Карельский детокс

— Бля, что? — гаркнул Славка, замахал руками, пытаясь спихнуть что-то с лица. — Какого хуя! — заголосил он, подорвавшись из-под одеяла, запутался в нём и стукнулся лбом о пол. Заглянувший в палатку Ванька уставился на него. — Слав, у тебя опять глюки? — усмехнулся он, но тут же резко присел и что-то быстро вытащил из складок одеяла. — О, смотри, какой прикольный! Славка наконец выбрался из своих оков и увидел маленького барсучонка, который заполошно вертелся у друга в ладонях, пытаясь удрать, и пискляво рычал, как медвежонок. — Ну что ты, не бойся, — заворковал Ванька и осторожно погладил мягкую спинку зверька. — Голодный, наверное, ща мы тебя покормим. — Барсучонок мелкий совсем, — облегчённо выдохнул Славка. — Когда-то в школе читал про них. Взрослые особи довольно крупные, а этот размером меньше кошки. И, как все дети, любопытный. — Ты уверен, что это барсук? — посмотрел на него Ванька. — Уверен, — кивнул тот, — вон, видишь, у него вся голова до самого носа в полоску белая-чёрная, белая-чёрная. Такого ни у кого нет. И они, насколько я знаю, по одному редко живут, тем более такой маленький, точно из семейства. Парни раскрошили немного хлеба. Зверёк долго нюхал, фыркал, вертелся возле угощения, однако не убегал. В конце концов, смешно помыв лапками вытянутую мордочку, принялся есть. Парни с улыбкой наблюдали за ним. — Слав, может, возьмём его с собой? — Ёбнулся, — фыркнул тот. — Всё равно сбежит рано или поздно, не уследим, а семью потеряет. Барсуки никогда не уходят далеко от своего жилья, потому что обратно не смогут вернуться, а один такой малыш вряд ли выживет. Волки, лисы запросто сожрут. Они норы роют недалеко от воды, мы почти у ручья остановились, значит, его дом рядом, пусть бежит. Но барсучонок наелся, напился и развалился в палатке. Смешно посопел, а потом свернулся калачиком, прикрыл головку хвостиком и уснул. Через несколько минут неподалёку раздался рёв. Славка не знал, как рычат и ревут медведи в природе, только по телеку смотрел, но рёв явно на медвежий не походил. Складывалось ощущение, будто кто-то кого-то звал и ругался на своём зверином языке. Барсучонок подскочил, издавая странные звуки, и резво метнулся из палатки. Парни последовали за ним, но тот пару раз мелькнул в траве и исчез. Рёв почти сразу прекратился. — Вот и маманька явилась, — хохотнул Славка, — ща она ему жопу-то начистит, чтобы не убегал. Посмеявшись, они принялись собирать пожитки. Встреча с лесным жителем подняла настроение, и даже тот факт, что завтрак опять состоял из хлеба, консервы и воды из ручья, не очень расстроил. Спички так и не просохли, оставалась одна надежда, что дождя не будет и к вечеру они смогут развести долгожданный костёр. День выдался душным и жарким. Стараясь не совершить вчерашней ошибки, парни внимательно следили за дорогой и часто сверялись с картой. Поняли, что отстают от маршрута, и всеми силами навёрстывали километры, которые не прошли накануне. Правда, безуспешно. К вечеру, усталые и замученные кровососами всех мастей, хотели уже устроиться на ночь, но внезапно выяснилось, что они потеряли злосчастные спички. — Слав! — психанул Ванька. — Хули ты кармашек рюкзака не застегнул? Мы сегодня дважды по бурелому лезли, вот они и выпали! — Если бы я его застегнул, — возмутился Славка, — они бы опять не просохли. — А так ты их вообще проебал! — вызверился Ваня и, решительно надев рюкзак на плечи, двинул дальше. — Вань, мы же хотели здесь остаться? — растерянно развёл руками Славка. — А какого хера так рано тормозить? — не оборачиваясь, выдал тот, — пожрать хлеб с тушёнкой можно и в темноте, для этого много времени не надо. Славка не стал спорить, понимал, что косяк за ним. Он брёл за другом, иногда вздыхал, чувствуя, как гудят натруженные ноги, но настаивать не собирался. Ваньке под горячую руку лучше не попадать. Драться тот, конечно, не кинется, они же братаны, но словесно до такой степени отъебашит, что не дай бог. Ко всему, Славкин организм медленно, но уверенно перестраивался и избавлялся от влияния алкахи. В больнице сказали, что слабость и чрезмерная потливость будут сохраняться в течение месяца, и он понуро брёл за другом, чувствуя себя на последнем издыхании. Намахнуть хотелось безумно, но взять всё равно было негде. Ванька так втопил от злости, что скорее всего даже не замечал, как они километров пятнадцать за день точно отмахали и что на лес постепенно опустилась ночь, сменяя короткий в это время года вечер. Славке казалось, что Ванька намного легче перенёс отказ от