Карельский детокс

Ваня Светло медленно и задумчиво брёл за Славкой. Лес казался одинаковым и справа, и слева, и там, где они шли, поэтому он полностью отдал руководство другу, полагая, что тот вспомнит свои прежние навыки. — Вань, жрать охота, — оглянулся Славка, — давай малость передохнём и похаваем. — Давай, — согласился тот. Они достали несколько бутербродов и бутылку минералки, уселись на траву. Если честно, Ваня уже начинал сомневаться в правильности принятого решения, его немного пугал лес. Это не сквер и даже не городской парк. Временами они с трудом пробирались по еле виднеющейся тропинке, неизвестно кем протоптанной и почти заросшей. В городе казалось, что это лучший для них двоих способ завязать с бухлом и прежней жизнью. Там, в привычной среде, где столько соблазнов, они бы ни за что не смогли остановиться. Когда их жизнь в Питере пошла по пизде, они проглядели. Не до этого было. Они вместе приехали из Хабаровска учиться в культурную столицу, строили столько планов, собирались много чего посмотреть и попробовать массу вещей. Но все эти мечты и желания со временем отошли на задний план. Быстро сообразив, что в большом городе нужны деньги, а то, что присылали им родоки — просто мелочь, они сразу принялись искать работу, которую могли совмещать с учёбой. Ваня взялся писать курсачи и доклады, Славка неплохо разбирался в компах и устроился в небольшую компанию, которая не могла позволить себе квалифицированного спеца. У обоих начало водиться бабло, и у них в общаге сразу появилось много друзей. Постепенно они всё чаще забивали на лекции и ударялись в алкогольные тусы, их всё меньше интересовала учёба или работа, не раз они вляпывались в драки и скандалы. Последствия не заставили себя ждать: из общаги их турнули в апреле, и благо, что старенькая вахтёрша сдала им по дешёвке свою халупу, а сама перебралась к дочери. Временами они приходили в сознание и пытались работать, хотя Славку давно из фирмы выгнали, он всё больше подряжался грузчиком то в один супермаркет, то в другой. Ваня всё реже брал работы, но если уж совсем оставался на нуле, с трудом себя встряхивал и что-то да писал. — Зря мы алкахи с собой не взяли, — вздохнул он и отпил минералки. — А я тебе говорил, — ткнул в него пальцем Славка, — но ты упёрся, как баран: бросаем, значит, бросаем. — Ну, да, — кивнул Ваня, — всё правильно, но меня всё равно пиздец как колбасит. — И не говори, — согласился тот, — я потею, будто в бане в тулупе сижу. Ваня хмыкнул и на секунду прикрыл глаза. Неизвестно, чем бы закончилась их любовь к спиртному, если бы не случай. Они не просыхали уже, наверное, пару недель, так хорошо им было. Ни о чём не надо переживать, не к чему стремиться, живи и кайфуй. Но после очередной стопки Славка вдруг упал на пол, задёргался в припадке, у него из-за рта пошла пена. Ваня так пересрал, что в мгновение почти протрезвел. Трясущейся рукой набрал скорую, а потом сидел возле умирающего друга и даже пытался молиться. Правда, молитв он не знал, благо скорая приехала быстро. Славку забрали, и Ваня напросился с ним. Он притулился в узком коридоре на скрипучей кушетке и ждал, пока врачи в реанимации боролись за Славкину жизнь. Тогда он и пообещал себе, что если тот выкарабкается, Ваня и сам бросит бухать и ему больше не позволит. Славка, слава богу и медикам, выжил. А Ваня полазил в интернете и наткнулся на сайт, где алкоголики могли пройти своеобразный квест и избавиться, как им обещали, «от пагубной привычки». Решившим завязать предлагали подписать документы о согласии на участие, выдавали карту местности, компас, основное снаряжение в виде палатки и котелка, стандартный набор еды: мясная и рыбная консервы, крупы, макароны, сахар и чай, так же рекомендацию, что нужно взять с собой для прохождения из одежды и другие продукты по своему желанию. К тому же обязывались доставить до пункта отправления и забрать обратно. Карелия как