Дай руку мне (здесь лишних нет)

Ночью в Готэме никогда не бывало темно. Как всегда в мегаполисе, засветка мозолила глаза отовсюду: горели фонари, фары машин, огромные рекламные плакаты, дразнящие ярким неоном; так что небо всегда казалось серым, а вовсе не черным. Запрокинув голову, Найтвинг тщетно попытался отыскать на нем хотя бы пару звезд, но те словно завязли в темной массе низких облаков. Почему-то ему хотелось позвонить Уолли. Ему каждый день хотелось позвонить Уолли, но он так ни разу этого не сделал. Он почти не контактировал ни с кем из Лиги с тех пор, как… ушел из нее. Или сбежал? Или подло всех предал? Наверняка у каждого из оставшихся имелось свое собственное мнение на этот счет. У Уолли всегда было доброе сердце — он наверняка старался оправдать Дика и перед собой, и перед всеми остальными… Вот только с тех самых пор они почти не говорили. У них так и не нашлось для этого подходящего предлога — что было странно, учитывая… впрочем, наверное, это было уже неважно. В глубине души Дик знал, что, если он попытается вернуться, никто не остановит его — и Зета-труба нисколько не воспрепятствует его появлению. Было ли ему стыдно возвращаться? Он ушел, когда все закончилось благополучно, и ни минутой раньше, однако же так ни с кем не попрощался. Наверное, тогда он просто еще не знал, когда именно собирался вернуться. Может быть, он даже готов был обмануть себя и поверить в то, что просто вышел подышать свежим воздухом — буквально до вечера, не более… но нет, конечно, уже тогда он все прекрасно знал. Он оставил команду в надежных руках. По крайней мере в этом его сложно было упрекнуть. Дик сел, скрестив ноги, а потом медленно растянулся на крыше. Он уже очень давно и очень сильно хотел просто уснуть… и одновременно ему не спалось. Может быть, потому что в Готэме даже ночью было слишком светло. Он мог бы спрятаться в доме и задернуть плотные шторы, но с некоторых пор ему не хотелось оставаться одному. Кажется, он давно обзавелся амплуа одиночки, но, если вдуматься, он редко бывал один. Сначала — семья, затем — приемная семья; и даже когда Бэтмен исчезал из поместья Уэйнов под предлогом таинственных заданий, с ним всегда оставался Альфред, позже — его преемники, новые Робины… Члены Лиги, Юной Лиги… лучший друг Уолли Уэст… влюбленные девушки… снова Уолли… А ведь Уолли потребовалось бы совсем немного времени, чтобы навестить его, но… этого до сих пор не произошло. Впрочем, чего он ждал? Он, известный своей скрытностью? Наверняка никто просто не рассчитывал застать его на месте. Даже сейчас… где он вообще был и как оказался здесь? Одна из множества высотных крыш, безликая под темно-ватным небом. Может быть, у него получится уснуть сейчас. Прямо здесь, став легкой мишенью для многих. Его веки уже казались такими тяжелыми, что он готов был рискнуть — к тому же, у него всегда был чуткий сон. Правда, в последнее время его, наверное, следовало назвать просто плохим. Почти никаким, если быть совсем точным. Он не успел задремать, когда услышал крик. Что ж, и сегодня ночью ему тоже не повезло. Дик, кажется, даже не пришел толком в себя, пока его тренированное тело уже поднималось, легкими прыжками с уступа на уступ спускалось вниз, в сторону невнятного шума; малодушно надеясь, что это была просто ссора подвыпивших друзей, в крайнем случае — несерьезная стычка, которую он сможет остановить одним взмахом руки. И когда это в последний раз ему по-настоящему везло?.. Впрочем, некоторые его… махинации закончились весьма успешно. Можно ли было считать это везением? Даже если это стало причиной разрыва между ним и всеми остальными? И при чем здесь везение, если это решение принял он сам — и никто другой? Ему показалось, что он едва не оступился, цепляясь за предпоследний балкон, но руки сами нашли положение для перехвата, и его обычная грациозность почти не пострадала. Никто наблюдающий со стороны не заметил бы ровным счетом ничего подозрительного. Но только он сам знал о себе больше, чем было видно остальным. Это касалось всего. Уолли называл это самой обычной скрытностью. Спускаясь, Дик ожидал встречи почти с кем угодно из известных ему противников. Он мысленно готовился к самой