Отвратительный дуэт

Аякс рос довольно проблемным ребенком. Вредный, задиристый, гиперактивный, шумный, неусидчивый, заноза в заднице всем соседям и родне - это все про него. До десяти лет он стрелял из рогатки по птицам, рисовал маркерами на чужих машинах и ощущал свою полную безнаказанность. В одиннадцать он впервые попробовал сигареты, в тринадцать - спиртное. У него достаточно младших братьев и сестер, чтобы на Аякса, как на старшего, родители перестали обращать должное внимание - и без того дел по горло ведь. С такой оторвой, как он, дружить весело, но трудно. Вечные приключения на задницу, частые драки с поводом и без - Аякс всегда возвращался домой весь побитый, часто в рваной одежде, красивым фингалом под глазом и улыбкой до ушей. Разумеется, денег у родителей на специалиста не было, поэтому справляясь с ним своими силами, те лишь усугубили ситуацию. Собственно, как всегда и бывает. Так Аякс начал сбегать из дома. В четырнадцать лет для Тартальи началась новая жизнь - вся его семья переехала в небольшой город, въехали в частный дом, но даже там у Аякса не появилось личного пространства. Всюду маленькие дети, крики родственников - огромный шумный дом, в котором нет места самому громкому из них. Бесспорно, Чайльд до жути любил детей, даже был уверен, что в будущем захочет как минимум одного, однако младшие спиногрызы ему прохода не давали. Оставалось лишь одно решение - уходить из дома куда-нибудь ради своего веселья и личного пространства. «Аякс, сынок, погуляй с сестрёнкой. И забери Тевкра из детского сада». Скука смертная. Почему гулять, отводить кого-то должен он, если в согласии зачать новое дитятко он не принимал никакого участия, да и особого согласия не выражал? «Ая-я-якс, у нас семейный ужин, спускайся за стол!». Опять шум и гам. Детские крики, полная суета и неразбериха. Внимания от родителей и не дождешься. «Аякс, у нас гости, иди поздоровайся». А это еще кто? Идите нахуй. «Аякс, сынок, мы с твоей мамой решили сделать еще одного ребеночка, ты бы кого хотел, братика или сестричку?». Фу, мерзость какая! На кой черт его держать в курсе их интимной жизни? И неужели им не хватает всех этих спиногрызов? Еще один ребенок, который как только перестанет есть материнское молоко - перейдет под опеку старших. «Аякс, Аякс, АЯКС...». Он ненавидит свое имя. Слишком часто его произносят ради бессмысленных просьб. Часто кричат во время ссор, только ради выговора, чтобы сделать предложение еще жестче. Во избежание самых дурацких в мире ситуаций Аякс выдумал себе прозвище, которое быстро прижилось к нему ближе, чем настоящее имя - Чайльд Тарталья. Казалось, некоторые кто знали его с момента переезда - считали, что Тарталья - его настоящее имя. Он особо и не возражал, все что угодно, лишь бы хоть немного отдалится от семьи. Нет, ненавидеть он ее не ненавидел, однако хорошо там, где нас нет. Навещать свою родню по праздникам и на выходных звучит куда более привлекательно, чем жить вместе с ними под одной крышей. К черту такое веселье. Приносить любимому Тевкру подарки, задаривать гостинцами сестричек, обниматься с мамой и жать руку отцу - все это он бы с радостью делал после долгой разлуки, поэтому его пропажа из дома была лишь вопросом времени. Повзрослел и вытянулся он рано, в те же четырнадцать он стал ростом уже почти сто семьдесят четыре сантиметра, выше всех своих сверстников, плечист, весь усыпанный веснушками, лохматый и рыжий-рыжий - Аякс не выглядел на свой возраст, чем он активно и пользовался, покупая в загородных магазинчиках друзьям выпивку без паспорта, хотя его голос к тому моменту до сих пор не особо-то и сломался (насчет чего Аякс долгое время комплексовал, пока не услышал, как многие двадцатилетние парни до сих пор говорят без грубого грозного баса - легким и свободным голоском, что дало ему понять о своей нормальности. Он не "какой-то не такой", если у него не сломался голос, он всего лишь отличается от других приятной мягкостью в тоне). Регистрация на сайте для знакомств полностью перевернула его жизнь. Девушки ему особо никогда не были интересны в сексуальном плане, он даже никогда за руку с ними не держался, да и толку-то? Все те, с кем он имел дело до этого - обычно всегда спокойны, не умели веселиться так, как предполагал это Аякс. В принципе мало кто из его сверстников