Карельский детокс

Впервые с момента добровольного паломничества в дебри России Славка чувствовал себя сытым и вполне довольным жизнью. Даже тот факт, что им ещё топать и топать под палящим солнцем и отбиваться от кровососущих извергов, не мог испортить его отличное настроение. Он с детства любил лес, можно сказать, вырос в нём. И, уже живя в Питере, иногда чувствовал потребность выбраться из «камня и бетона» на природу. Но друзья, как правило, не разделяли его желаний, поэтому такие путешествия за город случались крайне редко. К тому же компания подобралась подходящая. Вернее, трое парней, кроме него, в походах вообще ни бум-бум, но они явно старались. Он иногда наблюдал за ними, так, ради интереса. Как ни странно, Рудбой ему чем-то напоминал Ваньку. Не внешне, конечно, а, как говорится, «по состоянию души». И тот, и другой, если есть возможность, обязательно постараются избежать работы, и не потому, что лодыри, ну натура у них такая. Если откосить без вариантов, то всё сделают быстро, чтобы раньше закончить, а потом грызутся втихушку между собой. Такое ощущение, что вся эта перебранка доставляла им удовольствие. Славке казалось, что и Мирон тоже понял. Однажды тот попытался их одёрнуть, а эти гаврики обиделись, как две мыши на крупу, и целых полчаса молчали, будто воды в рот набрали. И ведь набычились не друг на друга, а именно на Мирона, помешал он им, видимо, «культурно общаться». В общем, весело шли, ничего не скажешь. Пару раз останавливались на привал, пили холодный чай, который слили в бутылку из-под воды, давали ногам немного отдохнуть и двигались дальше. Славку волновало, что как бы они ни старались, так и не нагнали в хлам проёбаный первый день и вряд ли нагонят. Ни у кого из четверых не было подготовки гонять по диким лесам, даже Славка во взрослой жизни не практиковался. Ещё сегодня он с какого-то перепугу весь день думал о Мироне. Начать с того, что ни Рудбой, ни Мирон на него особого впечатления не произвели, парни как парни, миллионы таких. Хотя с уверенностью можно сказать, что первый видный, из толпы явно выделялся. А второй, наоборот, не сразу и заметишь, никакой выдающейся внешности. Однако чем дольше они шли вместе, тем больше он становился интересен как умный, начитанный человек. Славка недоумевал, как чел, неплохо разбирающийся в литературе, искусстве и даже точных науках, мог превратиться в алкоголика. Потом вспоминал о том, что и сам далеко не глуп и образован; да что говорить, и Ваньки тоже не дураки, однако все четверо умудрились пустить нормальную жизнь по пизде. С каждым днём он убеждался, что алкаха не щадит никого, ни академика, ни бомжа. В первый день Мирон всё больше хмурился, закатывал глаза или раздражался. Невооружённым глазом видно было, что его колбасит похмелье, да и Рудбоя тоже. Ему даже жалко пацанчиков стало, вспомнил, как сам загибался в больничке. Только ему там врачи помогали, а эти сам на сам выползали, нехилые отходняки ловили. И когда всей гурьбой дунули от медведя, парни потом вообще хуёво выглядели. Побегай с бодуна, то ещё удовольствие. И в Славе неожиданно (в первую очередь, для него самого) проснулось что-то непонятное. Поухаживать захотелось, создать мало-мальский комфорт для Мирона, обнять, погреть. Короче, нездоровая хуйня на него напала. Плюнув на всё, он решился. Мирон, конечно, не оценил, но и не оттолкнул. Когда все вырубились, Славка покрепче прижал его к себе и осторожно, стараясь не разбудить, погладил по животу. И сам чуть в голос не заржал от происходящей дичи. Как малолетка, трясущимися пальцами несмело потрогал полоску голой кожи из-за задравшейся во сне толстовки Мирона. Погладил, а у самого дыхание перехватило. Сюр полнейший. Тихонько фыркнув, Славка убрал руку, обозвал себя дебилом и наконец провалился в сон. Сегодня Мирон, гад, стал совсем другой, попустило похмелье. Завтрак им шикарный забабахал и всё время всем улыбался. Вот как в одном теле две абсолютно разные натуры уживались? Один хмурый, язвительный, никого не пускающий в своё личное пространство, даже в той обстановке, в которой они все находились, только для Рудбоя делающий исключения. А другой открытый, прямо свой в доску, доброжелательный и шебутной. И какой он настоящий — вообще неясно, как вести себя с ним, тоже хуй его знает. Гоняя по кругу подобные мысли, Славка не понял, как закончился день. Они постепенно привыкали к жизни в походе и к ночи уже не чувствовали себя выжатыми и ни на что не способными. * * * — Слав, где мы? — ближе к вечеру спросил Ваня. — Вообще-то мы сегодня немало прошли, даже больше, чем планировали, — ответил он, — но всё равно пиздец как отстаём. Так что предлагаю найти место для ночлега. — Согласен, — кивнул Мирон, — хреново, что отстаём, но не убиваться же. Сейчас умотаемся в дрова, а завтра будем как черепахи ползти от усталости. — Факт, — добавил Ванька. — Тогда ищем стоянку, — облегчённо выдохнул Рудбой, — а то чёт я совсем заебался. Через несколько минут они вышли на большую поляну. Весёленькую такую, трава напоминала на ней зелёный ковёр, усеянный красивыми жёлтыми цветами. Только Мирону показалось, что вся эта красота почему-то еле заметно колышется. Он отмахнулся, посчитав, что обман зрения от жары и переутомления. — Прямо как в сказке! — засмеялся Ваня, раскинув руки. — Давайте тут переночуем! — и широкими шагами двинулся вперёд. Слава, который до этого только хмурился и подозрительно глядел вдаль, вдруг заорал дурниной: — Стоять! Это трясина! Мирон даже глазом моргнуть не успел, как тот подскочил к Ване и дёрнул его обратно, однако сам замахал руками и провалился по пояс в болотную жижу. — Славка! — кинулся к нему Ваня, но тот снова рявкнул: — Не подходи! Он несколько раз отчаянно дёрнулся, матюкнулся и, закрыв глаза, замер. — Чё делать-то? — заголосил Ваня, меняясь в лице. От прежнего похуиста не осталось и следа. Он испуганно и растерянно таращился на друга, абсолютно не представляя, что предпринять. Мирон прекрасно его понимал, у самого внутри всё похолодело от ужаса. — Быстрее думай! — гаркнул Рудбой. — Ты лучше нас всех в этой поебени шаришь! А тот на глазах погружался всё сильнее в топь, вода сейчас доходила ему уже до подмышек. — Ветку надо прочную и длинную, — дрогнувшим голосом велел он. Впервые в жизни Мирон был готов благодарить бога за то, что Славка, хоть и сильно струхнул, знал, что делать. Он явно чуть не впал в панику, но смог взять себя в руки. У Мирона, например, вряд ли бы получилось так, чтобы на волосок от гибели соображать хоть самую малость, а тот молодец. Рудбой метнулся в лес, а Мирону вдруг пришла в голову идея. Он осторожно лёг на живот и велел Ване: — Держи меня за ноги, не давай заползти в болото, иначе двоих придётся вытаскивать. Тот кивнул и покрепче ухватил его за щиколотки. Мирон всеми силами пытался достать до Славиной руки, которую тот вытянул. Он даже коснулся кончиками своих пальцев его, но не больше. — Прости, — обречённо прохрипел Славка, — не получается. — Хуйня, давай ещё раз, — не унимался Мирон. Только и следующая попытка оказалась бесплодной. — Сука-а! — разочарованно взвыл Мирон. В этот момент появился Рудбой, притащивший большущий сук, и протолкнул его к Славе, которого засосало в болотину уже по плечи. — Цепляйся, — велел Мирон. Тот наконец схватился, но мокрые пальцы соскальзывали с тонких веток, и у них опять ничего не получилось. — Слав, ты крепче держись, — практически взмолился Ваня. — Слав, ну пожалуйста. — Не могу я, — устало отозвался тот, — меня как насосом затягивает, всё тело судорогой сводит. До парней вдруг дошло, что теперь из трясины торчала только его голова и руки. — Слав, у нас времени нет! — от страха заблажил Рудбой. — Тащи ветки на себя, не пытайся к ним тянуться, не за концы берись, выбери понадёжнее! — и продвинул сук ближе к нему. — А мы втроём как-нибудь уж достанем тебя! Тот судорожно принялся дёргать ветки на себя, ища возможность зацепиться. Мирон не замечал, что сам был весь мокрый, он вообще ни о чём не мог думать, главное, спасти Славу, потому что так ведь не должно быть: десять минут назад тот шёл с ними, шутил, смеялся, проверял карту, и вдруг его не станет, совсем, навсегда. — Давайте, пацаны! — скомандовал он. — И раз... От напряжения заболели плечи, кто-то из Вань ободрал ладони, и