бухла, чем он. Хотя, может, и нет, ведь он не знал, а Ванька не рассказывал, как пережил те дни, пока Славку врачи выводили из запоя. — Слав, — вдруг позвал его Ванька, — смотри, там что-то светится. — Перо, блядь, жар-птицы, — проворчал Славка, еле-еле переставляя ноги. Он устал вусмерть, голодный желудок издавал такие звуки, что тошно становилось, к тому же оказалось, в Карелии, несмотря на жаркие дни, ночи довольно прохладные. Он давно достал толстовку, но всё равно мёрз даже на ходу. — Чего? — не понял тот. — Забей, — отмахнулся Славка, останавливаясь рядом с ним. И вдруг оживился: — Вань, это же костёр, мы спасены, там люди! Люди, люди, люди, — напевая, он рванул через кусты на свет, забыв об усталости. Ванька ринулся на ним. * * * Они вывалились на поляну, как два придурка. Всклокоченные, с выпученными глазами, расхристанные и запыхавшиеся. Недалеко от кривобокой палатки у костра молча сидели два человека. Они вскочили и с опаской уставились на них. — Привет, мужики, — выпалил Славка, тяжело дыша, — мир вашему дому, то есть, палатке. — Чего надо? — буркнул высокий, слегка сутулящийся парень. — Меня Слава зовут. — Он протянул руку, и незнакомец неохотно её пожал. — А это мой друг Иван. — Рудбой, — ответил тот. — Мирон, — отозвался второй, когда Славка и ему подал свою клешню. Хозяева вожделенного костра, ничего не понимая, по-прежнему выглядели не слишком дружелюбно. — Тут такое дело, — почесав затылок, попытался объяснить Славка, — мы вроде как туристы, вернее, на один квест подписались и пытаемся его пройти. Так-то всё норм, но вчера у нас спички сначала отсырели, а сегодня мы их вообще просрали... — Ты просрал, — вклинился Ванька. — Ну-у, — протянул Славка, — да, я. У нас и жрачка есть, но развести огонь нечем, два дня на хлебе и рыбной консерве, того и гляди хвост, как у селёдки, вырастет. А хавать охота так, что пиздец. Пустите на огонёк? — Квест, говоришь, проходите? — задумчиво потирая подбородок, спросил Мирон. — Что за квест? — Да какая, нахуй, разница? — отмахнулся Ванька. — Вы с нами только спичками поделитесь, и мы свалим, в другом месте заночуем, лес большой. — У нас зажигалка, — проворчал Рудбой, — и она всего одна. — Случаем, квест не для зависимых от алкахи? — не унимался Мирон. — Даже если и так, — набычился Ванька, — тебе какая разница? Славка отчётливо понял, что злой и раздражённый Ванька может запросто лишить их последней возможности нормально поесть. — Подожди, Вань. — Он ухватил друга за локоть и задвинул за свою спину. — Вы, парни, не обращайте внимания, мы целый день на нервяке без еды, сил уже нет. А насчёт квеста угадал, откуда про него знаешь? — Мы тоже участвуем, — ответил за Мирона Рудбой. — А котелок у вас есть? — осведомился Мирон. — Есть, — с готовностью кивнул Славка. Новые знакомые переглянулись, явно понимая друг друга без слов, и Мирон предложил: — Раз уж мы в одно место идём, предлагаю дальше следовать вместе. У вас нет спичек, но есть котелок, у нас имеется зажигалка, но мы похерили ебучую посудину. По крайней мере, так будет рационально, а главное, сможем готовить горячую пищу. Славка и Ванька долго не заморачивались. Ну и хрен с ним, что с какими-то лохами будут продолжать маршрут, зато сытыми. Пока они устанавливали свою палатку, Мирон сбегал за водой, Рудбой припёр большую охапку веток, и парни сообща принялись варить суп. Навыков все четверо не имели абсолютно. Методом проб и ошибок сгрузили в котелок почищенную и разрезанную на четыре части картошку, потом морковь и лук. Добавили горсть мелких макарон, считая, что кашу маслом точно не испортишь, и под конец бухнули банку тушенки. Варево вышло так себе: слишком разварились макароны, но картошка при этом разгрызалась с трудом, её нужно было ещё подержать на огне. Ко всему прочему, парни забыли сей кулинарный шедевр посолить, и каждый добавлял соль в тарелку персонально. Несмотря на все досадные нюансы, они смолотили «суп» за несколько минут. Говорят, горячее не бывает ни сырым, ни невкусным, Славка впервые удостоверился в этом лично, с голодухи и баланда из топора наваристыми щами покажется, а у них всё-таки из нормальных продуктов сварено, и неважно, что исполнение подкачало. Мыть после еды посуду всем оказалось в лом, и они, побросав всё у костра, разбрелись по палаткам. Славкина голова ещё не коснулась толстовки, которая служила ему подушкой, а он уже спал, забыв обо всём на свете. * * * Рудбой спал плохо. Без привычного допинга сон не шёл, трубы горели, и он ворочался, просыпаясь каждый час: то глушил воду, то