умел так веселиться. Поэтому он сразу отсеял девушек, затем отсеял парней-сверстников и остановился на том, что выбор у него только из мужчин постарше: «Наверняка ведь взрослые парни куда более безбашенны, они точно при деньгах, с ними не будет скучно! У взрослых всегда есть квартира или дом, куда я обязательно напрошусь, подальше от своей ебнутой семейки». С тех пор он словно переступил порог бездны, открыл портал в бесконечный поток бессмысленных дикпиков, сомнительных предложений и свиданий ради одной ночи. — Сколько же тебе лет? Ты до ужаса сексуален, красив, но выглядишь так молодо, — с приятной хрипцой в голосе говорит взрослый почти незнакомый ему мужчина, сидит за столом и подпирает рукою голову, протягивает Тарталье бокал с алым спиртным. — Мне семнадцать, — врет четырнадцатилетний Аякс, принимая в руки алкогольный напиток. — И какая цена? — наклоняется ближе к столу. — Что? — Чайльд поднимает тонкие рыжие брови, жмурится от горьковато-спиртного вкуса вина. — Не строй из себя дурачка, — мужчина вытягивает вперед руку и поддевает пальцами острый подбородок Аякса, заставляет его взглянуть на себя: — Скромняга, сколько ты берёшь за ночь? Тысячу моры? Три? Именно так Тарталья в свои четырнадцать лет впервые узнал о том, что сексу многие готовы назначит свою цену. Что некоторые люди продают свои тела, а многие их покупают. Все, вроде бы, честно, но Чайльд нашел в этом кое-что отталкивающее. Ровно до тех пор, пока ему не понадобились деньги... Когда финансы совсем поджимали, а у семьи денег и вовсе просить было бесполезно, Тарталья соглашался на эротику или делал минет за максимально большую сумму, которую удавалось выудить из мерзких развратников. Часто он смотрел на свое обнаженное тело в зеркало и совершенно с собой не считался. Аяксу не принадлежало его тело. Для него - быть облапаным кем-то или поцеловаться с первым встречным - было совсем не чем-то распутным, а, скорее, являлось простой горькой обыденностью, на которую он сам согласился, да и до определенного момента вовсе не считая, что в этом есть что-то губящее его с малых лет. Неконтролируемый подростковый интерес к сексу и любому другому удовольствию, безнаказанность, отсутствие контроля и вседозволенность смешались в убийственный горячий коктейль в и, без того жгучем, пылу Аякса. Тарталья редко заявлялся в школе, но если уж и появлялся - то сидел он, на удивление, вполне тихо. Здесь ему неинтересно - сверстники совсем ему не по нраву: скучные, молодые, у них в голове то, что Аякс пережил годами ранее. Но однажды, скучая на уроке истории, Аякс достал телефон, накрыл учебником свои руки и принялся листать сайт знакомств с мыслью лишь о том, с кем бы провести сегодня время. Благодаря взрослой внешности не по годам он легко выцеплял у взрослых курево и алкоголь, да все что угодно, стоит только попросить. И вот на экране смартфона Тартальи появляется мужчина, словно не от мира сего. Он будто бы перепутал сайт "почетный работник года" с захудалым сайтом знакомств. Ровная осанка, широкие плечи, красивые желтые глаза, руки в кольцах - почти каждый палец кроме безымянного - не женат. Его виски аккуратно прикрывают темные волосы, он словно актер или, может, модель? Сколько ему? Лет под тридцать? Хотя, на вид, так и не скажешь. Аякс даже привстал слегка от удивления, он разомкнул уста и листнул анкету ниже, чтобы почитать описание. Хотя, там и не было особо ничего интересного, но когда Тарталья вернулся обратно к фотографиям, чтобы продолжить пожирать взглядом этого мужчину, он вдруг резко ему кого-то напомнил. Чжун Ли? Знакомое имя. И этот костюм был до боли Аяксу знаком. Складывалось ощущение, словно Чайльд уже где-то его видел. — Аякс, ты опять в телефоне? — в меру строгий, спокойный низкий голос раздается над его головой. Тарталья понимает, что в классе подозрительно тихо, поднимает голову и видит над собой...