Отвратительный дуэт

Кэйя, судорожно хватая ртом воздух и едва не задыхаясь, упирается руками в раковину и смыкает густые ресницы. Его тело пробирает мелкой дрожью и Альберих проводит тыльной стороной ладони сперва по мокрым от слез щекам, а затем по губам, открывает кран и под шум воды принимается обмывать ладони. Минутой ранее он долго сгибался над унитазом, словно его организм захотел вывернуть его желудок наизнанку. Альберих всегда был стоек к алкоголю, а сейчас тошнота подступала к горлу стоило Кэйе лишь подумать обо всем произошедшем - его живот вновь начинало крутить. Быть может это было из-за сигарет, или из-за того что кроме энергетиков он ничего не ел. В любом случае Кэйе плевать. Он обдает холодной проточной водой свои пылающие щеки и ненадолго задерживает мокрые прохладные ладони у лица. — Идиот, — Кэйя шепчет это почти неслышно, поджимает губы и выпрямляется. — Знал ведь, что так будет, — его голос предательски задрожал, а мокрые ресницы ощущают на себе новую соленую влагу. — И на что надеялся? Ему молча ответила тишина. Кэйя вышел из ванной, глухо захлопнув дверь. Альбериха захлестнула злость и он швырнул в стену первое, что попалось ему под руку — старый неработающий пульт от телевизора, который жалко выкинуть было. Теперь не жалко. Кэйя жадно хватает ртом воздух и в полутьме ищет, что еще можно бросить куда-нибудь. Кровь больно пульсирует в его висках, Альберих не находит больше ничего кроме подушки и пустой склянки от энергетика. Оба полетели в стену: подушка мягко приземлилась на пол, а банка с треском отскочила от стены и улетела в противоположную часть комнаты. Кэйя все еще не был удовлетворен, прожигающая, отравленная злость впивалась ему в сердце, а то гнало агрессию по венам и жилам, по артериям и капиллярам, доставляя в каждую часть тела Альбериха и заставляя его тело изнывать от злобной ломки. Кэйя в злости ударил кулаком в стену, затем еще и еще, он громко кричал что-то неразборчивое, изредка из его уст вылетало похожее на: «МОРАКС ТЫ КРЕТИН, БЛЯТЬ, НЕНОРМАЛЬНЫЙ, НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, НЕНАВИЖУ СЕБЯ, СДОХНИ», замахивался и бил до тех пор, пока его руки предательски не задрожали от напряжения и боли, пока к локтям не заструились струйки крови. Тогда он вновь упал на кровать, шумно дыша и закрывая глаза. Он вытирает рукавами слезы со смуглых щек, размазывает кровь с костяшек по ладоням и кусает губу от боли. В горле предательски сжимается ком, что мешает ему завыть от горести и даже дышать. Отвратительно. Мерзкое чувство. Кэйя никому не пожелал бы ощущать подобную брошеность. Ему кажется, словно весь мир отвернулся от него, ведь Тарталья за годы их крепкой дружбы и вправду стал Альбериху всем миром. А сейчас его нет. Ну, то есть как нет? Чайльд есть. И Кэйя в этом убедился по телефонному разговору. Он слышал сдавленное мычание Аякса с той стороны телефонной линии. Тарталья живой, он с Мораксом. А Альберих мертв для себя. Ему хочется исчезнуть, испариться, пропасть без вести, чтобы о нем больше никто не вспомнил. Да и кому он, собственно, нужен? Никому. Кэйя старается дышать. Вдох. Выдох. Но даже дышать ему сейчас больно. Щеки щиплют от боли, глаза пересохли от долгих слез, руки все еще дрожат и больно ноют костяшки. Ужасный день. Или вечер. Или ночь. Он не знает, что сейчас на улице, окна плотно зашторены темными занавесками, а хорошая звукоизоляция позволяла не слышать мерзкий грохот полутонных машин, гоняющих по захудалым районам города. В общем и целом, с Кэйей была только сводящая с ума тишина. И больше никого. Он не знал сколько прошло времени с того момента как он смиренно прикрыл глаза, вслушиваясь