера тряслась, из-за постоянного перекладывания телефона из руки в руку подруги видели её лицо то сбоку, то снизу, но всё же Василиса нутром почувствовала, что она посмотрела именно на неё, и глаза хитро блеснули. Зина согласно покивала, смотря в экран и замедляясь, и Василиса с Дианой за обе руки отвели её в сторону от пронёсшегося мимо легиона детей с физкультуры. — Ага. В общем, он нам сегодня с утра сцену на русском устроил, Диана и осадила его, а Василиса расстроилась. Она думает, он обиделся, — как на духу выдала Зина, причём довольно громко, и Василиса опасливо огляделась. К счастью они уже выходили из коридора, и внимания к ним девушка не заметила. На слова Зины в такой шумихе просто никто не обратил внимания. Римма поправила съехавшую на глаза шапку и сказала: — Думаю, лучше у него спросить. И, предупреждая твои опасения, Василиса — нет, — он ничего не поймёт. Он парень, — она рассмеялась. Девушки переглянулись, Зина и Диана с сомнением посмотрели на Василису. Римма увидела это и добавила: — У него же вроде друг есть, да? Ник Лазарев. Его и пытайте, он парень хороший, — она снова широко улыбнулась, это было понятно даже из-под шарфа. Ник в их узких кругах тоже слыл приличным учеником и примером, в большой такой противовес своему другу. — От души, Римма! От души! — поблагодарила Зина, не без помощи подруг проходя в двери игровой. — Не за что! Обращайтесь! — она помахала им рукой. — Всё, я пришла! Вечером созвонимся. Держитесь там без меня! — и она оборвала звонок. — Во! Слышала? — со значением посмотрела Зина на Василису, скидывая с плеч портфель и засовывая туда телефон. Девушка лишь кивнула, улыбнувшись, и они втроём вошли в столовую. Благополучно простояв очередь к умывальникам, девушки встали в очередь на обед. Василиса не выдержала и приподнялась на носочки, надеясь увидеть за крайним столиком от стены Фэша, но её надежды не подтвердились. На его обычном месте сейчас сидел его одноклассник и ловко орудовал ложкой. Девушка, расстроенная, опустилась. В целом трапеза прошла без приключений. Единственным затруднением этого времени считался коридорчик, ведущий в столовую, при большом скоплении народа казавшийся невероятно узким, из которого все заносили использованную посуду в буфет. Тут главное было не врезаться со своей пустой тарелкой из-под второго блюда в ученика-малоешку с тарелкой, наполненной до краёв супом. В остальном же ничего интересного. Особенно, если не на кого смотреть. — Кто куда? — поинтересовалась Диана, аккуратно ставя посуду в глубокую железную раковину, уже доверху набитую. Следовавшие за ней подруги последовали её примеру. — Я, если что, сейчас в библиотеку, — предупредила Фрезер, разглаживая края белой школьной кофты, заправленной в строгую юбку до колен, и недовольно стряхивая с себя крошки хлеба. Подруги озадаченно переглянулись. — Мы с тобой, — пожала плечами Василиса. — Ага, — поддакнула Зина, — сегодня даже выходить не хочется. Ещё подходя к приоткрытой двери игровой, Василиса услышала какое-то странное оживление и, смутно что-то почувствовав, быстро прошмыгнула первой. Перед входом в коридор, соединявший два корпуса, рядом с физкультурным залом и напротив кабинета музыкальной школы, собралась вся параллель. Ученики стояли с небольшим расстоянием друг от друга, образовывая не слишком плотный круг, и во все глаза смотрели на усевшегося на мягких креслах у стены Фэша. Василиса остановилась в метре от него и отчётливо видела его висок прямо перед собой. Зина, почувствовав, что что-то назревает, сбегала за телефоном. Диана остановилась рядом с Василисой, и дышала той в затылок, но девушка не обратила на это никакого внимания. — Чего играем? — улыбнулся Фэш, мягко погладив струны чёрной гитары. — Давай что-нибудь из классики! — «Изгиб гитары жёлтой»! — Кавер! — А своя музыка у тебя есть? Прозвучало сразу несколько вариантов, большинство из которых потонуло в общем гомоне. Фэш резко ударил по струнам, призывая не говорить всем сразу. Шум стих, но потом возобновился. — Давай Алёнку! — вдруг услышала Василиса звонкий голос Зины и сразу увидела, как та протискивается в первые ряды с телефоном наготове. Голоса тут же стихли. Фэш приветливо улыбнулся в камеру и спросил: — Какую Алёнку? — Как, какую? Швец! — Я понял. Песню какую? — уточнил он. Вот тут началось. Среди собравшихся было много любителей этой современной певицы, и у многих заискрились глаза. Вариантов посыпалось ещё больше, чем раньше. Услышав некоторые, Фэш начинал смеяться: — Ребят, я всё понимаю, но мы же в школе находимся. То есть, я как-то хочу пережить эту перемену без походов к директору. — Слово "эту" парень с подтекстом выделил интонаций, вызвав тихие смешки. — Да, ребят! — повысила голос Зина, наблюдая за записью. — Давайте без мата! — попросила она. Кто-то разочарованно вздохнул и картинно захныкал. Фэш, чтобы предотвратить очередной базар, запел и специально с опозданием взял аккорд: Думаешь, не вижу, как ты на меня смотришь? Для других оставь, а? брендовые шмотки. Ты мне не подружка, и ты ей не будешь. Но ты моё имя все никак не забудешь. У Василисы вдруг остановилось сердце, и лава поднялась внутри. Остальные живо подхватили и стали подпевать, жестикулируя руками. Громче всех первой начала Зина, мотнув головой, но тут же поутихла, чтобы не перекричать голос Фэша на видео. — Расцветало лето — ты писала песни, Каждая из них полна то любви, то мести. Думаешь, порезы меня интересовали? Маленькая девочка, с грустными глазами. — Фэш сделал паузу, зрители, не сговариваясь, пропели дальше, а для Василисы это прозвучало сродни похоронному колоколу: — Маленькая девочка с грустными глазами... — Как тебя там звали? — снова запел он, остальные пропели субтоном. Немного не слаженно, но Зина почти потеряла сознание от восторга. А Фэш играл, оббегая сияющим взглядом всех одноклассников и снова смотрел в камеру, сверкая улыбкой, пока у Василисы ноги врастали в пол, а позвоночник пронзал раскалённый стержень отчаяния. Думаешь о смерти, думаешь красиво, Постишь мою музыку и палишься так сильно. Под моим подъездом простояла долго, И совсем не греет одна чёрная футболка. Василиса внезапно почувствовала, что вся дрожит, будто на леднике с промозглыми ветрами, но не смогла даже обнять себя за плечи. Для меня читала Канта и Толстого, Вовсе не волнует, что не поняла ни слова. Я тебя использовал, пожалуешься маме?— у Василисы перед глазами всё поплыло, будто она рухнула в бассейн с места, поэтому она молча отвернулась к стоящей позади неё Диане и уткнулась ей в ключицу. — Маленькая девочка с грустными глазами...