Criminal

Минхо никогда не думал о том, что цветы приносили горе. Он выбрал цветочный бизнес своим делом, потому что унаследовал любовь и вкус к садоводству от матери, но сейчас… Сейчас он сидел в углу похоронного бюро, обнимая свои ноги, утыкаясь головой в колени. Люди входили и выходили, заплаканные, полные горя, не обращая на него никакого внимания. От запаха белых и желтых цветов его начинало тошнить. Поднявшись, он вышел из гостиной в столовую, где родственники и друзья семьи Хан обменивались соболезнованиями и словами утешения. Минхо устал. Он даже не знает, откуда у него взялись силы на то, чтобы проснуться, принять душ и надеть свой черный костюм. Он не знал, как ему удалось самому собрать все цветочные композиции для похорон. Он не понимал, как смог управиться всего за два дня. — Ты был здесь весь день, милый, тебе нужно что-нибудь поесть, — раздался голос пожилой женщины, в которой Минхо узнал бабушку Джисона. — Хочешь, я налью тебе супа? Он почувствовал ком в горле. Старушка выглядела усталой и грустной, но, несмотря на это, старалась заботиться обо всех присутствующий. — Не переживайте, я поем, когда вернусь домой, — Минхо попытался улыбнуться. Он искал свободное место в углу комнаты, чтобы снова погрузиться в тоску, пока знакомая фигура не вошла в дверь. Феликс рванул к нему и первое, что почувствовал Минхо — облегчение. Он не видел брата уже несколько дней и никак не мог с ним связаться. — Что ты сделал? Проклятье! — Феликс грубо ухватил его за воротник рубашки и почти рычал. Минхо скривился от таких движений, у него все еще было сломано два ребра, но даже несмотря на это он не пытался защищаться. Феликс выглядел очень злым и обиженным. Он выглядел так, словно вот-вот расплачется, а он ненавидел плакать на людях. — Это все твоя вина! Любопытные взгляды присутствующих пронзали не хуже пуль. Минхо от чувства вины и так не мог дышать, а тут еще и это. Это он во всем виноват. Он знал это и так. — Ликс, остановись, — Чанбин попытался встряхнуть его. Минхо был так погружен в себя, что даже не заметил этого. — Сейчас не время и не места. Пойдем на улицу. — Он прав, — сказал Минхо, беря обе руки брата в свои и поднимаясь. — Пойдем куда-нибудь, вы ели? Чанбин покачал головой, напряженно наблюдая за тем, как Феликс, ослабив хватку, выпрямился. — Идите, я побуду тут, вам нужно поговорить. Устало вздохнув, Минхо попытался догнать брата, разворачивая его в сторону ближайшего кафе. Была поздняя ночь, так что найти хоть что-то работающее было достаточно сложно. Всю дорогу они молчали, отчего, наверное, звук их голосов, когда они делали заказ, казался почти криком. Взяв напитки навынос, они прошли еще несколько кварталов в сторону пустой площади, где уселись на скамейку, продолжая молчать. Кофе в горло не лез. Минхо чувствовал ужасную дыру в желудке и знал, что, если проглотит хотя бы кусок или сделает хоть один глоток — его обязательно стошнит. Феликс же, сидел, сгорбившись, наблюдая за конденсатом, медленно оседавшим на кружке. И, наверное, в этот момент в нем что-то щелкнуло, и он позволил себе расплакаться. Минхо не трогал его, молча вместе с ним переживая это горе, пока слезы не иссушились окончательно. — Сынмин говорил со мной утром, — тихо, несколько приглушенно, сказал Минхо. — Парень, который напал на нас задержан, говорить он отказывается. Как только похоронная суета закончится, я пойду в полицию и дам показания. Рано или поздно — он заговорит, если, конечно, не хочет всю оставшуюся жизнь гнить в тюрьме. И снова молчание. Такое густое и жуткое, что оно буквально погребало под себя. Феликсу потребовалось сделать над собой усилие, чтобы набраться смелости