К тебе

10 марта 2022 года

— Хорошая работа, доктор Ян. — Всем спасибо. — Чонвон кивает, снимая перчатки у раковины, выбрасывает, после этого моет руки. Небольшая операция по сшиванию тканей после неудачной драки в районе брюшной полости, (можно ли вообще драку назвать удачной?) прошла гладко. Чонвон мог бы и не участвовать в ней, если бы не слишком разорванные ткани, похожие на перьевое жабо по краям, и его педантичность в этом вопросе. И он уже должен быть дома, если бы не вот этот случай получасом ранее. Возвращаясь в свой кабинет, по пути заглядывает в палаты, в которых ещё горит свет, интересуясь о самочувствии, но, ожидаемо, он никому в такой час уже не нужен. — Ян Чонвон! — тяжелая рука опускается на плечи так, что он немного прогибается. — Пак Сонхун. — Они кивают друг другу, продолжая идти к кабинету Яна, — отпуск закончился? — К сожалению, ты уже свободен? — К сожалению. — Сонхун морщится, галантно открывая пред Чонвоном дверь. — Тогда поехали в бар, отметим мой отпуск и твой прошедший день рождения. Чонвон заходит за ширму, снимает больничный костюм привычного глазу синего цвета. Сонхун вальяжно раскидывается на диване, принимаясь ждать. Возможно, дело в том, что поступили они сюда на практику в один год, или в том, что оба одного возраста, или ещё в чём, но Сонхун взял в привычку пару раз в месяц звать Яна выпить, а Ян, от нечего делать, соглашаться. Их разговоры всегда абстрактные и ничего не значащие, ведь и Сонхун, и Чонвон отчётливо понимают то, что друзьями их даже с огромной натяжкой не назовёшь. Так, коллеги, которые пьют, когда Сонхун расстаётся с очередной пассией и который, почему-то, об этом не может говорить со своими настоящими друзьями. — Тебе завтра на смену? — Да, но сразу в ночную, так что можем пить хоть до утра. — А если мне в утреннюю? — Сонхун фыркает и, наверняка, поправляет светлые волосы, запрокинув при этом ещё и подбородок для полной картинности. Но его сложно назвать манерным, ведь ведёт себя Пак Сонхун таким образом только потому, что это у него в крови. Ни грамма фальши. — Дорогой мой доктор Ян, я посмотрел твоё расписание и только потому, что тебе завтра на три, зову культурно отдохнуть. Я не смею подвергать здоровье лучшего доктора этой больницы серьёзной опасности, зная его намерение умереть на работе от переутомления в ближайшие три года. Но, мне кажется, тебя всё равно откачают и попросят выйти на дежурство. — Так любезно с твоей стороны. Чонвон, переодевшись в тонкий белый свитер и светлые джинсы, выходит из-за ширмы и, забрав сумку с нужными ему вещами, ждёт пока Сонхун рассмотрит себя в зеркале и только после этого закрывает кабинет. Машины решают не брать, заказывают такси, отправляясь в более-менее тихий бар, который с огромным трудом нашли ещё около года назад. Оба не любили клубную музыку и полуэротические танцы пьяных тел. Сонхун, может, и любил, но при определённом настроении, Чонвон же точно нет. Подвальный бар был небольшим, но с хорошим алкоголем и приятной джазовой музыкой. Зачастую, в озерце жёлтого свечения и половины столиков трудно застать занятыми, но тем не менее, бар всё ещё держался наплаву. — Мартини? — Мартини. Начинают по классике. Сразу пить крепкий ром или виски трудно. Легко, когда Чонвон ощущает себя таким разбитым, что даже то, что выше сорока градусов на вкус как фильтрованная вода. Бармен разливает по конусным бокалам мартини, по просьбе Сонхуна так же подаёт деревянную доску с блюдцем маслин, оливок. Твёрдые сорта сыра и желтоватые орешки смотрятся аппетитно и пахнут ненавязчиво. Орешки Сонхун отдаёт обратно, так как его душа стоматолога брезгливо морщится от воспоминаний, в которых он выковыривал скорлупу от фисташек у туповатого пятилетки из десны на протяжении трёх часов. И все эти три часа его мать орала под дверью кабинета о том, что её сыну больно. Будто бы Сонхун выбирал всё это дермище наживо. — Ты же не будешь эту хрень? — Нет, всё хорошо. — Чонвон, разминая спину, посмеивается, заметив то, как бармен закатил глаза. В прошлые разы его не было. Может, недавно устроился. — Как прошёл отпуск? — Хреноватенько и малователько. — Заключает Сонхун, допивая залпом. После накалывает на шпажку оливку, рассматривая её под светом лампочки над баром. — Ты же не в отношениях? Чонвон кивает, накалывая сыр. Не то, чтобы он распространялся о своей личной жизни, но в больнице все про всех всё каким-то образом знают. В частности, вокруг Чонвона гуляют сотни и тысячи легенд. — Так вот, это даже к лучшему. Потому что, когда вы знакомитесь, когда ты говоришь ей о том, что ты доктор, что график у тебя не гибкий и что времени, дорогая моя, проводить мы будет вместе мало, ты готова к этому? Она, конечно же, говорит «готова». А через месяц оказывается, что ни к чему такому она не готова. В общем-то, я в очередной раз расстался из-за очередной истерики и неделю ловил рыбу на Чеджу в полном одиночестве, читать как "единение с природой". Сонхун дует губы, грустно пожёвывая маслину. Со стороны это может показаться некой формой пользования Чонвоном, его ушами, его временем, ведь, что забавно, Пак Сонхун очень много говорит. В больнице он тоже довольно болтлив, но не до такой степени как, когда выпьет и когда расстанется. Только вот Чонвон не против. Он мог бы рассказать ему о себе тоже пару личных вещей и точно знает, что доктор Пак его выслушает. Но Чонвону это не поможет. То, что он озвучит свои проблемы — это их не решит. А Сонхун, после того как выговорится, будто молодеет. Поэтому, Чонвон предпочитает думает, что общаются они на взаимных основах. — Делал сашими? — Нет. Ну то есть, я попробовал, чуть не отхреначил палец и понял, что это слишком опасно для моих драгоценных рук. — Перекинув ногу через ногу, облокачивает щёку о руку. — Можно нам ещё? Бармен размеренными движениями подплывает к ним с бутылкой, словно у него там за стойкой не пол, а беговая дорожка. Чонвон даже останавливает себя от того, чтобы не заглянуть и проверить так ли это. — Я уже предлагал тебе вариант, с точки зрения твоей неутешительной ситуации очень даже подходящий. — Это не решение, Ян Чонвон, это будто бы статистический подход к решению проблемы. А «начать встречаться» — это не статистика и не проблема, это чувства. — Но, — Сонхун приподнимает бровь, показывая свою готовность слушать, — что плохого в том, что предлагаю я? — Во-первых. — Сонхун вытягивает руку и загибает один палец, — ты предлагаешь присмотреться к интернам или медсёстрам, прошерстить их график и найти, так сказать, точки соприкосновения. Идеальный график у меня с нашим анестезиологом, а ей, прошу заметить, в этом году 47. — Значит, ты всё-таки смотрел графики. — Чонвон улыбается, делая глоток мартини. — Во-вторых, — чуть громче, чтобы не перебивал, — с идеальным кандидатом я должен, по-твоему, контракт заключить? По типу, у нас тут выходные совпадают, давай ходить на свидания и сексом заниматься? Чонвон кивает, Сонхун громко и устало вздыхает. — Ты знаешь, ты совсем неромантичный. — Где-то я это уже слышал. Разговор прекращается на некоторое время, потому что Сонхун, услышав знакомую песню, полностью концентрируется на ней. Чонвону она тоже нравится, здесь он её часто слышал. Даже текст знает, но не подпевает. Для него она — просто песня, с ней не связано ни одно воспоминание. После мартини переходят на вермут с освежающим запахом хвои. Хватает пары стопок, чтобы щёки Сонхуна загорелись румянцем, а рука приклеилась к волосам. Всегда держится то за чёлку, то за затылок, когда уже начинает хмелеть. — А ты тоже считаешь меня бабником? — Ты тут так распинаешься для того, чтобы я тебя им не считал? — Сонхун прыскает в кулак, глупо улыбаясь. — Нет. Просто с тобой комфортно быть собой. Кстати, я не бабник. Я их всех очень даже любил. Чонвон кивает, соглашаясь. Вообще, из всего что Сонхун рассказывал, трудно его назвать бабником. Он просто ищет свои отношения и никак не может найти. А что самое занимательное так это то, что он не может заниматься сексом без отношения. То есть, если допустим девушка согласилась быть с ним, через минуту они со стопроцентной вероятностью переспят. Но не раньше. Однако, медсёстры считают совсем наоборот. — Слушай, Ян Чонвон, а почему ты вернулся из Америки? Ты же был очень хорошим студентом и тебе предлагали место в универе преподавателем. Зная тебя, ты должен был согласиться. — Где услышал? — Да где ещё? В комнате отдыха. Все часто обсуждают тебя. Мы с тобой знаешь, как ангел и демон. Чонвон опускает голову, болтая ногой. Довольно правдивая ассоциация, если основываться на слухах. Выпив ещё по рюмке, Чонвон раздумывает над тем, как можно мягче выразить то, что заставило его вернуться. — Если честно, там я понял, что шёл не тем путём. Здесь мало что смог изменить, но хотя бы не так далеко. Да и какая разница, где и как лечить людей, если все пациенты всего лишь пациенты, а все доктора — всего лишь доктора. Чонвону просто больше не нужен престиж. Ему больше не нужно доказывать самому себе, что он чего-то достоин. Наверное, больше всего ему семнадцатилетнему из старшей школы, хотелось видеть себя в будущем сильным, обеспеченным и независимым. Таким, чтобы ни один человек не смог его сломать, как это сделал отец, когда ушёл и матери пришлось тянуть всё на себе. Но откуда школьнику знать, что впадать в крайности — это ненормально? Откуда ему было знать, что люди могут не только причинять боль, они могут и исцелять? Это всё знает только совершенно одинокий Чонвон, которому 27 и которому так трудно отпустить всего лишь год из своей не самой правильной жизни. — Ничего себе, после этого я уже могу считать нас друзьями? Это буквально самое личное, что ты мне когда-либо говорил! — Сонхун смотрит на него идеально круглыми глазами, слегка приоткрыв рот. — Конечно, нет, ты о чём вообще. Сонхун снова дует губы и оба понимают, что в этот момент между ними что-то сдвинулось с мёртвой точки. Откололся миллиметр от ледника.

3 апреля 2013 года

Чонвон знал. Настанет тот день, когда он узнает о Джее слишком много и это «слишком» или заставит его понять, или оттолкнёт ещё больше. Ведь, Чонвон не Джей. Его плохие вещи пугают, и он от них просто уходит. — Кушать хочется, — ноет Джей, пиная свой рюкзак ногой, а рюкзак Чонвона несёт на плече, — может зайдём за лапшой? — Сначала подготовка. Тебе напомнить, насколько ты тест сдал? Джей пристыженно замолкает, заходя следом в учебный центр. Экзамены на носу, а кое-кто засыпает на парте после прочтения первой страницы учебника. Чонвон иногда будит его, иногда нет. Иногда смотрит на приоткрытые губы, пухлые щёки дольше, чем нужно. Запоминает, водит взглядом, будто подушечкой пальцев, после с учащённым пульсом возвращается к учебнику. У них уже образовалась некая рутина: утром подготовка по прошлогодним билетам, которые Чонвон достал у выпускников. Днём школа, после школы учебный центр, где каждый учит своё, а после, у Чонвона дома, Чонвон помогает Джею понять всё то, что ему сложно даётся. Джей не гений, но очень сильно старается и ни единого раза не отлынивал. — Держи. Твой живот мешает мне сосредоточиться. Джей, широко улыбаясь, берёт протянутый Чонвоном чупа-чупс, как можно тише распаковывает и, пару раз постучав им по зубам, принимается за математику. Там они сидят почти до девяти вечера, а потом телефон Джея впервые звонит. Чонвон даже не знал, что он у него есть. — Алло? — Джей удивлён не меньше, даже останавливается на секунду, закидывая рюкзак Чонвона себе на плечо. — Я? А вы? Так я недалеко. Хорошо, подожду. Сбросив, почесав затылок, Джей неловко улыбнулся, объясняя: — Отец звонил. Подождёшь меня или пойдёшь? Он сказал, что всего в квартале, не займёт много времени. Чонвон хочет спросить «у тебя есть отец?», но это звучит так глупо, даже в голове, что он просто молча садится на лавочку на автобусной остановке. Машина, довольно-таки дорогая, по меркам Чонвона, приезжает через минут десять. Оставив рюкзаки Чонвону, Джей забирается на заднее сидение к отцу. Чонвон, опустив глаза на свои кроссовки, ждёт пару минут, после чего смотрит по сторонам. Бабуля подкатывает тележку и Чонвон уступает ей место, отходя вперёд. Он стоит теперь напротив лобового стекла и отчётливо видит спокойного водителя и видит то, как эмоционально орёт на Джея его отец. В какой-то момент он даже мнёт белую рубашку на грудках, а когда парень, поморщившись, отворачивается, стараясь выйти, и вовсе бьёт раскрытой ладонью по щеке. Этот звук Чонвон будто бы слышит. К тому моменту, когда он решает сделать хоть что-то, Джей уже выходит из машины, поклонившись отцу. И только когда машина отъезжает — поворачивается к Чонвону, широко и весело улыбаясь. — Проголодался, Ян Чонвон? — Да. — Чонвон ждёт пока Джей подойдёт и заберёт их рюкзаки, но не решается сделать то, что хотел. А хотел Чонвон взять его за руку, хотел обнять, хотел погладить по красной щеке, хотел сказать «всё в порядке, не притворяйся», но он всего лишь плёлся медленно впереди Джея до ближайшего круглосуточного, в котором запихнул в себя порцию лапши без аппетита. — Что такое? — Джей обеспокоенно заглядывает в глаза и тогда Чонвон понимает, что молчит слишком долго. Они сидят за столом Чонвона и решают математику. Джей спросил что-то насчёт квадратного корня, а вместо того, чтобы сосредоточиться на ответе, Чонвон снова и снова возвращался к автобусной остановке и слышал ту звонкую пощёчину. — Ты когда-нибудь пил соджу? — глаза Джея становятся ещё шире. — Только не говори мне, что хочешь попробовать. — Так пил или нет? — Пил, — сдаётся Джей, после минутной борьбы с самим собой. Чонвон выходит из комнаты, на ходу отправляя маме смс.

«Можно взять твоё соджу?»

«Что-то случилось, Чонвон?»

«Да. Но не у меня. Обещаю, всё будет хорошо.»

«Ты с Чонсоном и дома?»

«Да»

«Тогда хорошо. Я буду утром и тогда мы поговорим»

«Хорошо, спасибо»

Вздохнув, Чонвон запирает дверь на ключ. Берёт на полке соджу со вкусом апельсина, две рюмки, упаковку снеков и возвращается в комнату. Джей всё так же перепугано на него смотрит, не решаясь сдвинуться с места. — Мы будем пить? — в приглушённом свете всё ещё красная щека полыхает и мозолит глаз. Чонвон выключает настольный светильник, оставив соджу на столе, после чего открывает дверь на балкон, раздвигая шторы. Лунный свет сглаживает выделяющиеся цвета, делая всё чёрно-белым. — Давай на полу. Если испачкаем конспекты — я заставлю тебя их переписывать. Джей на мягком прикроватном коврике разрывает пачку чипсов, открывает соджу, разливая по стаканчикам, но не до конца, всего лишь на половину. Чонвон садится напротив него. Они, не чокаясь, выпивают залпом. В горле, потом в желудке начинает жечь, но Джей как-то слишком облегчённо выдыхает, закрывая глаза и откидываясь назад, на свои руки. — Ты всё видел, да? — Чонвон разглядывает его долго, прежде чем кивнуть. — Больно? — Джей склоняет голову на плечо, по-настоящему улыбаясь. — Уже нет. — А тогда было? — не отвечает, неопределённо пожимая плечами. Ну, конечно, было больно, Чонвон. Ты бы ещё дальше продолжил ковыряться палкой в открытой ране, так точно быстрее заживёт. — Прости. — Он мне не отец. Вернее, я приёмный. И он не бьёт меня по расписанию, если что. У них есть настоящий сын и ему кто-то сегодня личико подпортил, вот они и испугались. Но мне всё равно, что они там от меня хотят и что делают, ведь я скоро буду учиться в Гарварде с Ян Чонвоном и буду очень далеко. — Дёргая коленом, мечтательно улыбаясь, веря в свои слова, Джей подмигивает Чонвону. Чонвон же наполняет их рюмки снова, уже привыкая к вкусу. Он не такой оптимист, и объективно, Джей не сможет догнать всю учебную программу за оставшиеся пару месяцев, но вот ещё одна рюмка и Чонвон думает о том, как устроить то, чтобы их сделали соседями в общежитии. — А давно они тебя усыновили? — Эм, тогда, когда я пришёл в наш класс. Или на месяц раньше. Чонвон хрустит чипсами, стараясь смотреть куда-то кроме Джея, но вот что значит быть выпившим. Это когда твоё тело тебя не слушает. Чонвон знает, что у него всегда холодные руки и ноги. Ногой прикоснуться к лицу Джея звучит, конечно, до жути привлекательно, но Чонвон, всё-таки, подползает к нему так, чтобы было удобно держать холодную ладонь на горячей щеке. Джей молчит долго, смотря со смущающей нежностью, а Чонвон, не отрывая глаз, думает о том, что океан — самое безопасное для него место. — Ян Чонвон. — М? — Ян Чонвон? — Что? — Ничего. Мне просто нравится звать тебя и то, что ты откликаешься. Чонвон кивает, потому что ему тоже это нравится. Между их лицами так мало расстояния, нервничая, Чонвон начинает кусать губу, задевая подсохшую кожу и тут же морщась от крошечной вспышки боли. — Можно мне? Я не сделаю тебе больно, Чонвон. И это единственное во что Чонвон верит безо всяких подтверждений. Джей сокращает и без того крошечное расстояние между их лицами и легонько прижимается влажными губами к шершавым губам Чонвона. Сначала Чонвон инстинктивно дёргается, но Джей тут же обнимает его одной рукой за шею, а второй за поясницу и ничего не остаётся, кроме как обнять его в ответ. Джей целует так невесомо, так нежно, так хорошо, что Чонвон снова открывает для себя новые значения, новые переменные и они ему нравятся. Нравятся. Нравятся. Нравятся. — Тебе ничего не будет, если останешься у меня сегодня? — а ещё Чонвону очень нравится соджу. Оно делает из него другого человека. Того, который не готов отпускать. — Всё хорошо, не волнуйся за меня. — Чонвон кивает, опуская губы на его красную щёку. Всё кажется таким правильным, таким идеальным и подходящим. Если бы Чонвон только знал сколько раз будет возвращаться к этому моменту их близости, обязательно сделал бы всё, что хотел. Но пока он просто плавился на коленях Джея, который упёрся об кровать и целовал его шею. — Твоя мама скоро… — Завтра утром. — Перебивает, поднимая лицо за щеки, чтобы снова поцеловать. Неумело и неуклюже, но поцеловать. Та часть, которая рассчитывала всё с прогнозной точностью знала, поговорить они смогут и позже, а это… это не так легко повторить. Сидя на беспокойных коленях, покрываясь мурашками от того, что их поцелуй углублялся, от того, что они сами будто бы сливаются с друг другом и ни капельки не стыдятся, Чонвон себя чувствует так хорошо, так хорошо. — Ты уже делал это раньше? — внизу живота неприятно тянет, а всякий раз, когда Чонвон пытается утроиться поудобнее на Джее — тот стонет и краснеет. — Что «это»? — Ну, это… — Неа. — Чонвон кивает, держа запрокинутое лицо Джея в своих уже горячих ладошках. Снова целует приоткрытые губы, снова отстраняется, снова смотрит. Пак Джей очень красивый. Очень знакомый. Чонвон хочет видеть его каждый день. — А можно сделать это, не снимая одежду? — Джей задумывается на секунду, явно воображая всевозможные варианты, а потом кивает, притянув Чонвона к своей груди ближе, оставив руки на пояснице. — Стесняешься, Чонвон-а? — Нет. Или да. Так, можно? — Даже если бы и нельзя, я бы придумал первый в мире петтинг через одежду. — Джей гордо вскидывает подбородок, а потом морщится от того, что Чонвон щипает его за щеку. Чонвон, осознав, что ущипнул за поврежденное место, быстро начинает его целовать. Джей жмётся к нему, как котёнок, а Чонвон гладит, целует, обнимает. Почему-то, он впервые ощущает то, что делает Джею что-то хорошее, от этого старается ещё больше. — Сядь чуть выше, Чонвон-а. — Джей сам направляет, держа за бёдра. И когда находят удобное положение, при каждом прикосновении Чонвон видит звёздочки, а за ними Пак Джея. Его красивое, покрасневшее, знакомое и самое доброе в мире лицо. — Так хорошо, Чонвон-а, так хорошо, мне с тобой так хорошо. Чонвон знает. Чонвон чувствует это. Чонвон впервые что-то так отчётливо чувствует. Целуя его, слушая его, не думая ни о чём плохом, в этом моменте так хочется раствориться, там хочется потеряться, сойти с тропинки и прикинуться коренным жителем этих непроходимых, но изобилующих сокровищами земель. Построить хижину в дали от цивилизации и быть самым богатым, самым нужным, потому что единственным на сотню миль на запад, север, юг и восток. А потом они стирали свою одежду в раковине. Чонвон красный, как пьяная вишня, держал под проточной водой школьные брюки, а Джей, самый счастливый на свете Джей, хихикая, тёр пятно, целуя Яна в щёку.

10 марта 2022 года

— Доктор Ян! — пьяный Сонхун зачем-то отдаёт честь и начинает петь гимн Кореи. Водитель и Чонвон ждут, а потом, неловко обменявшись взглядами, смотрят в разные стороны. — До завтра, Сонхун. Не забудь взять бутылку воды в спальню. — Хорошо, доктор Ян! До завтра. Когда машина отъезжает, Чонвон неловко трёт нос, ожидая следующее такси. — Извините! — Чонвон оборачивается, встречаясь взглядом с запыхавшимся барменом. — Ваш друг забыл. Парень протягивает знакомый бумажник от Гуччи. И как Чонвон это упустил? — Спасибо вам, э… — Сону. — Парень ещё пару раз кланяется. — Ну, в общем. Заглядывайте почаще. Они обмениваются улыбками и эти гляделки несколько затягиваются. Когда становится совсем неловко, Сону уже собирается уходить, и чёрт. Чонвон не собирался быть свахой, честное слово. Просто, этот Сону весь вечер смотрел на Сонхуна, а сам Сонхун неоднократно говорил, что может полюбить кого угодно. О парнях он не упоминал правда, но тут, как бы, не попробуешь — не узнаешь. — Извините, Сону, а вы не хотите сами ему его отдать? — Что простите? — Сону резко разворачивается обратно. Он смущён и возбуждён этой идеей одновременно. — Я не могу дать вам его номер, потому что совсем вас не знаю, но возьму ваш и передам Сонхуну. Если хотите, конечно. — Хочу! То есть… эээ, я, знаете… — Всё хорошо, диктуйте. — Пока парень совсем не засмущался, Чонвон протягивает ему бумажник обратно и записывает номер. Сону ещё пару раз благодарит и возвращается в бар, сияя, как лампочка. Сев в такси, Чонвон улыбается. Возможно, когда-нибудь он перестанет так много думать о нём, перестанет спать на диване, будто бы он в тёплых объятиях. Когда-нибудь, Чонвон точно перестанет о нём думать, но точно не перестанет его помнить.