таскал из рюкзака куски хлеба, чтобы умерить дикое желание залить шары и отключиться. У Мирона, судя по всему, наблюдались те же проблемы. Наконец, почти под утро, оба угомонились, а ещё через пару часов их разбудили новые знакомые и предложили двигаться дальше. Несмотря на то, что они уже вторые сутки не бухали, самочувствие было ужасным и, вопреки логике, не улучшалось, а совсем наоборот. Руки до сих пор тряслись, внутри тоже противно дрожало, голова раскалывалась. Преодолевая тошноту, Рудбой и Мирон вяло ползали по поляне, кое-как пытаясь сложить палатку и собрать вещи. Ваня со Славкой сначала молчали, косясь на них. Потом недовольно фыркали. Потом не выдержали. Ваня встал перед ними, скрестив руки на груди и глядя в упор. — Вы что, до второго пришествия решили здесь торчать? — предъявил с претензией. — Живее, мать вашу, пока пендаль для ускорения не получили. — И кто нам его даст? — злобно прищурился Рудбой, но тот и бровью не повёл. — Я дам, — заявил самоуверенно. Рудбой кинул на него скептичный взгляд, красноречиво осматривая тощую фигуру. На Шварценеггера тёзка не тянул. Тот явно понял его мысли и оскалил зубы. — Дядь, не нужно быть каратистом, чтобы уебать котелком по тыкве, — пояснил с ехидцей, и неясно было, всерьёз или тупо угорает. — Или банкой тушёнки в глаз. Я могу, отвечаю. — Он может, — флегматично подтвердил Славка, сглаживая слова примирительной улыбкой. — Так что не бесите, пацаны. Давайте, блядь, уже отчалим, нам сегодня шагать целый день, а время не резиновое, хули сиськи мнём. Мирон на эти слова набычился, сжимая кулаки, дёрнулся вперёд, но Рудбой придержал его за рукав, еле заметно мотнул головой. Ему тоже не понравился разговор, но он трезво оценивал шансы: в этом состоянии нестояния их сейчас не только дрищ-Ваня, а и первокурсник угробит. Тем более здоровенный Славка. Да и воевать с новыми знакомыми не хотелось, вдруг те психанут и уйдут, как они с Мироном будут без котелка? К тому же стебали парни без огонька, по-доброму. Поэтому он ограничился убийственным взглядом и демонстративно отвернулся. — Смотри, как бы самому вилкой в жопу не прилетело, — не удержавшись, пробормотал под нос. — Ёбнутый. Вопреки ожиданиям, Ваня не разозлился. — Я всё слышу, дядь, — гнусаво протянул он и придурочно загоготал. — Вот и слышь, тебе полезно, — огрызнулся Рудбой. Бледный, как полотно, Мирон показал ему большой палец, демонстративно одобряя. — Правильно, бро, так его, — сказал сипло и сглотнул, мучительно морщась: видимо, самочувствие окончательно пошло ко дну, если у него даже на перепалки сил не осталось. Обычно он за словом в карман не лез, это Рудбой больше любил отмалчиваться. — Мирон, совсем хуёво? — с тревогой спросил он, мигом забывая о ссоре. — Норм, — буркнул тот, застёгивая собранный рюкзак. — Мутит — пиздец. — Алкогольная интоксикация организма, мужики, — со знанием дела вмешался Слава. — Меня такой отходняк две недели колбасил, думал, загнусь, нахуй. — И что потом? — внезапно заинтересовался Мирон. Тот пожал плечами. — Ничего. Капельницами с лекарствами напичкали, на ноги поставили и выписали домой. А там уже Ванька поджидал, злой, как бобик. — Чего это — злой? — моментально возбух тот. — Просто перенервничал. — А-а, — понятливо кивнул Рудбой. — Теперь ясно, чего нас жёстко ломает, а вы как бодрые олени. Вас прокапали, сняли синдром. — Не нас, а только его, — ткнул пальцем в Славу Ваня. — У меня, видимо, от стресса само прошло. Выпить, конечно, хочется, базара нет, — он жадно облизнул губы, сам не замечая этого, — но хоть не трясёт, как в припадке. — Угу, — мрачно отозвался Мирон, доставая из кармана мятую карту. — Попиздили, может, если двигаться, полегчает? — Вряд ли, — вздохнул Рудбой, с несчастным видом ковыляя за ним. Слава обогнал его и пошёл рядом с Мироном, заглядывая ему через плечо и тихо что-то подсказывая. Ваня замыкал шествие, и Рудбой, несмотря на хреновое состояние, тремор, жажду и непреодолимую тягу нахуяриться в хлам, помимо воли ловил чужое дыхание за спиной. И благодарил небеса, что Ваня молчит. Он уже понял, что его новый знакомый слегка психанутый и любитель посраться, причём делает это умело и с огромным удовольствием, вот просто хлебом не корми, дай зацепиться языками. При этом настолько обаятельный гад, что даже злиться на него толком не получалось. Мысли об этом отлично отвлекали, и за целый бесконечно длинный день, прошедший как в тумане, Рудбой только и делал, что придумывал в голове новые эпитеты для Вани. Нелестные, оскорбительные, по большей части вообще