Любовь на грани

***

— Катя, я так счастлива и всё благодаря тебе, милая! — Широко улыбаясь говорила Лидия. С трудом вернувшись к реальности я буквально физически ощутила чужую радость. Пани ликовала. — Вы оба молодцы! — Я пыталась выглядеть менее убито, но у меня ничего не получалось. — Ты какая-то мрачная, что произошло? — Заметила Шефер. В ответ я лишь грустно улыбнулась, ощущая в грудной клетке странную пустоту, будто вся жизнь стала ничем. Между тем девушка протянула мне мешочек с неизвестным содержимым. — Что там? — Деньги. Точнее, моя благодарность, Китти! — Она настойчиво всучила мне их. — Отказа не приму. Ладно, денежные средства лишними не будут. — Спасибо, Лидия Ивановна. — Для тебя душенька я просто Лида. Я кивнула и вновь погрузилась в раздумья, сейчас я могла думать только о ребенке внутри своего чрева. — У вас с Алексеем Федоровичем будут красивые дети. — Вдруг произнесла я и пани неловко рассмеялась. — О детях пока рановато думать. А мне вот стоит задуматься. Глупая дура! Разве я не понимала, чем всё кончится. Знала, конечно, знала и всё равно пошла на риск.       — До свидания, Лида. — Торопливо произнесла я и взмыла вверх по лестнице, ни с того ни с сего столкнулась в проходе с Алексеем.       — Катя! — На его губах расцвела улыбка.       Я же не стала поддерживать дальнейший диалог и кивнув пошла дальше. Сбежать в свою комнату мне не позволила крестная. Та развернула меня обратно, убедив в надобности проводить гостей.       Когда все условности были соблюдены и чита Косачей покинула стены поместья, я уже хотела подняться к себе, но Анна Львовна схватила меня за руку.       — Китти, ты плачешь?       То ли беременность сделала меня такой чувствительной, то ли вся ситуация в целом оставила свой отпечаток, но я плакала, впервые при людях, плакала и не могла сдержать слезы.       — Мне нехорошо, позвольте я пойду к себе?       — Конечно, я позже зайду к тебе.              

***

      

      При виде Григория Петровича у меня сжалось сердце и в ушах были слышны только его слова:       — Ты должна решить эту проблему!       Легко ему говорить. Разве эту «проблему» можно вот так просто решить?! Да и не собираюсь я жизнью рисковать и делать аборт. Рожать в таких условиях тоже страшно, но тут хотя бы шанс есть.       — Катенька? — Менее всего на свете я желала сейчас беседовать с ним. — Что такое?       — Со мной всё в порядке. — Усилием воли я заставила себя перестать рыдать. Моя грусть превратилась в ярость и я схватила барина за рукав пиджака. — Я не убью его!       — Что?       — Не притворяйтесь, вы прекрасно слышали, что я сказала. Я не убью этого ребенка! — Уже громче добавила я, не боясь, что нас могут услышать.       — Пойми, если ты не избавишься от него пострадает моя репутация и твоя кстати тоже! — Заметил Червинский и резко встряхнул меня. — Подумай головой, Катя!       — Я и думаю. Аборт — это смерть в чистом виде для женщин. После этой процедуры погибло сотни прекрасных девушек и я не стану одной из тех несчастных.       — Что ты предлагаешь? Другого выхода нет!       — Почему же? Научитесь уже наконец брать ответственность за свои поступки! — Прокричала я находясь на грани нервного срыва.       — Я не смогу принять этого ребенка!       — Это ваше последнее слово?       — Да!       — Чудно! — Я оттолкнула его и зарычав от бессилия ввалилась в свою комнату.              