ни одно другое место отлично подходила для туристических походов. Устроители всего этого обещали, что проведя десять дней в дикой природе, прокладывая маршрут для прибытия в точку сбора, преодолевая различного рода трудности и дискомфорт, алкоголики теряли тягу к спиртному. Готовить еду на костре, жить в палатке, к тому же нужно было каждый день проходить не один десяток километров. Всё это сильно не способствовало возлияниям. Отдельной строкой отмечалась статистика из восьмидесяти человек, ранее принявших участие в таких турах: больше половины в данный момент вели трезвый образ жизни. Ваня этому не очень верил, но посчитал, что им квест подходит, и предложил затею Славке. Тот сначала ерепенился, и Ваня, не выдержав, вдруг на него заорал: — Ты, сука, не видел себя умирающим! Не представляешь, что это! А я не хочу подохнуть сам и тебе, блядь, не позволю! — Потом опустился рядом со Славкой на стул. — Я слово себе дал, — добавил тихо, — если ты выживешь, мы оба завяжем. — Ладно, — помолчав, Славка обнял его за плечи, — показывай, что ты там придумал. На следующий день пришли деньги от родителей. Заплатив за квест и закупив всё нужное для похода, они отправились на место сбора. Благо Славка знал, что понадобится в таких случаях, у Вани подобного опыта пока не было. Оба плохо представляли, во что ввязывались, но отступать не собирались. * * * Идею с квестом Славка воспринял как лёгкую прогулку, абсолютно не верил, что это как-то поможет избавиться от зависимости, но согласился, чтобы успокоить друга. Вообще-то он не считал себя или Ваньку алкашами, уверен был, что они легко могут завязать. Тем более наслушался от многих парней и девчонок, с которыми учился. Те рассказывали, что их друзья или родственники постоянно бухали в студенческие годы, но ничего страшного, вполне успешно заканчивали учёбу. Да и какой студент не бухает? Где вы таких видели? Многие вообще травкой балуются, а то и чем посильнее. Молодость один раз даётся, так что нужно веселиться, пока молодой. Ванька с этим был очень даже согласен, поэтому кутили вместе на всю катушку. Однако они очень увлеклись разгулом или чисто Славкин организм не выдержал нагрузки, непонятно, но придя в себя в больнице, он был несказанно удивлён. Тело болело, голова раскалывалась, сушняк во рту стоял такой, что языком ворочать не получалось, пока медсестра не налила ему воды. Он даже стакан держать не мог, так тряслись руки, и той пришлось его поить самой. Несколько дней его выворачивало наизнанку, и даже когда уже нечем было блевать, позывы всё равно продолжались, заканчиваясь выбросом желчи. Эта горечь во рту замучила. Съеденная пища не успевала усваиваться, раз за разом выходя почти сразу обратно, врачам пришлось кормить его внутривенно. Славка матерился, психовал, но только через несколько дней смог снова почувствовать себя человеком. Однако случившееся никак на него не повлияло. Выйдя из больницы, он обязательно бы купил поллитровку, только денег с собой не имелось, а дома Ванька встал на дыбы и заявил, что они больше не пьют. Каким образом их ещё не отчислили из универа, оба не понимали. Пока Славка валялся на больничной койке, Ванька сгонял в деканат и узнал, что у обоих хвостов хуева туча и они на грани. Он клятвенно заверил декана, что до осени всё будет сдано и такое больше не повторится. Хотя вряд ли у них это получится. — Слав, ты уверен, что мы правильно идём? — пропыхтел за спиной Ванька. Славка замер и огляделся. Пока витал в своих мыслях, явно свернул куда-то не туда. Не то чтобы он умел ориентироваться в лесной местности, зато неплохо читал карту, отец когда-то научил. Достал её и принялся внимательно рассматривать. — Бля, Вань, — вдохнул он, почёсывая затылок, — кажись, мы чуток отклонились от маршрута. Тот смачно сплюнул, выматерился и выхватил карту из его рук. — Где мы? — упёрся он в неё взглядом. — Тут, — ткнул пальцем Славка. Ванька