Ну теперь бегай, братишка

Я стараюсь никого не обижать и быть хорошим Даже за глаза человека не оскорблю Даже мнение чужое уважаю, предположим. Только я никого не люблю Дайте танк (!) — Люди — Кейя умудряется о себе напоминать, даже когда его самого нет, — Лиза отмахивается от слетевшей с книги пыли, такой заметной под лучиками раннего летнего солнца. Позже, ближе к полудню, такие лучики будут старательно выжигать всё живое и неживое на своём пути, мотивируя сбежать от них за шторы, которых здесь нет. — Ты о чём? — Любопытно, что до тебя эта новость ещё не дошла, — со странной интонацией реагирует библиотекарь, тем не менее бережно кладя книгу на свое законное место. — Джинн, дорогая, я слышу имя нашего капитана чаще, чем вижу тебя… Если коротко, то Кейю не видно в последнее время, несмотря на какие-то планы с новобранцами. Девушка о чём-то задумывается, постукивая пальцем по стаканчику с пряным напитком. Гармонично вписавшись в ряды шкафов с литературой, она выглядела в этот миг по-своему уютно: с пучком, слегка помятая часами работы, с сонным взглядом и даже с хмурой морщинкой меж бровей. Игнорируя всю необходимую для работы статность, ветер поддерживает мягкий свет, укутавший девушку, расслабляет своей прохладой, сглаживая черты лица. Чем дольше полуприкрытые глаза лучиком смотрели куда-то перед собой, тем больше в этом молчании Лиза слышала тревожные звоночки. Приходится разбавить приятную одинокую тишину насмешливым «как всё запущено», пока ее собеседницу не хватил паралич. Где-то в голове, вперемешку с навязчивой мелодией одного из вчерашних посетителей, мелькает мысль о том, что лучше бы она и вовсе не поднимала эту тему, ожидая того, когда весточка сама решит оповестить магистра о случившемся. Веки опустились от накатившей дрёмы, отчего руки откидывают тряпку на забитый непосильно огромными книгами стол. Девушка забирает у подруги сердца остатки напитка, смотрит, не то сочувствуя, не то извиняясь. Джинн это отрезвляет, и уголки губ дёрнулись в улыбке. — Как давно его нет? — рыцарь приглаживает русые пряди, заправляя одну из них за ухо, слишком бережно для способной себя защитить обладательницы Электро Глаза Бога. — Весь вчерашний день, — незаинтересованно отвечает ведьмочка, пока голова игриво клонится к ладони. Сейчас обсуждение забав (а может и проблем) друга ее уже не так привлекало, хотя логичным исходом стал последовавший расспрос. — Я надеюсь, никто из рыцарей не отправился за ним, пока я не видела? — «Мягко» намекнула им таким не заниматься. — А кто видел его последним? — Подозреваю, что кучка беспамятных пьяниц… — И бармен, — Джинн тихо вздохнула, убирая ладонь. — Как сильно распространена новость о его пропаже? — Несильно, много кто пересекает паранойю фактом, что его могли отправить на задание, да и личность он достаточно своевольная. — Это хорошо… Ой, то есть- — Да, Кейя облегчил нам задачу. Что-то будем предпринимать или положимся на эксцентричность? Того гляди завтра и вернётся. — Так нельзя, ты ведь знаешь. — Не упрекай… Не замечала, какие капризы он выкидывал до пропажи? — Нет? — Я тоже нет, куда это делась отдельная стопка отложенных для него поручений на твоём столе? — Он их все забрал с собой, — брови поднялись вверх, пока Джинн по-детски удивлённо раскрыла глаза. — И Мистера Дилюка прихватил, — Лиза смеётся от своей заметки, а потом смеётся ещё сильнее, смотря на лицо своей любимой.

***

5 часов 37 минут. 8 часов и где-то 12 минут. Седьмой час вечера. Рука в перчатке устало трёт слипающиеся глаза, сдерживаясь, чтобы их ненароком не выколоть от раздражения. «Капитан так и не вернулся, а уже вечер понедельника!», «И магистр выглядит серьёзнее, чем… серьёзно», кучка бездельников, а своего разума не покидать город таки хватило. У Рагнвиндра от навязчивости собственных мыслей напускная вежливость даёт трещинку, ибо к такому бардаку он был явно не готов. Всего пару дней назад мужская половина Мондштадта продолжала обсуждать своих дам, а теперь это? Чернильная роспись метки на внешней стороне ладони эфемерно стянула кожу, хотя юноша понимает, что это уже последствия его невроза. Он сдержанно оканчивает свою смену, бежит остервенело, а в перерыве между проклятиями под нос кивает встретившейся подруге в знак прощания.