Скрывающийся

      После смерти дяди Роба прошло уже два года. Всё это время я не забывал тот день, как и Марта. Хоть мы и не говорили об этом, но каждый из нас думал, что причина его смерти кроется в нас. Смогли бы мы предотвратить всё, что произошло тогда? Был бы дядя Роб жив, если бы я отказался от похода в кондитерскую? Никто не мог дать ответы на данные вопросы. И это тяготило меня. На протяжении всех этих двух лет — в день его смерти — мне снится сон, где дядя Роб улыбается и учит кататься меня на велосипеде, самокате или роликах, учит плавать и многое другое. Он заменил мне отца. Он отдавал мне не меньше своей любви, чем собственным детям. Дядя Роб был для меня всем. Когда мы ездили с ним на охоту или рыбалку, я забывал о том, что родители отказались от меня. Где-то в глубине души мне хотелось родиться сыном дяди, чтобы получать любовь и поддержку отца с самого рождения. Но, к сожалению, это было невозможно.       Я и няня планировали поехать в парк и погулять. Вот только нашим планам не суждено было сбыться: начался ливень, из-за которого перед моими глазами вспылил тот самый день, заставивший убежать в свою комнату и закутаться в одеяло.       — Пожалуйста, уходи, — повторял я про себя. — Пожалуйста…       Дверь моей комнаты открылась.       — Неул, что случилось? — обеспокоенно спросила Марта, подходя к моей кровати.       Но я не ответил на её вопрос. Мне не хотелось сваливал на неё все свои проблемы, которые появились после того случая. Ведь был уже достаточно взрослым, как мне казалось, чтобы справиться со своими психологическими атаками.       — Неул, — не унималась няня, — я же вижу, что тебя что-то беспокоит, — она погладила меня по спине через одеяло. — Ты можешь поделиться со мной. Я помогу тебе.       — Я сам справлюсь! Я уже взрослый!       — Конечно, ты взрослый, — она обняла меня. — Но даже взрослым и сильным нужно выговариваться кому-то.       После её слов я заплакал. Мне не хотелось нагружать Марту своими проблемами. Однако и молчать не мог. Последние два года тяготили меня. Всё будто потеряло краски. Всё стало серым и тусклым. Поэтому я заговорил сам по себе… Рассказал няне всё, что хранилось у меня глубоко в сердце. Рассказал, что считаю себя виноватым в смерти дяди Роба. Я был зол на себя. Зол и одновременно горд. Всё то, что хранилось в моей душе вышло со слезами в объятиях Марты, которая плакала вместе со мной.       — Неул, я даже не догадывалась, — она вытирала слёзы с моих щёк, — что ты о таком думаешь.       Няня жалела меня. Это было видно по её глазам.       — Ты ни в чём не виноват, мальчик мой, — она поцеловала меня в щёку. — В его смерти нет твоей вины.       — Но если ты я не согласился поесть тортики, то он был бы жив.       — Не думай так! Если кто-то желал его смерти, то Роб бы умер в другой день!       — Тётя Маргарет так не думает.       — С чего ты это взял? — озадаченно спросила Марта, нахмурив брови.       — После прогулки со мной умер её муж! Она винит меня.       Няня тяжело вздохнула.       — Подожди немного, я сейчас приду.       Она ушла, оставив меня одного наедине со своими мыслями.       «Я правда не виноват во всём произошедшем? Но тётя Маргарет же…» — меня прервал голос Марты.       — Держи, это тебя.       — Кто? — спросил я, поднося телефон к уху.       — Привет, малыш, — поприветствовала меня Маргарет.       — А-э, здравствуйте!       — Я бы хотела, чтобы ты меня немного послушал.       Я ничего не ответил, но миссис Вайнер поняла, что я согласен.       — Марта сказала, что ты винишь себя в смерти моего мужа. Это так? — спросила она.       — Мг.       — Ох, Неул, — Маргарет тяжело вздохнула, — ты не виноват в смерти Роба. И ни я, ни мои дети не виним тебя.       Я молчал.       — Всё, что произошло в нашей жизни — это не твоя вина! И чтобы тебе это доказать, я скажу единственную и любимую цитату моего мужа: «От судьбы не убежишь. Поэтому если суждено, то всё обязательно случится».       Следующие слова она прошептала спокойным голосом.       — Ты не виноват. И никогда не будешь.       