скривился и обронил: — Крюк придётся делать, чтобы выйти на маршрут. — Небольшой, километра два всего, — заверил его Славка. — А что это за линии? — озадаченно спросил Ванька. — Пошли, по дороге объясню. — Они свернули направо, двинули через разросшиеся кусты малины, и через несколько минут угодили в настоящий бурелом. — Линии означают, что местность умеренно пересечённая, — начал Славка, карабкаясь по вывернутым корням старого дерева. — Насколько я знаю, — выдохнул Ванька, взобравшись на самый верх сухого валежника и отдирая от себя какие-то колючки, — пересечённая — значит, труднопроходимая. Выходит, мы сейчас так и будем два кэмэ по этим буреломам-хуерагам ползти, пока на тропу не выйдем? — Лес, конечно, является такой местностью, — фыркнул Славка, — но вообще-то имеются в виду овраги, холмы, другие возвышенности или глубокие низины, болота и реки. Эти твои хуераги в их число точно не входят, а значит, не факт, что весь путь мы станем ползти. Тем более пересечена местность не сильно, а умеренно, так что не переживай. Он оказался прав, дальше они продвигались более-менее нормально, если не считать густого леса, комаров, мошек и как часто тому и другому прилетало ветками деревьев в рожу. Славка снова задумался, однако не переставая следить за дорогой. Наверное, он бы смог переубедить Ваньку, который вполне реально собрался вести трезвый образ жизни и даже учиться, но его вдруг шибануло одной мыслью, которая уже не раз возникала в голове. Ещё до больнички, на одной из вписок он замутил с симпатичным парнем. Саша, такой загадочный, даже таинственный, с голубыми волосами, гладкой кожей и смазливой мордашкой, ему очень понравился. И тот не скрывал, что положил на него глаз. Да только когда дело дошло до секса, ничего у них не получилось. Тупо и банально у Славки не встал. Саша его и руками возбуждал, и ртом, тёрся о него, как кошка в течку, бесполезно. Славка и сам до искр в глазах хотел, но этот предатель висел бесполезной сосиской и даже ни разу не дёрнулся. Такого позора Славка в жизни не испытывал. Собравшись за несколько секунд, свалил с чужой хаты и больше с Сашей не виделся. Дома несколько раз пытался дрочить, почти ладони стёр, но никакого результата, член не вставал, хоть ты тресни. С горя Славка глушил горькую, никому не рассказывал, что в двадцать один год стал импотентом, только Ваньке с трудом признался. Он даже залез в интернет и погуглил. Хронический алкоголизм и наркомания значились первыми причинами ранней импотенции. Выматерившись, Славка напомнил себе, что он не алкоголик, и забил, надеясь, что проблема решится сама собой. А после приступа не только член не стоял, но и желание трахаться практически пропало. Вот тогда он забеспокоился серьёзно и согласился пройти этот дебильный квест. — Вань, мы вышли на тропу, — оповестил Славка, — может, здесь и заночуем? — Давай до какого-нибудь ручья дойдём, — предложил тот. — Надо пожрать что-то сварить, бутеры закончились. — Ручей только через три километра, если верить карте. — Вот и идём, пока светло, — пробурчал Ванька. Неожиданно потемнело, небо заволокло тучами, и заморосило. Сначала они радовались, что дождь несильный, но постепенно осознали, что вымокли до нитки. Тело чесалось и зудело, влажные кроссы потяжелели на десять кило точно. Измотанные переходом, мокрые и искусанные мошкой, парни наконец вышли на небольшую поляну. Чуть ниже бежал ручей. Стараясь выбрать хоть сколько-нибудь сухой валежник, они собрались развести костёр, но выяснилось, что спички в кармашке рюкзака отсырели и костёр развести невозможно. Злые и голодные, они принялись ставить палатку, но и это оказалось не так-то легко. — Слав, — спросил Ванька, — зачем тут верёвки? — Как ты, придурок, палатку натягивать будешь? — рыкнул Славка. — Я сейчас нам колышки сварганю, а ты палатку аккуратно расправляй. — Знать бы ещё, как это — аккуратно? — прилетел ему в спину тяжёлый вздох