***

      

      На кухне Павлина принудительно покормила меня, но беспокойство не оставляло меня ни на минуту.       — Девочка моя, милая моя… — Приговаривала кухарка и гладила меня по голове как малое дитя. — Ну не расстраивайся ты так, може он ещё передумает?       — Нет, Павлусь. — Я вновь заплакала и крупные слезинки потекли по щекам. — Он решил отказаться от нас. Я рожу этого ребенка.       — Катька, не пори горячку, ну как ты его родишь, здеся шоли?       — Если понадобиться я сбегу, но не дам сгубить себя и своего ребенка.       — Не смей! — Женщина с укором взглянула на меня. — Анна Львовна тебе этого не простит.       — А то, что я любовница её сына она сможет простить? — Я горько рассмеялась и вытерла слезы с лица. — Если я ему не нужна, то он мне тоже не нужен.       Павлина прижала руку к сердцу от такого заявления.       — Ну, Катруся, куда ты пойдешь то брюхатая? Кто захочет тебя приютить, да и на шо жить?       — Лидия давича дала мне полторы тысячи рублей, так что с голоду не умру.       — А за шо? — Изумилась Павлина.       — За то, что свела её с Алешкой, там долгая история. Средства для жизни у меня есть, на несколько месяцев хватит точно, а потом…       — Ой, страшно ж подумать шо потом… — Кухарка уткнулась в раскрытые ладони и заплакала.       У меня от этой сцены сжалось сердце. Меня же снова затошнило и я голопом бросилась в уборную. Токсикоз протекал в тяжелой форме и скоро скрывать его станет невозможной задачей.       Ребенок выжимал из меня все соки. Я не чувствовала к нему особой любви или трепета, но учитывая обстоятельства в которых он был зачат это неудивительно.       Сейчас мне следовало вернуться к себе в комнату и посмотреть на ситуацию под другим углом отринув все чувства. Конечно, я могла бы сбежать в Нежин или даже в Киев, снять там комнатку на имеющиеся деньги, но тогда я стану беглой и Григорий Петрович обязательно вернет меня назад.       Хотя, я уже не была так уверена. Он будет глупцом если приведет меня беременную в свой дом к Натали.       Она не потерпит измен мужа, нажалуется братцу, а уж тот не упустит возможности капнуть глубже и дознается всей правды про дезертирство.       Мне придется приложить немало усилий, чтобы уговорить Григория сохранить дитя и отправить меня подальше от Червинки.       Беременность пока ещё не была заметна, но очень скоро это изменится, у меня в запасе максимум два месяца.              

***

      

