Альтернативные методы

Гэвин блаженствовал. Первый день отпуска не задался из-за шторма, но сегодня всё было именно так, как надо: жара, пляж, пронзительная синева неба, перетекающая в сверкающую бирюзу океана, протяжные крики наглых чаек, шезлонг, ледяной коктейль, любимая жестянка под боком. И-де-аль-но. — Вот видишь, я же говорил, что распогодится, — заявил Ричи, размазывая по спине Гэвина крем с SPF-фильтром. Отвечать было лениво. Да и зачем, когда можно жмуриться, наслаждаться уверенными движениями твёрдых, но очень нежных пальцев, подставлять лицо солнцу — и похуй на десант веснушек, который высадится на носу и щеках уже на следующее утро. Ричи подошёл к нанесению крема так же тщательно, как и к любой другой задаче, и, видимо, задался целью не пропустить ни одного участка обнажённой кожи. Его руки спустились ниже, смазали бока, прошлись вдоль позвоночника и скользнули по самому краю плавок. — Продолжишь в таком же духе, придётся прикрывать стояк полотенцем, — предупредил Гэвин, не открывая глаза. В ответ раздался мягкий негромкий смех. Как же Гэвин любил его! И смех, и Ричи. Сегодня он ещё ни разу не сказал об этом — досадное упущение. Но до вечера ещё далеко, успеется… Ладони вернулись на плечи. Обвели лопатки по кругу, погладили руки, исчезли на миг, чтобы продолжить с новой порцией крема. Когда кончики пальцев скользнули по ключицам, Гэвин замер; а когда накрыли грудь и помассировали, сжали, ничуть не стесняясь, так, как Ричи особенно любил, — вот тогда он хохотнул и резво вывернулся из нежной хватки. — Ну всё, всё. Я и правда хочу искупаться, а не сидеть снова, пережидая, — он едва заметно качнул бёдрами вперёд, — момент. Прозрачные глаза Ричи искрились весельем. Ясно, он явно этого и добивался. — Подумаешь, посидел бы со мной, выпил ещё лимонада. — Так вот оно что! Не хочешь меня отпускать? Так пойдём вместе. — Лучше не надо, — Ричи перевёл взгляд в сторону каймы пляжа. Гэвин вздохнул и шлёпнулся обратно на шезлонг. Поймал за запястье руку и заставил расцепить замок — паттерн поведения, почти всегда сопровождавший перегрузку системы. А после сплёл его пальцы со своими и спросил: — В чём дело, детка? Губы Ричи дрогнули. Правый уголок пополз вверх, но улыбка вышла неестественная, машинная. — Я не могу плавать, Гэвин. В системе нет ничего подобного человеческим лёгким, и, хотя воздух внутри корпуса есть, его недостаточно для удержания меня на воде. — И что? Это проблема? — Я видел, как ты плаваешь и ныряешь, процесс явно доставляет немало удовольствия. Мне же останется только лечь на дно и страховать тебя снизу. Глядя на мерцающий жёлтым диод, Гэвин понял, что так просто оставить жестянку одного точно не сможет. Решение пришло сразу. Он вскочил, цапнул солнцезащитные очки из сумки и строго наставил палец на Ричи: — Так! Жди меня здесь, никуда не уходи! И, не дожидаясь ответа, рысью поспешил к пёстрому ряду кафешек и лавок с сувенирами. Раскалённый песок обжигал босые ступни. Гэвин торопливо лавировал между шезлонгами и расстеленными прямо на песке полотенцами с отдыхающими разной степени прожарки. Загар всегда охотно «прилипал» к его смуглой шкуре, оставляя белыми лишь следы старых шрамов, но среди подставленных солнцу тушек встречались и такие же бледные, как Ричардов дефолтный скин. Ни одна не была такой же симпатичной, впрочем. Стараясь наступать на пятна теней, отброшенных зонтами, Гэвин добрался до деревянного настила. Остаток пути пришлось преодолеть вприпрыжку, шипя и ругаясь сквозь зубы, — было горячо, очень! По доскам идти оказалось легче. Хоть они и нагрелись, но не так сильно жгли ступни. Из колонок, примотанных скотчем прямо к стволам растрёпанных пальм, лился навязчивый попсовый мотивчик, в воздухе плыл заманчивый аромат хот-догов, и Гэвин с немалым сожалением прошёл мимо пёстрой тачки — это подождёт, можно будет вернуться чуть позже. Кругом