Мирону даже стало казаться, что топь ни за что не отдаст свою добычу. — Налегли, пацаны! — заорал он. — Блядь! Ещё! Ещё! На пределе сил, превозмогая себя, они волокли сук и Славу, упрямо не желая уступать трясине. Наконец им всё же удалось сдвинуться с мёртвой точки. Сначала показались Славины плечи, потом понемногу грудь, и Мирон смог до него достать. Он схватился за склизкую лямку рюкзака и крикнул: — Парни, ещё немного! Поднажмите! Я его поймал! Рудбой с Ваней рыкнули в унисон и, матерясь на весь лес, сделали последний рывок. Они практически выпали на твёрдую землю, распластались, тяжело дыша, и лежали не шевелясь. Мирону казалось, что каждая частица его тела ноет и болит, словно он весь день мешки таскал. Только сейчас до него дошло, что они чуть не потеряли Славу, тот почти утонул в этой зловонной красоте. Он чувствовал, как его начинало потряхивать. Сцепив зубы и в очередной раз мысленно пообещав выдать Порчи и Жеке хороших пиздюлей, перевернулся на спину. — Все живы? — прохрипел с трудом. — Слав, ты как? — каркающим голосом спросил Ваня. — Как свинья грязный, — сипло пробормотал тот и неожиданно заржал. — Охуеть, как я пересрал, парни. В следующее мгновение смеялись все, до слёз, до икоты, стучали в отходняке зубами, размазывая грязь и влагу по лицу. Наконец успокоившись и шмыгая носом, начали подниматься, помогая друг другу. — Слав, прости меня, — уткнувшись ему в мокрую и вонючую футболку, попросил Ваня. — Ты по моей вине чуть не... — Забей, — обнял его тот, — если бы я, тупень, сразу просёк, что это за полянка, ты бы не полез. Видел же, что она колыхается, думал, померещилось. — Я тоже видел, — согласно кивнул Мирон, — и тоже не понял. — Валим, нахуй, лучше в лес, подальше отсюда, — предложил Рудбой. — Надо ещё найти, где Славке помыться, а то выглядит, как полный пиздец. Пока они отходили от случившегося, ночь как всегда наступила незаметно. Мирон надеялся, что они остановятся на ночлег, но Рудбой всё шёл и шёл, увлекая всех за собой. — Стойте! — тормознул их Слава. — Там что-то блестит, наверное, вода. — Слав, посмотри по карте, — попросил Ваня, — может, речка какая или пруд. — Да мне по хуй, — отмахнулся тот, но полез искать по карманам карту. — Даже лужа подойдёт, лишь бы помыться. — Он вдруг замер и растерянно уставился на парней. — Я, кажись, в болоте карту утопил, она в заднем кармане джинсов лежала, а сейчас её нет. — Заебись, — выдал Ваня. — Так у нас же осталась, — влез в разговор Рудбой и достал заветный кусок бумаги. — Реки нет, ничего вообще нет, — почесал он затылок. — Не туда смотришь, — пихнул его Слава. — Мы левее, но и тут ничего, кроме скал. Да и плевать, вон, я же точно вижу воду, там и остановимся. Мирону вообще уже ни до чего не было дела, хотелось лечь под любым кустом и уснуть. Ноги подкашивались, он ухватился за мокрый Славин рюкзак, чтобы не упасть, и в ту же минуту понял, что чего-то не хватает. Весь день Слава шёл перед ним, и у Мирона в какую-то минуту в глазах зарябило от того, что прикреплённая к вещмешку палатка трепыхалась в разные стороны. Сейчас она исчезла. — В болоте ещё и палатка утонула, — вздохнул он. Ваня сразу кинулся проверять, но только с досады сплюнул. А что тут скажешь? Махнул рукой и выдал: — Да ебись она в рот, главное, Славян жив. — Одной вполне хватит, — обнадёжил их Мирон, — наша палатка, ваше одеяло. На том и порешили. Им попалось неплохое место на скале, заросшей лесом и травой, там и остановились. Однако мыться все, кроме Славы, передумали. Воздух опять похолодал, никому не хотелось простыть ночью и заболеть, да и жрать кто-то же должен готовить. Поэтому они наскребли ему сухую одежду: Рудбой дал штаны, Мирон футболку, а Ваня тёплые носки и толстовку. — Ты только в воду далеко не заходи, — наставлял Ваня, — чёрт его знает, что это за водоём. — И сначала вещи постирай, потом мойся, — добавил Рудбой, — а то точно простуду схватишь. Слава покивал и быстро свалил. Пока Мирон и Ваня устанавливали палатку, Рудбой развёл костёр и сгонял за водой. — Там скорее всего озеро, — сообщил он, вернувшись, — только, блядь, ни хуя не видно. Славка сказал, у берега