Цветик

…Не знаю, хочешь ли ты радости, Уста к устам, прильнуть ко мне, Но я не знаю высшей сладости, Как быть с тобой наедине.

Не знаю, смерть ли ты нежданная Иль нерожденная звезда, Но буду ждать тебя, желанная, Я буду ждать тебя всегда.

***

— И вообще, Еська, чё ты сегодня такая злая? Не выспалась что-ли? — Карина повернулась на подругу, уставившись на неё пытливым взглядом своим. — А она когда-нибудь высыпается? — Пошутила Макарова и звонкий смех одноклассниц раздался на весь сад, за что обе получили подзатыльники от брюнетки. — А может тебе кто-то не дал выспаться? — Продолжила свои догадки Долиашвили. — Света, например? — Подводили они завершающую часть и снова залились хохотом. — Да идите вы нахуй! — Воскликнула на это Есения, которую это нисколько не обижало. Безусловно, подколы и насмешки друг над другом были частью их недолгой дружбы. — Ты покраснела, ебать! Значит точно Светка! — Обратила внимание на её щеки Долька, и Сеня взаправду почувствовала лёгкое тепло на кончиках ушей. Блять, ну что за нахуй. Румянец действительно появился на лице, сдавая её с потрохами. *** Кровать издаёт неприятный скрип под напором чужого тела и нарушает непробудную тишину, в которой издавалось только мягкое сопение девушек. Лунные лучи проникающие сквозь незакрытые стёкла окон, освещают всё вокруг, создавая иллюзию чистого серебра, рассыпанного повсюду. Время словно замерло, комната, по обычаю, в которой не было и минуты спокойного времени, погрузилась в безмолвие. Все её жительницы спали, не желая нарушать прекрасные сновидения. Ну, или почти все.. Есения. У пацанки не было сна ни в одном глазу, не смотря на то, что она очень нуждалась в нём. С момента, когда она легла в кровать, до нынешней секунды глаза просто не закрывались, горло каждый раз пересыхало, было то жарко, то холодно. Брюнетку преследовала страшная бессонница, сидевшая на краешке кровати и следившая за тем, чтобы она не засыпала. Её терзали мысли. Терзали, словно пираньи свежую плоть. Лишь после одного воспоминания тело, будто мгновенно покрылось корочкой льда. Бежали мурашки, в комнате холодело на градусов пять, и одеяло не спасало. Что это было? Почему Света так себя повела? Конечно, догадки были, но Есению они совершенно не радовали. Возможно, Токарова просто передумала иметь с ней что-то общее. Может она до сих пор не забыла тот поцелуй? Или ей до сих пор неловко, поэтому решила отрезать общение. Но для чего тогда было это? Для чего она заступилась? Из чистых помыслов? Может идея с этой «дружбой» вовсе была глупой идеей? В голове сменялись версии, одна за другой, оставляя своими острыми коготками больные глубокие царапины на сердце, будто дикие кошки. И Цветаева не могла признаться себе, что так хотелось посмотреть в эти, до безумия красивые глаза. Зарыться в непослушные запутанные волосы, вдохнуть их сладкий запах, вызвать табун мурашек по чужой спине. Они же друзья. А друзья так не делают.. Еся шумно сглатывает, и тихо, боясь нарушить чей-то покой, поднимается с нагретого телом матраса, опуская ноги в белых носках на пол. Глупая привычка спать в них, но босыми ноги замерзают, нужно постоянно держать их в тепле. Сеня поднимается с кровати, что снова скрипит, не ощущая на себе больше никого, и девушка морщится. Не хочет разбудить кого-нибудь своими ночными похождениями. Она видит, как Романова переворачивается на другой бок, и сама замирает на месте, еле дыша. Только бы не проснулась. Выходит из комнаты на цыпочках, прикрывает за собой дверь и направляется в сторону.. сама не знает. Просто так отлёживать бока было уже невозможно, срочно нужно было себя чем-то занять. Она неспеша топает, разглядывая дом, погружённый в