друга. Пока Славка вырубал колья, всё думал о том, что намаются они с этой палаткой. В последний раз он её в далёком детстве с отцом устанавливал, Ванька вообще первый раз. Но выхода всё равно не было, дождь не только не прекратился, но, кажется, сильнее зарядил. — Вань, как мы сейчас этот комок распутывать станем?! — психанул Славка. Его предсказания сбылись, правильно сложенная палатка в данный момент представляла собой бесформенную кучу с торчащими в разные стороны верёвками. — Я ничего не делал! — зло рявкнул тот. — Потянул за какой-то шнурок из мешка, а эта сука выпала из него уже такая! Они долго пытались соорудить себе крышу над головой. — Слав, вот за это тяни! — заорал Ванька, но тут же поскользнулся на мокрой траве и клюнул в нее носом. Почти поставленная палатка снова сложилась, как карточный домик. — Заебала, тварь ебаная! — вызверился Славка, в сердцах бросив колышки. На улице темнело, а у них до сих пор ни костра, ни еды, ни тепла. — Ладно, — немного успокоился Ванька, — давай сначала эту сторону натянем, потом вторую. — Вань, — еле выдавил Славка, — я колышки не могу найти, ни фига не видно. Полчаса они ползали на коленях, пытаясь найти пропажу. Потом целую вечность устанавливали палатку, а когда всё сделали, дождь наконец закончился и луна вовсю освещала поляну. — Пошли спать, — устало обронил Ванька. — Жрать охота, — проныл Славка. — Хлеба с солью пожрём. Им повезло, что Славка ещё дома упаковал весь хлеб в непромокаемый пакет, нет чтобы и спички туда сунуть. Сейчас бы нормально развели костёр, высушились и поели, а так кое-как открыли рыбную консерву, решив, что тушёнку лучше оставить на суп, должны же когда-то спички высохнуть. Запив водой из ручья, они принялись развешивать на ветках деревьев мокрую одежду. Разумеется, ночью не высохнет, но рассвет по-любому наступит раньше, чем они проснутся. Запасные шмотки не были настолько мокрыми, но тоже ощущались влажными и холодными, и не удивительно: рюкзаки промокли насквозь. Забравшись в палатку, парни с головой накрылись единственным одеялом и, прижавшись друг к другу, моментально отключились. Слишком тяжёлым и сложным выдался день. Славке снился Саша: весело смеясь, тот куда-то тащил его за руку, и он шёл, то и дело спрашивая, куда они направляются. Саша отмахивался и продолжал упорно тянуть его за собой. Когда Славка огляделся вокруг, оказалось, что они в какой-то пустоте. Сюда не доносились звуки извне, непонятно было, день или ночь, кругом сплошная серость. Саша давно отпустил его руку и удалялся дальше. Славка пытался звать его, но тот словно не слышал. Славка замер натянутой струной, ощущение полного пиздеца навалилось, как снежная лавина. Его несостоявшийся любовник и призывный смех давно растворились в этой серости. Славка остался совсем один и, не выдержав, заорал... Вздрогнув от собственного крика, он проснулся. В темноте не разобрав, где находится, и считая, что дурной сон продолжается, он подорвался бежать, и его ухватил за локоть Ванька. — Слав, ты заебал, — пробубнил он сонно, — то вертишься, как на иголках, то орёшь. Угомонись, придурок, дай поспать. — Фу-у! — облегчённо выдохнул Славка, сразу вспоминая, где они, и нырнул обратно под одеяло. — Спи, Ванечка, спи, как же хорошо, что ты есть у меня. * * * В мозгах стучали басы заводной музыки из последнего бара, куда Ваня Евстигнеев (или Рудбой, как его часто звали) с Мироном завернули под утро. Он нахмурился: вроде чётко помнил, что бар закрывался и их выставили оттуда буквально через полчаса, но музыка по-прежнему гремела. Не поднимая век, Рудбой поморщился, смутно соображая, что скорее всего они сумели доползти до дома и отрубились, а то, что он принял во сне за музло — обычный шум с улицы. Наверное, ещё и окно забыли закрыть, вот почему сейчас так холодно. Он зябко обхватил себя руками за плечи и тихо застонал, чувствуя, как раскалывается голова. — Миро-он, — позвал, облизывая