и посмотреть брату в лицо. Им нужно было решить все раз и навсегда. — А ты, хён? — тихим голосом спросил он. — Ты думал… ты думал о том, что будет, когда полиция выйдет на тебя? Ты думал о том, что ты сам можешь остаток жизни провести в тюрьме? Минхо смотрел на него в замешательстве, чувствуя, как толстые иглы беспокойства и подозрения впивались в душу. — Что ты несешь? — спросил он, боясь услышать ответ. — Почему я должен сидеть в тюрьме? Феликс глубоко вздохнул, смаргивая слезы и поднял голову, смотря Минхо прямо в глаза. — Я встречался с человеком, который отправил тебе то письмо несколько недель назад. Его зовут Бан Дживон, помнишь? Он заплатил тебе за убийство Сонсу, за отца Джисона и бог знает за сколько еще убийств, — безмолвные слезы катились по его щекам. Уже победой было то, что он смог сохранить свой голос ровным до конца своей речи. Минхо почувствовал, словно душа покинула его тело. Будто бы время застыло в ужасной и болезненной сцене. Образ идеальной и счастливой жизни, которую он строил для своей семьи, трескался по швам. Феликс ненавидел плакать. Он ненавидел показывать слабость, особенно перед Минхо, и это была их общая черта. Так было не всегда, но с тех пор, как умер отец, а их мать делала все возможное, чтобы дать им лучшую жизнь — им обоим пришлось повзрослеть. Поэтому, самое меньшее, что они могли сделать для друг друга и для мамы — это притвориться, что они счастливы. Что им не страшно. Что им не больно. — Я… нет… я… — Минхо хотел оправдаться, но как? Серьезность его поступков никогда раньше не имела такого сильного веса, как сейчас. Когда они вдвоем на этой пустынной площади, когда самый близкий ему человек смотрел так разочарованно. Минхо просто не мог больше врать. Больше не было смысла. — Почему? — надтреснутым голосом спросил Феликс. Минхо сделал глубокий вдох, как перед прыжком. — Я не хотел этого, — это правда. — В первый раз — это был несчастный случай, за который мне хорошо заплатили, и… нам нужны были эти деньги. То, что мама зарабатывала — это гроши. Мы бы никогда не смогли вырваться из этой дыры, никогда бы не смогли расплатиться со всеми долгами. — С какими долгами? — спросил Феликс, досадливо вытирая слезы, который продолжали течь. — У нас были папины страховые выплаты, этого было более чем достаточно. — Нет, — вздохнул Минхо. Паутина маленькой лжи с годами обрастала, как снежный ком и теперь он даже не знал, с чего начать. — Нет никакой страховки. Я вносил депозиты на этот счет в течение многих лет. Кое-кто помог мне подделать документацию, и этому же человеку отец задолжал крупную сумму денег. И этот же человек нанял меня, в качестве одного из своих головорезов, чтобы я угрожал тем, кто был ему должен. Феликс недоуменно моргнул. — Отец умер, когда я учился в последнем классе средней школы, а ты учился во втором — в старшем, хён, это нелепица. Как ты оказался в подобном деле? — Он сам вышел на меня. Показал подписанные и заверенные бумаги, подтверждающие наличие долга, и предложил мне честную сделку: я буду угрожать его должникам, а он, постепенно, будет уменьшать папин долг. Когда я полностью его покрою, то те деньги, которые будут заработаны дальше пойдут на специальный счет, которым уже сможет распоряжаться мама. Феликс широко раскрыл глаза, полностью развернувшись к Минхо, ожидая продолжения. — … в школе был парень, который постоянно задирал тебя, помнишь? — Минхо замолчал, ожидая, пока брат откликнется, и тот, на всякий случай, кивнул. Дальше было труднее. Раньше он надеялся, что сам сможет забыть обо всем этом, но груз вины был таким же сильным, как и раньше. — Его отец был должен моему боссу крупную сумму денег, а когда я узнал, кто он — меня уже было не остановить. Я увлекся. Я был очень зол и расстроен, этому ублюдку следовало не влезать в долги, а воспитывать детей, — Минхо выдохнул и за этим последовала новая долгая пауза. Это все пугало, Феликс чувствовал, что голова шла кругом. — Я не хотел его убивать, — с трудом выдавил он, чувствуя болезненное стеснение в груди. Было невозможно сделать вдох. — Я просто избил его до изнеможения, а когда смог остановиться — он был уже мертв. Феликс молчал. Услышанное было трудно переварить, он представить себе не мог, что испытал Минхо. — Когда я вернулся в офис и обо всем рассказал боссу, тот поздравил меня, — горько улыбнулся Минхо. — Я был так напуган, казалось, сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Я был уверен, что он сдаст меня полиции, но… он поздравил меня, понимаешь? Поздравил, и дал пухлый конверт, от которого мне стало еще хуже. Мне было плохо настолько, что все, чего я хотел той ночью — это умереть. Но я знал, что не заслуживаю такого легкого искупления, и что, если я уйду, то ты и мама потеряете себя от горя. И кроме того, мы все еще нуждались в деньгах, поэтому, когда мне исполнилось девятнадцать, я стал убивать для него и когда я переехал в Сеул — он связал меня с его знакомыми, чтобы я мог продолжить работу. Среди них был Бан, тот самый человек из Пусана, с которым ты виделся раньше. Феликсу не хотелось верить ни единому его слову. Просто не хотелось укладывать это в голове. Минхо не должен был идти на такой шаг. Проблемы их семьи — не его вина и ответственность, господи, он же просто был таким же потерянным ребенком, как и сам Феликс. — Но ведь мама могла бы устроиться на вторую работу, мы могли бы продать дом или машину, или и то и другое. Мы могли бы переехать жить к бабушке. Тебе не нужно было делать всего этого, тебе просто нужно было с нами поговорить. — Да, мы могли бы просто потерять все, но даже этого бы не хватило. Мы в конечном итоге не смогли бы перебраться в Сеул, мама бы сгорела на своих работах, а как бы мы смогли оплатить твой колледж? Феликс закусил губу, медленно кивая. Он все это понимал. Он понимал, насколько он был эгоистичным. Как мало он заботился о своей маме и брате, которые делали все, чтобы он был счастлив. — Ты прав… это и моя вина тоже, — сказал он, чувствуя, что глаза снова наполнялись слезами. — Я не должен был позволять тебе проходить этот путь в одиночку, я никогда не видел, не догадывался, через что ты проходишь. Все, что я делал — это окружал себя комфорту, живя без забот. Прости, хён, я… Но Минхо оборвал его прежде, чем тот смог что-то сказать еще прежде, чем тот продолжил бы себя обвинять, посыпая голову пеплом и приписывая себе все то, что к нему не относилось. — Не смей даже думать о том, что ты ответственен за происходящее. Это только моя, и ничья другая вина. Никто не заставлял меня делать этого, запомни, здесь я плохой парень. Несмотря на то, что какие-либо физические проявления привязанности друг к другу у них обоих были не приняты, они выражали свои чувства действиями, Минхо притянул брата к себе, крепко обнимая. Совсем как раньше, когда они оба были беззаботными детьми, и Минхо успокаивал Феликса после того, как мама его отругала. *** Новый день и новая попытка подняться с постели. Минхо даже не выспался, но уже откровенно не видел смысла в своем пребывании в одном положении. Он принял ванну, попытался запихнуть в себя что-нибудь, что сошло бы за завтрак и отправился в больницу. Сегодня врач наконец разрешил ему зайти в палату, но когда Минхо встал перед дверью, читая имя, ноги отяжелели, словно были налиты свинцом. Он просто не мог ступить и шага. Медсестра, вышедшая из палаты, дружелюбно улыбнулась, прежде чем спросить: — Вы знакомы? — Что-то вроде, — неопределенно ответил Минхо. Медсестра посмотрела на него с недоумением, но все же отступила в бок, позволяя ему зайти. Минхо медлил, и, сделав глубокий вдох, словно бы собрался делать шаг в пропасть, толкнул дверь и вошел в маленькую, но хорошо освещенную палату. Он почувствовал боль, сдавливающую грудь вместе с облегчением, когда увидел его. Бледного, изможденного, с закрытыми глазами, опутанного трубками и пищащими аппаратами. Но он был там. Он был жив. И это все, что имело значение. Медленными и нерешительными шагами, Минхо подошел к кровати, пытаясь рассеять ком, вставший в горле. — Джисона-а, — тихо сказал он, беря одну ладонь в свою. Парень не реагировал, но его руки были такими мягкими и теплыми, что, если абстрагироваться от шума аппаратов, можно было представить, что он просто крепко спит. Доктор сказал, что с Джисоном нужно разговаривать, чтобы он слышал голоса людей, это могло помочь ему прийти в сознание. Даже если это кажется бесполезным, даже если кажется, что он не слышал — нужно было говорить. Однако Минхо был не уверен в том, что его голос хотели слышать. В конце концов, все, что произошло ранее — его вина. И это Хан еще не знал о том, что его мать умерла. Минхо понятия не имел, как ему сказать об этом, когда он проснется. Он не знал, когда это случится. — Надеюсь, тебе сейчас лучше? — спросил он, усаживаясь на кресло, подставленное к кровати. Ему до смерти хотелось с ним поговорить. До смерти хотелось его услышать. — Я хотел прийти раньше, но меня пустили только сейчас. Так что, чтобы ты знал: с этого момента я буду приходить и говорить с тобой каждый день, а если тебе надоест — то тебе придется мне самому об этом сказать. — Минхо изо всех сил пытался казаться воодушевленным, потому что так было нужно. Но как же это было трудно! — За такой короткий период столько всего произошло, но… я скучаю по тебе, я скучаю по твоему голосу, по твоей улыбке… пожалуйста, проснись от своего прекрасного сна. Ты нужен мне. Он проговорил с ним все утро. Говорил обо всем и ни о чем, пока врачи не попросили его удалиться, сославшись на необходимые процедуры. Минхо направился в кафетерий, чтобы чем-нибудь перекусить, когда зазвонил телефон. Увидев звонившего, он снял трубку, не задумываясь. — Мы задержали девушку, — сказал Сынмин. Минхо развернулся, не доходя до дверей кофейни, и тут же направился в участок, заваливая Сынмина вопросами, не давая себе отдышаться. — Похоже, они родственники, — начал объяснять он, пока они шли по темному коридору туда, где держали подозреваемого. — Никто из них не захотел говорить с нами напрямую, но парень передал через своего адвоката, что только после разговора с тобой он будет сотрудничать. Я позволю вам увидеться, но мне нужно, чтобы ты вел себя хорошо, Минхо, не забывай, что сейчас ты в полицейском участке, и… — Я тебя понял, — раздраженно прервал его тот. — Перестань мне делать мозги и расскажи все, что знаешь. Сынмин вздохнул, но быстро продолжил. — Они спорили между собой в камере для допросов, и это попало под запись. Девушка сама пришла в полицию, когда узнала в новостях о том, что преступника задержали. Они долго спорили, как я понял, она приказывала ему только «напугать Джисона». Но ее брат решил, что этого недостаточно, и, слушай, мне кажется, он не в себе… Дальше Минхо не слушал. Стоило ему увидеть лицо парня сквозь стекло в допросной, как события того вечера вспыхнули у него в памяти. Задержанный сидел спиной к стене, и длинная цепь, закрепленная к полу, надежно его удерживала. Голова парня была склонена вниз, но Минхо мог