— Где же теперь ваша пылкость, юная леди?

      Как она оказалась здесь — в закрытом ото всех, темном помещении на коленях этого мужчины — Маринетт слабо помнила. Зато она очень хорошо чувствовала его прикосновения, привычно холодную руку на своих губах и горячее дыхание около своей шеи.       — Где же теперь ваша пылкость, юная леди? — ужасно низкий и сексуально властный голос модельера обжег ее мочку. — Полчаса назад в холле вы всели себя совсем иначе, нежели сейчас. Но такая вы — Маринетт, признаться честно, нравитесь мне не меньше.       Ответить что-либо у девушки, как не хватило бы духу, так и физически не предоставлялось возможным — месье Агрест крепко держал свою руку на ее губах.       Когда конкретно у них началось это — уже никто и не вспомнит. Но весь Париж буквально в течении нескольких лет следил за ярким противостоянием популярного бренда «Agrest» и новоиспеченного, но из-за этого не менее востребованного, бренда «Dupain-Chen». Главы этих компаний, мягко говоря, недолюбливали друг друга, еще с тех времен, когда статус Маринетт был всего лишь «стажёр». В тот период молодой дизайнер пришла к Габриэлю Агресту с намерением работать на него, но уже через семь месяцев рассорилась с ним в пух и прах.       Ушла тогда девушка красиво, буквально выплюнув ему в лицо, тыкая свои пальцем мужчине в грудь: «Вы — еще пожалеете о том, что настолько консервативны в своих взглядах! Я это докажу вам, месье Агрест, уж не сомневайтесь в этом! Я стану такой занозой в вашей заднице, что вы не то чтобы сидеть, вы спать нормально не сможете!»       С тех пор война между двух брендов не утихала ни на день — постоянно освещаемся в СМИ и журналах. За взаимоотношениями этих двух на неделе мод или очередном показе следили все — загипнотизированные невероятной химией между дизайнерами. Каждая их стычка будоражила присутствующих, заставляя ждать с нетерпением развития их отношений, словно они были бы героями очередного сериала.       Но в какой-то момент, когда на одном из показов в публичном споре Дюпен-Чен на эмоциях облила модельера шампанским из бокала — между ними пробежала не просто искра, а целый заряд напряжения.       Тогда Габриэль беспристрастно посмотрел на девушку и подойдя к ней практически вплотную произнёс:       — Говорят, что женщины проявляют свою злобу так откровенно только в нескольких случаях: когда они голодны, изнеможены или же не удовлетворены, — он наклонился совсем низко, к самому уху Маринетт, и надменным шёпотом добавил. — А вы, насколько я знаю, сейчас сыты и бодры. Так что, если причина действительно кроется в отсутствии близости — я могу вам с этим помочь и избавить нас от этого фарса.       Звонкая пощечина тогда сопроводила поспешно удаляющуюся с вечера девушку, оставляя на месте себя довольного собой месье Агреста с красным следом на скуле.       Градус между ними продолжал накаляться — пока не привел к закономерному исходу.       То был благотворительный вечер в честь какой-то популярной Французской персоны. Никто в то время и подумать не мог, что произойдёт такое, но сам Габриэль Агрест пригласил Маринетт Дюпен-Чен на танец, так та еще и с удовольствием приняла его предложение! Люди искренне начали думать, что сейчас в Париже летом пойдёт снег или же начнется землетрясение, но то, что они наблюдали — не могло быть правдой.       Вот только, когда уже на второй минуте танца они привычно начали припираться — все вздохнули с облегчением.       — Если вы думаете, что то, как вы ведете себя со мной — делает вам чести, то вы глубоко ошибаетесь, месье Агрест, — не отводя от него взгляда сказала ему в лицо Маринетт. — Ни один джентльмен не позволил бы себе такого обращения с дамой.       — Неужели вы думаете, мадмуазель Дюпен-Чен, что сами ведете себя подобно благородной даме? — с издевкой спросил мужчина, приподнимая бровь. — И кто же внушил вам эту глупость в вашу юную голову? Не сомневаюсь, что этим «джентльменом», который так щедро раздает свои непрошенные советы, был ваш поставщик — еще тот мудрец. Вам бы держаться подальше от его наставлений и нравоучений — добром это не кончится.       — Мне пойдет на пользу только один его совет — держаться подальше от вас.       Модельер крепко сжал в своей руке девичью талию и резко наклонил свою собеседницу назад — заставляя девушку прогнуться в спине.       — Так, что же вы тогда делаете тут — со мной, м? — немного хрипло спросил мужчина, смотря в глаза Маринетт.       — А я не слушаю чьих-то указаний, уж вы — как никто другой, должны это прекрасно знать, — девушка уверенно, с горящим внутри нее жаром, пылко ответила Габриэлю, возвращая корпус назад. — Предпочитаю думать своей головой.       — Не знал, что вы это умеете.       — Не знала, что вы так давно не были с девушками, что забыли, как флиртовать и проявлять свою остроумность, — пара привычно закружилась в танце. — Сочувствую вам, месье Агрест. Видимо, практиковаться вам не с кем, оттого вы и беситесь в общении со мной — ибо на большее попросту не способны.       Очень зря. Ох, как зря она это сказала.       — Осторожней. Следите за своими словами, юная леди, — его жар и аура власти буквально окутали девушку. — Если не хотите на практике узнать, на что я способен.       — Не думаю, что вам есть, чем удивить меня, — это был откровенный вызов.       И модельер с охотой принял его.       — Вот сейчас мы это и проверим, — четко и слегка насмешливо сказал Габриэль, прежде, чем подхватить не успевшую среагировать и что-либо понять девушку на свое плечо, под всеобщие вздохи и ахи, — и уверенно направиться в сторону выхода.       Та, всю дорогу до его автомобиля, кричала и била модельера по спине, кидая ему вдогонку довольно странные угрозы и колкие оскорбления, но неожиданно замолчала, когда оказалась буквально прижатой спиной к холодному корпусу машины и, к своему стыду, страстно целующейся с месье Агрестом.       Примерно так они и оказались тут — в одной из незадействованных комнат отеля месье Буржуа, который устроил сегодня у себя довольно шумный, праздничный прием.

      — Где же теперь ваша пылкость, юная леди? — ужасно низкий и сексуально властный голос модельера обжег ее мочку. — Полчаса назад в холле вы всели себя совсем иначе, нежели сейчас. Но такая вы — Маринетт, признаться честно, нравитесь мне не меньше.

      Ответить что-либо у девушки, как не хватило бы духу, так и физически не предоставлялось возможным — месье Агрест крепко держал свою руку на ее губах.

      За дверьми отдаленно послышались голоса других приглашенных гостей, а ритмичная музыка из огромных динамиков колонок проникала даже в это укромное местечко. Дюпен-Чен сидела спиной к торсу мужчины на его коленях — ее руки модельер с самого начала поспешно связал своим галстуком и запрокинул их через верх за свою голову.       — И что же вы прикажете мне со всем этим делать, м? — пока одна его рука крепко сжимала рот девушки, пока вторая уверенно гладила ее шею. — Я разрываюсь между выбором, Маринетт, — ее имя из его уст моментально разожгло нахлынувшее внутри нее возбуждение.       Дюпен-Чен зашевелилась и что-то промычала в ответ, но была остановлена.       — Тихо, — с присущим ему могуществом в голосе приказал ей Габриэль, крепче сжимая свои руки. — Вы же не хотите, чтобы нас застали, да еще и в таком положении?       Глаза девушка почти сразу закрыла, потому что мрак помещения рассеивался только отдаленным слабом светом из-под щели двери — чего ну никак не хватало даже для того, чтобы разглядеть мебель. Поэтому Маринетт отдалась мгновению и ее веки сами опустились на глаза, позволяя дизайнеру куда ярче ощущать происходящее.       — Так вот, на чем это я остановился, ах да — выбор, — мужчина стал зарываться своим носом в ее волосы, дыханием щекоча заднюю часть шеи — он знал, что это ее эрогенная зона, знал и намеренно издевался. — Я могу прямо сейчас взять вас так, как того хочу я — и вы мне слова возразить не сможете. А могу… Мучать вас, медленно, проникновенно и с особым наслаждением, юная леди.       Все тело Дюпен-Чен после окончания его фразы напряглось в трепетном ожидании.       Месье Агрест хмыкнул в улыбке, от осознания, как хорошо научился со временем читать и понимать эту девушку.       — Я рад, что вам — как и мне, больше понравился второй вариант. Хоть в чем-то наши с вами мнения схожи, — рука мужчины уверенно заскользила вниз — по стройному девичьему телу.       Глухой, женский выдох просочился сквозь мужские пальцы, давая понять Габриэлю, что он все делает правильно.       Они до сих пор оставались заклятыми врагами, но это никак не мешало им быть друг для друга великолепными любовниками. Даже наоборот, данный факт лишь раскалял страсть между ними — подпитывая такие необычные и жаркие отношения. В моменты близости весь остальной мир, как будто, переставал существовать и иметь хоть какое-то значение. Все, чего искренне хотел каждый из них, так это отдать всего/всю себя, чтобы доказать в очередной раз свое превосходство, исключительность и уникальность партнеру.       Руки модельера не торопились — не было нужны набрасываться на девушку с пикантными прикосновениями — это не интересно. Куда слаще и приятней было наблюдать за тем, как Маринетт изнывала от них, но преданная своей гордости — молчала и терпела. Доводить ее до состояния, когда эта самая непоколебимость ломалась, движимая животным желанием — казалось лучшим времяпрепровождением для месье Агреста. Если бы он мог рассказать об этом кому-то, то однозначно назвал бы данное занятие своим «любимым хобби».       И, самое занимательное, так это то, что мужчина прекрасно знал, что именно доведет ее до такого — ключик буквально был у него в руках, и — это будоражило.       Было что-то сокровенное в том, чтобы знать о слабостях друг друга. Но еще интимней было то, что они пользовались ими — позволяя своим потаенным началам проявить себя и… Как бы странно это не звучало — безоговорочно доверяли друг другу в такие моменты.       Наклоняясь немного вниз, через правое плечо Дюпен-Чен, Габриэль провел своими длинными и всегда холодными пальцами от щиколотки, где был край платья, до верха коленки, задирая его. Грудью мужчина почувствовал, как дизайнер задрожала, а ее слегка пухлые губки захотели приоткрыться в легком стоне. Боже, да он же ее как облупленную знает…       — Еще рано, — слегка севшим от собственного возбуждения голосом и низким тоном сказал модельер. — Я только начал.       «Я ее еще даже не целовал, а она уже готова отдаться мне, пусть и не хочет до последнего это признавать — ну что за женщина…» — тихо усмехнулся месье Агрест.       — Советую вам проявить сейчас всю свою сдержанность и выдержку, Маринетт, — он своими губами почти касался ее уха пока говорил. — Потому что я совершенно точно не намерен так легко вас отпустить в объятья экстаза — придется запастить терпением.       В ответ модельер лишь услышал, как девушка хмыкнула и почти сразу же ладонью почувствовал ее лукавую улыбку. Он знал, что этим она как бы говорила ему: «Посмотрим, настолько вас хватит, Габриэль. Не только мне придется не сладко — но и вам». И словно в подтверждение этих мыслей — Дюпен-Чен немного поёрзала на нем, указывая мужчине на явное и очевидное его собственное возбуждение.       — А это, — он слегка толкнулся бедрами вперед в девушку, вызывая толпу мурашек по спине дизайнера. — Боюсь, будет больше мешать не мне, а вам, юная леди.       Кончиком носа модельер прошелся снизу вверх по тонкой шее Маринетт, заставляя ту съежиться от такого проникновенного жеста. Месье Агрест знал ее слабость и намеревался выжить из нее все — горячее дыхание плелось мучительным шлейфом по белоснежной девичьей коже за аккуратными движениями мужчины.       — Надеюсь, вы хорошо осведомлены о том, — Габриэль прервал свою речь, глубоко вдыхая аромат Дюпен-Чен. — Как очаровательно пахните. О, восхитительно…       Ладонь, которая находилась на рту девушки, надавила назад — заставляя Маринетт запрокинуть голову на плечо мужчины.       — Будь мои принципы чуть менее просты и гибки — я бы поступил с вами точно так же, как Парфюмер со своими жертвами, — дыхание модельера начало обжигать. — Убил бы вас, затем раздел до гола и вдыхал бы природный аромат со всего вашего тела — не упуская ни единого участка нагой кожи. Уверен — я потом еще долго приходил бы в себя, будучи опьяненным вами.       Коленки девушки слега задрожали в возбуждении, а ее дыхание с каждым новым произнесенным мужчиной словом становилось все глубже и глубже под натиском учащённого сердцебиения. Месье Агрест знал куда нажимать, ох, он как никто другой знал ее. Знал и умело пользовался своими знаниями, чтобы доставить ей удовольствие.       Знал, что прикосновения к задней части шеи — сводят ее с ума и обездвиживают. Знал, что ей нравилось, когда он принимал бразды правления над ее телом и она в такие моменты всецело отдавалась на милость этого мужчины. Но еще… Он знал. Знал, что Дюпен-Чен млела, трепетала и буквально растекалась в благоговении от его голоса.       Ее одержимость этим требовательным, могущественным и властным голосом вначале обескуражила дизайнера, но потом… Потом Габриэль узнал про это и сразу сделал жизнь девушки проще и ярче — подпитывая ее возбуждение почти каждый раз своим низкий, глубинным и хрипловатым тембром, шепча какую-то очередную откровенность ей на ухо. Это делало их близость еще интимней, еще горячей и чувственней.       — Вижу, кто-то наслаждается тем, что ему на ушко говорят всякие фривольности, — сразу же догадался модельер.       Маринетт очень слабо кивнула — на большее она попросту не была способна.       — Можете не утруждать себя ответом, мадмуазель Дюпен-Чен, я не нуждаюсь в этом. Это был не вопрос. Я лишь констатировал очевидный факт, чтобы…       Девушка услышала, как мужчина тяжело сглотнул слюну, а после облизал свои губы.       — Чтобы в очередной раз сделать ваше белье еще более влажным. Ох, вы даже не представляете, как лестно и приятно это осознавать, — от легких вибраций в голосе месье Агреста у дизайнера сжались все внутренности в тугой узел, медленно затягивая его все сильней и сильней. — И я невероятно ценю то, что вы открыли мне вашу маленькую тайну, Маринетт. За это, я буду, — сколько смогу — поощрять вас.       Вторая рука, которая все это время покорно находилась на оголенной части коленки Дюпен-Чен, стала неосознанно поглаживать ее — все намереваясь раньше времени забраться под одежду девушки. Но с самоконтролем еще пока что у Габриэля все было в порядке, поэтому он почти сразу прервал этот приятный жест, отчего услышал расстроенное и недовольное мычание со стороны.       — Терпение, — напомнил ей модельер.       Теплые мужские губы резко и властно впились в откинутую назад шею — чем вызвали тихий, но глубокий выдох прямо в ладонь. Страстными поцелуями модельер прошелся от мочки уха, до голой ключицы.       — Ответьте мне, Маринетт, — немного со стронной яростью в голосе прошептал месье Агрест. — Вы же и сегодня надели такое платье специально, да?       «Да, Габриэль! Оно сшито — для вас» — теперь уже Дюпен-Чен тяжело сглотнула слюну, понимая, что он слишком хорошо понимает ее и может различить любую манипуляцию, либо же стратегию.       — Так и думал, — кивнул мужчина.       Рука с коленки медленно прошлась вверх по телу и остановилась на такой притягательной, открытой и доступной шее девушки. Холодные пальцы сомкнулись на ней, немного надавливая на нее. Из-за этого действия Дюпен-Чен натянулась стрункой, готовая растаять от предвкушения продолжения прямо здесь и сейчас.       — Вы же знаете, что провоцировать мужчину — не самая хорошая идея. В особенности, если этот мужчина — я, юная леди, — распаляющий ее нутро голос приятно окутывал дизайнера. — С памятью у вас все хорошо и, думаю, вы прекрасно помните, чем закончилась прошлая ваша выходка. Или… Вы и на этот раз добивались подобного эффекта? — месье Агрест почувствовал, как Маринетт замерла в ожидании — ждала, поймет ли он, как близок к истине — и он понял.       Сегодня явно был хороший день.       — Вот значит как, мадмуазель Дюпен-Чен, — улыбнулся он. — Вы могли бы мне просто сказать, что вам понравился наш прошлый раз и вы так желаете его повторить. Поверьте, вам — я бы не отказал.       Воспоминания о том, как на той неделе Маринетт пришла на открытие нового бренда в наряде, который просто свел его с ума — захватили мужчину. Эта женщина знала, что его слабостью были две вещи — вид ее голой спины и естественный аромат. Духами Дюпен-Чен перестала пользоваться в тот же день — как только узнала о его фетише, а вот платье… Полностью закрытое — кроме разреза сзади, который спускался до крестца, было как красное бельмо для модельера.       Тогда, наплевав на все, даже не задумываясь о том, что их могут застукать — Габриэль почти сразу увел своего заклятого врага в соседний зал и, в достаточно грубой и несдержанной форме, взял ее. В то время это было для мужчины подобно убийственному коктейлю из эмоций — злость, дичайшая страсть и желание дать этой соблазнительнице то, чего она добивалась.       Но сегодня модельер намеревался, как никогда, отомстить этой девушке — он будет безжалостен, беспощаден и жесток.              Проблема заключалась только в том, что Маринетт именно это в нем и нравилось.       — Шире, — скомандовал месье Агрест, раздвигая свои колени в стороны — отчего сидящая на нем Дюпен-Чен аналогично ему, неосознанно, еще больше развела ноги.       Чувство абсолютной потери контроля над ситуацией — захватило девушку. Она немного постаралась пошевелить, связанными его галстуком, кистями рук — тщетно.       — Даже не пытайтесь выбраться, — оборвал ее действия мужчина, сильней сжав область шеи. — Вы же знаете — это бесполезно и… Чревато последствиями.       От того, как его поцелуи стали сменяться на ней требовательными покусываниями — кружило голову. В ушах стоял фоновый звон, так гармонично слившись с громким стуком биения ее сердца. Ох, да Дюпен-Чен была готова отдаваться ему по первому зову или требованию. Она еще никогда и ни с одним своим любовником не испытывала подобного адского желания. Интим еще никогда не был для нее так важен и необходим — как с ним.       Если бы Габриэль только знал, как часто она просыпается среди ночи от эротических снов с его участием. Если бы он только знал, как восхитительны после этого ее оргазмы. Если бы знал, как часто это происходит — точно больше ни единой ночи не провел бы не подле ее постели — желая каждый раз наблюдать за происходящим.       Они находились в статусе любовников уже больше трех месяцев, но все никак не могли насытиться друг другом.       С разговорами месье Агрест закончил, — увлеченный ласками ее тела — он не оставлял ни единого открытого участка кожи без внимания. Все, начиная от мочки уха — заканчивая неглубоким вырезом декольте, было облюбовано им. В особенности — открытая спина и плечи (она же специально такое платье надела. Именно для этого).       Разрастающееся от низа живота возбуждение блуждало уже буквально по всему организму, заставив трепетать от наслаждения даже кончики пальцев.       