Ventus flores

Она не получала ежедневные поцелуи, не ходила с ним прилюдно за руку, не строила планы на будущее, не заставляла быть рядом с собой, не слышала слова о любви от него... но он все равно был близко, будто, на ощутимом интимном расстоянии. Но она была счастлива. Он всегда был там, где есть она. Позволял ей так много, сколь не позволял никому в своей жизни. Она проводит ладонью по его спине, внимательно рассматривая раны, уже давно превратившиеся в шрамы, оставляя после себя воспоминания былых времён. Она знала: он только её, ничей больше. Она чувствовала и понимала, и этого было достаточно. — Этот..? — Ранил себя, чтобы оставаться в сознании. Она перекладывает руки на другой. — Вот этот..? — Защитил ребенка на поле боя, подставившись под стрелу. Снова дотрагивается до ещё одного... он ей не запрещает. Он доверяет ей. — Не заметил врага, подкравшегося сзади. Она прислоняется лбом к его торсу и медленно целует его старые шрамы. Каждый из них покрывает нежными, чистыми, искренними прикосновениями. Сяо вновь жмурится, но не от боли. Они мягко пульсируют внутри него, но чувствуют спокойствие, умиротворение, будто, их простили, будто, они не зря остались на его теле, будто, их благословили на счастье. Он любит целовать ее уши, мягко покрывая их своим горячим дыханием. Любит, когда она закрывает глаза, а по всему ее телу проходит масса мурашек, любит, когда щеки ее покрываются нежно-розовым румянцем, любит, когда она дотрагивается до него и любит, когда она улыбается. Каждый раз он гладит ее живот, опуская на него свою голову, слегка, все ещё держа навесу. Она смотрит на него с глазами, полными любви к адепту, полными любви к его вниманию, к его привычкам, к его характеру и даже к его нелюдимости. Он может лежать так долго, очень долго, иногда впадая в дрёму, но всегда готовый защитить обретённое счастье, коим дорожит сейчас больше всего на свете. Она, уже столь обыденно, запускает свои ладони в его волосы; они мягкие, непослушные и всегда так вкусно пахнут. Замечает краем глаза его лёгкую улыбку, отчего взгляд ее становится ещё более тёплым, материнским, любящим. *** Она стоит, слегка покачиваясь с одной ноги на другую, и Архонт вежливо усаживает блондинку на стул. Адепт находится не дальше, чем в полуметре от неё, всегда на страже, всегда готовый защитить ее. Сяо не знал: поступал ли он правильно, снова придя сюда, будто, спрашивая благословения у своего отца. Будто пытался добиться ответа, убедиться в правильности своего решения, чтобы никогда о нем не жалеть. Но он, независимо от обстоятельств, никогда бы и не жалел. Взгляд Чжун Ли холоден, но, видя как девушка поглаживает свой живот, тепло улыбаясь этой встрече, смягчается. Он одобрительно кивает головой, понимая, что от его слов многое зависеть не будет: — Рад, что наша следующая встреча все же не затянулась на века. Я рад, что он привёл тебя за руку сюда, путешественница. Девушка отводит взгляд, смотря в лицо Адепта, который почти незаметно смутился, продолжая держать ее ладонь, даже, кажется, сжимая чуть сильнее.

Это был язык его большой любви к ней.

*** — У неё твои глаза. Она устало опустилась на кровать, переводя дыхание. С ресниц пыталась смахнуть накатавшиеся слёзы: от радости, от боли, от любви. Он был рядом: вновь держал ее за руку, но теперь взор был направлен на ребёнка, что она подарила ему. Она передаёт малютку к нему: он боится, аккуратно, осторожно берет ее, стараясь не повредить, не сломать своё новое счастье. Сяо плачет. Девушка отчетливо видит две слезы, что медленно скатились по его щекам, и счастливо улыбается. Младенец держит отца за мизинчик, сжимая его в свой крохотный кулачок. Сяо дрожит. — Спасибо. Спасибо, Люмин. Она улыбается ему в ответ, понимая, что их дочь пахнет Луной в ночной темноте, пахнет травой, что обсыпана росой, пахнет как миндальный тофу, пахнет чем-то приторно сладким. Но Сяо думает, что их дочь пахнет летним жарким солнцем, пахнет колосьями, что развеваются в поле на ветру, пахнет ветряными астрами, пахнет, как ее прекрасная мать.