теснились лотки с сувенирами, стойки с очками, шляпами, купальниками и поддельными кроксами по пять долларов за пару; яркие палатки чередовались с вагончиками и павильонами, где предлагали мороженое, ледяной лимонад, пиво и коктейли, жареную кукурузу, бургеры, картошку, сахарную вату и поп-корн. Гэвин крутил башкой во все стороны и начинал злиться: здесь, кажется, было просто всё, кроме того, что ему нужно. Пока он оглядывал окрестности, остановился ненадолго, и тут же в бок врезался ребёнок в полосатой панамке, заехав прямо в живот Гэвину мороженым. Рожок выскользнул из пальцев и шлёпнулся на Гэвинову же ногу, и тот с трудом удержал за зубами готовое слететь с губ проклятье. — Вы что, не видите, тут ребёнок! — возмущённо накинулась на него мамаша. — Дженни, детка, только не плачь, я куплю тебе новое! Дженни, которая до этого плакать явно не собиралась, тут же скривила личико, открыла рот и издала утробный рёв. Гэвин торопливо извинился и отошёл подальше. К ноге, покрытой липким и сладким, тут же будто бы примагнитился песок, а потёки с живота испачкали плавки. Гэвин помнил, что душевые стойки находились слева от спуска на пляж, и поспешил в том направлении, но, едва начав движение, наконец-то обнаружил, что искал. В розовой палатке прямо по курсу теснились круги для плавания, связанные верёвкой, детские жилеты и нарукавники, матрасы, большие и маленькие. Дешёвое одноразовое дерьмо, ясное дело, но на те шесть с половиной дней, которые им остались от отпуска, должно было хватить. Смарт-браслет, подаренный ему на день рождения жестянкой, оказался как раз кстати — не пришлось тащить ни телефон, ни бумажник, приложил к терминалу, и всё. Вскоре Гэвин проделал обратный путь к их с Ричи шезлонгам. Тот увидел его издалека и, разглядев ношу, спрятал лицо в ладонях. А когда снова взглянул на Гэвина, щёки жестянки украсил нежный синеватый румянец, и губы тронула едва заметная улыбка. — Вот решение нашего вопроса, — заявил Гэвин и гордо возложил добычу к ногам Ричи. — Будем осваивать альтернативные методы плавания. На песке красовался здоровенный надувной круг в виде надкушенного пончика с розовой глазурью. — А я-то думал, ты выберешь единорога или фламинго, — поддел его Ричи и улыбнулся шире. В глазах его вспыхнули шаловливые искорки. Гэвин нежно провёл тыльной стороной ладони по его щеке и ответил, ухмыляясь: — Ну я же коп, в конце концов! Пончики — моя тема. А теперь — купаться! — Ты испачкался, — заметил Ричи, коснулся липкого следа на животе и отправил палец в рот, — мятным мороженым. — Бери свой круг и марш в воду. Облизывать меня будешь потом, Рич. — Обязательно, — серьёзно ответил тот и подхватил пончик. На контрасте с раскалённым песком и воздухом вода показалась ледяной. Гэвин зашёл по колено и замер, привыкая, но ненадолго — стоило Ричарду поравняться с ним, шагнул на глубину. — Ну давай, располагайся, принцесса! — Семьдесят пять процентов вероятности, что круг выдержит мой вес, — пробормотал Ричи, моргнул алым диодом и опустил задницу в центр пончика. Широко распахнутые глаза, растрёпанные волосы, тревожно-жёлтый диод заставили пожалеть на секунду о решении. Ладно, со страхами жестянки он ещё не сталкивался, но всё бывает в первый раз, так ведь? — На случай оставшихся двадцати пяти у тебя есть я. Он не стал заплывать глубоко. Лишь только ноги перестали касаться дна, Гэвин перестал толкать круг впереди себя и остановился, уцепившись за край и дрейфуя на мягких волнах. Диод Ричарда сиял ровным голубым, безмятежный, как и небо над их головами. Вода уже не казалась холодной, а освежала, лёгкий ветер обдувал лицо, и Гэвин вдруг понял, что уже половину дня не вспоминал про работу. — Знаешь, амплитуда покачиваний, контраст температуры и текстур весьма приятно стимулируют систему, — произнёс Ричи и вдруг улыбнулся — немного смущённо и нежно. — Спасибо. — Так и