пересохшие губы, — у нас есть минералка? Ответом была тишина. — Мирон? — повторил Рудбой и слабо пихнул локтем в бок друга, который навалился на его плечо и, судя по всему, сладко дрых. — Просыпайся. — М-м-м, — сипло промычал тот в ответ. — Отв’ли, бро. — Чё, так плохо? — не совсем соображая, что говорит, задал тот тупой вопрос. — Н-не, просто охуенно. — Послышался звук смачного зевка, перерастающего в мучительный всхлип. — Сука, я сейчас сдохну. Солидарный с его словами, Рудбой кое-как пошевелился, страдальчески жмурясь, попытался перевернуться на другой бок. Схватился за голову, потёр виски. — Блядь, что с кроватью, — выдавил, зажимая рот рукой и борясь с подкатившей тошнотой. — У меня всё затекло, будто на потолке... — он разлепил ресницы и застыл в полном шоке, округляя глаза, — ...спал. Ебать!!! — Ты что орёшь, одурел? — подпрыгнул рядом Мирон и тоже резко заткнулся, сглотнул в шоке. — Вань, что это?! — Я ебу? — с таким же испугом отозвался тот. — Не ебу! — ответил сам себе. Повод для паники имелся весомый: вместо Рудбоевской квартиры, где они всегда зависали, когда уходили в отрыв (хату ему сняли предки, когда он поступил в универ и переехал из Пушкина), вокруг шелестели листьями деревья и кусты, настолько густые, что это не только комнату, даже парк не напоминало — слишком дикой и неухоженной выглядела природа. — Где мы? — потерянно выдохнул Мирон. — Не помню ни хуя. — Я, что ли, помню? — сварливо огрызнулся Рудбой. Злиться на друга было нечестно, он понимал, но тело умирало от похмелья, мысли беспорядочно метались, как стая летучих мышей, визгливо пищали, и этот мерзкий писк вбуравливался в мозг, терзая режущей болью. Память пребывала в сумеречной зоне. Единственное, что помнилось — они с Мироном гудели, по меньшей мере, неделю, отмечая заваленную обоими летнюю сессию. Не то чтобы были тупыми, ведь учились они как-то предыдущие года, но к концу третьего курса расслабились, всё реже посещали занятия, целыми вечерами пропадая на всевозможных вписках или в клубах. Скучные лекции и семинары — для ботаников, а они умные, значит, и так всё сдадут. Поначалу тусили вчетвером: Рудбой, его друг Мирон, единственная в компании девушка Женя и Дарио Виейра по прозвищу Порчи, студент по обмену из Португалии. С последними парни познакомились на первом курсе, на концерте одного известного исполнителя, и сразу сдружились, крепко, по-настоящему. Но потом Женя и Порчи всё чаще начали пропускать вечеринки, твердя, что выпуск не за горами и пора браться за ум. Однако к тому времени Рудбой с Мироном так увязли в череде весёлых гулянок, что не могли остановиться. Друзья беспокоились за них, регулярно вытаскивали из сомнительных компаний, промывали мозги, да всё без толку. Сессию они закономерно просрали. Теперь на осень остались хвосты, но то когда ещё будет, и парни ухнули в запой, как в пропасть, то бухая дома, то шатаясь где ни попадя. Дни слились в размытое пятно, Рудбой не знал, чем и на чьи бабки они питались, когда в последний раз ходили в душ, кто заплатил хозяйке квартиры за аренду. Телефоны, кажется, вообще продолбали на вторые сутки. Или выключили, не желая отвечать на звонки от родственников и друзей и слушать сотые по счёту нудные лекции о неправильности их бытия. Наплевать. Накануне вечером они внезапно обнаружили припрятанную на чёрный день заначку, решили, что это хороший знак, и радостно ударились в загул, сменив за ночь несколько клубов. Перед внутренним взором калейдоскопом проносились цветные картинки танцполов, огни неона и стробоскопов... и, внезапно, лица Жени и Порчи, машина, пыльный микроавтобус, незнакомые люди. Похоже, сны смешались с реальностью и теперь трансформировались в такой мощный откат, что даже думать эту мысль было больно. Рудбой скривился. — Мирон, слуш, — начал он, с трудом пытаясь собрать себя в единый организм, — может, пора завязать? Мы, походу, до «белочки» допились. — Угм, — буркнул тот, отполз от него, чертыхнулся. — Бля, меня сейчас... — Он согнулся над кустом, издавая характерные звуки и слабо матерясь в перерывах. Слушая, как друга выворачивает, Рудбой окончательно убедился, что пора тормозить с бухлом. Хотя бы на время. Оклематься, попить кефиру, пожить нормально. «Иначе смерть», — пришло удивительно чёткое осознание. Как ни ужасно, Рудбой был согласен: ещё несколько недель в таком режиме, и от печени останется чёрная дыра, они уже не пойми на кого похожи — серая кожа, пропитые, отечные морды, красные глаза, будто правда алкаши с двадцатилетним стажем, а не студенты, слегка потерявшие ориентиры в жизни. И маму жалко — она всегда переживала за него, часто плакала. Отец даже хотел положить их обоих с Мироном в клинику, оплатив расходы, но парням удалось убедить его, что всё под контролем и они перебесились. Наврали, конечно. А уж сколько нервяка они доставили Женьке с Порчи! Накатившее раскаяние чуть не выбило из Рудбоя слёзы, но он по опыту знал, что это тупо побочка похмельного синдрома, поэтому не придал значения. — Мирон, ты как? — позвал, замечая наступившую странную тишину. — Хреново, — прокряхтел тот, выбираясь обратно на поляну. По идее, пьяные глюки должны бы начать отпускать, но обстановка вокруг и не думала исчезать и меняться. Видимо, он произнёс это вслух, потому что Мирон вцепился в его плечо, как утопающий, и уставился сумасшедшими глазами. — Никакие это не глюки, Вань, — сказал неожиданно трезво. — Мы реально не в городе. И я понятия не имею, что делать. * * * Через час начинающие недоалкоголики пришли в себя настолько, что смогли встать и оглядеться. Самое поразительное, что они действительно находились в незнакомом лесу, но сколько ни силились, не смогли понять, как здесь очутились. Рудбой машинально сунул руку в карман и обнаружил аккуратно сложенный лист бумаги, вытащил на свет и уставился на знакомый убористый почерк. — Что это? — поинтересовался Мирон, подходя ближе. — Ну... записка. Буквы упорно расплывались, не желая складываться в связный текст. Рудбой поморгал, пытаясь поймать фокус, и в конце концов ему это удалось. Он присвистнул. Замер, как дебик, глупо раскрыв рот. — Твою ма-а... — выдавил сипло. — Чего? — затормошил его Мирон. — Ты вслух читай, хули молчишь. Нас похитили, да? — Вроде того. Женька пишет, что... — Рудбой закашлялся, снова замолчав. Нахмурившись, Мирон раздражённо выдрал из его пальцев злосчастный листок и уткнулся в него сам, бормоча под нос. Поднял шокированный взгляд. — Бля, они это серьёзно?! Мы участвуем в антиалкогольном тренинге? Это как? — В душе не имею, — недоуменно отозвался тот и мучительно сглотнул, ощущая в горле колючую пустыню. — Сука, пить хочется. — Гонево всё, развод! — не слушая его, продолжал разоряться Мирон. — Они не могли! Это вообще законно? Они ведь наши друзья. Вдруг их посадят! — За что? — С трудом, но Рудбою удалось включить разум, и он постарался рассуждать беспристрастно. — За то, что записали нас на курс от алкогольной зависимости? — Против нашей воли! — Ого. — Рудбой ткнул пальцем в постскриптум. — Тут сказано, что официальные бумаги в боковом кармане рюкзака... — Он заозирался. — Какого, нахуй, рюкзака? Нет здесь никакого... — и осёкся, внезапно обнаруживая сваленную в трёх метрах под могучим деревом кучку барахла. — Смотри! Не сговариваясь, они бросились к вещам. Пара больших рюкзаков, свёрнутый валик палатки, котелок и две похожих на спецовки брезентовых куртки серого цвета с капюшонами. — Вода! — победно заорал Рудбой, выуживая пластиковую бутыль с минералкой, присосался к ней, жадно глотая и аж причмокивая от удовольствия. — Ка-айф, — промычал сквозь зубы. Мирон саданул его под рёбра: — Оставь мне! — Держи. — Тот великодушно протянул ополовиненную тару, чувствуя себя почти наверху блаженства. Вместе с жаждой отступила ноющая головная боль и вернулась способность