неприличные, но это здорово помогало держаться и упрямо идти вперёд, даже когда хотелось лечь под первое попавшееся дерево, свернуться клубочком и выть от бессилия. Он хотел домой. В неубранную, пыльную, пустоватую, но привычную квартиру. Там есть горячий душ, холодильник, можно заказать что-нибудь вкусненькое, выпить по чуть-чуть, поваляться на диване с ноутом. Вместо этого он, умирая с похмелья, плёлся с зелёным от постоянной тошноты Мироном и двумя не самыми приятными чуваками по ебучим дебрям. Сколько это будет продолжаться? К моменту, когда солнце закатилось за горизонт, Рудбой с изумлением осознал, что его чуток отпустило. Сначала не поверил, зажмурился, крепко ущипнув себя за запястье, и это ещё больше отрезвило. Из всех симптомов остался разве что сушняк, и Рудбой заметно повеселел, перехватил поудобнее рюкзак, шагая бодрее. Прикурил сигарету, впервые вдыхая полной грудью свежий воздух, который даже табачный дым не мог испортить. Его спутники тоже выглядели гораздо лучше, и через полчаса единогласно было решено останавливаться на привал. * * * Весь вечер Ваня провёл в нетипичном молчании. Не потому, что устал, хотя и размотался от многочасового марш-броска в лоскутики. Однако это была не основная причина. Больше его заботил Рудбой. Ещё вчера при знакомстве он машинально подметил, какие у чувака необычные руки, забитые татухами пальцы почему-то притягивали взгляд. Нет, у его другана обе кисти тоже пестрили буквами и символами, Ваня даже узнал на одной колесо сансары, но залип всё-таки на Рудбоя. Правда, осознал это не сразу, лишь утром, впервые разглядев тёзку при дневном свете во всей красе. Особой красы, конечно, не наблюдалось: отечная физиономия, красные от полопавшихся капилляров глаза и кошмарная белесая щетина скорее отпугивали, но было в нём что-то этакое. Поэтому Ваня и не удержался, приебался к нему, спуская всех собак и с удовольствием фиксируя чужие яркие эмоции. Обижался Рудбой прикольно, сразу становясь похожим на маленького мальчика — или на дикую и опасную хтонь, если начинал злиться. Контраст завораживал. В результате Ваня весь день тайком пялился на этот феномен, стараясь не залипать слишком откровенно, и сам себе диву давался. Зашибись. Не успел познакомиться с мужиком, уже сделал стойку, как кобель. Хотя в этом смысле его моральные рамки всегда были гибкими, переспать с кем-то в первый же день знакомства — нормально. При условии, что всё добровольно и всем нравится. Конкретно сейчас проснувшееся влечение было некстати: поход, тайга, последствия алкашки — всё это не способствовало романтике. Ваня вообще удивился, что за долгое время ему снова кто-то понравился. Он не собирался подкатывать, но сам факт! Объект его интереса, кстати, тоже вёл себя странно. После утренней стычки надолго замолчал и выглядел таким сосредоточенным, будто решал мировые проблемы. Ваня пытался его разговорить, но тот буркнул под нос, что устал, и отвёл глаза. Пожав плечами, Ваня решил тогда лечь пораньше и свалил в палатку. Скоро копошение на стоянке стихло, и начинающих туристов сморил сон. Ночью Ваня проснулся, потому что ему показалось, что по поляне кто-то бродит. Прислушался, но никаких посторонних звуков вроде не обнаружил, только привычный шелест листвы и скрип деревьев. Жутковато для ночного времени, но в принципе обыденно. К тому же он не один, вон Славка рядом дрыхнет, и эти двое опездолов в соседней палатке. Стыдно дрейфить. Успокоив себя, он перевернулся на другой бок, намереваясь снова задремать, но с досадой осознал, что теперь ему хочется в туалет. Ругнулся под нос и завозился, кое-как выполз наружу, стараясь никого не разбудить. Ему это удалось, и он, довольный собой, сонно побрёл в ближайшие кусты, на ходу приспуская резинку штанов. Справившись с неотложными делами, решил глотнуть заодно и водички. Потирая глаза и отчаянно зевая, свернул к почти потухшему костру, возле которого они вечером оставили съестные припасы. Отнял наконец кулаки от лица и замер, уловив впереди странные движения и тихое чавканье. — Кто здесь? — неуверенно спросил Ваня, машинально отступая назад. — Пацаны, это вы? Славка? Чавканье на миг прекратилось, силуэт замер, но не ответил. Ваня нашарил в кармане спички, чиркнул, вытягивая руку вперёд. Слабенький дрожащий огонёк выхватил знакомую обстановку: угли в кострище, чей-то рюкзак, позабытый накануне, несколько дровяных чурок, упомянутая бутылка с водой... И медведь, доедающий из котелка похлёбку. Прошлый их суп получился отвратным, хотя был уничтожен полностью по причине