знал, что тебе понравится. — Ты любишь мороженое? — Ну… да. — Какой вкус больше всего? — Мхм… Фруктовое, с дыней или манго. — Ясно, — Ричи удовлетворённо кивнул, погрузил руки в воду и пошевелил кистями. Наверняка наслаждался ощущением лёгкого упругого сопротивления. — Надо будет купить по пути в отель. Думаю, тебе понравится слизывать сорбет с моего корпуса. Ричи потянулся в круге с ленивой грацией хищника и улыбнулся уже совсем иначе: лукаво, многообещающе, и Гэвин порадовался, что натянутую ткань его плавок никто не заметит. Кроме любимой жестянки, но ему-то можно. Ему можно всё. Над головами летали чайки и сияло яркое солнце, бирюзовый шёлк морской глади качал их с Ричи на мягких волнах. Гэвин набрал побольше воздуха в лёгкие и откинулся на спину, расслабился и позволил воде держать его на плаву. Купол синего неба раскинулся в вышине, и Гэвин смотрел вверх без единой мысли, и на миг ему показалось, что тело стало лёгким-лёгким, готовым вот-вот раствориться, как кусок сахара в стакане с кофе. Но его руку нашли Ричардовы длинные, тонкие и твёрдые пальцы, нежно переплелись с его собственными и заземлили собой, как якорем, напоминая: «Ты здесь. Ты со мной. Это всё и правда происходит». И тогда Гэвин вдохнул побольше воздуха, напитанного солью, и закрыл глаза. Больше всего он переживал, что вся эта затея — лишь уступка со стороны Ричи, и самой жестянке нахрен не сдалось ни само путешествие, ни пляж с вездесущим мелким песком, ни солнце — особенно солнце! — грозящее системе перегревом. Опасения не были напрасными: увидев, как Ричи передвигает шезлонг, чтобы оставаться в тени, Гэвин ощутил острый укол вины. Если бы он не пиздел налево и направо про мечты об отпуске, пляже и тёплой водичке, можно было бы поехать в Канаду, рыбачить на озёрах, или вообще остаться дома. Скучно, зато жестянке было бы комфортнее, не приходилось бы скрываться от солнцепёка, как вампиру. Гэвин вдохнул поглубже, перевернулся в воде на живот и нырнул, с удовольствием погружаясь в прохладную воду целиком. Проплыл куда-то вглубь, наслаждаясь упругим сопротивлением и ощущением лёгкости тела, кувыркнулся, на миг приоткрыв глаза, и в три движения всплыл на поверхность. Ричи тут же принял невозмутимый вид, будто бы совсем не волновался, да только вот диод, сверкнувший лимонно-жёлтым, сказал всё без слов — он всегда становился особенно нервным, если считал, что жизни и здоровью любимого кожаного мешка что-то угрожает. Гэвин подплыл поближе и ухватился за краешек надувного круга. — Ну, как ты тут? — восстанавливая дыхание, спросил он. По губам Ричи скользнула улыбка. Диод вновь сравнялся цветом с небом, но и без того было видно — всё хорошо. — Просто отлично. — Точно? Хочешь, пойдём в номер? — Чуть позже. Я хотел спросить, — Ричард потянулся к Гэвину и убрал со лба мокрые пряди. — Зачем ты ныряешь? Это… приятно? — Может, попробуешь? — видя сомнение на бледном лице без следа загара, Гэвин поторопился уточнить: — Давай вместе! Ричард раздумывал долю секунды — долго, очень долго для столь мощной системы, хотя стоило сделать скидку на перегрев. Но кивнул довольно уверенно. — Хорошо. Только сказал — и уже выскользнул из «пончика», как дельфин, одним слитным движением, погружаясь в воду и тут же идя на дно. Гэвин торопливо глотнул воздуха и нырнул следом за ним, лишь чуть-чуть приоткрыв глаза, чтобы не промахнуться. Ричи не дал ему такого шанса — протянул руки, переплёл пальцы Гэвина со своими, увлёк к себе, ниже и глубже. Его лицо оказалось прямо напротив, по-особенному бледное здесь, в толще воды. Тёмные волосы мягко колыхались, словно на ветру в замедленной съёмке, а по корпусу, мраморно-белым рукам, груди, изящным ключицам и гладким щекам блуждали золотистые неровные блики. До Ричи в жизни Гэвина было мало прекрасного: на работе особо красотами не полюбуешься, чай, не в музее трудится, а в убойном; