Нет покоя для грешников.

Хотя Флейм и чувствовала себя нормально после родов, шов от операции хорошо заживал, но врачи решили оставить ее в больнице еще на день. Малышам предстояло ближайшую неделю провести в инкубаторе, чтобы набрать вес и окрепнуть. Роберту же не терпелось забрать их, проводить с ними все свое время. Он приходил в больницу утром и вечером, каждый раз пытаясь завести с Флейм разговор, что им следует пересмотреть свои договорённости. Она не должна отказываться от возможности воспитывать своих детей. Но, как только он оказывался в ее палате, она демонстративно отворачивалась от него, не произнося ни слова. Ясно давая понять, что не желает больше его видеть. Роберт и сам не понимал, почему продолжает навещать Флейм, учитывая ее поведение. И, конечно, его визиты не затягивались надолго, раз из нее нельзя было вытянуть ни слова. Зато он часами мог стоять перед стеклом палаты для новорождённых и наблюдать за крошечными сыном и дочерью. К малышам его пускали только раз в день, всего на пять минут. Лучшие пять минут дня. Рой и Римма тоже приходили посмотреть на племянников, а Мэй подробно информировала об их лечении и физическом состоянии. Сегодня Роберт решил не идти к Флейм. Завтра утром ее выписывали, а значит, скоро уже можно начать реализовывать свой план. Он верил, что в конце концов сумеет растопить ее сердце. Хотя порой и задавался вопросом, зачем ему вообще это нужно? Зачем в чем-то убеждать Флейм, если можно забрать детей улететь в Мадрид? И все равно не мог разубедить себя, что детям нужна их настоящая мама. Даже если все прочие, разумные доводы, склонялись к тому, что права Флейм и матери из нее не выйдет. Оказавшись на этаже детского отделения, Роберт направился по привычному пути к палате с младенцами. И застыл от неожиданности, обнаружив у стекла Флейм. Она неотрывно смотрела на их детей. На ее лице была улыбка, а по щекам бежали слезы. Он не мог поверить случившемуся чуду. Неужели Флейм передумала? Как долго она здесь стоит? Флейм же, видимо, ощутив его взгляд, повернулась к нему. Наскоро стала вытирать слезы с лица. И тут же спешно отошла от стекла. Только, чтобы уйти, ей придется пройти мимо него. Когда она поравнялась с ним, на его немой вопрос покачала головой, давая понять, что ничего не изменилось. Но Роберт не собирался оставлять все как есть. Правда была слишком очевидна. Когда Флейм попыталась обойти его, чтобы улизнуть, он преградил ей путь. — Роберт, нет… Ничего… Не давая ей уйти, Роберт приблизился к ней, притянул к себе, собираясь обнять. — Не говори, что ничего не изменилось, иначе тебя бы здесь не было. Безапелляционно произнес он, крепко прижимая к себе Флейм. Наслаждаясь кратким мигом близости. Понимая, как сильно скучал по ней. На секунду почувствовал, что и она тянется к нему, что он ей тоже нужен. Но почти сразу Флейм отстранилась, отступая в сторону, смахивая слезы с глаз. Роберт отпустил ее. Не стоило устраивать сцену в больнице, привлекая внимание персонала и охраны. Сейчас Флейм смотрела на него с несгибаемым упрямством. — Ничего не изменилось. Я подписала необходимые бумаги. Дети твои. Забудь обо мне. — Прекрати. Хватит. Ты любишь наших малышей. Он попытался вновь обнять ее, но Флейм оттолкнула его. Попятилась назад. Она дрожала, ее лицо было мокрым от слез, а в карих глазах, полных страдания, читалась истина. — Очень сильно люблю… Но ничего не изменилось. Ничего… ничего… ничего… Прерывающимся голосом выпалила Флейм, сразу же поспешив уйти. Роберт от бессилия сжал кулаки. Хотелось догнать ее и вправить мозги. Но он знал, нельзя поддаваться эмоциям. Только трезво мысля и действуя хладнокровно, можно добиться поставленной цели. Заставить ее передумать. Ему следует дождаться, когда Флейм окажется вне стен больницы, а затем окружить цепью неизбежного выбора.