вода тёплая, видимо, за день нагрелась. Как только вода в котелке закипела, не заморачиваясь, он закинул туда макароны, а когда они сварились, добавил тушёнку. Разложив всё по тарелкам, снова убежал к водоёму. Мирон вместе с Ваней сидели у костра, но сил есть не было. Да и грязными руками не очень-то хотелось, но ползти к озеру оказалось в лом. Слава вернулся вместе с Рудбоем, и парни, поливая друг друга из котелка, привели себя более-менее в порядок. Мирон видел, что их почти утопленник хоть и сидел ближе всех к костру, всё равно мёрз. Доев, он накинул ему капюшон от толстовки на голову и велел: — Шевели ложкой — и спать, не хватало завтра затемпературить. Он ушёл в палатку, устало завалился к стене и расправил одеяло. Через пару минут заглянул Слава. — Чё вылупился, — огрызнулся Мирон, не понимая, чего это вдруг завёлся на ровном месте. — Ложись, сегодня моя очередь тебя греть. Тот фыркнул и осторожно пробрался под одеяло. Мирон обхватил его за пояс, сильнее прижимая к себе спиной и укрывая обоих одеялом. Он чувствовал, как Славу немного потряхивало, и закинул на него ногу, мысленно оправдывая свой поступок тем, что Славе так теплее. — Капюшон не снимай, волосы должны высохнуть, в нём спи. Тот кивнул, по-прежнему помалкивая, немного повошкался в кольце его рук, укладываясь поудобнее, елозя своей задницей точнёхонько по паху Мирона, и затих. Мирон с трудом выдохнул от его телодвижений. Член в штанах неожиданно зашевелился и начал привставать. — Пиздец, приплыли, — почти беззвучно прошептал он, — очень вовремя. Наивный Мироша, не рассматривал он Славу как потенциального любовника, смех да и только. А вот собственный член, оказывается, очень даже рассматривал и разрешения не спрашивал. Надо признать, Мирон недооценил ни собственный организм, ни самого Славу. Лошок с виду, тот оказался сильной натурой, способной трезво мыслить в критической ситуации, не истерить и не психовать. Можно сказать, его спасение сегодня на восемьдесят процентов именно его личная заслуга, Мирон был в этом полностью уверен. Он вздохнул и уткнулся носом тому между лопаток. В Славе всё было слишком, даже спать с ним рядом в обнимку слишком приятно. Тот тихонько посапывал, пригревшись, больше не вздрагивал и не трясся. От него пахло цветочным мылом, немного костром и хвоей, странное сочетание, однако неплохое. — Слава, Слава, — пробормотал Мирон, — и что с тобой делать? Он крепче обнял его и тоже вырубился. * * * Костёр догорал, и Ваня отрешённо смотрел на снопы искр, то и дело вздымающиеся над огнём в причудливых танцах. Прошло несколько часов, но недавнее событие никак не могло уложиться в голове. Он хмуро потёр переносицу, в который раз задаваясь вопросом, что, может быть, зря они вписались в эту антиалкогольную залупу. Слишком уж экстремальным получался квест. Он поначалу вовсе не так себе это представлял. Думал, сходят в мини-экспедицию на несколько суток, готовка на костре, ночёвки в палатке, походная романтика и — никакого спиртного. Проведут детокс организма, а там, глядишь, и пить больше не захочется. Максимальное неудобство, которого он ожидал — шагать целыми днями на своих двоих, но решил, что трудности закаляют, заодно со Славяном и физуху подтянут, а то из-за постоянных запоев выглядели как два додика. В два счёта преодолеют маршрут, поставят себе мысленную галочку, какие они молодцы, и отчалят в Питер решать вопросы с универом и работой. В результате выходил полный треш. Сначала спички проебали, и, если бы не встретили пацанов, он не представлял, чем бы они питались и как выживали десять дней в условиях дикой природы. Скорее всего, рано или поздно сдохли бы под кустом. Потом медведь на поляне. Пиздец, каким это стало шоком! Настоящий, ёб твою мать, медведь! Который мог запросто порвать их на ленточки и оставить гнить в глухих лесах навечно. Отличный «поход», ничего не скажешь. Теперь ещё и говно болотное, где Славка чуть взаправду не утонул. Интересно, о чём организаторы квеста думают? Они вообще в курсе, что в долбанном лесу полно опасностей — смертельных, блядь, вообще-то! Телефоны изымают на старте, из оружия только маленький топорик