Под крыльями тени

      Мимо Генри вихрем пронеслась черная лохматая тучка, и он, вытянув руку, схватил Шимона за локоть. Посланник слегка вздрогнул и обернулся.       — О, ваше высочество! — улыбнулся он. — Чем могу…       — Генри, — прервал его принц. — Зови меня просто Генри.       Шимон хотел было что-то сказать, но вместо этого лишь кивнул.       — Как твоя нога? — поинтересовался Генри.       — Совсем не болит, — Шимон улыбнулся. Он на мгновение взглянул на свою ногу, бывшую в бинтах, а затем для большей убедительности даже попрыгал сначала на двух ногах, а потом только на левой. — Спасибо за беспокойство.       Генри кивнул, не зная, что добавить. Несколько секунд они молчали, а потом принц заметил меч на поясе у Шимона, и спросил:       — Ты хорошо фехтуешь?       — Да, неплохо, — пожал плечами он.       — Не хочешь потренироваться?       Шимон искренне удивился, на мгновение замерев на месте, словно статуя, и бодро закивал.       — Конечно! Для меня большая честь…       Генри взмахом руки оборвал его на полуслове.       — Оставь ты эти формальности, пожалуйста, — попросил принц. Каждый раз, когда к нему обращались как к представителю королевской семьи, он смущался, но старался поддерживать с собеседником деловой тон. Но, к сожалению, замечал, что такое общение никак не помогает ему сблизиться с человеком, стать ему другом, особенно когда он ему нравился.       — Ну, хорошо, Генри, — смирился Шимон и, оглянувшись на раскинувшиеся палатки и шатры, пробормотал:       — Где бы найти местечко для поединка…       Было очевидно, что устраивать бой, пусть и тренировочный, в самом лагере было недопустимо. Перебрав в уме несколько мест в окрестностях, Генри, наконец, пришел к выводу.       — Я знаю одно место, — сообщил Генри. — Но до него нужно прогуляться. Согласен?       Шимон с готовностью кивнул, и они, покинув лагерь, вышли на узкую тропу. По обе стороны от них раскинулись заросли папоротника, а Генри уверенно шагал по уже протоптанной им тропинке. Шимон торопливо шел сзади, натужено пыхтя и раздвигая руками ветки, и едва поспевал за принцем.       — Так, может, расскажешь мне о подробностях вашего похода? — остановившись, спросил Генри. Шимон тут же нагнал его и замер рядом, переводя дыхание.       — О, — воскликнул он и закивал. Генри, приготовившись слушать, развернулся и зашагал вперед.       — Ну, мы покинули лагерь и перебрались через ручей, — начал рассказывать Шимон, активно орудуя руками и локтями. Так как Генри шел впереди, то колючие ветки, отлетая, едва ли не хлестали Шимона по лицу. — Он был ужасно ледяной, хоть нам и пришлось перейти его вброд: никаких мостов поблизости не было, а какую-нибудь палку или бревно унесло бы течением. Затем мы прошли еще немного дальше в лес и устроили привал, чтобы высушить одежду и согреться, а уже на следующий день продолжили путь. Добравшись до подножия горы, которое как бы начинается в лесу, незаметно, мы стали обследовать ее вдоль, ища какие-нибудь подозрительные предметы или подсказки. И через несколько часов Клим нашел в горе лаз, — Шимон остановился, чтобы отдышаться, а потом вновь заговорил. — К тому времени, как мы все собрались возле лаза, Клим и Олдус уже успели немного расчистить к нему проход. Было видно, что он довольно старый и им никто давно не пользовался: ни люди, ни животные. Ну, мы стоим, думаем, что делать, и тут Олдус поворачивается ко мне и говорит… Ай! — Генри обернулся, но Шимон успокоил его взмахом руки. — Крапивой укололся… Ничего страшного.       Генри усмехнулся и продолжил путь.       — Так вот, поворачивается ко мне Олдус и говорит: «Полезай в лаз». Я удивился! Он еще сказал: «Ты из нас самый маленький и худой, поэтому ты пролезешь». Ну, я и полез. А что? Приказ есть приказ, пришлось лезть.       