сложной схватке; ему не впервой было вступать в дуэль с обладателями самых мощных мета-способностей — ему, не обладающему никакой, кроме собственного тела и разума; это почти никогда не было для него проблемой. Но сейчас, кажется, тело собиралось его подвести. — Эй! Позвольте вам помешать, — сказал он почти галантно. Кажется, это было обычное ограбление. Что ж, так было гораздо лучше. С ограблением он сможет справиться, даже едва держась на ногах. Ему понадобится всего несколько движений, чтобы разоружить типа с пистолетом… и на первом же из этих движений у него потемнело в глазах. Ему все-таки нужно было попытаться уснуть этой ночью. И предыдущей. И позапрошлой тоже, и… Бессонница иногда одолевала его и раньше, особенно — когда он принимал одно сложное решение за другим, руководя Юной Лигой. Когда обсуждал мнимое предательство Калдура, когда обращался за помощью к Уолли и Артемиде. Когда хранил целый ворох тайн от остальных членов команды. Но даже тогда он находил время на сон. На еду — иногда; особенно если Уолли или Барбара подсовывали ее ему под нос. Но он не видел их обоих уже давно, как и всех остальных. Он все-таки отобрал пистолет. Это было не так уж сложно. Он еще не настолько растерял хватку, чтобы не разоружить простого бандита. Он мог бы сделать это и во сне, и… Он потерял контроль. Выстрел прозвучал так близко, словно бы у него над ухом. Стреляли в него, и… кажется, попали? Дик почувствовал странный жар в боку раньше, чем боль. Он не заметил еще один ствол? Он все это время не спускал с парня глаз. Просто его подстрелил второй. Дику хотелось горько усмехнуться. Он все неправильно понял — а у него почти никогда прежде не было проблем с тем, чтобы верно и быстро оценить обстановку. И все же он принял за ограбление то, что оказалось банальной разборкой вооруженных подельников — в которую вообще не нужно было вмешиваться, или же вмешаться с большей осторожностью, наблюдая сразу за обоими. Это не просто неудача — это настоящий позор. Как хорошо, что сейчас он был один, и никто из команды… бывшей команды не станет свидетелем его провала. Нужно просто собраться и исправить свою оплошность, и… Найтвинг вдруг понял, что уже несколько секунд как был один. Совершенно один в каком-то богом забытом переулке, куда и днем-то никто не совался. Преступники сбежали прямо из-под его носа — и он все еще мог бы догнать их, если бы не… пуля в его боку. Он прикоснулся к ране, чувствуя, как быстро промокала перчатка. Пуля не прошла навылет — по крайней мере, в нем все еще была только одна дыра. Но одновременно это значило, что он не мог просто так взять и зашить ее сам. Если бы пуля застряла под кожей, он смог бы извлечь ее, но, кажется, в этот раз ему не так повезло. Ему придется обратиться за помощью. И определенно не в обычную больницу. Но если нет, то куда?.. Ему казалось, что мысли в голове загустели и текли очень вяло, едва сменяя одну другую. Под ногами что-то хлюпнуло — его кровь? Прошло еще не больше минуты, ее не могло натечь так много. Однако могло пройти и гораздо больше времени — было слишком сложно сказать. Ему нужно было отыскать ближайшую Зета-трубу. Найтвингу казалось, что он смутно помнил ее местоположение, но, сделав всего несколько шагов, он быстро понял, что это ему не удастся. Ничего не оставалось, кроме как позвать на помощь… и дать понять, что он позволил подстрелить себя какому-то обычному прохожему. Впрочем, лучше уж так, чем просто умереть. Тогда все узнают о случившемся посмертно — и вдобавок ко всему решат, что он был достаточно глуп, чтобы скоропостижно скончаться от единственной пули. Это была его не первая пуля, далеко не первая, но, кажется, самая неудачная. Можно схватить сразу десять и выжить, можно истечь кровью от одной-единственной. Особенно если на самом деле ты самый обычный человек. Привалившись спиной к стене в каком-то чертовом закоулке, Дик окончательно понял, что ему нужно было позвать на помощь самому. Уолли… да. Кому еще, кроме него? И не потому, что тот сможет добраться до него действительно быстро. …Хотя и поэтому тоже. Сейчас ему не помешала бы по-настоящему оперативная помощь. Дик поднес ко рту браслет с передатчиком, и