и обыкновенный складной нож, ни специального снаряжения, ничего. А если кто-то ногу сломает? Как связаться с руководством, откуда ждать помощи? И не предъявишь никому — не зря ведь хитрые гадёныши перед походом давали бумажки подписывать, там наверняка юристы всё по-умному завернули, не подкопаешься. Да они со Славкой и не вчитывались особо, у них тогда голова была другим забита. Впервые начала закрадываться крамольная мысль, что они вляпались в аферу. Официально так дела не делаются, любая фирма, особенно по экстремальному туризму, несёт ответственность за каждого клиента, они обязаны обеспечивать безопасность, иначе разорились бы давно, выплачивая компенсации по искам от пострадавших. Мошенники — другое дело, кинули в сеть красивую рекламку-замануху, набрали контингент из алкашей, маргиналов и прочих лохов, бабки состригли и спровадили в дебри, а сами исчезли, поминай, как звали. Выживут клиенты — повезло, нет — никто и не хватится. Правда, их попутчики говорили, что в квест угодили из-за друзей, но кто его знает, вдруг тупо подстава и записки липовые, а друзья даже не в курсе, куда их товарищи запропали? Мутно всё, зыбко. — Чего загрузился? — спросил рядом голос, и Ваня вздрогнул от неожиданности, вскинул голову и нервно рассмеялся, обозревая перед собой всего лишь Рудбоя. — Ничего, — буркнул он и вздохнул. Тот упал рядом, похлопал по карманам, ища зажигалку, не нашёл и прикурил от костра. Выпустил дым в воздух. Ваня привычно напрягся от его присутствия и, чтобы скрыть, нагло вытащил сигарету из чужих пальцев, сделал пару тяг. Устало сгорбился, только сейчас понимая, как он разбит и измучен. Вытаскивать человека из болота — не хуи пинать, такой затрах, что врагу не пожелаешь. Рудбой покосился на него. — Всё норм? — спросил тихо. — Выглядишь дерьмово. — Норм я, норм, — выдавил Ваня заплетающимся языком. — Надо поспать. Только... — Он запнулся, наткнувшись взглядом на полупустой котелок, грязную посуду, заветренные куски хлеба на импровизированном «столе», — надо, наверное, прибраться здесь, опять насвинячили, как в хлеву. Согласно кивнув, Рудбой пригляделся к нему повнимательнее. — Хочешь, я сам всё сделаю? — предложил великодушно. — У тебя упадок сил. То есть, у вас троих: Славку в основном вы с Мироном тянули, я больше сзади болтался, помогал, чем мог, но не так вымотался. Поэтому наши братаны уже задрыхли. И ты иди. Ничё, завтра как огурчики будете. Ваня с удивлением уставился на него. — Возможно, — признал справедливо, шмыгнул носом, мельком отмечая, что даже такое простое действие даётся ему с огромным трудом. Тело будто налилось бетоном и отказывалось слушаться. Он хмыкнул. — Ты кто, психолог? — спросил без иронии. — Нет, — развёл руками тот, — просто предполагаю. Я ошибся? — У. — Ваня инертно качнул головой и едва не завалился прямо на него. Встряхнулся, беря себя в руки. — Ты прям в точку, дядь. Если в жизни потеряешься — го в психологи, будешь бабло лопатой грести. — Спасибо за совет, — ухмыльнулся тот, — приму к сведению. Чеши давай, пока я добрый и понимающий. — Ага. — Ваня душераздирающе зевнул и кое-как поднялся на ноги. Замер, вспоминая кое о чём. — Слушай, макароны с тушёнкой надо в холод убрать, скиснут за ночь. — В холод — это куда? — скептически осведомился тот. — Если у тебя есть холодильник — тащи, что ж ты раньше молчал. — Иди в жопу, — беззлобно отмахнулся Ваня. Почесал затылок, усиленно думая, но вариант намечался только один. Он неуверенно вгляделся в чёрную чащу. — Посуда — хрен с ней, но котелок нужно закопать в мокрый песок, — констатировал печально. — Придётся спуститься к воде. — Пизданулся? — опешил Рудбой, распахивая глаза. — Вдруг там медведь? Или волк, или ещё кто? — Если мы будем жратвой разбрасываться, то через пару дней сами как волки станем, — огрызнулся тот. — Точнее, как бараны — начнём глодать кору и травку жевать. У нас запасов и так хуй да ни хуя, а до финиша пилить и пилить, мы ещё и середины пути не прошли. Рудбой возмущённо булькнул, но заткнулся, не торопясь спорить — видимо, и сам понимал резонность заявления. Озабоченно потёр виски, раздражённо подцепил пальцами