кромешную тьму. Сейчас он казался ей до ужаса интересным. Разрисованные граффити на стенах, мягкие подушки, пуфики, картины бывших участниц, которые её одноклассницы так безуспешно пытались снять, аргументируя это тем, что прошлое время ушло. Эти портреты всё равно повесили на следующий день, но они всё равно показали свою бунтарскую сторону. Хоть и быстро ушедшую. Ноги сами привели её на балкон. Просторный, большой, с большим количеством пуфиков, притащенных туда самими девочками. Еся подходит к краю и, облокачиваясь на деревянное ограждение, взглядом скользит по их двору. Аккуратно стриженный зелёный газон, который при свете ещё и блестел так, будто его чистили каждый день. Их широкая тропа, ведущая к саду. Яблони, на ветвях которых её трио часто сидело, наблюдая за округой. С них был превосходный вид на дом и некоторые открытые его части. Айылана даже умудрилась однажды сломать одну ветвь, просто наступив на неё ногой. Та оказалась очень хрупкой и с треском упала на землю, потянув за собой Макарову. Девушка не пострадала, а редакторы запретили отныне лазить по бедным деревьям, чтобы не искалечить их ещё сильнее. Впрочем, пацанок не остановил даже запрет, но впредь они были осторожны. Сейчас всё вокруг казалось таким спокойным, мёртвым, словно заброшенным. Было непривычно осознавать то, что уже завтра эта территория будет перенасыщена людьми, которым и дела никакого не будет до того, они будут заняты своими делами. А вот Есе порой не хватало этой тишины. Этой немоты, когда даже она не может произнести слова, когда мир вокруг поставили на паузу. Безусловно, она любила людей и общение любила, но без чувства уединения чувствовала себя разряженной батарейкой. Иногда так не хватало просто вдохнуть полной грудью, засмотреться на звёзды и забыть о существовании человечества. Чего для счастья ещё надо? Прохладный воздух обдувает спину, оставляя на ней быстрые мурашки, но заходить в дом желания не было никакого. Цветаева присаживается на деревянные полы, не смотря на пуфики сзади неё, и ёжится от ветра. Всё таки ночи в августе уже предупреждали о наступлении скорых холодов. В голову снова закрадываются размышления о её взаимоотношениях со Светой, не давая спокойно посидеть и пяти минут. И куда, блять, всё это привело? Если бы ещё месяц назад ей сказали бы, куда её заведёт этот проект, то она послала бы этого человека нахуй. А сейчас нахуй хочется слать саму себя, за свои действия, которые вроде как, должны были быть правильными. Папа в детстве говорил, что нужно думать разумом, а не сердцем. Но Сеня просто не успела. Не успела. Она поддалась чувствам, поддалась эмоциям, поддалась сердцу. Оно опередило её, вырвалось из цепких лап и сделало несколько непоправимых ходов вперёд. Вставал выбор. Либо брюнетка сдастся ему, либо включит шестерёнки в мозгу и начнёт воевать. Второй вариант пришёлся по душе сильнее. Но вот только Есения не учла, что чувства битву всегда выигрывают.. Цветик не хотела верить в то, что уже с первого дня в ней зародились какие-то чувства к этой беловолосой макушке, с розовыми выцветшими прядями. Не хотела верить, потому что чувствовала себя уязвимой рядом с ней. Потому что ей выгоднее была позиция страха, боли и отчаяния. Потому что человек не может тебе понравится за такой срок. Это же бред. Отрицание внутри неё вставало большой каменной стеной, когда она думала встать и пойти поговорить с ней. Но что она скажет? «А может быть, всё таки..?». Нет, нахуй. Не «может быть» и не «всё таки». Её учили по другому, а на такой случай инструкции не было. Оставалось импровизировать. За раздумьями она и не заметила, как дверь сзади приоткрылась, а половицы прогнулись под напором чужого тела. На балкон зашла сонная Маша, оглядывая сидящую к ней спиной брюнетку. Брови поднялись вверх, на губах появилась немая ухмылка удивления. С того дня, как Романова бухая пристала к ней на испытании, они больше не разговаривали. Не то чтобы была какая-то обида, нет. Простое безразличие, незаинтересованность друг в друге. У них не было общих тем, не было какой-то неприязни между ними, просто они были слишком разные. Разные в плане приоритетов, простых мыслей, взглядов на мир, но одинаковы во всём остальном. Остальные девочки иногда даже путали их из-за слишком похожих голосов. Некоторые подшучивали, говорили, что «два сапога должны быть вместе, а не как они», на что обе девушки только закатывали глаза. — Цветаева, ты чего тут расселась? Полы холодные, ебать. Цистит хочешь себе заработать? — Негромкий голос раздался сзади Есении, заставив ту вздрогнуть, то ли от холода, то ли от неожиданности. — Маш?.. — Удивлённо смотрит на неё, словно Марии тут впринципе быть не должно, — Я тебя всё-таки разбудила что-ли? — Кожа поддрагивает от совсем не нежных дуновений ветра, и от блондинки это не остаётся незамеченным. — Ебать, ты тут окоченеть решила? Цветаева, давай вставай, пошли в дом, блять. Ты дрожишь как лист осиновый, — Говорит поучительным тоном, отчитывает за то, что Сеня о себе не заботится, не нравится ей это. И казалось бы, какая ей разница? — Всё нормально, иди спи, Романова, — Посылает её на три буквы, но не прямым текстом, так, чтобы она ничего не поняла. Снова разворачивается, смотрит на небосвод, отвлекая своё внимание от девушки. — Щас, блять. Я уйду, а мне потом ещё от Токаровой прилетит, за то, что за тобой не слежу, — Сама сначала не замечает, что говорит и кому, а потом язык себе прикусывает и замолкает сразу. Вот как сейчас выкручиваться придётся? — Есь, не прикалывайся. Пошли вместе. Есения на это ничего не отвечает. Всё так же сидит, будто не услышала её слов, но Романова не видит, какое у неё лицо ошарашенное стало. Прилетит от Светы? Причём здесь вообще Света, её здесь нет? Если она решила снова подать добровольный жест помощи, а потом с угрюмым лицом напоминать ей, что они «Всего лишь друзья», то такая помощь не требовалась. — Ну ёбнутая, — Маша, уже, кажется, сама себе под нос говорит и приземляется рядом, сдаётся. Понимает, что одноклассница никуда от сюда не уйдёт. Смотрит на неё, хмурит брови свои, думает о чём-то. Затем, снимает с себя кофту, что была надета поверх ночной рубашки, и тянет Сеню за рукав, — Надень, — Приказным тоном бормочит ей, в одной руке протягивая олимпийку, сама же остаётся просто, в выданной им проектом, зелёной сорочке от пижамного костюма. — А ты? — Хлопает своими ресничками, заинтересованным взглядом бегает, — С чего вдруг такая забота? Блондинка на это только зарычать хочет недовольно. Да какая к чёрту разница? Смотрит грозным взглядом, потом подсаживается ещё ближе, так, что их плечи соприкасаются. Смахивает с ветровки лишнюю пыль, успевшую на неё осесть, и укрывает ею обеих, словно пледом. — Неугомонная. Еся чувствует согревающую её ткань, и руки больше так не дрожат. Слегка улыбается, мысленно благодаря пацанку за то, что не дала ей окоченеть и продолжает смотреть на мягкую гладь небосвода. — Чё ты там такого интересного нашла? — С любопытством спрашивает Романова, и, устремив взгляд к небу, прищуривается, словно НЛО выглядывает. — Звёзды, — Слышит короткий ответ и усмехается. — Звёзды и звёзды. Чё в них необычного? На это Цветаева только усмехается. Её в этом вопросе никогда никто не понимал, а она считала иначе. Считала, что звёзды – это воплощение вселенной. Это белые веснушки, которые окутали всё полотно собою. Маленькие огни, которые соединились в плотные союзы, создав впоследствии созвездия. Есения считала, что звёзды отражают путь человека. Он тоже светится, старается всю свою жизнь отдать этому, отдать жизнь делу, которое по душе, проводит время с самыми любимыми.. пока однажды не потухнет. Так же и со звёздами. — Когда я была маленькая, я думала, что есть человек, который зажигает их, и каждый вечер он старается зажечь все, но у него не получается, он просто не успевает. Поэтому мы иногда видим их так мало, — Произносит будто в пустоту, на что Маша улыбается, — Потом мне родители объяснили, что это из-за облачности мы видим их так мало на небе, — Договорила она и в ответ услышала тихий смешок, улыбнувшись сама. — Пиздец ты, Цветаева. Обе девушки оглянулись и тихо рассмеялись, смотря друг другу в глаза. Тишина вокруг и чужая кофта на плечах только придавали теплоты этой картине. Это не был жест с подвохом. Обыкновенная забота, которую Романова привыкла показывать через поступки. Доступная только для самых близких. Почему-то Есению хотелось считать близкой, хоть и общались они.. полтора раза. — Маш.. — Обращается и снова взгляд падает на неё, — Что ты имела ввиду, когда говорила, что тебе от Светы влетит? Молчание. Долгое. Блондинка поджимает губы, не зная, что на это ответить. Чужие отношения на то и должны быть чужими, чтобы в них не влезать. Но с другой стороны.. это отличный шанс, чтобы подтолкнуть их к действиям. — Что ты к ней чувствуешь? — Кидает встречный вопрос, игнорируя тот, что задали ей. Видит, как брови собеседницы взлетают на люб. Щёки покрываются еле заметным румянцем, случись бы это пол минуты назад, Мария всё смахнула бы на холод, но такое совпадение просто сейчас невозможно. — Я.. — Неловкость за такое плотно прилипает внутри как жвачка, — К Свете? — Получает короткий кивок и думает, как правильно ответить. Они же близко друг с другом общаются, Романова может выдать всё, что сейчас брюнетка ей расскажет. Но так хотелось поделиться тем, что у неё творится на душе последние сутки с человеком, который её больше всех поймет. Маша видела ситуацию со стороны Токаровой, поэтому составить общую картину для неё не поставило бы никакого труда. — Я не зна-аю.. — Она мотает головой в разные стороны, протягивая гласные, — Я не верю в любовь с первого взгляда. Меня так не учили.. — А как тебя учили? — Говорит без лишнего напора, максимально спокойно, чтобы не испугать собеседницу. — Меня учили выбирать не сердцем, а мозгом, — Делает небольшую паузу и бросает глаза на пол, — Поэтому я не знаю что делать в этой ситуации. Я даже не знаю, блять, что я чувствую к н.. — Да нравится она тебе, что непонятного то? — Перебивает её, заставляя резко замолчать, но давит не сильно, — Так же, как и нравишься ты ей, блять. А вы поговорить друг с другом не можете, блять. Ты и сама мучаешься и её доводишь, понимаешь это? Еся шумно выдыхает и сглатывает заевший в горле ком, грустно кивая. Безысходность сдавливает шею, прижимая к стене и душит так, что скоро от девушки не останется ничего. Безусловно, всё, что говорит сейчас Маша это правда. Но признавать её Есения не собиралась. От этой правды хотелось выть серым волком на луну от чувств, что как заноза прицепились к несчастной. Хотелось вскрыться, здесь, на проекте. Поэтому, лучше она будет страдать от неопределенности и нескончаемого страха, чем от чувств, которые смогут разъесть её внутри, словно кислота. Еся была сильной девочкой, но эта сила рано или поздно кончается у всех. В ушах стояла протяжная тишина, которая мучала своим присутствием. Захотелось вывернуть всю себя, выблевать все эти чувства, чтобы внутри осталась только пустота. Кости нещадно болели, словно их сжали в кулак. Глаза накрыла мгновенная слёзная пелена отчаяния и горести, которые копились долгое время внутри и просились наружу. Слёзы потекли капля за каплей, тёплыми струями плывя по лицу. Еся положила свою голову на чужое плечо, в надежде успокоится, но тело уже содрогалось в безудержных реках боли. Что с ней? Почему всё происходит так? Девушку ломало, ломало от своих мыслей, действий, она не хотела больше ничего. Все эмоции, вся боль, которую она держала внутри, нашла путь на волю. Романова только прижимает одноклассницу ближе, в надеждах успокоить, аккуратно покачивая из стороны в сторону, словно младенца. Понимала ведь, из-за чего всё происходит. Было жалко, и она жалела. Хотелось закрыть от всего мира, хотелось помочь. Такая была, какая есть. — Маш, я, сука, не понимаю.. — Через тихие всхлипы она пыталась сказать хоть что-то, — Я не понимаю ничего. Я приезжаю на проект чтобы поменяться, я стараюсь это делать, — Шмыгает носом, а Маша прижимает ещё ближе, — Я меняюсь, я.. я.. раскрываюсь на психологии, я стараюсь поменять свои отжитые привычки, меньше зацикливаюсь на каких-то вещах, но мне так больно.. Мне так больно, Маш.. — Смахивает с щёк мокрые дорожки руками дрожащими, то ли от холода, то ли от грязи, что скопилась внутри, — Мне больно, когда я вспоминаю эти блядские события. Я не хочу раскрываться, мне тяжело и я знаю, что здесь тяжело всем, поэтому боюсь пожаловаться. Я знаю, что мои проблемы ничтожны, что они.. никому не нужны. А потом ещё эта странная хуйня, мы с ней не разговариваем, игнорим друг друга, я так устала, сука.. — Внутри будто крик души бился наружу, отчаянно стучал, ломал все двери, который она так отчаянно отмахивала от себя всё время, — И.. тогда.. блять, — Глубоко дышит от расшатанных, словно струн, нервов, — Тогда, когда она меня поцеловала в первый день.. я вообще, типа.. я ничего не понимала. Маша резко хмурит брови, но не перебивает, слушает только теперь в пол уха. Поцеловала? Новость для неё была в новинку, сколько бы Свету она не пытала, та ей ничего не выдала. Молчала. А тут девчонка раскололась сразу, так ещё и сидит, рассказывает ей всё, ревёт, и наверняка поддержки ждёт от неё. Блондинка почувствовала себя лишней. Словно на её месте сейчас должна была сидеть Токарова. Должна была сидеть и успокаивать её. Маша будто узнала то, что ей не положено было знать. На плечи возложили груз тяжёлый, дали под ответственность, сказали донести его до конца. Она нервно сглотнула, дернувшись пару раз, но её собеседница этого не заметила. — Я не знаю, что со мной тогда происходило, и что происходит сейчас. Мне всегда говорили, что любви не существует, что мной всегда будут пользоваться, что я ничтожество. Мне больно сейчас, потому что я не хочу всё это чувствовать, я не хочу влюбляться, — Она бьёт кулаком о пол и тут же чувствует острое жжение. Сейчас бы влить в себя чего-то крепкого, да побольше. Но остаётся спасаться только старыми методами, — Я не понимаю, что значит просто поговорить, — Снова глубокий вдох, сглатывает слюну, — Я не хочу больше ничего чувствовать, брать ответственность за что-то. Я устала здесь находится. С каждым днём мое желание свалить отсюда нахуй, повесится, становится, сука, больше. И.. И мне страшно, когда я понимаю, что мои действия несут за собой последствия, поэтому я не хочу разговаривать с ней, поэтому я боюсь жить, поэтому мне страшно, поэтому я бегаю от неё, блять, поэтому принимаю такие хуёвые решения, — Она чувствует, как в этот самый момент по её сердцу стекают горячие плевки тягучей боли, что всё никак не хотела её отпускать, окольцовывая в свои цепи все туже, не оставляя места для воздуха, не оставляя места для чего-то живого. Внутри неё всё омертвело, заснуло беспробудным сном. И это терзало каждый день, как только брюнетка открывала глаза, начиная его. Она слишком рано повзрослела, и слишком рано начала гнить, сгорая в собственном одиночестве и непонимании мира вокруг. Мария сидит и тихонько покачивает со стороны в сторону маленькое тельце, не понимая, от куда в нём взялось столько боли. Самой становится обидно от несправедливости человечества, но Романова просто не знает, чем может помочь. Сейчас её буквально «угостили» кусочком своей души, который показался не по вкусу, слишком много соли. Никогда не удавалось возможности помочь человеку, когда он валяется в твоих руках и молит о ней из последних сил. А главное ведь, с чего это всё началось? Она и не заметила, как Есения замолчала, устремив свой опустошённый взгляд куда-то вперёд. Слёзы она уже не стирала, смысла не было, уже умыться ими успела. Старые мокрые дорожки блестели под светом луны, отражая всю безысходность и горечь внутри. Наверное, ей давно нужно было выпустить эту едкую массу отчаяния. Действительно стало легче. Даже дышать. Она почувствовала внутри себя пустой уголок, из которого сейчас выбросила ненужный хлам и поняла одну очень важную вещь. Друг для друга они были никем. И навряд ли когда-то станут чем-то большим. — Это не любовь, это обычное влечение. Скоро это пройдет, надо просто потерпеть, — Шепчет. После огромного потока слов глаза начали закрываться сами, и с минуты на минуту Еся заснула бы. — Ты идиотка, Сень. И когда-нибудь придет момент, когда ты вспомнишь всё, что я тебе говорила, — Лишь отвечает Маша, цокая недовольно, оперевшись спиной о холодную стену. Цветаева ей в ответ на это только улыбнулась. Не верит, глупая. — Спасибо за то, что выслушала. Я обычно людей такой хуйнёй не загружаю, — Отвечает честно, сжимая губы. — Это не хуйня, Сеньк. Твои проблемы – не хуйня. Посылай нахуй всех мудаков, которые думают как-то по-другому, Цветик ты мой. Сначала видит кивок, но потом ловит озадаченный взгляд подруги, которая в недоумении, словно в камень превратилась. Лицо в момент меняется. Сначала хмурится, не понимает, что вообще произошло. Потом кусочки пазла начинает складывать в своей голове и получает полную картину, хоть и неясную. Щёки становятся красными, Еся мечтает их поскорее спрятать в рукава кофты, чтобы одноклассница ничего не заметила. «Цветик» из чужих уст и звучало чужим. Таким странным, неопознанным ещё, непонятным. Лучше конечно было бы, если сейчас это сказал другой человек. От куда она вообще знает о нем? — От куда ты знаешь это прозвище? — Хочет окончательно убедится в своих догадках и понимает, что она права, когда Романова поджимая губы, желает скрыть свою улыбку. У неё это получается плохо, честно говоря. — Свои связи, Цветик. *** — Фу, блять, больше я не полезу за ними! — Еся недовольно корчится от вкуса только что откусанного яблока, которое не оправдало своих ожиданий. Кислый вкус заставил скривиться и разочароваться в дереве, под которым она сейчас сидела. — Да ладно тебе, вроде нормальные, — А вот Айыллаана, которая между прочим и развела эту всю авантюру, с удовольствием уплетала свою «добычу». Ну как свою.. лезть она, конечно, заставила Цветаеву, как самую низкую и юркую из них. Брюнетка, недовольно поворчав, всё-таки вскарабкалась на дерево и сорвала три яблока, для каждой из них, которые оказались полным разочарованием. — Для тебя нормальные, ты и полезешь в следующий раз, пошла нахуй, ты же просто меня использовала в своих целях! — В шуточной манере отвечает ей Сенька и отворачивается, но от слов своих отказываться не собирается. — Да-а, я только из-за этого и дружу с тобой, если ты не заметила. Чтобы лазила мне яблоки собирать, — Отвечает ей подруга, улыбаясь в свои тридцать два. — И вообще, Еська, чё ты сегодня такая злая? Не выспалась что-ли? — Карина повернулась на подругу, уставившись на неё пытливым взглядом своим. — А она когда-нибудь высыпается? — Пошутила Макарова и звонкий смех одноклассниц раздался на весь сад, за что обе получили подзатыльники от брюнетки. — А может тебе кто-то не дал выспаться? — Продолжила свои догадки Долиашвили. — Света, например? — Подводили они завершающую часть и снова залились хохотом. — Да идите вы нахуй! — Воскликнула на это Есения, которую это нисколько не обижало. Безусловно, подколы и насмешки друг над другом были частью их недолгой дружбы. — Ты покраснела, ебать! Значит точно Светка! — Обратила внимание на её щеки Долька, и Сеня взаправду почувствовала лёгкое тепло на кончиках ушей. Блять, ну что за нахуй. Румянец действительно появился на лице, сдавая её с потрохами. Она же не скажет, что этой ночью ныла в плечо Романовой на балконе? Это уже слишком. Цветаева даже жалела о том, что было, ведь смотреть в глаза теперь было страшно не только Токаровой, но и её подруге. Безусловно, негативные эмоции это нормально. Но когда ты не проявляешь их при других, на протяжении пяти с половиной лет, это становится проблематично. Девушка привыкла всё держать в себе. На психологии, когда остальные выговаривались и поддерживали друг друга, она тихо молчала в стороне, отнекиваясь от вопросов. О своём детстве Цветаева говорила крайне сухо, старалась даже избегать этой темы в разговорах с другими, всячески переводя стрелки в другое направление. За что преподаватели ругали её уже вторую неделю подряд, пугая тем, что за её скрытность ей придётся пожертвовать своей брошью и отправится на самостоятельные изменения домой. Боялась она всего-то. Боялась, что кто-то её проблемы посчитает ненужными, не такими же болезненными, как у других. Поэтому никогда и ничем не делилась. Не привыкла себя жалеть. — Кстати, мне Даша говорила, что отношения, которые зародились здесь, долго не длятся, — Делится информацией Долька, наблюдая за реакцией подруг. — Ну, это же проектная история. Пока вы вместе это может быть даже круто, а потом одну из вас выгоняют, другая мучается на иголках. Хотя-я, думаю, что попробовать стоит, если между людьми чувства, то почему бы и не-ет.. — Айыллаана старается дать как можно больше намёков, сидящей справа Цветаевой, которая, конечно, понимала о ком идёт сейчас речь, но от слов Макаровой насторожилась ещё больше. Получается, между ней и Светой вообще не может ничего быть. Она приехала сюда исключительно за изменениями, а это лёгкое влечение будет только мешать. Ничего и не могло получиться. Они слеплены из слишком разного теста, и тесто это не сочетается. Они не сочетаются. «Отношения, которые зародились здесь, долго не длятся..». Ей они и не нужны. — Так что Сеньк, может вы всё же попробуете стать первыми? — Хитро улыбается Карина, ища в её глазах хоть какую-то надежду. Но последний огонёк погас этой ночью, когда она сама для себя уяснила, что между ними огромная пропасть. — Мы не испытываем никаких чувств, поэтому, извините, помочь не смогу. А насчёт отношений.. есть Крис и Оля, которые уже этот миф исчерпали, отношения у них длились достаточно долго, — Даже не смотрит в ответ, направляя свой взгляд в безоблачное небо. — А мне кажется, что вы идеально гармонируете друг с другом. Тем более то, как она за тебя вступилась на этом выпускном.. у неё глаза прям горели. Сеня только удивлённо вскидывает брови и бросает краткий смешок на это. — Выдумываете. — Как скажешь. Только потом не пожалей о своих словах.