Под крыльями тени

      На следующее утро Генри проснулся в приподнятом настроении. В лагере царила приятная суета: люди готовились к первой вылазке за границу, и принц намеревался отвлечься от всех своих забот и проблем и как следует отдохнуть. Исследовательский азарт бушевал в его душе, в то время как он собирал сумку — поход планировался на двое, а то и на трое суток.       Воодушевленный, Генри выскочил из шатра и едва не сбил с ног брата. Тот удивленно отшатнулся и странно посмотрел на него. Молча затолкав Генри обратно в шатер, Эдвард оглянулся и, убедившись, что они остались одни, спросил:       — Ну, как, никого подозрительного не заметил?       Генри не сразу понял, к чему брат ведет, но затем, припомнив, отрицательно помотал головой.       — Вот и я тоже, — вздохнул Эдвард. — Если убийца действительно среди нас, то эта тварь очень хорошо маскируется. А ты куда собрался?       — Так ведь поход сегодня. Забыл что ли? — Генри качнул сумкой в руке. На одно мгновение промелькнувший огонек в глазах брата показался Генри подозрительным, и он прищурился.       — Конечно, нет, — резко отозвался Эдвард. — На самом деле, у меня есть к тебе одна просьба. Я бы хотел, чтобы ты сегодня остался в лагере и побыл с Розой.       Все воодушевление Генри тут же как ветром сдуло. Он весь ощетинился, словно готовый к бою петух, всем своим видом показывая, как ему эта идея не по духу.       — А как же ее служанки: Фрайя и Тина? — недовольно буркнул он. Эдвард улыбнулся так, словно Генри был наивным ребенком.       — Они же женщины, Генри, — беззлобно ответил он, впрочем, тут же посуровел. — Это всего лишь на один раз. После того, как ты мне рассказал о своем сне, я не могу думать о том, что Роза может остаться без охраны!       Эдвард положил руки на плечи Генри и слегка встряхнул его.       — Во всем лагере нет никого, кроме тебя, кому я бы мог довериться. Понимаешь? Я тебе почти что жизнь свою вверяю!       Пораженный откровенным признанием брата, Генри все же задумался.       — Ну, а ты на что? — вырвалось у него.       — У меня и без того дел навалом, ты же прекрасно знаешь, — спокойно ответил Эдвард, убрав руки с плеч брата. Оба замолчали, сверля друг друга взглядом, а потом Генри сдался.       — Ладно, — с неохотой согласился он, швырнув сумку куда-то в угол за ненадобностью. Настроение его изрядно испортилось, но доброе дело нужно было сделать. Зато Эдвард очень обрадовался — он шагнул навстречу и крепко стиснул Генри в объятиях.       — Ну, все, хватит, хватит, — крякнул Генри, хлопая брата по спине, чтобы тот перестал его душить. — Где там твоя Роза?..