Генри тихо посмеялся и покачал головой: он уже примерно знал, чем все это кончится.       — Лаз оказался довольно узким и грязным, но коротким, и не успел я залезть туда с головой, как мои ноги потеряли опору, и я тут же упал на твердую поверхность. Я неудачно приземлился и, как ты уже, наверное, догадался, именно тогда повредил голень. Сверху ребята мне что-то кричали, я сказал им, что со мной все в порядке.       Оглянувшись, я увидел, что оказался в большой куполообразной пещере, выдолбленной, очевидно, из горной породы. Значит, я был как бы под горой.       Сама пещера была пыльная и заброшенная, хотя, обследуя одну из ее стен, я понял, что из нее есть выход, но был завален плотно подогнанными друг к другу камнями. Это все действительно выглядело так, будто бы проход заложили люди, ведь в естественных условиях: после обвала, например, — такой ровной и аккуратной поверхности быть не могло. Я думаю, чтобы убрать этот завал, потребовалась бы как минимум дюжина пар рук и несколько дней упорного труда.       — Или одно мое прикосновение, — с досадой добавил Генри, цокнув языком и качая головой. — Нужно мне было идти с вами.       Шимон сзади шумно выдохнул:       — Да, наверное. Так было бы лучше.       Они промолчали немного, но потом Шимон заговорил снова:       — Я провел в пещере некоторое время, но больше ничего интересного не нашел. Когда вылез обратно, Клим заметил, что моя левая нога вся залита кровью. Хотя я, признаюсь, был настолько поглощен исследованием этой пещеры, что совсем не замечал ни боли, ни липкой крови. На следующий день ребята отправились выше, но мне идти запретили — я сильно хромал, и нога ужасно болела. Видимо, я где-то поранился о выступающий камень. Со мной остался один из наших людей, и вместе мы еще раз прошлись по подножию горы, но все равно ничего не обнаружили. Вот и все.       — А у остальных как успехи? — поинтересовался Генри. — Им удалось найти что-то наверху?       — Нет, ничего не нашли, — ответил посланник. — Но это совсем не значит, что там ничего нет. Горный хребет длинный, мы могли просто не там искать. В любом случае, там еще много работы.       Генри согласно покивал.       — В следующий раз я обязательно пойду с вами, — заявил принц. — Нужно непременно вернуться в ту пещеру и убрать завал. Мы, в принципе, даже можем сходить туда вдвоем, пока остальные будут продолжать поиски на хребте. Ты как думаешь?       — Отличный план, — согласился Шимон.       Наконец, впереди послышался шум воды, бесконечные заросли расступились, и юноши вышли на покрытый травой отвесной утес.       Шимон пораженно застыл на месте.       — Водопад! — словно ребенок, воскликнул он и неверящим взглядом посмотрел на Генри:       — Ты видел? Видел?! Ого!       Юноша, сосредоточив все свое внимание на водопаде, будто впервые в жизни его видел, подбежал к краю утеса и старательно рассматривал бьющуюся о камни воду.       Генри не стал терять времени зря, ожидая, пока бурные эмоции Шимона улягутся. Он отстегнул пояс с мечом и положил его в траву, а сам занялся поисками. Молодой посланник не обращал на принца внимания. Наконец, Генри отыскал две длинные ветки. Он ловко разломал каждую из них пополам и оставил от каждой только крепкие нижние части — верхние, тонкие и ломкие, выбросил в лес. Затем уселся под дерево, достал из сапога нож и принялся точить ветки, заостряя их у конца.       — Что ты делаешь? — спросил подошедший к нему Шимон. Генри как раз закончил натачивать одну из палок.       — Лови, — предупредил он и бросил ее Шимону. Тот несколько помедлил, а потом ловко прыгнул вперед, ловя палку на лету. — Ты же не думал, что мы будем сражаться с помощью настоящих мечей? Боюсь, до лагеря мы тогда не доползем, — принц мрачно усмехнулся.       — Ох, конечно, — спохватился посланник и стал отстегивать и свой пояс с мечом. Генри быстро заточил и свою палку и, положив нож рядом с мечом, покрепче за нее ухватился, сделал пару взмахов, проверяя на прочность. Это, конечно, даже не деревянный меч, но все же лучше, чем ничего. Острие у их оружия было довольно острым, но глубокие и опасные для жизни раны им нанести, конечно, не получится.       — Ну, готов? — спросил Генри, остановившись в центре широкого утеса. Поскольку щитов у них не было, приходилось и оружие держать двумя руками. Генри встал в боевую стойку: немного повернулся боком и выставил левую ногу вперед, держа «меч» перед собой вертикально. Шимон полностью повторил его позу, и они замерли, напряженно вглядываясь друг в друга.       Генри быстро облизнул сухие губы и первым ринулся в атаку, целясь Шимону в бедро. Однако юноша ловко отскочил в сторону и попытался нанести удар в правую руку, но Генри удалось увернуться. Шимон вдруг злорадно оскалился, пошел в атаку, а Генри, на мгновение растерявшись, позволил ему себя оцарапать. Острый конец его «меча» больно прошелся по щеке, и Генри почувствовал, как рана стала влажной от крови.       Генри даже зарычал от досады: они едва только начали, а его уже так позорно задели!       Вскоре принцу пришлось признать, что Шимон прошел действительно качественную подготовку: он двигался по площадке быстро и с некой изящностью, словно бы танцуя; его тело сгибалось, уходя от его ударов и атак, будто ивовый прутик, а прыжки были быстры и точны как у гепарда.       В очередном порыве доказать и противнику, и себе, что он может победить, Генри отчаянным жестом поднял руки над головой, готовясь нанести сокрушительный рубящий удар, но Шимон воспользовался этим и, сделав выпад вперед, уколол Генри острым концом палки прямо в центр груди.       — Ты убит, Генри, — с добродушной улыбкой заключил Шимон, убирая свое оружие. Генри, правда, уже осознал свою ошибку, когда Шимон тут же озвучил ее:       — Никогда, никогда не поднимай руки над головой — так ты оказываешься максимально уязвимым, и вонзить тебе лезвие в сердце ничего не стоит!       Генри мрачно кивнул и воскликнул:       — Еще раз!       Шимон широко улыбнулся и вновь занял позицию напротив, приготовившись к поединку.       На этот раз посланник не стал долго ждать, и первым пошел в атаку, и Генри, предвкушая успех, сделал шаг в сторону, уходя от удара, но Шимон оказался очень быстрым и успел нанести ему довольно сильный удар по ребрам. На мгновение у Генри даже захватило дух от этого удара, и он потерял всякую сосредоточенность. Принц сделал попытку нанести удар Шимону в бок, но выпад получиться очень неуклюжим, и противник с легкостью отбил его, а затем обрушил на Генри сокрушительный удар с фланга. Генри понял, если бы в руках у них были настоящие мечи, он бы просто остался без головы.       — Как?! — воскликнул Генри. Отчаяние охватило его. — Где ты этому научился? Кто был твоим учителем?!       Шимон легко пожал плечами и сел на траву в тень. Он некоторое время приводил дыхание в норму, глядя на бьющуюся о камни воду, а потом вдруг нахмурился и сказал:       — Сначала отец. Мне было восемь, когда я впервые попросил его об этом. С тех пор он обучал меня, и редко когда день проходил без тренировок. Немного позже отца приняли в посланники, и ему пришлось уехать в Столицу. Нас с матерью он с собой не взял, потому как в это время в Столице начинались беспорядки, он переживал, что мы окажемся в опасности.       — А откуда ты сам родом? — с любопытством спросил Генри, присаживаясь рядом.       — Из Самайи, — быстро ответил Шимон, отчего-то нахмурившись еще больше. — Я тренировался с соседскими мальчишками, пока отца не было, но из них соперники выходили так себе. Им лишь бы заборы раскрашивать и камни в окна кидать… В общем, прошло еще несколько лет. Отец, конечно, приезжал, но ненадолго, и в это время мы снова тренировались…       И Шимон вдруг умолк. Генри взглянул на него и подумал, что юноша вот-вот расплачется. Но он взял себя в руки, лишь сильно обхватил правую ногу, согнутую в колено, руками. И Генри тупо уставился на его черные, подбитые на носках и пятках медными блестящими пластинками, сапоги.       — Когда мне было тринадцать, в Столице вспыхнуло восстание: жители были недовольны какой-то реформой. На улицах воцарился хаос, доходило даже до поджогов и прочих неприятных вещей. Вот. И мой отец погиб при подавлении того восстания, — и Шимон грустно улыбнулся, поглядев на Генри. — Думаю, теперь ты понимаешь, почему я тоже решил стать посланником?       Генри кивнул.       — Да, наверняка, твоя мать гордится тобой, — и принц ободряюще улыбнулся.       — Гордилась бы, — поправил его Шимон. — Ее не стало два года назад из-за болезни…       Генри пораженно выдохнул. Получается, Шимон совсем сирота!       — Я… Прости меня, я говорю совсем не те вещи, какие должен, — быстро пробормотал Генри, ощущая, как запылали его уши и щеки. Шимон скосил на него взгляд, и его губы тронула тень улыбки.       — Ничего, — спокойно сказал он. — Если бы я не хотел, я не рассказывал этого тебе, — а затем он похлопал Генри по плечу и поднялся:       — Ну, как насчет еще одного поединка?       Они сходились трижды. И только один раз Генри удалось одержать победу, и то она ему стоила немалых усилий.       После каждого тренировочного боя Шимон, по просьбе Генри, подробно разбирал каждую его ошибку и пояснял, как лучше было бы поступить в той или иной ситуации.       — Уже позже, более основательную подготовку я получил у посланников, — рассказывал Шимон. — Они обучают всех, кто к ним поступает, и это, поверь мне, очень тяжело.       Генри верил. Верил и прекрасно видел результаты этого упорного труда. Сейчас он словно бы взглянул на Шимона под другим углом. Сначала он казался ему милым наивным мальчишкой, едва переступившим порог взрослой жизни, и отчего-то затесавшимся в рядах посланников. А теперь он видел в нем целеустремленного, волевого, сильного, но при этом очень молодого мужчину. И ему вдруг захотелось задать один вопрос, хотя и понимал, каким бестактным он может оказаться.       — Ты очень хорошо владеешь клинком, и, кажется, в посланниках довольно долго, но выглядишь слишком юным… И все же сколько…       — Мне скоро будет двадцать, — прервал его на полуслове Шимон и улыбнулся своей привычной улыбкой. Генри стало казаться, что он таким образом насмехается над ним.       Так, выходит, они практически ровесники. Сам Генри уже отметил свое двадцатилетие, и Шимон, видимо, был младше его чуть меньше, чем на год.       Они еще немного потренировались, а когда стало садиться солнце, то оба почувствовали, как сильно устали за этот день. На Генри вдруг разом навалилась боль ото всех полученных синяков и царапин и, возвращаясь назад в лагерь, он еле волочил ноги, а Шимон теперь шагал впереди. Единственное, о чем сейчас мечтал принц — это о горячем ужине и мягкой постели.       Но едва им стоило добраться до крайних палаток лагеря, как Генри понял, что что-то не так. Лагерь словно бы опустел, только испуганные слуги носились из стороны в сторону. Генри недоуменно переглянулся с Шимоном, а потом остановил пробегавшего мимо мальчика-гонца.       — Что происходит? — сурово спросил он, отчего мальчишка весь съежился. Дрожащей рукой он указал куда-то в западную сторону лагеря, и только после этого Генри отпустил его.       Не сговариваясь, Генри и Шимон отправились в указанном направлении и сразу же услышали шум нескольких десятков взволнованных голосов и женский надрывный плач. Усталость Генри как рукой сняло. Принц понял: произошло что-то нехорошее.       Возле палатки, где готовилась еда для всего лагеря, столпилось множество людей. Они все образовали плотный круг у входа, и пробиться сквозь них было бы трудной задачей.       Шимон принялся прыгать, чтобы рассмотреть, что там случилось, а потом, не достигнув никаких результатов, опустился на четвереньки, пытаясь разглядеть происходящее сквозь ноги людей. Генри взглянул на него с изумлением и уже собрался растолкать толпу локтями, как его плеча коснулась чья-то рука.       Генри обернулся, и в его душе сразу же разлилось тепло облегчения. Перед ним стояли Роза и Фрайя, озадаченные не менее чем он сам.       — Что случилось, ты не знаешь? — спросила Роза с тревогой. Генри быстро окинул ее взглядом и понял, что она была в полном порядке и, по всей видимости, ничто ей пока не угрожало. — И где Эдвард?       Генри вздохнул и только лишь развел руками.       — Мы и сами только что подошли, — ответил он. — Но сейчас узнаем.       И, не говоря больше ни слова, Генри смело нырнул в толпу, крича людям, чтобы они расступились. Пока Генри добрался до первых рядов, люди уже сами разошлись перед ним, и принцу открылась жуткая картина. У входа в палатку, на голой земле, сидела, почти что лежала, хрупкая служанка, ревела в три ручья и прижимала руку к животу. На ее сером платье и фартуке пятном алела кровь; черные волосы выглядывали из-под сбитого чепчика.       Возле девушки возилась с бинтами и тряпьем Тина: женщина пыталась успокоить раненую, отнять ее руку от живота и оказать ей помощь, но та все упиралась, мотала головой и продолжала разбрасывать слезы. Впрочем, на них внимания почти никто не обращал. Генри перевел взгляд правее и даже охнул.       Неподалеку от раненой сидела, небрежно и даже несколько расслабленно привалившись к балке, поддерживающей стены палатки, очень грязная и лохматая женщина. Ее руки и ноги были связаны, рот заткнут кляпом, а рядом с ней валялся окровавленный кухонный нож.       Генри все не мог взять в толк, где можно было так испачкаться. Казалось, незнакомка была вся покрыта дегтем или вылезла из дымоходной трубы, и теперь вся ее кожа была в саже. Но ее бордовое (и довольно богатое) платье при этом оставалось чистым и почти не мятым.       И тут Генри понял, что женщина вовсе не была грязной. Сама ее кожа имела такой цвет. Генри никогда не приходилось видеть темнокожих людей — да что там! — он вообще не подозревал о том, что такие существуют!       Над пленницей, словно волк над овечкой, стоял Эдвард. Согнутую правую ногу он поставил на деревянный табурет и положил на колено руку. Женщина смотрела на него в упор, не мигая.       — Хорошо, — выдохнул Эдвард. Генри буквально физически ощутил его доведенное до предела раздражение. — Давай еще раз. Сейчас я вытащу кляп у тебя изо рта, и ты ответишь на несколько моих вопросов.       Женщина не пошевелилась, не кивнула, а лишь продолжала сверлить принца злобным взглядом, словно была совершенно глухой. Тогда Эдвард, выпрямившись, подозвал к себе слугу и тот вытащил кляп изо рта незнакомки. Генри дернулся, когда темнокожая женщина пронзительно закричала и забилась изо всех сил в своих путах, но освободиться не смогла. Она что-то говорила, кажется, даже просила и умоляла, но Генри, к удивлению, не смог разобрать ни слова. Он понимал, что женщина разговаривает внятно, но звуки не могли сложиться у него в голове ни во что вразумительное. Казалось, она разговаривала на каком-то другом языке.       