в тишину и собственное сбивчивое биение сердца, но теперь он спустил на холодный пол ноги и встал с кровати. Ему захотелось закурить. Или выпить. А еще лучше всё вместе. Конечно, мысль о том, что выйти в магазин все-таки придется его порядком удручала, но и заманчивые размышления о выкуренной ментоловой сигарете или дешевой банке пива (ведь вино без Аякса он позволить себе не мог) в которых Кэйя смог бы забыться хотя бы на полчаса — явно выигрывали дуэль с его депрессией. Альберих лениво натянул на ноги кроссовки и только у выхода вспомнил о том, что у него совсем нет денег. Он решил подтвердить свои смутные воспоминания о том, что он совершенно на дне и похлопал по карманам джинс, прошелся ладонями по рубашке, наклонился под тумбу и заглянул меж страниц книги по прикладной математике, которую в последний раз он открывал на первом курсе. Тогда он ее и закрыл. Обычно там хранилась его стипендия или остатки от нее, но теперь там была предательская пустота и формулы. Кэйя поскорее закрыл книгу и поставил ее на место до момента, пока его не стошнило от мыслей про учебу. Его могут отчислить, если он не начнет хотя бы изредка появляться на парах, но разве сейчас Кэйе есть до этого хоть какое-то дело? На плечи Кэйя закинул синий рюкзак где не было ровным счетом ничего, но, судя по планам Альбериха, в скором времени там появится еда. Конечно, это было неправильно, но вся его жизнь была какой-то не такой. Никогда бы он не подумал, что вернется к воровству. А что ему еще делать? Он наберет еды, ведь в холодильнике у него тоже было не сладко: какой-то соус, испортившиеся яйца, скисшее молоко и инжир. Кто вообще кладет в боковую полку холодильника инжир который никто не будет есть? Откуда он там появляется? Кэйя на всякий случай заглянул в пакет с едой, что они с Тартальей сгребли с полок на последние деньги, но половина продуктов испортилась еще за первую ночь потому что они как два почетных кретина забыли положить мясо в холодильник. Кэйя поморщил нос от неприятного тухлого запаха и взял пакеты в руку. Их придется выбросить, даже кошкам дворовым не отдать ведь воняет так, словно здесь кто-то сдох неделю назад. Когда Альберих вышел из дома, он окунулся в ночную тишину. Оказывается, сейчас далеко за полночь и город давно спит, даже ночные зеваки почти не шатаются по дорогам. Только он. Кэйя без каких-либо мыслей, максимально потупив взгляд и ни о чем не думая, выбрасывает пакет в огромную железную мусорку у дома, идя не глядя себе под ноги. До магазина около пяти минут ходьбы, но сегодня это растянется надолго. Альберих едва шевелил ногами, словно опьяненный своим горем, он медленно шатается по улице, изредка опираясь о шершавые стены домов. Холод пробирает его тело, Кэйя поджимает холодные губы. И только когда до магазина оставалось перейти дорогу и пройти мимо нескольких забегаловок Альберих остановился. Что-то сбоку привлекло его. Темная витрина магазина. Кэйя медленно поднял на нее взор, и его отражение повторило все движения в точности. То что он увидел, заставило студента остановиться, замереть, словно вкопанный. Из зазеркалья на Альбериха смотрел не он, а кто-то убитый, словно растоптанный. Кэйю даже слегка ужаснул его вид, он широко раскрыл единственный не скрытый под повязкой глаз от некоторого удивления и коснулся холодной ладонью своей горячей щеки. Это точно он? Неопрятные, торчащие во все стороны волосы, темные впалые мешки под глазами, он изрядно похудел и выглядел так, словно вот-вот упадет в обморок. «Это точно я. И откуда я такой вылез? Словно со свалки» — подтвердил его внутренний голос и снова замолк, оставляя студента наедине с собой. Альберих