До их близости Маринетт и не догадывалась о том, как сильно ей нравится быть под чьей-то властью — быть может, просто не было подходящего мужчины. Габриэль был для девушки всем — неприступной крепостью, высокой горой и надежным щитом. Да она самой себе так не доверяла, как ему. Всецелая вера в модельера и правильность его действий немного пугала, но когда мужчина появлялся подле нее и излучающаяся от него аура могущества заполняла собой все пространство вокруг — сомнений никаких не оставалось.       Вспыхнувшее в Дюпен-Чен чувство поглотило все ее мысли — она хочет его.              Это казалось единственно правильным и настоящим. Ощущение стало настолько невыносимым, что через эту толщу даже разум не смог докричаться до дизайнера.       Рука на ее рту еще сильней сажала губы.       — Если вы продолжите так соблазнительно стонать, то… Не думаю, что я смогу до конца осуществить задуманное, — жарко, проникновенно и с откровенным желанием в голосе прошептал месье Агрест. — Я же мужчина, Маринетт. Я не железный.       Девушка хотела показать ему, как сильно нуждается в его ласках и близости, поэтому, не найдя ничего лучше — слегка приподнялась вверх и с небольшим толчком опустилась назад на его бедра. Вырвав этим действием тяжелый и резкий выдох с губ модельера, только сама не заметила, как с ее собственных сорвался страстный возглас.       — Вам же и так прекрасно известно, как вы сводите меня с ума, — вернув себе назад рассудок, сказал Габриэль, дрогнувшим от возбуждения голосом. — Прошу, не усложняйте мне и без того нелёгкую задачу.       «Я хочу вас, месье Агрест! Хочу, хочу — хочу вас…» — буквально взрывалась в собственных мыслях девушка.       Последние отголоски здравого рассудка покинули Дюпен-Чен, вытесненные хорошо подпитываемым в последние месяцы возросшим липидом. Она неожиданно сильно завертела головой в разные стороны, чем смогла обескуражить на несколько секунд мужчину (и заставить его ослабить хватку) — этого времени дизайнеру хватило для того, чтобы сделать самое желанное — жадно впиться в пленительные губы модельера.       Поцелуй вышел скорее хаотичным и страстным, чем аккуратным и нежным. Но именно эта четкая уверенность Маринетт в том, что она абсолютно точно знает, чего хочет — так заводила в ней Габриэля.       Чтобы усмирить пыл строптивой девушки, мужчина решил действовать открыто — и властно опустил свою руку под ее нижнее белье, умело справившись с подолом платья. Дизайнер разорвала поцелуй, тяжело втягивая в свои легкие воздух. Но месье Агрест сразу же поспешил пылко вернуть ее к нему, наклоняя голову Дюпен-Чен к себе и забирая вдохнутый ей кислород обратно.       — Ну уж нет, — с откровенным вожделением в голосе прошептал ей на ухо модельер. — Теперь я еще больше намерен быть безжалостным с вами за вашу непокорность.       Девушка, казалось, уже ничего не слышала — настойчиво продолжая льнуть к губам Габриэля. В ней горела каждая клеточка тела, требуя к себе внимание и ласку этого мужчины. Но именно он и вывел ее из этого состояния — сильно потянув за связанные кисти рук еще ниже, заставляя раскрыть в темноте глаза от недовольства и застонать.       Но полу-стон был немного грубо прерван вновь вернувшейся ладонью ко рту.       — Вы слишком своенравно ведете себя, для вашего положения, — мужская рука начала медленно ублажать Маринетт.       Слегка удовлетворенная нынешним положением девушка окончательно опрокинула свою голову на месье Агреста, упираясь затылком в его плечо. Немного похолодевшие женские ладони обхватили сзади шею модельера, буквально вцепившись в нее.       «Ох…» — застонал про себя мужчина.       Эти прохладные руки на его шее каждый раз почему-то напоминали ему их первый момент близости. Как ни странно, тогда они в очередной раз припирались. Дюпен-Чен, — даже не удосужившись слегка сдерживать свои порывы ярости — привычно начала тыкать своим миниатюрным пальчиков в грудь модельера, уверенно при этом смотря ему в глаза и выкрикивая: «Вы либо за дуру меня держите, либо специально строите из себя дурака! Сколько мне еще раз нужно вам намекнуть, чтобы вы наконец-то что-то предприняли, Габриэль? Я же… Вроде, красивая девушка, так почему вы игнорируете все мои попытки сблизиться с вами?! Неужели… Я вас совсем не привлекаю? Скажите мне честно: Вы просто не хотите меня, да?! В этом дело?»       Тогда Маринетт даже не догадывалась, что своими руками сняла с мужчины тяжелые оковы «приличия и благопристойности». Мужчина в это же мгновение подхватил ее под бедра, опрокидывая на себя и с сорвавшейся с груб фразой: «Хочу. Безумно хочу» — начал страстно целовать дизайнера. А ее холодные кисти руки все это время поглаживали его затылок и шею, приятно напоминания прохладой о себе.       — Ах… Ммм, — глубокие и возбуждающие вздохи и стоны Дюпен-Чен вернули его из мира воспоминаний в реальность.       До этого слегка ослабленная хватка на губах девушки вновь усилилась.       — Тише, юная леди. Тише.       Маринетт даже не представляла, насколько она была права еще в самом начале, когда намекала Габриэлю, что ему самому будет не сладко в этой пытке. Модельер отчетливо понимал — если бы он был моложе и имел куда меньше опыта, то однозначно намного раньше сдался бы перед этой очаровательной девушкой. Поэтому, даже тот факт, что он держался из последних сил — так лихорадил его. Мысли постоянно возвращались к одному: «Нельзя быть такой обольстительной… Просто невозможно оставаться всегда настолько желанной и пленительной».       Думая о Дюпен-Чен, мужчина даже не заметил, как вновь начал бурно целовать ее ключицы, продолжая пальцами приближать девушку к долгожданному экстазу.       Его обворожительная любовница уже всем своим видом недвусмысленно говорила ему о том, что ее терпение — предельно точно — сошло на нет. Доказательством тому была не только обильная влага между ее ног, но и активные ерзанья, которые мужчина старался контролировать — буквально вжимая Маринетт руками в себя, ограничивая, тем самым, ее движения.       Но даже так — она не смогла бы заставить модельера ускориться. Уж месье Агрест прекрасно знал все ее предпочтения и умело ими пользовался. Мужчине неистово нравилась такая чувствительность Дюпен-Чен — девушка любила неспешные ласки, проникновенные прикосновения. Эта одержимость тактильными касаниями возбуждала уже не только ее, но и модельера. Каждый раз, когда Маринетт на очередной их публичной встрече невесомо дотрагивалась до него или обхватывала его локоть своими ладошками — в мгновение разжигало не только ее, но и его желание.       В такие моменты Габриэль сокрушительно понимал для себя, что теперь он зависим от нее. Теперь просто обычное увлечение этой девушкой перестало им быть, успев трансформироваться в жизненную необходимость находиться рядом с ней, чувствовать ее присутствие и иметь возможность показывать Дюпен-Чен его привязанность к ней.       — О, вы же прекрасно знаете, Маринетт, какую слабость я питаю к вам, — с придыханием прошептал ей в ухо модельер, чуть приподнимая ее в своих руках.       Распаленный ее откровенным возбуждением и жаром, мужчина окончательно потерял себя — одурманенный пылающей к нему страстью молодой любовницы.       Месье Агрест поднял на руки дизайнера и горячо опрокинул ее на стоящую позади них кровать животом вниз — сам прильнул к боготворенной им открытой спине девушки. Осыпая ту поцелуями, он не забыл и о продолжении — второй рукой возобновляя свои порывистые прикосновения к сосредоточению всех желаний и удовольствий Дюпен-Чен.       — Габриэль! Ах, — взмолилась она.       Мужчина ослабил свой напор, понимая, что девушка была уже близка к концу.       — Пожалуйста, Габриэль! М-м, я… Прошу тебя, — что-то несвязно пыталась отчаянно сказать Маринетт, но смешавшиеся слова с вырывающимися из нее стонами мешали.              