Эти фразы разнеслись эхом в моей голове, и я, сам того не хотя, начал плакать. Боль и вина не отпустила меня, но этот разговор дал понять, что никто не винит меня в смерти дяди Роба. Увидев мои мокрые глаза, няня, ничего не говоря, просто обняла меня. Обняла так же, как и в прошлом, когда я разбил себе колени после падения с велосипеда или когда случайно разбил вазу в доме и боялся, что меня накажут.       — Поплачь, мальчик мой, — шептала она мне. — Пропусти эмоции через себя.       Плакал я, как мне показалось, очень долго, и уснул в тёплых и успокаивающих руках Марты.       Через неделю, когда погода улучшилась, я и няня пошли погулять по парку, рядом с которым располагалось большое озеро и беседки, где желающие могли провести время. С собой мы взяли плед, который собирались расстелить на полянке около воды, и мячи для активных игр на природе, а остальное же: сэндвичи, воду и сладкие напитки, фрукты и ягоды — няня купила по пути. Благо в наших магазинах можно было всё сразу помыть.       Первым делом Марта нашла место, где было не так много людей. Как раз то, что нам нужно. Ведь мы не хотели кому-то мешать своими громкими голосами и игрой в мяч.       — Ну всё! — сказала она, хватая мячик в руки. — Для начала поиграем в «Съедобное-несъедобное»?       Я поморщился.       — Давай перекусим? Я голодный, — сказал я, погладив живот круговыми движениями.       — Неул, — няня посмеялась, — и что ты будешь кушать?       — Сэндвич с курицей!       Мы сели на плед. Пока я уплетал за обе щёки, Марта читала мне стихи своих любимых писателей, которые она брала из своей головы. Честно говоря, меня восхищала нянина память. Она помнила столько стихов, что любой мог бы позавидовать. У нас даже есть день, когда мы погружаемся в искусство: я читаю книги классиков, которые подходят для моего возраста, а потом иду пересказывать то, о чём прочитал, получая при этом сладкое вознаграждение. А вечером этого же дня Марта читает мне стихи. То по памяти, то достаёт книжки с поэзией. Я был рад, что знаком с книгами с самого раннего детства, что, даже не смотря на мой возраст, няня потихоньку знакомила меня как с гуманитарными, так и с естественными науками, из-за чего я мог спокойно понимать разговоры взрослых и черпать из них полезную для себя информацию.       После моего перекуса мы всё-таки начали играть в «Съедобное-несъедобное». В детстве это была моя любимая игра, так как она простая по своей сути. Вот только сейчас она не так интересна. Ведь я уже не маленький мальчик. Поэтому я предложил няне немного модифицировать её.       — Няня, — поймав мяч, начал я, — давай мы немного изменим правила игры. Ты не против?       — И что ты хочешь изменить?       — Давай мы будем называть страну и её столицу. И если это верно, то ловим мяч, а если нет, то отбиваем. Ну как тебе? Я думаю, что это отличная возможность повторить географические знания.       — Хорошо. Тогда начинай первый.       — Есть! — Я немного задумался и произнёс: — страна Оскос, столица Киднес.       Марта поймала мяч.       — Теперь я… — она также задумалась. — Страна Варкнес, столица Кэльн.       На секунду я растерялся, но в последнюю секунду отбил мяч.       — Неправильно! — радостно сказал я и увидел добрую улыбку на лице няни.       Играли мы долго — почти до самого вечера, — поэтому настало время возвращаться домой. Да и погода под конец дня не радовала: дождевые тучи быстро заполняли собой всё небо, заставляя людей прятаться в своих домах или каких-нибудь заведениях. Няня нам вызвала такси, чтобы побыстрее вернуться домой. И именно с этого момента моя душевная трещина вновь стала больше.       