вздохнул, уперся ладонью в темное стекло и опустил голову. — Да и похер, — отвечает он это сам себе вслух и отталкивается рукой от витрины. Двери круглосуточного продуктового приветливо разъезжаются в разные стороны, пуская Кэйю внутрь. Альберих сразу же оглядывается по сторонам и не обнаруживает никого за кассой. Обычно здесь всегда стоял один кассир, но сегодня, видимо, отлучился куда-то. Кэйя не собирался думал о том, куда подевался тот несчастный, которому придется расплачиваться за пропавший с полок товар: каждый крутится как может. Альберих быстро ныряет между продуктовых рядов, сразу устремляясь к алкогольному отделу. Оттуда он берет себе дорогой мартини и кладет в рюкзак (любимого вина, как назло, совсем не было, но упиться в хлам до чертиков хотелось), отравляет туда же три склянки пива «про запас». Он потянулся рукой и за джинтоником, но в животе неприятно потянуло, напоминая Кэйя про то, что и поесть прихватить было бы неплохо. Альберих повел ладонью по полкам с продуктами, скользя взором по имеющейся на витрине цветастой еде всех сортов и порядков. Набредя на заинтересовавшую его еду, он уложил в рюкзак пачку с макаронами, йогурт и несколько яблок. Немного поразмыслив над ничтожностью своей ситуации, Альберих добавил ко всему толстую буханку хлеба и кусок сыра. Кэйя потянул руку за пачкой аспирина, потому что запасов его бывшего точно не хватит для ближайшей попойки, но чья-то крепкая рука больно сжала запястье Альбериха. Он тихо прошипел от боли и не сразу поднял взгляд на того, кто это сделал. — Ты что ли? — знакомый суровый голос заставил Кэйю все-таки поднять взгляд. За руку его больно сжимает Дилюк, хмуря густые темные брови. На его лице читалось раздражение. — Послушай, вообще-то... — Кэйя попытался выдавить из себя ту самую улыбку, в которую когда-то так без ума влюбился Рагнвиндр и развести руками в разные стороны, но Дилюк не дал ему это сделать, потянув Альбериха на себя и еще больнее сжимая его запястье. — Заткнись. Видеть тебя не хочу, — мужчина смерил Кэйю взглядом алых-алых глаз и поджал губы. — Воровать вздумал? Этот рыжий клоун на тебя отвратительно влияет. Ты стал еще хуже. Альберих отвел взгляд и ничего не ответил, уже даже не пытаясь старательно вызволить свою руку. Он замолчал потому, что Дилюк был прав. В голове Кэйи вновь заговорил голос подсознания, теперь он звучал не издевательски, а как-то скорбяще: «Я и правда стал еще хуже». — Выметайся, — приказывает Дилюк, стискивая зубы. Он рывком отбирает у Альбериха рюкзак полный еды и выпивки, ведет его к прозрачным дверям магазина. Кэйя послушно следует за Рагнвиндром, ему в тягость сопротивляться, хотя, будь тут Тарталья, он точно принялся бы упираться. Но рядом с Альберихом никого нет, только его разозленный бывший. Как только они дошли до дверей, Дилюк остановился. Он разжал тонкое запястье Кэйи, словно почувствовав вину за причиненную боль и едва ли вовсе не одернул руку от Альбериха. — Ты ненормальный, если решил обворовать этот магазин еще и ночью. Знал ведь, что теперь ночью здесь часто работаю я. «Не знал» — мысленно огрызнулся Кэйя, но затем добавил: «не подумал». Дилюк во второй раз скользнул взором по Альбериху, осмотрев его с ног до головы, а затем заглянул в открытый рюкзак в своих руках. — Тебе что, есть нечего? — он начал перебирать продукты. Кэйя не ответил. Ему совсем не хотелось казаться слабым, перед Дилюком еще пол недели назад Альберих важно выхаживал, сплетая пальцы с Тартальей в крепкий замок, а теперь стоит перед Рагнвиндром, словно бесхозное дитя. Но как бы Альберих не хотел казаться жалким, весь его жалкий вид говорил это Дилюку за него. — Ладно, я