соображать. Пока Мирон пил, он обшарил рюкзаки. В них оказались какие-то сухпайки, сигареты, спички, ещё одна бутылка воды и прочая походная ерунда, в которой он пока не стал разбираться, сразу ныряя рукой в боковой клапан и доставая несколько скрепленных вместе печатных листов в файле. Пробежал глазами текст. — Мирон, — позвал хрипло, — зацени. Никто никого не посадит, здесь наши подписи на добровольное участие. — Я ничего не подписывал, — угрюмо возразил тот, отшвырнул пустую бутылку в сторону и взял документы. Замолчал на пару минут. — Бля, — выдал глубокомысленно, — вот теперь я точно уверен, что нас троллят. Женька с Порчи решили проучить. — Типа шоковая терапия? — догадался Рудбой. — Ага. Мы в последнее время и правда... — он запнулся, — кхм, перегнули. Их заебал наш гудёж, и они придумали экстремальный способ. — Пикник на природе? — Ну, а что? — пожал плечами Мирон. — В городе ведь ничего не помогало, они и бабло у нас отбирали, и карточки, и под ледяной душ пихали, и в квартире запирали, мы всё равно потом срывались. — М-да. — Недавний стыд за своё поведение снова захлестнул, Рудбой поёжился, потирая переносицу. — И чё делать? — Ничего, — рассудил Мирон. — Подождём тут, они скоро объявятся и заберут нас. — А маршрут? — указал Рудбой на записку. — Вот и карта в бумагах прилагается, даже компас есть. — Чушь полная, — упрямо стоял на своём Мирон. — Больше недели шароёбить по лесу, ты шутишь? Мы же не в кино. Такая залупа не может быть по-настоящему, никто на такое не подпишется. Говорю, эти засранцы нас попугать решили, стопудов. — Тогда зачем палатка и прочее говно? — сомневался Рудбой. — Стали бы они так заморачиваться. Это уж слишком! — Значит, идиотский розыгрыш предполагает ночёвку, — привёл новый аргумент Мирон. — Наверное, чтобы мы на сто процентов уяснили. Осознание, что их провели, запихали в тачку, умудрились заставить подписать в полубессознанке документы, а потом выкинули в лесу, как бездомных котят, накатило с беспощадной силой. А вдруг это были бы не придурки-друзья, решившие так тупо постебать, а преступники? Могли запросто и хату на себя переписать, и ограбить, и вообще убить. Рудбой стиснул кулаки, начиная злиться. — Я уже сейчас осознал, можно я никуда не пойду? — процедил он едко. — Не всралось по кустарникам рыскать целый день. И в палатке с комарами я ночевать не хочу! Пошли все на хуй! Сяду здесь и буду сидеть, пока не сдохну. — Вано, ты чего разбушевался? — попытался утихомирить его Мирон. — Наоборот, круто. Когда бы ещё в кемпинг выбрались, а тут привезли, экипировали, снабдили, супер. Погуляем, подышим воздухом, головы проветрим, а завтра нас заберут. Ну? — Ладно, — буркнул тот, остывая. — Тогда идём отсюда, поищем место получше, желательно, где река или другой водоём. Умыться не помешает, а то как чуханы. — Угу, — согласился Мирон, подхватывая рюкзак и палатку. — Тогда попиздили. — Попиздили, — вздохнул тот, надевая второй рюкзак. Покосился на куртки, так и валяющиеся на земле. — Лучше их надеть. Вдруг здесь клещи? — Откуда им взяться в июле? — усомнился Мирон, однако поспешно накинул на себя куртку. — Хотя хрен его знает, они и до августа могут плодиться. Эй, а котелок? — На хуй, — махнул Рудбой рукой. — До утра на хлебе продержимся. Таскать с собой чугунный кусок хуйни я не собираюсь. Если кто-то предъявит за утерю ценного имущества — пусть утрутся, блядь. Сами виноваты. Придумали, тоже мне, методы, наркологи недоделанные. — Логично, — не стал спорить Мирон, внимательно изучая карту. — Нам надо сюда... кажется. — Она же не настоящая, чё ты в неё пялишься, — покосился на него Рудбой. Тот развёл руками, улыбнулся миролюбиво. — Знаешь, интересно стало, — признался честно. — В детстве с отцом и мамой часто в походы ходили, или с дедом и бабкой, они любили туризм. Меня многому научили, захотелось вспомнить молодость, просто так, по приколу. — Сваливаем. — Рудбой пнул брошенный