***

      Перешагнув через затаившийся в траве камень, Генри увидел Розу: она расположилась в гамаке, натянутом между двух деревьев, и, похоже, дремала, разморенная непривычной утренней жарой. Рядом с ней лежала книга и широкополая шляпа, а вазочку с виноградом она поставила прямо на свой большой живот. Неподалеку, в тени, обмахивались веерами Фрайя и Тина.       Услышав приближающиеся шаги Генри, служанки вскочили с насиженных мест и, как одна, поклонились, приветствуя его.       — Вы можете идти, — махнул рукой принц. — Ступайте, отдохните.       Они рассыпались благодарностями и тут же испарились, кажется, чересчур сильно образованные этой новостью. А Генри уселся на высокий пень и, положив на руки подбородок, уставился на пробегающий мимо тихий ручеек. Он огибал весь лагерь с восточной стороны, превращаясь в бурный поток, и уходил дальше в путь на земли соседнего королевства.       Генри уже заметил, что Роза не спала и подглядывала за ним, но не стал первым начинать разговор, а молча сидел, словно верный сторожевой пес, медленно дыша свежим лесным воздухом. С собой он взял меч и даже кинжал, спрятанный в сапоге, так что ни один враг не пройдет! Генри вдруг пришла мысль, что в этот момент он похож на злобного огнедышащего дракона, зорко охранявшего самый дорогой бриллиант в своей коллекции. Отчасти оно так и было, ведь Роза носила будущего наследника — или наследницу — их государства; а внутри Генри сидел самый настоящий огонь. Но все же принц надеялся, что до дыхания огнем не дойдет, иначе его жизнь превратится в сущий ад.       Вдруг Роза открыла глаза, посмотрела на Генри и улыбнулась, делая вид, что обнаружила его только что.       — А, Генри, — безмятежно протянула она, придерживая вазочку, чтобы та не упала. — Будешь виноград?       Генри кивнул и принял из рук девушки веточку винограда, отщипнул несколько ягод и сразу же отправил их в рот.       — Как идут дела с вашим заданием? — спросила девушка, надевая на голову свою шляпу.       — Все по плану, — пожал плечами Генри. — Ты же знаешь, у Эдварда всегда все схвачено, — он усмехнулся. — У него по-другому и не бывает.       Роза тоже улыбнулась и ласково погладила собственный живот, в котором жил их с Эдвардом ребенок. Генри искоса наблюдал за движением ее руки, а потом, обуреваемый неведомой тоской, перевел взгляд на шумящие сосны. Некоторое время они молчали.       — Скажи, здесь прекрасно? — неожиданно спросила Роза. — Столько зелени и так свободно дышится!       Она набрала — насколько ей позволял живот — воздуха в легкие и с наслаждением выдохнула. Было видно, что она получает настоящее удовольствие, находясь на природе, вдали от шумных пыльных городов.       — Как хорошо, что я решилась на эту поездку! Генри, во дворце так тесно и темно! — в сердцах воскликнула Роза. — Я словно была зажата между тяжелыми каменными стенами. И кругом одна эта прислуга с чаями и нарядами, — и тут Роза посмотрела прямо на Генри. — Тебе не кажется, что Эдвард слишком сильно обо мне заботится?       Генри невольно улыбнулся. Да, было заметно, причем очень сильно, как Эдвард буквально трясся над Розой, словно наседка над цыплятами.       — Он переживает, — заметил Генри. Роза лишь вздохнула и понимающе покивала. И неожиданно тихо расплакалась.       — Что случилось? — встревожился Генри. Роза не ответила, впрочем, тут же взяла себя в руки и успокоилась.       — Прошу прощения, — пролепетала она, утирая слезы платком. Генри только губы поджал, но больше ничего не сказал. Такое поведение Розы не было редкостью: во время беременности она стала не только еще более упрямой, но и невероятно плаксивой. Генри и Эдвард знали это, поэтому спокойно относились к таким переменам в ее настроении, за что Роза была им безмерно благодарна.       — Почитаешь мне? — неожиданный вопрос заставил Генри вынырнуть из своих тяжких дум. Он принял из рук Розы книжку — как оказалось, это был сборник сказок, — открыл на первой попавшейся странице и стал читать:       — У одного могущественного короля была прекрасная дочь. Красота ее была столь ослепительна, что женихи сами выстраивались в очередь, пытая судьбу, чтобы завоевать ее сердце. Но принцесса отвергала всякого, кто осмелится преклонить перед ней колено.       Наконец, король, не стерпев упрямости дочери, обвенчал ее с одним заграничным лордом — человеком немолодым, жадным и тщеславным, но невероятно богатым. Принцесса не желала мириться с такой ужасной судьбой, ведь любила она — совершенно искренне и сильно — совсем другого, молодого парня, работавшим подмастерьем у королевского кузнеца.       И вот, в последнюю ночь перед отъездом в новую семью, принцесса собралась бежать. Под покровом ночи, в темноте, она встретилась с возлюбленным, и они с легкостью преодолели крепостную стену, помчавшись навстречу свободе.       Король, узнав о побеге дочери, пришел в ярость. Он позвал своего лучшего придворного волшебника и велел ему остановить беглецов, а молодого кузнеца — жестоко наказать.       Волшебник долго преследовал своих жертв, а потом запер их в одной из дворцовых башен, оставив без еды и воды, надеясь, что виновные раскаются, но этого не произошло. Любовь молодых людей оказалась сильнее смерти: оба пожелали всегда быть вместе, и их желание было исполнено. После того, как их души угасли, их тела обратились в мрамор и навсегда застыли среди каменных стен башни.       Генри резко захлопнул книгу и разочарованно вздохнул, качая головой.       — Есть хоть одна сказка в этом мире, где никто в итоге не умирает? — отчаянно воскликнул он, чем очень рассмешил Розу.       — Похоже, что нет, — весело отозвалась она.