Эдвард тяжело вздохнул и велел слуге снова заткнуть незнакомке рот. В лагере моментально воцарилась тишина.       Эдвард медленно приблизился к раненой служанке и опустился рядом с ней на корточки.       — Расскажи еще раз, — спокойно попросил он ее. — Все, что помнишь.       Девушка всхлипнула пару раз и мелко закивала, позволяя Тине перевязать ее рану. Генри почувствовал, как рядом с ним остановилась Роза и тоже с интересом разглядывала незнакомую женщину и раненую служанку.       Наконец, кухарка быстро облизнула губы и картаво затараторила:       — Мы готовили ужин. Нас было четверо: я, Мэри, Элиза и Нора. Я тогда пошла на склад за кухней, чтобы взять продукты, — девушка громко втянула воздух через нос, едва не расплакавшись. — На складе было темно, и из темноты вдруг выскочила эта женщина. Я не поняла, что она хотела. Я испугалась и стала звать девочек, а она выхватила нож и… — и тут служанка не выдержала и снова заревела, уронив лицо в ладони. — Я правда больше ничего не знаю! Я просто выполняла свою работу!       Эдвард кивнул и велел Тине отвести раненую служанку в лазарет, а потом принялся отдавать распоряжения собравшимся вокруг людям. Как понял Генри, Эдвард решил удвоить число часовых, чтобы исключить возможность еще одного проникновения незнакомцев. В том, что чернокожая женщина пришла со стороны гор, а не города, никто уверен не был, но подобная осторожность не помешала бы.       Генри оглянулся и увидел, что люди стали потихоньку расходиться, возвращаясь на свои рабочие места.       — Ну и дела, — озадаченно протянул Шимон и поскреб подбородок.       Неожиданно Генри заметил, что незнакомка смотрит прямо на него. Взгляд ее карих глаз казался суровым, полным враждебности и холодной решимости. Казалось, она просто съедает его глазами. Но через мгновение принц понял, что женщина смотрит вовсе не на него — она смотрела сквозь него. Генри обернулся и увидел за собой Розу: девушка отчего-то побледнела и держалась за свой живот.       — Что-то мне нехорошо, — прошептала она и нахмурилась. У Генри холодок прошелся по спине и он вновь повернул голову к незнакомке, закрывая Розу своим телом. Но взгляд женщины все еще был направлен на них, даже когда ее грубо схватили и повели в ее темницу.       — Пойдем отсюда, — сказал Генри Розе и, осторожно взяв ее за локоть, повел прочь. Внезапно он понял, что незнакомка что-то шептала. Они уже успели сделать несколько шагов, но ее шепот каким-то неведомым образом был отчетливо слышен.       «Фретья ттуин», — эти два слова она повторяла несколько раз, и они словно бы звучали внутри черепа и, похоже, слышал их только Генри.       — Уходим отсюда. Живо! — скомандовал принц и потянул Розу за собой. Шепот незнакомки умолк, но ее слова намертво отпечатались у него на подкорке.       «Фретья ттуин» — Генри не знал значения этих слов и судорожно пытался вспомнить хоть что-нибудь — возможно, услышанное или найденное им на каких-то предметах или табличках в путешествиях, прочитанное в книгах — похожее на это сочетание, но тщетно.       Пока они быстрым шагом добирались до шатра, где жили Эдвард и Роза, Генри заметил стройную фигуру Шимона, облаченного в зеленый костюм посланника, и Фрайю. Они, по всей видимости, тоже куда-то спешили, и Генри подумал, может, они тоже слышали этот странный и пугающий шепот таинственной темнокожей незнакомки?       Генри почувствовал, как грудную клетку стягивает тревога. Это плохой знак. Очень плохой знак.