лютого голода, однако новый они вчера на ужине так и не смогли дожрать до конца. Но выкидывать не стали, справедливо решив, что в их положении разбрасываться продуктами невыгодно. Медведю, судя по всему, сомнительный кулинарный эксперимент зашёл на ура: не обращая ни на что внимания, он продолжал увлечённо причмокивать, засунув в котелок длинную морду чуть не по самые уши. Ваня остолбенел, тупо моргая. Первая мысль, которая посетила его, была почему-то не «Бля, медведь, ёбаный в рот, сука, бежать-бежать-бежать!!!», а «Ух ты, медведь, настоящий, что ли?». Он ощущал себя мухой, застывшей в сиропе: от страха примёрз к земле, а мысли сделались ленивыми и карамельно-тягучими. Умом Ваня всё понимал, но никак не мог заставить себя отмереть и начать действовать. Мохнатый захватчик тем временем закончил угощаться и внезапно развернулся к Ване. Два глаза-уголька уставились в упор, блестя в темноте, и это послужило спусковым крючком. Очнувшись от ступора, Ваня хлопнул глазами и заорал: — Медведь!!! Он ломанулся к палатке, запнулся обо что-то в темноте и со всего разбега врезался в брезентовую стенку, обрушился вместе с ней прямо на безмятежно дрыхнущего Славку. Тот немедленно завозился, послышался глухой трёхэтажный мат. Славка дёргался, пытаясь сбросить с себя шокированного Ваню, который, снова будто одеревенев, вцепился в друга сквозь палаточный материал. — Славян, вставай, вставай, ёб твою мать! — повторял он, как мантру, сипя сорванным голосом. — Нам, сука, сейчас всем пизда настанет! — Как я встану, конченый ты ублюдок! — гаркнул тот в ответ, судорожно трепыхаясь под ним. — Слезь с меня, чтоб тебя черти побрали. Я уже дышать не могу, у меня кислород заканчивается... Наконец сообразив, Ваня вскочил в панике, начиная активно помогать ему выпутаться из ловушки. Из соседней палатки выскочили ошалелые пацаны, выпучили глаза. — Чё происхо... — Еба-ать! — В натуре! — Медведь! — заблажили наперебой. — Гималайский! — Гризли ебучая! — Валим отсюда!.. В ответ раздалось рычание и оглушительный треск. Совсем обезумев от ужаса, Мирон с Рудбоем бросились в первые попавшиеся кусты, вопя на весь лес. Ваня покрылся холодным потом. Прикусил губу, стараясь не удариться в панику, кое-как помог Славке освободиться, и они, не сговариваясь, понеслись вслед за сдриснувшими в неизвестном направлении товарищами по несчастью. Сердце гулко колотилось в висках, дыхание спёрло. Ваня лихорадочно хватал воздух широко открытым ртом, часто моргая и всё равно не видя ни хера в царящей кругом темени. Ему казалось, что вот-вот сзади раздастся дикий рёв и топот четырёх лап. Страх подстёгивал воображение, и Ваня нёсся без устали, едва не наступая Славке на пятки. Вскоре сбоку и вправду послышался шум, тёмная фигура выскочила наперерез прямо под ноги. Не успев затормозить, Славка с громкой руганью врезался в неё и повалился на землю. Ваня, естественно, брякнулся тоже, но в этот раз не растерялся: нервно оттолкнулся ладонями, порываясь сразу встать, но в ту же секунду его придавило сверху громадной тушей. В нос будто ударил тяжёлый звериный дух, по спине прошлись острые когти, и Ваня забился в железной хватке, заорал с утроенной силой: к нему от испуга аж голос вернулся. Сгруппировался и резко вскинул голову, нанося затылком мощный удар врагу в пасть, саданул локтем, попадая по рёбрам. Над ухом вполне по-человечески охнули. — Твою мать, прекрати брыкаться, это я! — прогундосил медведь голосом Рудбоя. — Это я! Вань! Я! До ослеплённых ужасом мозгов наконец дошёл смысл. Ваня обессиленно обмяк, чувствуя капающие на шею тёплые капли. Кровь? Кажется, он на истерике разбил Рудбою рожу, жесть. Он скосил глаза вниз — Славка под ним лежал странно молча, не шевелясь, только дышал загнанным лосем, спина ходила ходуном, и Ваня ощущал себя, как на надувном матрасе. — Слезьте с меня, пидорасы, — раздался задушенный хрип Мирона. — Вы мне сейчас всё, к херам, отдавите. — Сука! — спохватился Славка и рванулся в сторону, опрокидывая разом и Ваню, и Рудбоя. Тот бросился к своему приятелю, наклонился над не подающим признаков жизни телом: — Эй, мэн, ты как? Всё норм? — Чё это было-то? — озадаченно протянул Славка, почёсывая встрёпанные патлы. — Я не понял ни хуя. — Медведь, — лаконично ответил ему Ваня. Он начал приходить в себя и теперь традиционно злился не пойми на кого за весь переполох и свои измочаленные нервы. — Я пошёл отлить, возвращаюсь обратно — он нашу жрачку из котелка хавает. Откуда только его принесло, топтыгин ебучий. — Ну, и хули было орать? — укоризненно бросил