— Китти. — Теплая ладонь крестной осторожно коснулась моего плеча. — Милая моя, что с тобой? Против воли я поднялась и села, утерев дорожки слез руками. Светлые локоны спутались и мешали разглядеть Анну Львовну. Та явно была обеспокоена моим страдальческим состоянием. — Ангел мой, ты же знаешь, что можешь всё рассказать мне. Что у тебя случилось? Может что-то болит? Душа у меня болит… — Нет, крестная, просто я плачу из-за последних событий. Две свадьбы скоро. Григорий Петрович женится и Алексей Федорович тоже. Я рада за них всей душой, но порой… — я затихла пытаясь на ходу придумать правдоподобную причину для слез. — порой я начинаю думать, что когда у вас появится невестка я вам стану ненужна. — Всхлипывая проговорила я, мысленно радуясь своей победе. — Дорогая, к чему эти мрачные настроения?! — Женщина всплеснула руками. — Я люблю тебя всей душой и буду любить также, даже когда в доме будет и Натали. — Она погладила меня по лицу стирая новые слезы. — Прекращай плакать, ну же, улыбнись! Я вымученно улыбнулась, чем доставила крестной удовольствие.       — Вот так! Хочешь я скажу Павлине, пусть приготовит твои любимые сладости?       — Это будет очень кстати, я проголодалась.       Крестная широко улыбнулась и нежно пригладила мне волосы.       — Я сейчас же распоряжусь, не грусти больше.       Павлуся не заставила себя долго ждать и уже через четверть часа поднялась ко мне с подносом в руках.       — Я вот всё думаю, почему ты повторно не вышла замуж? — Поинтересовалась я и откусила кусочек сладкого пирога с повидлом.       — Так сердцу не прикажешь, дуже я своего Романа любила, прождала его двадцать пять годков, но видно не судьба. — В глазах Павлы появились слезы и я не зная как утешить её тоску по утерянному супругу взяла за руку и крепко сжала.       — Вкусный пирог, но мне совсем не хочется.       От любой пищи меня выворачивало наизнанку и я ничего не могла с собою сделать. Мой организм нормально принимал только воду.       — Катька, ты мне это брось, покушать надо и так как покойница бледная, а вдруг хворь какая прицепится.       — Да ничего со мной не сделается. — Упрямо заявила я и потупила взгляд чуть усмехнувшись. — Всё что могло уже случилось.       — Дитятко моё, я прямо гляжу на тебя и у меня сердце кровью обливается, ну шо за судьба такая! — Заголосила кухарка и поцеловала мою кисть. — Бедная моя девочка.       — Хватит, Павлусь, уже ничего не изменишь. Я едва не умерла со стыда, что пришлось врать крестной.       — Анна Львовна готова с тебя пылинки сдувать, всю кухню подняла, чтобы тебе сладости сделать.       — Знаю, она чрезвычайно добра ко мне, но всё же я не понимаю, почему именно я? Должна же быть причина? Ведь не просто так она меня в дом забрала.       — Ну конечно не просто, она ведь свой грех замаливает. — Проболталась кухарка и тут же побелела от осознания собственных слов. — Эээ, мне идти надо, а то там Галька одна натворит ещё…       — Начала так договаривай! — Я не пустила её к двери и вперила испытующий взгляд. — Какой грех?       — Ну, она твоего батько отправила на каторгу…       Изумление я отыграла хорошо и смотрела на Павлину круглыми от шока глазами. Дайте мне уже Оскар за главную женскую роль!       — Как?       — Ой, а как надели на него гайданы, а як погнали в Сибирь! — Женщина всплеснула руками и нахмурилась, словно прямо сейчас снова переживала эту трагедию.       — Кандалы? В Сибирь? — Сбивчиво проговорила я обыгрывая шок. — А за что?       — Пана нашего побил Петра Ивановича.       — Но почему?       — Ну кто его теперь знает почему, побил и всё тут. А Анна Львовна тогда была такая злая, ой, как она кричала на Степана, «да я тебя и всю твою семью в Сибири згною» и как сказала так и сделала!       — А мама как же?       — Это всё перед самой свадьбой случилось. Соля тогда тебя понесла, они хотели побыстрее повенчаться, но пани не позволили, тогда вся родня открестилась от неё, ну кому нужна дочка каторжника, она вся стала плохая, а потом тебя родила и померла.       Да уж, ну у меня и родня по материнской линии. Отречься от меня только за то, что мой отец нос нашему пану расквасил.       — Ужасная судьба. — По моей щеке потекла слеза. — Но видно так надо было. Анна Львовна подарила мне лучшую жизнь.       — Ох, я уж думала ты винить её начнёшь, коли дознаешься правды.       — В чем винить? В том что мой отец был импульсивным дураком? Или в том, что мамины родственники это гнилье одно? Если и была её вина в чем, то она её уже давно искупила. — Спокойно ответила я и взглянула в окно.              

***

      