***

      На следующий день Генри ясно ощутил на себе то самое странное новое чувство, про которое не так давно у него спрашивал Джетт. Он еще не успел толком проснуться, как вдруг почувствовал внутри себя некий отклик на невидимый призыв; он словно был огромной чашей, в которую наливали горячий сладкий чай из чайника. И он явно желал наполниться этим прекрасным чувством до краев.       Окончательно проснувшись, он стряхнул с себя это сонное наваждение, но все же не смог избавиться от него целиком: оно засело у него где-то глубоко в голове и всегда давало о себе знать. Сбитый с толку этой странностью, Генри даже поинтересовался у брата, не испытывает ли он похожих чувств.       — Я чувствую, — недовольно отозвался Эдвард. — Что ты явно не на своем месте.       Генри досадно поворчал, но спорить не стал.       Еще два дня он провел в компании Розы, развлекая ее чтением и пустыми разговорами. Пока Генри тратил бесценное время, заплетая ей косы и слушая ее болтовню, то буквально сходил с ума от одолевавшей его тоски и скуки. Он всем своим существом рвался в приключения, если нужно, даже в бой. Но сейчас ему казалось, что про него словно бы забыли: у всех свои заботы, даже Джетт находил утешение в своем даре, зарываясь с головой во всевозможные эксперименты; а на Генри просто напросто повесили ярлык «нянька».       Ему невероятно хотелось хотя бы ненадолго сбежать от этого мира.       Вечером третьего дня, наконец, вернулся из похода их небольшой отряд. Олдус Прайд, которому было доверено командование, сразу же отправился с докладом к Эдварду. Генри с любопытством прислушивался к шумным голосам прибывших: все они говорили про какой-то лаз и про Шимона. Генри все никак не мог взять в толк, причем тут молодой посланник, пока сам не увидел его.       Шимон вернулся весь перепачканный землей и грязью; руки и лицо его были покрыты синяками и ссадинами, а левая голень и вовсе замотана лоскутами ткани, сквозь которые проступала запекшаяся кровь. Он сильно припадал на поврежденную ногу, а иногда даже подпрыгивал на одной правой, не в силах опираться на обе ноги. Но, несмотря на эти ранения, посланник был весел, много улыбался и разговаривал, делясь своими впечатлениями.       Но в тот день Генри так и не удалось узнать подробности их маленького путешествия: Шимона отправили в лазарет, а Олдус и Клим уже крепко спали, когда Генри вернулся в шатер. Раздосадованный такими невеселыми обстоятельствами — ведь он питал большие надежды на итоги этой вылазки! — Генри лег спать, но сон еще долго не приходил.

***

      За день до возвращения отряда из похода Генри совершенно случайно обнаружил к юго-востоку от лагеря отвесной склон утеса, поросшего зеленой мягкой травой, а впереди — небольшой, но невероятно красивый водопад. Вода с шумом падала вниз, соединяясь с ручьем, который нес свои воды к реке на запад. Генри с удовольствием слушал звуки воды, и мысли его тоже внезапно уподобились этой стихии: стали ровными, спокойными и текучими. Один образ сменял другой, надолго не задерживаясь в голове и не вызывая резких эмоций. Генри просто отдыхал.       Потом он решил, что было бы неплохо заняться чем-нибудь и полезным, помимо отдыха. Принц надеялся, что в этом путешествии ему не придется угрожать чьей-то жизни мечом, но подтянуть навыки фехтования ему не помешало бы.       Во дворце его, конечно, обучали самые лучшие наставники, но Генри совершенно не привлекала перспектива идти в сражение против таких же, как и он сам, людей. А если уж ему и суждено было быть втянутым в кровопролитную битву, то он охотнее взял бы на себя роль лучника — в этом деле у него и опыта больше было, и лук лежал в руке, словно влитой.       В один из вечеров Генри как раз и занимался фехтованием: он сосредоточенно выполнял выпады и различные маневры, как его учили, но быстро выдохся. Воткнув меч в мягкую, взрытую его ботинками землю, он оперся руками на рукоять меча и перевел дух.       «Да уж, — думал он. — Сюда бы мне настоящего противника. Не деревья же мне рубить!»       С этими мыслями Генри поднял меч, опустил его в ножны на поясе и, взглянув на шумный водопад еще раз, отправился обратно в лагерь.       Молча шагая по протоптанной им тропинке, он неожиданно заметил среди толстых дубов двух людей. Генри тут же скрылся за ближайшим деревом, не издав ни одного постороннего звука. Впрочем, он мог и не опасаться быть обнаруженным — люди были настолько увлечены друг другом, что, казалось, не заметили бы и крадущегося к ним медведя.       Прищурив глаза, Генри понял, что этими людьми были Фрайя и Шимон! Пара, ничего не замечая вокруг, слилась в страстном поцелуе. Шимон, не стесняясь, прикасался к плечам, груди, талии и ягодицам девушки, а Фрайя возбужденно прижималась к нему. Их щеки порозовели от обуздавшей их любви, а пальцы дрожали от нетерпения. Генри вдруг залился густой краской, когда Шимон резким уверенным движением задрал юбку Фрайиного платья и запустил под хлопковые ткани руку. Генри сипло втянул воздух через нос и с трудом отвернулся. Что ж, похоже, Шимону уже стало намного лучше, и лекари отпустили его. Повернув в другую сторону и не оглядываясь, Генри юркой тенью заскользил обратно в лагерь, оставляя страстных любовников наедине с их чувствами.