того самого мужчину с фотографии. Преподаватель истории для средней и старшей школы - Чжун Ли. Он из тех, кто всегда спокоен, даже если кто-то мешал уроку, он решал все ни разу не повысив тон голоса, никаких угроз отвести к директору, все решалось лично и быстро устаканивалось. Конфликты с ним в любом случае были редкостью, за шесть лет преподавания он изловчился преподавать так, чтобы весь класс сидел раззявив рот вплоть до самого звонка, а стоило лишь гудку оповестить всех о конце урока - как он сразу собирал учебники, поправлял очки, спешно отвечал на вопросы и торопился удалиться из класса в свой кабинет. — Ну да, — Тарталья нахмурил брови. — Ну и что, мне вообще-то скучно, — фыркнул парень, передернул плечами и вынул из-под учебника свой телефон, положив его на край парты так, чтобы преподаватель увидел содержимое. Чжун Ли опустил взгляд на смартфон. Короткая ухмылка только на мгновение посетила его лицо, он накрыл телефон ладонью и взял. — Эй! — Заберешь после урока. Не переживай, скупое содержимое твоего телефона меня не особо интересует. По классу прокатился тихий смешок. Аякс скривил розовые губы. — Это вообще-то незаконно! Верните мне мой телефон! — воскликнул Аякс, упираясь руками в деревянную кладь парты и слегка привставая со стула. — Ну-ка, тише-тише, твой закон еще не вырос, чтобы так о нем говорить, — Чжун Ли коротко усмехнулся, вздернул густые темные брови. Все в классе громко зарыготали, заставляя Тарталью проглотить язык и сесть на место. Да как этот придурок смеет его высмеивать?! Чжун Ли остановился у своего учительского стола, небрежно оставляя телефон Аякса на краю, поставил ладони на стол и смерил Тарталью мимолетным оценивающим взглядом своих янтарно-желтых глаз, что впились парню прямо в душу. — К слову, о законах...Кто ответит мне какой закон о правах человека был принят в 1948 году? ...Он как ни в чем не бывало продолжил вести урок. Аякс надул губы, скрестил руки на груди и показательно просидел так до самого звонка, всем своим видом показывая, что он совсем не заинтересован в предмете. «Вот бы поскорее свалить отсюда. Нет, не с уроков. Из школы. Если родители заставят, то пойти в какой-нибудь захудалый техникум сразу после девятого класса. Полгода всего осталось, крепись, Тарталья, скоро ты отсюда выкарабкаешься» — утешает он сам себя благоговейными мыслями о том, как выйдет из стен школы и больше сюда не вернется, а сам небрежно сгребает в рюкзак тетради с парты. Когда со школьными принадлежностями было покончено, Аякс схватил свой рюкзак и мигом вылетел вслед за Чжун Ли, который как всегда волшебным образом вздернул очки и поспешил удалиться из класса. Тарталья распахнул дверь в кабинет Чжун Ли. — О, — преподаватель сел на стул, закинул ногу на ногу и снял очки, отправляя их в темный футляр, затем устало потер переносицу двумя пальцами, сомкнул темные ресницы, вздохнул. За Тартальей медленно закрылась дверь. Он сжал кулаки. — Верни телефон, — Аякс даже не обращается на «Вы», он слишком раздражен. — Держи, — мужчина указательным пальцем сдвинул смартфон на край стола. Все было так просто? У Аякса даже пыл поумерился. Он разомкнул кулаки и подступил к столу. Молниеносно схватив свой телефон, Тарталья быстро его разблокировал, повернул экраном к Ли. — Зачем ты высмеял меня? — хмурит брови. — Я могу пойти с этим к директору и тогда... — Извини. — Что? — Тарталья ахнул, на полуслове оборвав свою речь и отступился, нахмурив брови. — Я извинился перед тобой за свою бестактность. Но тебе все-таки не стоит игнорировать мои уроки, Аякс. Он извинился? Чайльд кривит губы в косой ухмылке: — Неужели испугался, что я покажу это директору? Глаза Чжун Ли блеснули угрозой, он взглянул исподлобья на Аякса, поджал губы и сплел пальцы своих рук в тугой замок. — Аякс, твоя репутация в этой школе не даст твоим жалобам никаких плодов, даже если закрыть глаза на то, что директора моя личная жизнь не интересует до момента, пока она не касается учеников этой школы. Зная тебя и твои разгильдяйства, тебе попросту не поверят, не закапывай себя еще глубже. Мужчина встал. Тарталья заткнулся, его ударили по больному. Такими словами, хоть дрова колоть. Если так посмотреть, то он действительно предоставлен сам себе и в этом его самая большая проблема. Он сам за себя отвечает, прямо как взрослый, какого он из себя старался строить. И сейчас именно Чайльд в ответе за свои неприятности. Широкая ладонь мягко ложится на дрожащее плечо Тартальи. — Я осведомлен о ситуации в твоей семье, так что понимаю, почему у тебя такое отношение к учёбе. Но не стоит себя винить. Если тебя действительно обижают в классе или семье, ты можешь сказать это мне. Я не собираюсь заставлять тебя учиться, если тебе это не надо. Просто мне следует