котелок и, вооружившись топором, молча шагнул с поляны. — Погоди, я с тобой, — принял неожиданное решение Ваня, прихватил нож и метнулся за ним. Темнота упала сразу, как полог в шатре, сердце дрогнуло от смеси страха и восторга, даже ленивое изнеможение, только что окутывающее каждую мышцу, внезапно отступило, он почувствовал себя гораздо бодрее. — Куда ты попёрся, я бы и сам, — угрюмо проворчал Рудбой, но Ваня махнул рукой: — Завали, дядь, я тебе помочь хочу. Прикрыть тылы. Тот странно на него зыркнул, но не прокомментировал, громко сглотнул, оглядываясь по сторонам. — Не видно ни хера, — признался, понижая голос. — Где берег? — Прямо по курсу, — подсказал Ваня, прислушиваясь к скрипу, шелесту и другим лесным звукам. Нарочито цокнул языком. — Ну вот, а ещё один сюда собирался. В двух соснах заблудишься, ищи тебя потом. Останутся от козлика рожки да ножки. — Ничего я не заблужусь, — сердито процедил тот. — И никаких рожек у меня нет. Может, у тебя всегда рога, как у козла, а мне мои половинки никогда не изменяли! — Да, половинки у тебя зачётные, — брякнул внезапно Ваня. Вытянул руку и шлёпнул своего спутника по упомянутым «половинкам». Ещё и руку задержал, игриво погладил. Потом осознал, что натворил, и выпучил в ужасе глаза. «Твою-у ма-ать!» — обречённо взвыло в мозгу. Резко запнувшись, Рудбой встал, как мешком ударенный. Впился в него горящими глазами. По спине побежал холодок, Ваня подобрался: кажется, довыпендривался, сейчас ему так прилетит, мало не будет. Не то чтобы он боялся, но его соперник мощнее и выше, запросто из него отбивную сделает. Он неосознанно прикрыл на секунду глаза, ожидая удара, однако его не последовало, Рудбой по-прежнему стоял, оторопело смотрел и ловил ртом воздух, прижимая к груди злосчастный котелок как последний оплот защиты. Ваня заворожённо пялился в ответ, чувствуя, как у него пересыхают губы. И член встаёт. Ситуация — пиздец. — Чё за дела? — просипел наконец Рудбой. Ваня непонимающе моргнул. Странно, что Рудбой не прописал ему в башню, любой другой бы так и сделал. Да и голос звучал не очень зло, больше со смущением. Слишком растерялся? Не хотел раздувать конфликт? Забил, решив не акцентировать внимание? В любом случае, надо было пользоваться моментом. Ваня слабо улыбнулся, пытаясь сгладить впечатление. — Прости, дядь, я неудачно пошутил, — сказал он, примирительно вскидывая ладони. — Больше не буду. Это стресс. — Стресс? — повторил тот обалдело. Тряхнул головой, сбрасывая оцепенение, и злобно прищурился. — Это — стресс? Ты ебанутый?! — Да, — как на духу подтвердил тот, и Рудбой снова обескураженно завис, хлопая ресницами. Видно, Ваня его так деморализовал, что с ответом он не нашёлся, поэтому свистяще выдохнул, полоснул взглядом и стремительно потопал к реке. — Пиздуй отсюда, пока не убил, — не оборачиваясь, велел глухо. Подождал и, не услышав шагов, добавил настойчиво: — Иди. Я скоро тоже приду, здесь близко, сам справлюсь. Иначе рожки да ножки останутся уже от тебя, — и скрылся из виду, так и не уточнив причину, по которой от его горе-соблазнителя могут остаться ножки-рожки — дикие звери или сам разъярённый Рудбой. Ваня остался на месте, переваривая эксцесс. — Блядь, неловко вышло, — пробормотал под нос и стеснённо поёжился, чувствуя себя кретином. Медленно побрёл к палатке, глубоко охреневая от себя, от Рудбоя и от всего, что только что произошло. Такого с ним не случалось давно, ведь все его контакты сексуального характера из-за алкашки постепенно сошли на нет. Славка даже жаловался на нестояк, рассказывал историю про какого-то чувака, которого подснял, а трахнуть не смог. Как и бро, Ваня тоже не делал различий в поле партнёров, на этом они когда-то и закорешились. Точнее, дружили и раньше, но в старших классах Ваня стал замечать за собой эту особенность. Испугался до усрачки, дико психанул, решив, что он ненормальный и урод, начал избегать общения, замкнулся, погружаясь в депрессию. Славка выпытывал у него причины, но он либо отговаривался, либо хамил. Другой бы отвернулся навсегда, только надо знать Славку! Однажды на весенних каникулах тот раздобыл где-то бутылку водки, бесцеремонно