пробью тебе это, — Дилюк вздыхает. Его скрытая за суровым взглядом доброта всегда подводила Рагнвиндра. — Не стоит, — Альберих пожимает плечами. — Просто забирай все что я взял, отдай рюкзак и я уйду. — Тебе есть нечего, идиот. — Неправда, у меня еды дома полно, — уверенно мотнул головой Кэйя. Его живот, при упоминании еды, почти сразу предательски заурчал. — Ладно, допустим есть мне нечего. Но это не меняет сути - мне не нужны твои подачки, — Кэйя разводит руками так, как всегда делает это чтобы заверить кого-то в правдивости собственных слов, даже если это и пускай совершенная и очевидная ложь, зачастую это срабатывало. Но не с Дилюком. — Не сопротивляйся пока я добрый. — Ты минуту назад мне руку чуть не поломал, — Кэйя обиженно отвел взгляд, потирая запястье. — Я смогу и без твоей помощи еду найти. Кто же знал что известный борец за помощь несчастным окажется на работе именно сегодня, — Альберих издевательски улыбается, сам не зная, что творит. — Не строй из себя крутого, — Дилюк заходит за прилавок и кладет рюкзак Кэйи рядом с кассой, принимаясь доставать и пробивать продукты, которые выбрал его бывший. Кэйя открыл рот чтобы запротестовать в который раз, но Дилюк поднял на него взгляд: — Еще одно слово против моих действий и этой штуковиной я заклею тебе рот, — он с улыбкой поднял небольшую машинку, которой обычно наклеивал ценники на упаковки с едой. Альберих широко распахнул единственный глаз, а затем тихо засмеялся в кулак: — С каких пор ты научился шутить и улыбаться? — Всегда умел, — Рагнвиндр опускает взгляд на пачку макарон и пробивает ее, откладывая в сторону. Через мгновение улыбка вновь спала с его лица: — Просто ты не был ценителем моих шуток. На самом деле Дилюк был не таким уж и суровым, каким все его видели. Наверное, окружающие просто хотели видеть в нем сильного, ответственного и серьезного человека — таким он и был для них. Кроме Кэйи не было тех, кто тоже видел бы его улыбку хотя бы раз. — А это что? — Рагнвиндр выудил со дна рюкзака бутылку спиртного и еще несколько банок пива: — А вот это я тебе не пробью. — Ну пожалуйста-а-а, — заклянчил Кэйя, едва ли не ложась на прилавок перед Дилюком. — Хотя бы одну-у-у. — Нет, — он как всегда был непреклонен и спрятал спиртное куда-то под прилавок. — Я покупаю тебе еду, чтобы ты не помер с голодухи, а ты просишь то, от чего точно скоро копыта двинешь? — Почему сразу копыта? — возмутился Альберих. — Потому что ты - козел. «Резонно. И не поспоришь ведь» — мысленно согласился Кэйя и молча протянул руку за своим Рюкзаком, полным еды. Он проследил взглядом, как Дилюк запускает руку в карман и отсчитывает свои деньги, затем кладет их в кассу, тем самым покупая Альбериху еду. Кэйя закинул рюкзак за спину и молча пошел к выходу. И только когда прозрачные двери вновь разъехались перед ним, теперь уже приглашая выйти наружу, Альберих взглянул на Дилюка через плечо, его уголки губ дрогнули в благодарной улыбке и Кэйя тихо сказал «Спасибо, Дилюк». «Ага» — как можно более безразличным тоном бросил ему Рагнвиндр в ответ, но стоило Альбериху отвернуться, как Дилюк вновь впился взором в спину уходящему парню. Он подпирает голову рукой и вздыхает, не сводя с Кэйи заинтересованного, какого-то нежного взгляда до тех пор, пока он не скрылся за поворотом. Кэйя идет домой словно налегке, хоть за спиной тяжелый рюкзак, да и Дилюк отказался пробивать ему алкоголь, но Альберих от чего-то даже передумал напиваться. Конечно, горесть и обида, злость сжирали его изнутри червями зависти к Мораксу и их с Тартальей отношениям, но после встречи с Дилюком ему даже немного перестало хотеться убить себя по приходу домой