Славка. — От такого хищника нельзя удирать, захочет — всё равно догонит. Зачем вы сквозанули в кусты? — Он уставился на Рудбоя с Мироном. — Какой умный, — огрызнулся последний. — Знаток винни-пуховый, блядь. — Да я серьёзно. — И что, по-твоему, надо делать, если не бежать? — Притвориться мёртвым. — Вообще отпад. — Рудбой засмеялся, как ненормальный. — Лежать и ждать, когда тебе конечности обглодают. — Ни хрена! — явно заведясь, горячо возразил Славка. — Если... — Перетрухали мы, что непонятно, — вмешался Ваня в начинающую накаляться беседу и скорбно вздохнул. — Я боялся, кирпичей в штаны наложу, когда эту харю увидел. Башка отключилась, не помню, как и куда бежал. — Я тоже, — неожиданно поддержал его Рудбой и опять заржал, сгибаясь пополам и хватаясь руками за живот. Все присоединились к нему, и целых десять минут воздух сотрясался от дикого хохота: так всех отпускало напряжение. — Слушайте, а этот косолапый монстр нас не найдёт? — вытирая слёзы, поинтересовался Ваня, как только смог говорить. — Мы орём на всю округу. — Он по-любому уже на другом конце леса, — пожал плечами Славка. — Небось, сам сдрейфил и втопил от нашей шумной и неприятной компашки подальше. — Ну да, медведи вообще-то первыми не нападают, — задумчиво выдал Ваня. — Разве что шатун всегда опасный. Чёт я подзабыл. А, ну и медвежата ещё. — Медвежата? — недоумевающе переспросил Мирон. — Они ведь мелкие. — Так они одни не гуляют, дебич, — разъяснил Славка. — Где мелкие, там и их мамка, она за своих детёнышей всех на тряпочки порвёт. Ферштейн? — Пошли вы в жопу, — пробурчал Рудбой. — Сначала кипеж навели, теперь выёбываются. Не разозлившись на выпад, Ваня расплылся в ухмылке. — Извиняй, дядь. Я сам пострадавший. — Да какой ты ещё по... — Мужики, — прервал склоку Мирон и беспокойно огляделся, — где мы вообще? В какой стороне стоянка? Все разом умолкли, будто схлопотали кочергой по затылку. Растерянно заозирались, вглядываясь в начинающую редеть тьму, и ничего не видя вокруг, кроме доставших до печёнок кустов и деревьев. — Хороший вопрос, — мрачно констатировал Славка. — В этих джунглях месяцами можно бродить, хуй выберешься. Супер, блядь! — Мы долго бежали? — с сомнением уточнил Ваня. — Мне показалось, всего пару минут, не могли далеко упиздить. Не могли, отвечаю. — Какие там пару минут! — насупленно возразил Рудбой. — Четверть часа, не меньше, я думал, лёгкие выплюну, нахуй. — Да щас! — упорствовал Ваня. — Ты ещё скажи — полчаса. Говорю же — не больше пяти минут, бля буду. — Вот и будешь! — раздражённо подтвердил тот. — Тебе лишь бы спорить. — Так, спокойно, — вмешался Славка. — Сейчас смирно сидим на месте и ждём, когда рассветёт. Потом попробуем сориентироваться. У меня компас в кармане лежит. — Я помогу, — подал голос Мирон. — А ты чё, тоже шаришь в этом, да? — оживился Славка и посмотрел с новым интересом. Мирон отвернулся, тщательно разглядывая кору на дереве, под которым примостился прямо на земле, подстелив под задницу куртку. — Немного, — отозвался наконец и потёр ладонями голые предплечья, вздрагивая от холода. Славка смерил его взглядом, поёжился и шагнул к нему, нагло устроился под боком, тесно прижимаясь и обнимая рукой за плечи. — Ладно, вместе точно разберёмся, — постановил деловито. Поманил пальцем Ваню и Рудбоя. — Чего уставились? — спросил со вздохом. — Надо сбиться в кучку и сидеть, иначе до утра окочуримся. Раздражённо зыркнув на него, Мирон открыл рот, явно собираясь высказаться, но передумал — видимо, оценив преимущества. — Ты пиздец бесячий, но, к сожалению, сейчас прав, — проворчал он, безуспешно пытаясь выпростать половину своей куртки из-под Славкиной пятой точки. Пряча хитрую ухмылку, тот демонстративно поёрзал, устраиваясь поудобнее, и по-хозяйски уложил голову ему на плечо. — Во-от, теперь можно и вздремнуть малость, — протянул лениво. — Придурок. — Мирон фыркнул и завёл глаза, оставляя попытки отпихнуть от себя нахала. Расслабился, откидываясь спиной на шершавый ствол. — Вано! Идём, чё вы там. Хватит зубами морзянку стучать. Ваня переглянулся с Рудбоем и замешкался. Воспоминания о недавнем инциденте обрушились с беспощадной силой, и он почувствовал, как краснеет. Когда Рудбой упал на него сверху и Ваня осознал, что его лапает не хищник, а сексапильный мужик, он почувствовал сильное возбуждение. Серьёзно, чуть не кончил в их свалке, удержало только то, что сам всем телом вжимался в Славку и молился в душе, чтобы бро не ощутил его стояк. Охнув, Ваня заёрзал, пытаясь не обращать внимание на болезненное удовольствие, поднимающееся