Выпусти меня отсюда

Везде, куда можно посмотреть, высунув нос из-под воротника синей форменной куртки, снежные заносы и замёрзшая река. Снег хрустит под подошвами ботинок, предостерегая и удерживая. Но Баки уверенно идёт вперёд, пока не проваливается по грудь в обжигающую холодом, как тысячами маленьких игл, воду. От неожиданности перехватывает дух, и он задыхается. Опоры под ногами нет, нос остро вдыхает воду, он глохнет, и начинается паника. «Это сон, я сейчас проснусь», — бешено соображает Баки. — «Сейчас Наташа меня разбудит. Сейчас. Это сон». Но его никто не вырывает из лап этого кошмара, а левое предплечье сковывает до ломоты, словно тисками. Баки зажмуривает глаза, не собираясь даже смотреть туда. Внезапно что-то сильно дёргает его вверх, почти вырывая стиснутую руку из сустава. Он оказывается на мокром снегу и закашливается. Кто-то спешно и умело помогает ему начать дышать. Всё ещё свирепо дует ветер, вынуждая ощутить на себе все прелести зимы под Салерно. Даже во сне. Переведя дух и обтерев лицо покрасневшей, но живой левой ладонью, Баки поднимает испуганные голубые глаза на мертвенно бледные, но точно такие же напротив. — Отойди от меня! — шарахается Баки, поскальзываясь и вновь падая на льду. — Чего тебе надо? Зимний Солдат непонимающе сглатывает и проводит металлическими пальцами по волосам, вытряхивая капли и куски льда. — Я спас тебя. — Ты? Ну, конечно, кто же ещё, — ошарашенно оглядывает его Баки, не веря, что он настоящий, во плоти. — Я… я сплю? — зачем-то спрашивает он. Зимний Солдат пожимает плечами. — А ты что здесь делаешь? Как ты можешь быть… тут? — Не знаю. Я всегда здесь, — на удивление спокойно отвечает Солдат, жадно рассматривая Баки. — Всегда один. Кто ты и как попал сюда? — Сюда — это куда? — испуг сменяется непониманием. Только что он был на мосту, поругался с Солдатом и собирался выстрелить себе в голову, а теперь сидит на льду замёрзшей реки, на самом дне ущелья. Промокший и продрогший, но без бионической руки и соседа в голове. Целый. — Просто сюда. Баки сжал губы, кажется, понимая. Точнее, вспоминая. Это криосон, только изнутри. Ведь он всегда попадал именно в эти заснеженные горы, в то самое место. В обрыв под железной дорогой. Баки задирает голову, желая высмотреть её, и не может. Неужели он двинулся по полной программе, когда свалился с Бруклинского моста, или… или всё гораздо хуже. А что, если он никогда и не выходил отсюда, не освобождался от этого? И теперь сознание в состоянии заморозки таки раскололось, порождая две раздельные личности. Или мозг вовсе начал отмирать по кускам, отрывая щепотки от искалеченной памяти и перемешивая их между собой. — Там всё ещё есть железная дорога? Наверху, — спрашивает он, указывая пальцем, чтобы хоть как-то перестать думать об ужасных, скорее всего непоправимых вещах. Солдат не выказывает неприятия и вообще ведёт себя больше заинтересованно, чем враждебно. И это само по себе здорово пугает. — Никогда не замечал дороги, ведь наверняка хотя бы раз проехал поезд. Тогда я бы нашёл способ подняться и попробовать уехать. — Точно, извини, — глупо было спрашивать такое, но скорость ответов и их искренность вызывали странные ощущения. И тут до Баки доходит. — А ты меня не знаешь? — почти шёпотом спрашивает он. — Нет. А должен? Баки медлил: как он отреагирует, не станет ли набрасываться? И всё же выбора особо не было. — Да, — осторожно говорит он, протирая дрожащей от холода рукой лёд. — Посмотри. Солдат настороженно, как-то по-звериному подходит и заглядывает в зеркально чистый лёд. Баки наблюдает, как расширяются глаза, как приоткрываются бледные губы, как он подносит живые пальцы к заросшей щетиной щеке. — Кто ты? — повторяет недавний вопрос Солдат, и голос у него совсем другой, почти испуганный, нервный. Почти как у самого Баки. А глаза в непонимании и страхе перебегают от лица на трясущиеся ладони, которыми Баки обхватил себя поперёк, дрожа. — Меня зовут Баки. А ты… тебя как зовут? — Не знаю, — вдруг беспомощно тупится взгляд Зимнего Солдата и кривятся губы. — Не помню. Баки выжидающе смотрит на него, совсем забыв о мокрой одежде и холоде. Но признавать, что Солдат — это и есть он сам, точно не собирается. Это никогда таковым не было и не будет. — А что-нибудь, хоть что-нибудь помнишь? — осторожно уточняет он. — Помню, что долго нахожусь здесь. Всегда холодно, всегда идёт снег и всегда есть запах. — Какой запах? — Стылого металла, — поясняет Солдат, и Баки становится совестно, совсем немного. Это, несомненно, Зимний Солдат, но какой-то другой, не тот, что с моста. — А ещё мне надо идти. — Куда надо идти? Ты знаешь, как выбраться? — вскидывается Баки. — Не уверен, но нужно обязательно добраться до горизонта. Туда, где солнце появляется. Так она мне сказала. — Кто сказал это? — поднимается на ноги Баки, ощутив что-то вроде надежды. — Не могу вспомнить, как ни старался. И солнца тоже не могу вспомнить. Я знаю, что такое солнце, но не могу представить его. Баки сообразил: — Поэтому его и нет, и низко висят тучи. — Наверное, — вяло согласился Солдат. — Я могу помочь, хочешь? — вдруг улыбается Баки, почувствовав облегчение. — Что значит «хочешь»? — Как… ты не знаешь…а, ты не помнишь, — соображает Баки, прикусив язык. Внезапно на него наваливается странное чувство вины, но он не мог понять его природы — прежде жалеть хладнокровного убийцу ему не приходилось. — Я могу описать солнце, может, тогда оно появится, как считаешь? — говорить с Зимним Солдатом как с ребёнком, наверное, лучшее решение, понимает он. Солдат думает какое-то время, после чего утвердительно кивает и начинает снимать меховую плотную куртку. — Возьми, — протягивает он её под обескураженным взглядом Барнса. — Тебе нужнее. — Точно? — неуверенно переспрашивает тот, чувствуя под посиневшими пальцами нагретый живым теплом мех. — Я здесь так давно, что почти не ощущаю холод. Расскажи мне о солнце, Баки, — просит он, переворачивая нутро Баки тем, как беззлобно называет его по имени.