разглядеть черты лица, его комплекцию. Он знал, что это был он, и теперь, увидев его в свете флюоресцентных ламп, он понял, что этот парень приходил к нему в цветочный, несколько раз он приходил в кафе, где работал Джисон. Черт возьми: этот психопат всегда был у них под носом. Поддавшись порыву, Минхо рванул дверь на себя, игнорируя крик Сынмина. Было уже слишком поздно. К тому моменту, когда Сынмин, вместе с другим охранником подоспели к ним, Минхо успел повалить парня на землю, ненавидя его всей душой. В глазах все побелело от ярости, когда он его избивал, а в ушах только и слышался смех этого больного ублюдка. Потребовались значительные усилия, чтобы оторвать Минхо от него. Парню помогли подняться, и он сплюнул кровь, снова усаживаясь на свое место. — Вернулся из ада, как я погляжу? — засмеялся он. — Как прогулка? Минхо снова хотел было наброситься на него, но сильные руки оттянули назад. — Можешь бить меня, сколько хочешь, — сказал парень, ухмыляясь кровавой улыбкой. — Это все равно не вернет твоего ангелочка. — Я убью тебя, — зарычал Минхо. Сынмин, бросив на обоих гневный взгляд, с силой потянул Ли назад, чтобы вывезти из помещения. — Что ты почувствовал, — повысил голос парень, чтобы его слова четко доносились до ушей Минхо. — Когда увидел, как он истекал кровью? Ты успел заметить, как его лицо потеряло цвет? Ты почувствовал, как похолодело его тело? Как потяжелел? Минхо сжал кулаки, пытаясь не поддаваться на откровенную провокацию. — Рассказать тебе, что почувствовал я, когда нашел своего отца мертвым в темном грязном переулке? — продолжал тот. — О, я расскажу. Я почувствовал безнадегу. Я почувствовал, что мой мир просто разрушился. Я хотел умереть вместе с ним. Ты не чувствуешь то же самое? Ты не думаешь, что всем было бы лучше, если бы ты умер? Сынмин практически за шкирку вытащил Минхо оттуда, прежде чем тот смог сформулировать ответ. Он отвел его в кабинет, наливая кофе и практически заставляя обхватить руками чашку. — Суд назначен на завтра, — сказал он. — Мы сделали все возможное, чтобы ускорить процесс, и я хотел бы дать тебе больше деталей, но это не так просто, когда с тобой общаются только через адвоката. — Конечно, они же не идиоты. По крайней мере, его сестра, — сердито хмыкнул Минхо. — Но я все равно не понимаю их мотива. — А об этом… — Сынмин хотел поговорить с ним с того момента, как все узнал, но просто не понимал, как подступиться. Особенно потому, что вся голова Минхо была занята похоронами и Джисоном. — Ты помнишь того парня? Который задирал Феликса в средней школе? Минхо кивнул, но он не мог вспомнить его лица. А потом он задумался. Медленно, пробираясь по чертогам своих воспоминаний, все вдруг начало обретать смысл, словно по щелчку. Парень, который чуть не убил Джисона, который сидел там, в клетке, ожидая своего приговора… если подумать. Если представить — он выглядел практически точно также, как и человек, ставший его первой жертвой, просто чуть моложе. — Е-бать, — выдохнул Минхо. Сынмин только кивнул. — Это он. Я не узнал его, но когда пришла его сестра… она в свое время была отличницей, но не смогла поступить в университет, потому что их мать умерла примерно в то же время, что и их отец. Она начала подрабатывать и была моей репетиторшей по английскому языку и алгебре на первом курсе, химии и физике на втором. Потом она устроилась воспитательницей в детский сад и уехала из города вместе с младшим братом. Минхо силился вспомнить девушку, но их с Сынмином пути разошлись в начале старшей школы, когда умер его отец и ему пришлось заняться бизнесом. Сынмин сделал глубокий вдох, прежде чем продолжить. — Она все рассказала адвокату и собирается повторить то же самое в суде. Так как она фактически невиновна в нападении, она может также прикрыть брата, переводя стрелки на тебя, таким образом, она может отделаться условным сроком, с братом, конечно, так просто не получится. — Что ты имеешь в виду, под «повторить то же самое»? — Она все знает, — Сынмин сделал паузу, чтобы подобрать слова. Он знал о каждом совершенном Минхо убийстве, но никогда не думал о нем, как о преступнике. Да, это делало его паршивом полицейским, но он был хорошим другом, и слишком хорошо знал принцип вагонеткии он также был хорошим другом. — Она знает, что ты виновен в смерти ее отца и она знает о других делах. Я не сомневаюсь в том, что она все расскажет. — Что? — ошеломленно выдохнул Минхо. Он мог понять, что она могла каким-то образом выйти на убийцу отца, и именно поэтому сидела у него на хвосте, но как, черт возьми, она узнала о других убийствах? — Это неважно, все равно у нее против тебя ничего нет. Все, что тебе нужно — просто все отрицать. Она хотела заставить тебя сдаться, потому что ей нечего было тебе предъявить. И я до сих пор не понимаю, откуда она вообще обо всем узнала. Минхо надолго замолчал, погружаясь в свои мысли. В памяти всплыл их диалог: — Ты забрал самого ценного человека, который у нас был, единственного, кто всегда заботился о нас, единственного, кто всегда любил нас. Из-за тебя мы чуть не умерли с голоду, нам пришлось жить в нищете. Минхо не знал о положении их семьи, он в принципе не планировал никого убивать, но теперь эти слова обрели смысл. Чувство вины вернулось и ударило его, как фастбол, такое же яркое, как и в ту ночь, когда он дернул обмякшее тело на себя и понял, что убил человека. — … ты не думаешь, что всем было бы лучше, если бы ты умер? Да. Так было бы лучше всем. И это был самый его честный ответ за последнее время. — Мин… думаю, будет лучше, если я признаюсь во всем, — отсутствующим голосом сказал он. — О чем ты говоришь? — Сынмин казался потрясенным. — Ты не можешь этого сделать. Черт, подумай о своей семье, подумай о том, как больно им будет, когда тебя запрут за решетку до конца жизни. — Феликс уже обо всем знает, а мама… — Минхо думал об этом раньше, о том, что произойдет, если однажды полиция выйдет на него, и Сынмин ничего не сможет сделать. — Это будет трудно, но она сможет с этим смириться. Она у нас сильная. — Не будь таким идиотом, — Сынмин поднялся, обхватывая Минхо за плечи, он посмотрел ему в глаза и, по расфокусированному взгляду понял, что его мысли сейчас были где-то далеко. Возможно, он вспоминал прошло. Снова переживал это. — Почему ты вообще рассматриваешь это, как один из вариантов? — Он спросил, станет ли всем лучше, если я умру? Перестану ли я от этого причинять боль своим близким? Сынмин потерял дар речи. Ему было ужасно больно слышать о том, что говорил его лучший друг. Он не хотел, чтобы Минхо сел, он также не хотел, чтобы тот умер, он просто не мог представить, как бы это пережили и Феликс и госпожа Ли. — От этого никому не станет лучше, как ты вообще можешь о таком думать? — осторожно, стараясь не давить, спросил он. — Когда я убил того человека… я думаю, часть меня умерла вместе с ним, — признался Минхо. Он впервые говорил о пережитом с кем-то. — И оставшаяся часть продолжала дробиться с каждой жертвой, пока не осталось ничего. Я превратился в бездушного монстра, я разрушил столько жизней, что не заслуживаю просто ходить по этому свету. — Нет, все не так. Ты заслуживаешь жизни, Минхо, пойми: ты не монстр. Ты один из лучших людей, которых я когда-либо встречал, и я уверен, что твоя мать и брат думает так же. Джисон так думает, — Сынмин был очень напуган, он боялся, что все эти мысли могли увести Минхо не в ту сторону. — Не верю, что говорю это, но эти убийства — они ничего не значат. Первое — было несчастным случаем, а остальные этого заслужили. Они были преступниками, которые уворачивались от правосудия, и, если бы не ты, они бы продолжали причинять вред многим другим людям. — А как же Бан? — хмыкнул Минхо. — Я практически помог ему построить его империю, избавляя его от врагов. — Он слишком крупная рыба, то, что он делает в Японии и в остальном мире — нам недоступно. И когда ты начинал с ним работать — ты был ребенком. Ты ничего не знал. Минхо замолчал, ему было нечего сказать точно также, как и Сынмину. Но, тем не менее, он продолжал думать о том, что другого способа все исправить и искупить просто не было. Все, что он хотел — прекратить причинять боль своим близким. И может быть всем и правда станет лучше от того, что он исчезнет. Механически поднявшись со стула и попрощавшись, Минхо покинул участок, думая о том, что еще не поздно было вернуться в больницу, чтобы повидаться с Джисоном. Но, в конце концов, ему просто не хватило смелости. Поэтому он пошел домой, и, не обращая внимания на то, что еще даже не вечер — просто лег в постель, отключаясь от всего мира до следующего дня. *** Несмотря на то, что впервые за почти неделю он спал больше шести часов — он чувствовал себя разбито, направляясь в суд. За несколько часов до слушания, Минхо встретился с Феликсом, чтобы позавтракать. И, естественно, Сынмин не оправдал ожидания честного друга, правильного полицейского и хорошего человека — и все ему растрепал. — Тебе не нужно ни о чем беспокоиться, хён, ты будешь давать показания в присутствии адвоката, и, если она обвинит тебя, ты должен все отрицать. И тогда не будет никаких проблем, по крайней мере, Сынмин-хён меня в этом заверил. Минхо кивнул, не отрывая взгляда от тарелки. Они прибыли в суд в десять утра и Минхо сразу направился в зону для свидетелей, в то время как Феликс, вместе с другими слушателями, зашел в общий зал. Он сел в первом ряду, встречаясь взглядом с Минхо и ободряюще ему кивая. Минхо чувствовал, что сердце вот-вот вырвется из груди. Он чувствовал, как вина наполняла его, как никогда раньше. Он причинял столько вреда стольким людям, что смерть — это лучшее наказание. Молоток щелкнул, вырвав его из душевных мук, объявляя о начале заседания. Девушка говорила первой. Она признала себя виновной, перечисляя одно за другим действия, которые приказывала делать брату. Она подробно объяснила, как все спланировала, и на вопрос судьи «почему», ответила, указывая на Минхо: — Потому что этот человек убил моего отца, мы просто хотели отомстить. Зал погрузился в удивленный ропот, поэтому судье пришлось стукнуть молотком, призывая к тишине, пока адвокат начал допрос. Минхо едва ли слышал слова судьи и собственного защитника, растворяясь в своих мыслях. Неужели он действительно будет и дальше лгать, причиняя себе боль? Не проще ли сказать правду, покончив со всем сразу? — Клянусь говорить правду и только правду, — словно со стороны он услышал свой собственный голос. Его семье и без него будет хорошо. Феликс уже достаточно взрослый. Он скоро закончит университет и рядом с ним будет тот, кто мог бы позаботиться о нем. — … нет, я не помню, чтобы когда-либо видел эту девушку. — У его матери была хорошая работа, она начала встречаться с хорошим мужчиной и была действительно счастлива. — … да, я вырос в Кимпхо. — И, конечно, Джисону будет лучше без него. Он скоро пойдет на поправку. Ему не нужна такая обуза. Джисона будет окружать много людей, которые его любят и смогут позаботиться о нем. — … да, я убил его. Он вернулся к реальности после этих слов. Весь зал был в хаосе, но Минхо прекрасно осознавал, что он сделал. Он просканировал толпу, в поисках Феликса, пока не столкнулся с ним взглядом. Он хотел сказать ему, что все в порядке, и что это лучшее, что он мог сделать, но он был слишком далеко, поэтому, Минхо просто кивнул, надеясь, что Феликс правильно интерпретирует его взгляд. Был объявлен перерыв, и вместо того, чтобы отправить его в комнату для свидетелей, полицейский повел его в отдельную камеру. За ними шел взволнованный Сынмин. — Ради бога, успокойся, — сказал он. — Я прекрасно осознаю свои действия. — Я так не думаю, — воскликнул Сынмин. — Теперь ты дашь им повод навесить на тебя другие дела, а, поверь, в прокуратуре их слишком много. — Она ничего не сказала о других убийствах, и меня вообще ничего с ними не связывают, ты же позаботился об этом? Сынмин тупо кивнул, удивляясь спокойствию друга. — Я все обдумал. Я признаю первое убийство, это все еще был несчастный случай, мне было семнадцать, я не знал, что я делаю, и, если ты мне не веришь — ладно. Я приму приговор, которого заслуживаю, но если она скажет о других убийствах — я просто буду отрицать. Сынмин кивнул, хоть и не очень убежденный, но было видно, что это его немного успокоило. — Хорошо, но имей в виду, что они могут открыть новое дело, основываясь на ваших словах и заключить тебя под стражу. Я сделаю все возможное, чтобы ускорить процесс и найду тебе хорошего адвоката. — Спасибо, — сказал Минхо. — И не переживай слишком сильно, я был готов к тому, что меня рано или поздно арестуют. Просто позаботься, пожалуйста, о Феликсе. Думаю, сейчас ему как никогда нужна чья-то поддержка. *** Как и ожидалось, его заключили под стражу. Самое ужасное — об этом узнала мать, которая первым же рейсом вылетела в Сеул. Минхо так и не смог ее увидеть, ему было запрещено принимать посетителей кроме адвоката и Сынмина, пока шло следствие. — Приговор вынесли сегодня утром, — сказал Ким. — Она получила два года, с правом внесения залога в размере 31 604 875 вон, — он был, мягко говоря, раздражен. — Надеюсь, у нее нет таких денег. — А с братом что? — Сорок шесть лет без права на залог. Я ожидал большего, но, по крайней мере, я не думаю, что он доживет до этого, а если и доживет, то сомневаюсь, что будет дееспособным. — Мин, — Минхо ненавидел этого парня. Он знал, что тот все это заслужил. Этот ублюдок попытался убить Джисона, но все равно, было неправильно слышать подобное от Сынмина. — Извини, но я прав. Они больше не говорили об этом, потому что это было странно, говорить о справедливости наказания кого-то, когда ты сам находился за решеткой. *** Следующим утром Минхо был вполне бодрым, учитывая тот факт, что он почти не спал. Сегодня был день суда уже над ним, адвокат заверил, что все будет в порядке. Минхо был рад видеть своих родных, даже на расстоянии и даже не смотря на все, что сейчас происходило. Суд начался, и Минхо старался как можно спокойней отвечать на все вопросы. Подробно излагал все факты, хоть и ему было неприятно, особенно плохо стало, когда мама расплакалась. Минхо сам старался держаться, смотря на нее. Это были худшие часы в его жизни. Выслушав комментарии с обеих сторон, судья удалился на совещание. — Подсудимый, встаньте, — произнес судья. — Присяжные вынесли вердикт, — Минхо, против своей воли, сжал руки в кулаки, чувствуя, как ногти впивались в кожу. — Присяжные признают господина Ли Минхо виновным в непредумышленном убийстве при смягчающих его вину обстоятельствах и, на основании их решения и всей информации по делу, суд приговаривает его к трем с половиной годам лишения свободы без права внесения залога.