изнутри. Он почти забыл эти переживания — страсть, животная похоть, жгучее желание всунуть в кого-нибудь член, двигаться, ощущать живое тепло под собой. Блядский Рудбой загнанно дышал в ухо, тихо ругаясь и даже не догадываясь, что стал объектом чужих грязных фантазий, и это только добавляло перца. Ваня вдруг остро пожалел, что столько времени проёбано зря, потрачено на дурацкое бухло, когда можно было обниматься, целоваться, трахаться, влюбляться. Может, он сейчас уже состоял бы в отношениях, успешно писал диплом и наслаждался жизнью, а не являлся почти спившимся безработным алкашом, провалившим учёбу. Он понимал, что у него, скорее всего, возникла типичная реакция на стресс, но теперь вблизи «объекта» он помимо воли ощущал смятение. Ваня сделал непроницаемое лицо, от души надеясь, что его стыд в сумерках не очень заметно. Нашёл время секса хотеть! Он невозмутимо кивнул Рудбою подбородком, и оба, синхронно пожав плечами, молча последовали мудрому совету забуриться на отдых. Вчетвером они кое-как устроились на две куртки, накрываясь оставшимися двумя, и попытались поспать хоть немного: ночка явно не задалась. Завтра предстояло найти стоянку с вещами и снова целый день идти по лесу, торопясь наверстать расстояние. Это не прибавляло энтузиазма. Вдобавок, без горячей ванны кожа зудела, Ваня чувствовал себя настолько грязным и заёбанным, что буквально жаждал отыскать хоть какой-нибудь полноценный водоём, а не ручей воробью по колено, смыть с себя пыль, пот и усталость прошедших трёх суток. В идеале лучше термальный источник. Ведь есть же они в Карелии, точно есть, он об этом слышал не раз. В сладких мечтах о горячей воде, душистом мыле и мягких уютных полотенчиках Ваня смежил веки и провалился в сон, как в пропасть, под мирный и уютный храп своих соседей по импровизированной «койке». * * * Тело у Мирона затекло, шея ощутимо ныла от неудобной позы, к тому же что-то тяжёлое навалилось на него сбоку и тихо сопело в ухо. Мирон пошевелился, пытаясь сбросить с плеч груз. Надоедливое нечто забормотало, причмокнуло губами и, навалившись сильнее, затихло. Несмотря на дискомфорт, просыпаться полностью не хотелось. С тех пор как они с Рудбоем оказались в лесу, он постоянно мёрз по ночам, а назойливое чучело, по ошибке названное Славой, хоть и создавало проблемы, оказалось охуенно горячим. С другой стороны кто-то завошкался, тихо матерясь сквозь зубы, нехило саданул ему локтем в живот, и Мирон сразу вспомнил, где он и с кем. Открыв глаза, спихнул наконец Славу, который во сне оплёл его, как натуральный спрут, и повертел шеей, разминая затёкшие мышцы. — Ебическая сила-а, — протянул Ваня, пытаясь выкарабкаться из-под Рудбоя. — Слав, убери этого кабана, он меня почти расплющил. Славян! Хватит дрыхнуть, друга жизни лишают, а ему похрен! — Я не плющил, — сонно пробормотал Рудбой, — я тебя грел. — Он с трудом скатился с Вани и потянулся. — Я б ещё покемарил. С трудом разлепивший зенки Слава смачно зевнул и предложил: — Давайте уже найдём наше барахло и поспим нормально немного. Провести лишний часок под тёплым одеялком не так и плохо. — У вас что, с собой одеяло есть? — удивился Мирон, поднимаясь. — Ага, — кивнул тот, — так что приглашаем погреться. Тем более солнце недавно встало, рано ещё, часа четыре утра, да и нежарко совсем. Ворча на несправедливую долю и переругиваясь между собой, они отправились на поиски оставленного имущества. К счастью, Ваня оказался прав: палатки, потухший костёр и немытая посуда нашлись быстро. Слава и Ваня сразу нырнули в свою палатку, Рудбой и Мирон замешкались у входа. Переглянулись, не зная, как поступить. Вроде их пригласили, однако не совсем понятно, серьёзно говорили или прикалывались. Но когда из палатки выглянул Ваня и, закатив глаза, бросил: — Чего замерли, как тушканчики? Либо валите к себе, либо заползайте, нехуй время тянуть, — они сразу последовали за ним. Слава подвинулся ближе к стенке, уступая место Мирону. Вздохнув, тот улёгся рядом, отвернувшись от него, и уткнулся носом в рудбоевскую спину, шестым чувством осознавая, что Слава слишком часто за последние несколько часов оказывался возмутительно близко к нему. * * * Второе пробуждение оказалось намного приятнее первого. Мирон зевнул, потягиваясь, и вдруг сообразил, что вольготно развалился на Славиной груди, которая в данный момент равномерно поднималась и опадала. Рудбой и Ваня тоже мирно дрыхли, уткнувшись лбами друг в друга. Осторожно, чтобы никого не разбудить, Мирон выполз наружу и снова потянулся. Ему неожиданно