      Физические изменения в связи с беременностью ещё не были так заметны, чтобы кто-то вроде любопытной Галки мог догадаться о моём положении. Разве что грудь налилась и стала более пышной, но возможно мне просто кажется из- за стресса.       Поправляю кружевной воротничок на плечах и поражаюсь собственным мыслям. Я беременна. У меня будет ребенок. Конечно в других обстоятельствах, я бы сделала всё для его счастья и благополучия, но в данных реалиях в положительный исход верится меньше всего.       Дитя родившееся вне брака от пошлой интрижки не сможет быть полноценным членом дворянского общества. Ему или ей придется очень нелегко.       Я зарылась пальцами в растрепанную прическу и слегка сжала волосы у корней. Бедный малыш! С самой первой минуты он должен сражаться за место под солнцем.       Реакция Червинского меня ошеломила, всю его любовь словно ветром сдуло. Неужели он хочет для своего ребенка такой судьбы? Он сказал, что не примет его. Боль обожгла душу и я проронила пару слезинок.       Мне хотелось верить в его любовь и я поверила, повелась на сладкие речи как последняя идиотка. Если бы он любил меня, то не стал бы так говорить.       Сев за стол я обмакнула перо в чернильницу и начала писать, всё, что накопилось, используя психологическую технику «неотправленного письма».       Закончив я сложила послание пополам и пошла на кухню к Павлине. Та стояла у плиты и услышав шаги обернулась.       — Шо, захотелось моего узварчика, видишь, знаю чем заманить! — Кухарка улыбнулась, но я лишь помотала головой.       — Нет, Павлуся, не хочу я ничего, воротит даже от запаха.       — Тогда може кисличок налить? — Предложила женщина и погладила меня по плечу. — Не нравится мне твой токсикоз.       — Я письмо написала. — Присев на лавку произнесла я и тяжело вздохнула.       — Кому? — Помешивая отвар поинтересовалась кухарка.       — Григорию Петровичу.       — Ой, ну може не надо… — С сомнением сказала она.       — Не беспокойся, я не буду его тревожить, а письмо сожгу. Дай свечку.       Павлина дала мне свечу и проводила жалостливым взглядом. Сжимая письмо в руке я вышла во двор и присела в укромном закутке между конюшней и кузней, намереваясь сжечь его.       Может быть потом я смогу обрести покой, предав огню всю свою боль и отчаяние? Попробовать определенно стоило, в любом случае я ничего не теряю.       Поднесла бумагу к огню, позволяя ему поглотить её. Наблюдая за этим я почувствовала долгожданное облегчение.       — Катруся! — Коваль появился неожиданно и вырвал у меня из рук горящую бумагу. — Ты же руки обожжешь!       Находясь в прострации я просто стояла не в силах, что либо сказать.       — Тебя обидел кто-то? — Продолжал Назар явно беспокоясь за меня.       — Умоляю, уходи! — Шмыгнув носом, взмолилась я, ведь совершенно не хотела сейчас ни с кем разговаривать.       — Ну, ладно, если захочешь рассказать обо всём, то я в кузне буду. — Парень удивился моей просьбе, но покорно ушел.       Развернувшись, я еле перебирая ногами пошла домой, погруженная в пучину отчаянных мыслей.              

***

      

      Червинка погрузилась в мирный сон и только я сидела за туалетным столиком и рассеянно причесывала волосы, медленно-медленно, каждую прядь, устремляя невидящий взгляд в зеркало.       Я не могу и просто не имею право сделать так как мне велел Григорий. Ребенок ему не нужен, но я не позволю ломать ему жизнь. Теперь я понимаю, что на него я не смогу положиться в будущем и всю ответственность нужно взять на себя.       Никогда не допущу, чтобы мой малыш чувствовал себя сиротой или был в чем-то притесненным, для него я сделаю всё возможное и невозможное!       «Мой дорогой, мой любимый, Гришенька. Сердце моё разрывается на части от выбора, который ты заставляешь меня сделать. То, что ты просишь меня совершенно невозможно, я никогда не лишу нашего ребенка жизни. Если ты настолько малодушен, что не сможешь принять его, то я сожалею о каждой проведенной с тобой минуте.       Всё внутри меня кричит и противится этой правде, как ты мог так с нами поступить, вначале говорить о любви, а затем отказаться от нашего малыша!       Но ты должен знать, чтобы между нами не происходило — моё сердце всегда с тобой. Я буду смиренно ждать тебя, дни, месяцы, годы, столетия. Может быть в следующей жизни мы сможем построить настоящую семью, но в этой реальности наши отношения не приведут ни к чему кроме обжигающей боли.       Навеки твоя, Катенька.»       Я подошла к открытому окну, позволяя легкому ветерку ласкать моё лицо опухшее от пролитых слез. Я сильная и справлюсь со всеми невзгодами судьбы!