вытащил Ваню из дома и повёл бухать в заброшку на пустыре за домом. «Развеяться», как он тогда заявил. С непривычки Ваня и вправду наклюкался в дугу, вот тогда Славка из него всё и выцарапал. Наутро Ваня сто раз пожалел и готов был сгореть со стыда, однако друг отнёсся к его признанию нормально, успокоил и аккуратно сообщил, что и сам такой, только ещё год назад всё про себя осознал. Именно Славка помог и Ване принять себя таким, какой есть. Настоящий бро! С тех пор у них повелось, что друг от друга нет секретов, они без раздумий вываливали любые зашквары и помогали с ними справиться, пережить, переступить и идти дальше. Поэтому Ваня тоже не колеблясь рассказал бы Славке про проблемы с потенцией, да вот незадача: он и сам не знал, не довелось проверить. Им интереснее было бухать, чем клеить девчонок, тем более мужиков, это ведь по щелчку пальцев не делается. Честно, он забыл, когда в последний раз с кем-то спал. Или хотя бы флиртовал. А здесь Рудбой. Высокий, светловолосый, всё, как Ваня любил. Ещё и с чувством юмора, огонь. Правда, грубый, нескладный и временами стабильно ловил тупняк, но это мелочи. Влечение, возникшее к нему с первого же дня, не думало исчезать, и всё быстро и неукротимо покатилось в ебеня. Он сам не знал, на кой хер из него вдруг попёрла всратая квн-щина с гейским уклоном. Наверное, реально стресс. Конечно, поздно сожалеть, слово не воробей, но блядь! Всё испортил, хотя в принципе не соврал: задница у тёзки и впрямь отпад. Так и хотелось что-нибудь с ней сделать, непотребное и очень развратное. — Придурок, — еле слышно простонал Ваня, чувствуя, как от беспокойных мыслей сейчас треснет башка. Он ясно понимал, что запал на Рудбоя, хочет его, вот и всё. Тупо сработали рефлексы — так долго ни с кем не трахался, что при первой же возможности организм вспомнил базовые инстинкты и послал в мозг сигналы. Пидор стрёмный, где он раньше-то был? Чего Ване теперь с этими сигналами делать? Жаждать перепиха со здоровым татуированным лосём можно сколько угодно, однако за подкаты к натуралу есть риск стать инвалидом. «А он натурал?» — задался Ваня вопросом и нахмурился, стараясь в деталях воспроизвести перед внутренним взором инцидент. Это оказалось сложно. Ясно, что Рудбой растерялся и разозлился, но почему всё же не врезал? Загадка. Хрен проссышь, что в этой белобрысой черепушке происходит. Член от воспоминаний снова предательски приподнялся, и Ваня выругался, осторожно вползая в палатку, стараясь не разбудить спящих соседей. Те развалились по-царски, захапав себе почти всё пространство, и он с трудом пристроился с краю, гадая, куда в такой тесноте ляжет Рудбой. Вдруг вообще ночевать не придёт? Твёрдо решив выждать пятнадцать минут и отправляться на поиски, Ваня замер, прислушиваясь к каждому шороху, но переутомление и нервотрёпка целого откровенно дебильного дня навалились мягкой подушкой, ресницы буквально склеились и не хотели разлепляться. «Утро вечера мудренее, — убаюкивающе прошелестело в голове. — Наверное». С этой разумной мыслью Ваню окончательно сморило. * * * Спустившись к берегу, Рудбой упал на корточки, бухнул котелок перед собой и уставился на него. В мозгу царил хаос. Главный вопрос: «Какого, ёб твою мать, хрена сейчас произошло?», но хули его задавать, и так ясно. Вопрос тупой, Рудбой — нет. Ну, почти. Он, конечно, повёл себя как придурок, но кто же мог предположить, что... Тряхнув головой, Рудбой озадаченно почесал подбородок. — Что делать? — чувствуя себя ни много ни мало Чернышевским, патетично спросил он, обращаясь к котелку. Тот предсказуемо не ответил. Вздохнув, Рудбой достал из кармана ножик и принялся ковырять влажноватый песок, но делал всё на автомате, по-прежнему увязая в дикой сумятице мыслей и способов решения проблемы. Собственно, никакой проблемы не было, скорее, наоборот. С ориентацией Рудбой сроду не загонялся, все друзья об этом знали, был лёгок на подъём, имел мало принципов и ещё меньше совести, предпочитая брать от жизни всё. Особенно, если само идёт в руки. Исключение составляли друзья, с ними он старался не мутить, чтобы не испортить отношений, а остальные — пожалуйста. Красивые или нет, приятели или пять минут как познакомились у стойки бара в клубе — не важно; кто только в его постели не перебывал. Однажды даже с училкой английского на втором курсе попробовал. Слава богу, после экзамена, потому что итог вышел закономерным. И хреновым. Нет, «англичанка» не была старой или страшной, сама недавно после универа, но она почему-то ужасно хотела замуж и решила, что нашла свою судьбу. Рудбой её быстро разуверил. Как там говорила Гермиона Грейнджер из знаменитой франшизы своему рыжему приятелю: эмоциональный диапазон как у зубочистки? Хрен знает, подходило ли тому, зато Рудбою — идеально. Девятнадцатилетний раздолбай, проблемы с алкоголем, никакой ответственности, охуительный муж бы вышел. Так он своей несостоявшейся невесте и объяснил. Та психанула, однако на третьем курсе занятий уже не вела, и обошлось малой кровью. С тех пор он стал осмотрительнее. Прекратил вестись на всех подряд, появилась некая чуйка — дерьмо человек или нет, стоит ли связываться или сразу на хуй. Обычно срабатывало на ура, он даже сам иногда не понимал, почему отшил вон ту сногсшибательную девочку или не перевёл в горизонталь общение с очередным красавчиком, явно настроенным на продолжение после бухича на вписке. Просто в мозгу включалась лампочка: «Нельзя!», и Рудбой прислушивался. — Идеальная схема же, да? — пробормотал он под нос, разгребая руками песок. — Простая и понятная. Но Ваня в неё чёт не укладывается. Отклика по-прежнему не было. Усмехнувшись, Рудбой пристроил неразговорчивый котелок в выкопанную ямку, присыпал по бокам, чтобы не размыло и не унесло в воду: если он во второй раз проебёт посуду для горячего питания, парни его самого на гриль пустят, чтобы хоть как-то выжить в этих дебрях. Он сжал покрепче нож, оглядываясь на лесной массив за спиной, но возвращаться к палатке не торопился, продолжая сидеть на берегу, слушая всплески воды, ночной шум и в который раз прогоняя в голове карусель сомнений и думок. Все об одном и том же. Ваня Светло. С виду солнышко, мальчик-зайчик, но в реале на редкость пиздопротивный говнюк, к тому же очень хитрый. Рудбой с первых секунд, едва увидел, как к ним на поляну вывалились буквально из ниоткуда два незнакомых чувака, понял, что, кажется, только что обрёл себе большую персональную жопоболь. Нет, с первым, Славкой, проблем не намечалось: пусть тот и здоровенный, крепкий мужик, его выдавала улыбка, видно было, что он добродушный и не причинит вреда, если не допекут. А вот его дружбан Ванечка — совсем другой коленкор. Оценив долговязую фигуру, тёмные глаза с острым взглядом, наглую физиономию и пухлые губы, готовые в любой момент сложиться то ли в глумливую гримасу, то ли в приветливую улыбку, Рудбой с изумлением осознал, что его внутренний радар отказал, он совершенно не может просечь, что это за личность. Вообще. Собственно, до сих пор не разобрался. В основном Ваня поступал адекватно, когда дело касалось общепринятых вещей: от медведя спасался, Славку из болота тянул, рассуждал по-умному, от работы в целом не отлынивал. Но порой на него находило, и он начинал ебланить, мог ляпнуть или сотворить такое, что глаза на лоб лезли. А ещё чётко казалось, что тот к нему неравнодушен, то и дело косился, улыбался непонятно, ну не мог Рудбой ошибаться в таких вещах! Однако попробуй угадай, что там в чужих шестерёнках крутится. Он очень хотел приобщиться, узнать получше, но как? Спросить напрямую? Попробовать подкатить? Так ведь хрен знает, что в ответ блядский Ванечка выкинет и что Рудбоя ждёт: поцелуй или удар с ноги в челюсть. Теперь ещё новый фортель полчаса назад. Сиди, думай, что за моча долбанутому Ване в башку ударила. Шутка или реально флирт? Тупой, бездарный, зато как раз в его стиле. Рудбой легко мог поверить во второе, но слишком опешил от внезапности, растерялся, пролепетал какую-то хуйню и просто сбежал. Как теперь быть? Проявить инициативу или притвориться, что ничего не произошло? Взглянув ещё раз на тёмно-серебристую гладь воды под луной, Рудбой вздохнул и наконец отправился спать. Что толку мозги ломать. Может быть, завтра всё как-нибудь само рассосётся.