пришло в голову, что день очень даже неплохо начинается. К тому же, в отличие от первых суток, ему ощутимо полегчало. Внутри больше ничего не тряслось, рвотные позывы прошли, да и руки перестали ходить ходуном. Возможно, помогла горячая пища, а может, свежий воздух и то, что остатки алкахи покидали его организм. И хотя небольшая слабость ещё чувствовалась, однозначно ему стало лучше. Даже жажда деятельности взыграла. Жаркий солнечный день, кругом на разные лады пели птицы, лес еле слышно шуршал кронами деревьев, где-то в траве усердно стрекотал кузнечик. Складывалось ощущение, что не было хмурого и дождливого Питера, всех этих бессмысленных тусовок и пьянок. Ему ещё вчера пришло на ум, что в последний год он словно выпал из жизни, в пьяном угаре не замечая, как бежит время, и только в Карелии начал это осознавать. Он всё ещё злился на Порчи и Жеку за то, что бросили их в тайге, как слепых кутят, однако уже сейчас ясно, что поход лично ему шёл на пользу. Также Мирон не исключал, что встреча со Славой и Ваней тоже сыграла свою роль. Парни те ещё зубоскалы, трепачи и приколисты, но с ними, по крайней мере, весело и намного спокойнее. А Слава, ко всему, довольно симпатичный. Вообще-то такие здоровенные Мирона не прельщали. Наоборот, девчонки и парни ему нравились невысокие, худощавые, а этот тот ещё шкаф. Но, несмотря на свой злоебучий язык, Слава иногда смущался и улыбался такой искренней и красивой улыбкой, что внутри у Мирона всё замирало, и он непроизвольно сглатывал, ощущая лёгкое волнение. Он пока не рассматривал его как потенциального любовника, им всем не до того, добраться бы в пункт назначения, но кто знает, что произойдёт дальше? Мирон фыркнул и, выкинув из головы мысли о Славе, решил заняться делом. Сбегал к ручью, почистил зубы, умылся и набрал в котелок воды. Они с парнями явно заспались, давно пора было выходить, но очень хотелось жрать. Кое-как Мирон начистил картошки, снова нарезал её на четыре части и поставил вариться, а то если ждать, когда проснутся все остальные, опять придётся всухомятку есть. Помня их предыдущее приготовление пищи, он первым делом посолил варево и оставил, решив, что тушёнке нужно меньше времени для варки, так-то это уже готовый продукт. Нашёл у Рудбоя в рюкзаке большую луковицу, почистил её, а потом, обливаясь слезами, с трудом нарезал на неровные квадратики. Подумав малость, сделал вывод: раз картошка и лук их с Рудбоем, то честно будет банку тушёнки взять у Славы и Вани. Чей конкретно вещмешок валялся в углу палатки у входа, он не знал, но, доставая консерву, увидел тонкую упаковку лаврушки и обрадованно вытянул несколько листочков. Там же нашёлся чёрный перец. Эти два раздолбая, видимо, про специи совсем забыли. Он вообще ничего не понимал в готовке, но голод не тётка, всему научишься, и, проверив кипящую картошку на готовность, вывалил туда лук, мясо и специи, благодаря чему над поляной разнёсся одурманивающий дух еды. У него даже слюни потекли. Он попробовал свой кулинарный изыск на соль и остался полностью собой доволен. Учуяв восхитительные запахи, эти дармоеды начали друг за другом выползать к костру. — Бля, чем так вкусно пахнет? — втягивая носом воздух, хриплым голосом поинтересовался Рудбой. — Эй, ты чего, доставку из Питера заказал? — хохотнул Ваня. — Я душу готов заложить за тарелку того, что там варится, — сообщил выглядывающий из палатки Слава. — Так, кушать подано, — объявил Мирон, — садитесь жрать, пожалуйста. Они быстро разложили еду по тарелкам. В котелке немного осталось, и он вылил всё в банку из-под тушёнки. — На добавку, — тихо хмыкнул и рванул к ручью. Вымыл котелок, снова набрал воды и, водрузив его на прежнее место, сел рядом с довольно жующими парнями. — Чай заварим, пиздец, как хочу чая. Какое-то время они ели молча, только ложки брякали по тарелкам. Наконец Рудбой, приговорив свою порцию и разлив всем добавки, доел и погладил себя по животу. — Мирон, ты просто супер повар, я и не знал, что так можешь. Шикарный завтрак. — Я и сам не знал, просто старался не допускать вчерашних косяков, — отозвался тот. — И раз я сейчас готовил, вы моете посуду и вечером ужин за вами. — Вот ты хитрый засранец, — хохотнул Славка. Они ещё долго собирались, складывали палатки, но настроение у всех было приподнятое. Наконец, сверившись с картой, отправились дальше. По дороге в общих чертах рассказывали о себе, чем занимались и как докатились до квеста в Карелии. Ржали, вспоминая смешные ситуации из жизни, но маршрут соблюдали точно, не хотелось опять кругами бегать.