сказать, — мужчина возвращается за стол, открывает какую-то книгу, — что у тебя есть потенциал. А вот что с ним делать - решать только тебе, Аякс. Как быстро этот мужчина меняет тему разговора, как умело орудует словами и выражениями, меняет тему, и, что настоложило Аякса больше всякого другого - он чересчур быстро сменил свой тон с угрожающего, на доверительно-обнадёживающий. Что с этим мужчиной не так? Все учителя такие? Но в голове Тартальи сразу за сомнениями что-то перемкнуло в тот самый момент осознания собственного кромешного одиночества. Неужели все, кому есть до него дело, это какой-то препод истории? Кошмарное положение, иначе и не скажешь. — Мне не нужна чья-то помощь, — огрызается Тарталья, но внутренне негодует на самого себя. «Тогда отлично» — кивнул мужчина и опустил взгляд в книгу. Сама красота и изысканность, иначе и не скажешь. Статный взрослый мужчина, сдержанный и вежливый, его руки ухоженные, аккуратные, будто бы аристократские (поэтому каждый раз Чжун Ли после того, как писал что-то на доске, долго и бережно протирал собственные руки влажной салфеткой). И, как контраст к нему, перед ним стоит четырнадцатилетний пацан, в помятой рубашке, неправильно завязанном галстуке, лохматый, давно продавший свое тело. Отвратительно. Впервые за все время Аякс испытал к себе самое настоящее отвращение. Разговор был закончен. Ему здесь больше нечего делать. Тарталья сует в карман телефон, толкает бедром дверь и выходит из кабинета, напяливает на лохматую голову шапку, одевается. Чжун Ли умнее, чем Чайльд предполагал - так филигранно и умело заговорил ему зубы, что Чайльд едва ли не забыл о том, что десятью минутами ранее угрожал ему бессмысленными уликами. Тарталья вздыхает, достает телефон и смотрит в экран. Его глаза широко распахнулись от удивления. Анкета Чжун Ли была свайпнута влево - что означало своеобразное согласие на взаимное общение на сайте. Но Чайльд просто уверен, что не делал этого. Он оборачивается на дверь кабинета, из которого вышел, думает возмущенно влететь туда и попросить объяснений, но не находится в словах, и лишь обратно опускает взгляд голубых пустых глаз на экран. Может, это что-то значит? Всего лишь какой-то до ужаса привлекательный мужчина в его вкусе, еще и так рядом, буквально под домом. Он первый, кто отнесся к ситуации Аякса с пониманием, первый, кто из всех взрослых мужчин с того сайта, кто не потянул к нему руки, видя в нем лишь утеху для своего члена. Аякс помотал головой, нахмурил брови и сунул телефон в карман. Хватит думать о чепухе. Впрочем, Тарталью это не интересует, ведь так?... Но с тех пор Чжун Ли вел себя так, словно между ними не произошло ровным счетом никакого разговора в тот день. Он вел себя официально, смотрел на Аякса все так же редко, и Тарталье даже показалось, что ему это приснилось. Но каждый раз он глядел в телефон и видел там взаимный лайк, молчаливое согласие на что-то. И лежа ночью в кровати, Чайльд все-таки решается ему написать. Пишет самое обычное приветствие, такое, словно они не учитель и ученик, не видятся в школе каждый раз, когда Тарталья заглядывает на несколько уроков. ...Но спустя день, два, неделю - ответа так и не было. Сообщение с отметкой прочитано, а дальше вновь молчание. Аякса это слегка возмутило, но он постарался не придавать этому значения до тех пор, пока в его душе не засело странное гложущее чувство, которое не посещало его раньше. В голову стали ползти странные мысли: «Может, он уже нашел себе кого-то? Или его оттолкнул мой резкий отказ? Почему он мне не отвечает? Я же всем нравлюсь! И мое тело тоже. Неужели я сам случайно нажал на этот дурацкий лайк? Не может такого быть! Но почему он меня игнорирует? Нет, он не мог найти еще кого-то. Нет, нет, нет, это ведь вздор!». Сердце Аякса билось чаще от мыслей о его преподавателе истории. А время медленно текло, подходило к концу года своим чередом. С их разговора Тарталья был лишь несколько раз на свиданиях, и каждый раз с громким стуком кулака об стол он покидал место встречи - такое ужасное к нему отношение больше не устраивало Тарталью. И каждый раз мысли его возвращались к тому единственному, кто отнессся к нему не как к вещи. Как? Как ему обратить на себя внимание такого человека? Он хочет поговорить еще раз, хотя бы поговорить. Но мыслей пока что ноль.