По приезде нашей машины в моей душе затесалось очень странное чувство. Оно будто предостерегало от того, чтобы ехать на этой машине и с этим водителем. Но я отбросил все свои переживания, даже не сказав о них Марте. О чём позже пожалел. Всё было хорошо до тех пор, пока я не потерял сознание. А очнулся я в переулке, до жути похожем на тот, в котором умер дядя Роб. В машине никого не было. Только я. Поэтому мне пришлось переместиться поближе к стеклу, чтобы рассмотреть то, где мы находимся, и найти няню. Вот только оно — стекло — было запотевшее, из-за чего я приоткрыл заднюю дверь и увидел, как Марта сражается с четырьмя людьми, а другие трое просто наблюдают. Я замер. В голове крутилась куча мыслей и воспоминаний прошлого. И один единственный вопрос: «что я сейчас могу сделать?». У меня был телефон на случай экстренных ситуаций, но он находился в сумке няни, которая была в руках у одного из наблюдающих. Из-за всей ситуации я почувствовал, как моё тело немного потрясывается, но плакать не хотелось, да и не мог я себе позволить реветь, когда Марта сражается за свою жизнь, причём пока что успешно: двое лежали без сознания, а остальные были сильно истощены. Поэтому я начал думать, как могу помочь. Бросаться на остальных со своими силами — самоубийство. Но что я ещё мог сделать? Перебирая пальцы, мне вспомнилось, что на внутренней стороне брюк всегда висела оповещающая кнопка организации семьи Вайнер. Та самая кнопка, которую нажал дядя Роб перед своей смертью. И, недолго думая, я поступил его же примеру. Осталось только ждать кого-то, кто помог бы Марте вместо меня.       Прошло около пяти минут после нажатия кнопки. Няня всё так же продолжала сражаться, но уже с одним из наблюдавших. А я молился, чтобы с ней было всё хорошо. Однако меня заметили. Женщина, стоявшая рядом с так называемым главарём. Она подошло ко мне и схватила за шею.       — Одинс, — прокричала неизвестная, отвлекая няню от боя, — когда ты успела родить такого милого мальчика?       Марта, совсем позабыв о сражении, повернулась в нашу сторону. И тут я увидел страх в её глазах. Страх за меня. Ведь я не мог победить этих людей, если она проиграет. Вот только я легонько улыбнулся, давая понять, что всё хорошо. Однако улыбка быстро слезла с моего лица. Ключицу няни проткнули, из-за чего она была вынуждена вернуться к битве.       Неизвестная девушка отнесла меня к другому мужчине, который принялся меня внимательно разглядывать. Мне стало не по себе. Его рубиновые глаза смотрели мне прямо в душу.       — Он очень мне напоминает кое-кого, — мужчина схватил меня, освобождая девушку, которая пошла драться с Мартой. — Ты чей сын? — спросил он меня.       — У меня нет родителей, — ответил ему я. — Только няня.       Он ничего не ответил, вследствие чего я повернулся в сторону Марты, которая сражалась уже из последних сил. Но тут, к нашему счастью, в зоне поля зрения я заметил миссис Вайнер, за которой бежали её подчинённые.       — Чёрт! — прокричал мужчина. — Аманда, кончай с ней!       Он кинул меня на землю, а сам подбежал к своей напарнице, чтобы помочь ей. Но это было не нужно. Няня свалилась с дыркой в области груди, и оба преступника скрылись с места преступления. А я, как мне показалось, ватными ногами подбежал к ней.       — Няня, — прошептал я и свалился на колени возле неё, осматривая ранение, — всё будет хорошо. Тебя обязательно спасут. Ты только держишь, ладно?       — Неул, — Марта провела рукой по моей щеке. Холодной рукой, которая уже не даёт надежды на спасение, — ты не переживай сильно, если что.       Её слова врезались мне в уши. Они звучали так, будто няня понимала, что эти минуты её последние. И я заплакал. Заплакал от боли, понимая, что если она умрёт, то моя жизнь окончательно перестанет быть прежней. Она измениться на до и после. С няней уйдёт последний лучик света в моей жизни, и я стану никому не нужным мальчиком. Но тут Марта начала читать стих. И читала она его через силу.       — «Не плачь, когда меня не станет, и горем сердце ты не рви: такой нет силы, что заставит меня отречься от любви. Я буду облаком небесным, я буду снегом и травой, я буду духом бестелесным, но знай: я рядом, я с тобой».       После этих слов её глаза навечно закрылись. А я зарыдал. Зарыдал так, как никогда. Единственного человека, который заменял мне всю семью, не стало. А вместе с ним не стало и меня. Прошлого меня. Теперь я другой. Не весёлый и любознательный мальчик. Не понимающий и желающий всем добра. Я другой. Такой, каким бы не хотела сейчас видеть меня Марта. Но я обязательно — через пару лет или десятилетий — постараюсь вернуть этот огонёк. Вот только найду тех, кто заставил меня пережить смерть близкого человека, и заставлю их пожалеть об этом.