на произвол судьбы котелок, вымещая на нём досаду, достал сигареты, прикурил себе и Мирону. Он почти смирился с обстоятельствами и сейчас, медленно шагая по сыроватой земле, даже в разгар лета устланной прелыми листьями, придумывал самую пылкую и горячую речь, которую выскажет «заботливым» друзьям завтра. Нет, он не хамло, не свинья неблагодарная и вполне ценит заботу, но не такими же способами! * * * К вечеру до парней дошло, что котелок они выкинули зря. Кашеварить не собирались, но в горле адски сушило и пекло, страшно хотелось выпить горяченького — хоть чая, хоть кофе, хоть просто кипятка! Вместо этого пришлось довольствоваться водой, но и её они вынуждены были экономить. — Блядь, ненавижу природу, — ворчал Мирон, уплетая открытую консерву прямо из банки ножом и заедая хлебом. Прихлопнул очередного комара на шее и поморщился. — Сейчас бы пивка, — мечтательно протянул Рудбой, стремительно опустошая такую же банку тушёнки. Есть её холодной было неприятно, но голод заявлял свои права, так что стало почти по хрену. — Угу, — отозвался Мирон, чиркая спичками и глухо матерясь в попытках развести костёр. — Чего ты мучаешься? — Рудбой подошёл ближе и протянул зажигалку на раскрытой ладони. — Какой отсталый питекантроп в наш век спичками пользуется! Чахлых веточек, что они собрали первоначально, хватило лишь на полчаса. Пришлось поднимать задницы и искать дрова посущественнее. Зато в одном из рюкзаков обнаружился небольшой туристический топорик, и дело пошло легче. Парни повеселели: несмотря на лето, к вечеру ощутимо похолодало, и они не горели желанием трястись всю ночь в ознобе. Вдвоём поставили палатку, благо навыки не растеряли, посидели немного у костра, но вскоре зарядил дождь, и они отправились спать, справедливо решив, что чем быстрее уснут, тем быстрее настанет утро и их заберут обратно домой. * * * Следующий день обернулся кошмаром. Во-первых, без опохмелки, без горячей пищи да ещё и после ночёвки практически на голой земле (палатка не в счёт!) оба горе-туриста чувствовали себя как после месяца беспробудного бухича по самым злачным местам Питера. Во-вторых, ни утром, ни к обеду, ни позже никто за ними так и не приехал, и до них постепенно дошёл ужас положения: всё, что происходит — не пранк и не шутка в наказание. Их действительно подписали на прибабахнутый квест и бросили в глухих ебенях с минимальным набором необходимых вещей! Настораживали ещё и жёсткие сроки прохождения: в условиях значилось ровно десять дней и ни секундой больше, и подчёркивалось, что организаторы не несут ответственности за сохранность жизни и здоровья участников, поскольку те подписали контракт. Всех, кто уложится, в конце пути встретят и развезут по домам, опоздавшие добираются сами. — Охуели совсем! Твари! — психанул Рудбой. — Я не просился ни на какой квест. Мы не алкаши помойные, просто иногда выпиваем, что такого! А если мы здесь заблудимся и умрём? — Нет тела — нет дела, — деревянным голосом припечатал Мирон. — Если умрём, никто нас не найдёт. Рудбой стиснул кулаки, буквально булькая от злости. — Назло всем падлам выживу, — отрезал он. — Выберусь и по судам эту шарашку, блядь, затаскаю. Борцы за трезвенность ебучие. Урою! — Уроешь, — подтвердил ненормально спокойный Мирон. — И я помогу. Но сначала надо выбраться. В воздухе повисла ватная тишина. — Отлично, — буркнул наконец Рудбой. — Давай, раз ты такой умелец, напряги мозги и вспоминай, как тебя предки учили, компас-хуёмпас и прочую хрень. Целые сутки за просто так проебали! Я не собираюсь отсюда пёхом в Питер ковылять, у нас ни связи, ни бабла. Мы даже не знаем, где мы. — По-моему, в Карелии, — пробубнил Мирон, уткнувшись в злосчастную карту. — Очень похоже. Я сюда с семьёй раньше приезжал, правда, не в лес, а на базу отдыха. — По хуям, — отмахнулся Рудбой. — Главное — у нас осталось восемь с половиной дней. Нужно успеть. Иначе нам пизда, Мирон, просто пизда.