через некоторое время понял, что поторопился. Что, возможно, говорить ему вовсе не придется, потому что Уолли никак не торопился ответить. Он мог быть занят. Он просто мог быть занят, а мог и не желать иметь с ним ничего общего… теперь. Но поверить в это было сложно; у Уолли всегда было доброе сердце. Дик ожидал, что, даже если бы тот был зол, расстроен, рассержен… то все равно бы ответил. Просто взял бы трубку и спросил… или выслушал бы, не спрашивая. Но он промолчал и во второй, и в третий раз. Была ночь. Он наверняка просто-напросто отдыхал. Хотя они никогда не отключали средства связи на ночь — старая привычка, рожденная обширным опытом — у него могла быть тысяча причин не услышать. Впрочем, Уолли был не единственным, кого он мог бы позвать, пусть даже в глубине души он хотел бы, чтобы именно он… но сейчас выбирать уже не приходилось. Он попытался связаться с Калдуром, и в этот раз случилось совсем иное — связь разъединилась почти немедленно. Найтвинг набрал его второй раз — просто чтобы убедиться, что это не были помехи, что Калдур действительно не хотел говорить с ним. Что ж, он убедился. Определенно, он был обречен умереть здесь. Дик попытался представить, что все случилось совсем иначе, что это не он, а Уолли или Калдур ушел из команды, не попрощавшись, — не в осознанную отставку и не под прикрытием мнимого предательства. Он все равно никогда бы не выбросил их из своей памяти. Он ответил бы им. Он бы попытался помочь. Супербой не ответил ему, как и М’ганн. Что ж, он ожидал, что в этом, как и во многом другом, они будут солидарны друг с другом. Отчего-то хотелось спать. Он заснул бы почти с удовольствием, но огни города даже сейчас мешали ему, слепили… он всегда любил эти огни, ночной свет помогал ему видеть каждый уголок, он мешал преступникам, но позволял ему разглядеть больше. Ему нужны были плотные шторы, чтобы спать; но он никогда не пытался уснуть вне дома — вне дома и почти всегда дома он был занят. Он спал мало и слишком чутко, чтобы пропустить чей-то звонок. Он попытался связаться с Артемидой и с Роем, едва ли надеясь на что-то — так, последний порыв, не более того; к тому же, Рой тоже всегда ложился под утро, он мог бы застать его еще во всеоружии… Но и здесь связь прервалась очень быстро, и тогда Дик перестал. К тому же, он все равно не мог продолжать. Его рука слишком отяжелела и стала чужой. Если бы он только успел узнать, почему остался совсем один… было ли это просто совпадением или сговором. Он не был уверен, впрочем, что хотел бы знать правду, прежде чем уйти. Пока он не знал, то мог верить в лучшее, хоть это и было сложно. Разве бывают такие совпадения? Мог ли он винить в чем-то пока еще не бывших друзей? Он позвонил им, только когда вот-вот готов был умереть, и ни минутой раньше. Это не то, как поступают друзья. А еще друзья не исчезают бесследно. Сейчас у него не выйдет в самом деле бесследно исчезнуть. Его быстро опознают, и… что будет потом? Дик никогда не относился к тем, кто хотел бы посмотреть со стороны на собственные похороны. Но, кто знает, может быть, он открыл бы для себя много неожиданного. И Брюс… что подумает Брюс? Его пронзила неожиданная мысль, ужасная в своей кристальной простоте: почему он не попытался связаться с Бэтменом? Это было бы самое очевидное, что можно было бы попытаться сделать! Брюс заменил ему отца, он должен был позвонить ему первым! Теперь было уже поздно. Он не мог даже пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы звать на помощь. И почему только он не подумал?.. Может быть, команда Юной Лиги и была сердита на него, но Бэтмен — едва ли. Он наверняка понимал его. В конце концов, как Дик и опасался, они стали слишком похожи. Он прислонился к стене головой и закрыл глаза. Даже сквозь прикрытые веки все еще сквозил смутный свет, но он понемногу становился приглушенней, как если бы Найтвинг покидал пределы города, пока его тело оставалось на одном и том же месте. Если бы Уолли мог, то он все еще успел бы прийти за ним. И даже секунду спустя. Даже две секунды. Огни перед его глазами наконец-то погасли. Впервые за долгое время ночь в Готэме показалась ему по-настоящему темной, и он наконец-то заснул.