Пресыщенный пылкостью девушки модельер перевернул ее к себе лицом и жгуче прильнул к желанным губам. Модельер почти сразу же настойчиво углубил поцелуй и одновременно с этим проник пальцами в Дюпен-Чен еще глубже. Это действие вырвало из груди любовницы громкий стон, сопровождаясь трепетным сотрясанием юного тела.       Оставив все свои прежние мысли где-то позади, месье Агрест очарованно зарылся в волосы девушки, рьяно и жадно вдыхая ее аромат. От происходящего он мог поклясться, в глазах начали ярко пестрить звёздочки, а уши стало закладывать от перевозбуждения.       Маринетт цепко обхватила его руками за широкую спину, а ногами за бедра.        — О, Габриэль! Габриэль…       Девушка слегка повисла над кроватью, придерживаемая крепко за талию большой ладонью модельера. Ее голова совсем откинулась назад в ожидаемом и очень скором удовлетворении — пока губы неконтролируемо продолжали вскрикивать имя любовника.       Столь желанный оргазм не просто окатил девушку с ног до головы, а скорее настойчиво добрался буквально до каждой клеточки женского тела — насыщая невообразимым блаженством каждую его часть. От такого яркого чувства заполненности и удовлетворённости Дюпен-Чен буквально впала в прострацию.       Даже если очень захотела бы, то дизайнер точно не смогла бы сказать сколько прошло времени с тобой момента, как она неожиданно почувствовала — кровать под ней еще больше промялась, а это могло значить только одно — месье Агрест поднялся и, очевидно, намеревался куда-то уйти.       — Стой, — немного хрипло и тихо попыталась остановить его Маринетт.       — Я думал, ты уснула.       — Не уходи, — прошептала она.       Мужчина послушно вернулся обратно, наощупь находя девушку, чтобы приобнять ее.       — Я и не собирался, — модельер нежно поцеловал ее в висок. — Оставить тебя одну в таком обаятельном и беззащитном состоянии? Я что, на идиота по-твоему похож?       — Совсем чуть-чуть, — с лёгкой усмешкой отозвалась Дюпен-Чен, обнимая в ответ.       — Кажется, минут двадцать тому назад ты была иного мнения, — довольный собой, указал ей на этому мужчина. — Или, ты уже так хочешь, чтобы я тебе еще раз об этом напомнил, м? Ненасытная юная леди.       Девушка всем телом прижалась к нему.       — Кто бы из нас тут говорил о ненасытности, Габриэль, — прямо намекнула ему о его превосходстве она.       — Можешь винить в этом только свою привлекательность — перед ней просто невозможно устоять. Я пытался, и, как ты понимаешь, — выходит у меня не очень.       Маринетт приподнялась на локте, удивленно поворачиваясь лицом к модельеру.       — Ты это так называешь «пытался»? Серьезно? — в голосе девушки была слышна слишком очевидная издевка. — Да ни один молодой парень не сможет даже рядом встать с тобой — выдохнувшись уже через час. Так что… Если ты свой восхитительный секс называешь «пытался» — то я даже знать не хочу, что будет, если ты перестанешь пытаться сдержать себя, Габриэль.       — Тебе показать? — с искрой в голосе и откровенным желанием просил он.       Дюпен-Чен, улыбнувшись, быстро забралась на мужчину и опустила свои локти на мужскую грудь — чтобы быть ближе к его лицу и чувствовать горячее дыхание.       — А нас не кинутся искать, месье — О великий и неподражаемый Французский модельер — Габриэль Агрест, м?       — Собственно, поэтому я и встал — чтобы найти свой телефон, — ответил он. — Я уже догадался, что ты — юная леди, совершенно точно не захочешь сегодня спускаться вниз, предпочтя этому иное времяпрепровождение.       Дизайнер неожиданно для себя почувствовала, сидя на бедрах мужчины, не ушедшее никуда его возбуждение и улыбнулась.       — Тогда… Чего ты еще тут лежишь? А ну, марш за телефоном и обратно ко мне. Будешь всю ночь доказывать мне свое превосходство.       — С превеликим удовольствием.