***

Плюхнувшись за кухонный стол, Уолли рассеянно взъерошил рыжую макушку. Аппетиты спидстера снова призвали его к холодильнику посреди ночи. Обычно он редко просыпался, чтобы поесть, — почти так же редко, как и обычный человек, но сегодня что-то заставило его проснуться. И, вяло поедая тройной бутерброд, он подумал о том, кажется, это был не голод. Просто… сейчас было непростое время; дела одновременно шли неплохо, но недостаточно гладко, чтобы им не о чем было беспокоиться. Без Найтвинга никогда ничего не шло гладко. Впрочем, и с ним это далеко не всегда было так. Просто Уолли думал совсем о другом. Он потянулся за следующим бутербродом, мельком посмотрел на часы и застыл. Кажется, он не зря вспомнил Дика именно сейчас. Несколько пропущенных звонков? Найтвинг уже много месяцев не пытался связаться ни с кем из них. Но сейчас это явно не было ошибкой. Уолли почувствовал, как его пробил пот, когда он позвонил в ответ. Все происходило слишком быстро — он не был готов говорить с Диком прямо сейчас. Это не значило, что он был зол; может быть, самую малость, и в том числе — на себя тоже. За то, что не попытался его остановить, и за то, что даже не попробовал связаться первым. Найтвинг пропал словно без вести — но он позволил ему это сделать. Как и все остальные, но он — в первую очередь. Даже если они никогда не раскрывали то, что были вместе, даже друг перед другом, они все-таки были… какое-то время. До того, как Дик исчез. После того, как Уолли вернулся в Лигу. Не такое уж и продолжительное время… если не копать намного дальше в их общее прошлое. Дик не отвечал на его звонки. Его собственные были не случайными — не три подряд. Значит, случилось что-то, что заставило его проявиться так неожиданно; а потом — исчезнуть снова. Дик был не из тех, кто делает что-то случайно или необдуманно, и уж точно был не из тех, кто вдруг принимается звонить бывшим посреди ночи только потому, что это взбрело ему в голову. Если, конечно, Уолли можно было назвать его бывшим. Он тщетно попытался дозвониться еще несколько раз, а затем переключился на Калдура. Ноги уже сами несли его к порогу, и надкушенный бутерброд забыто остался сохнуть на краю тарелки. — Уолли, что-то случилось? — раздался усталый голос. — Не знаю, — быстро отозвался он; не только ноги, но и слова торопились опередить его мысли. — Почему ты спрашиваешь? — Со мной пытался связаться… — странная пауза продлилась не более секунды, однако же она была слишком заметна. — Пытался связаться Найтвинг. Я не мог ответить, был… скажем так, слишком глубоко под водой — понадобилась срочная помощь в Атлантиде. Но я знаю, что он никогда бы не дал о себе знать просто так. Поэтому я решил спросить, говорил ли он с тобой. Я подумал, — и он снова странно неловко прочистил горло. — Я подумал, ты был бы первым, кому он бы позвонил. — Возможно, так и было, — признался Уолли. — Но я проспал все звонки. Был тяжелый день. — Я попробую отследить его местоположение, — сказал Калдур. — Если хочешь присоединиться и помочь… Кажется, когда Калдур закончил произносить эти слова, Уолли был уже на полдороге. — Он звонил не только нам, — это первое, чем встретил его Калдур, чьи пальцы продолжали барабанить по клавишам. Из всех них всегда Дик лучше всего управлялся с техникой — он бы наверняка уже давно закончил. Но приходилось справляться без него. — Супербой сообщил, что Дик пытался связаться с ним этой ночью… и с М’ганн тоже… но, в общем… одним словом… — У них была годовщина, я знаю. Они мне все уши прожужжали на прошлой неделе, — Уолли не собирался злиться на друзей за то, что впервые за долгое время те позволили себе проигнорировать звонки. Они хотя бы были заняты друг другом, в то время как он просто-напросто... спал. В одиночестве, как всегда с некоторых пор. — Если Найтвинг последовательно позвонил нам четверым… — начал было Калдур, и Уолли с жаром перебил: — Значит, что-то случилось, — и едва ли Дик так горел поделиться каким-нибудь радостным событием. — К тому же, он звонил не четверым. Мне только что написала Артемида. У нее были какие-то проблемы с Чешир этой ночью, она… не смогла ответить, но он пытался связаться и с ней тоже. — Калдур кивнул. — Рой сообщил то же самое, — он перестал барабанить и наклонился поближе к экрану. — Я засек его местоположение. Это… — кажется, он не знал, как правильно объяснить. Уолли и сам видел: где-то в центре Готэма, в каком-то закоулке. Он знал, что это не была метка в реальном времени. Просто парой часов раньше Дик находился ровно на этом месте, когда пытался выйти с ними на связь. Вполне вероятно, его там давно уже не было — и в глубине души Уолли надеялся на такой расклад — он значил бы, что ничего ужасного не случилось. И все-таки он уже мчался со всей своей возможной скоростью к этой самой точке. Уже начинало светать. Его сердце билось все быстрее — и вовсе не от бега. Стараясь не замедляться ни на секунду, он думал о том, что мог бы сказать Дику, когда впервые после долгого времени они увидятся снова. Не раз и не два он уже фантазировал об этом, но так и не сочинил ничего толкового. И только оказавшись в нужном месте, он понял, что в эту самую минуту ему не грозило начать тягостный, незапланированный разговор. Потому что Дик не мог и не собирался отвечать ему сейчас. Он сидел, запрокинув голову и прислонившись к стене, и под его ногами влажно поблескивала темная лужа. Уолли был способен добраться до него за несколько минут, но ему понадобилось для этого несколько часов. Он бухнулся на колени — прямо в эту самую лужу, уже холодную, кровь успела остыть — и не закричал только потому, что не смог выдавить ни звука.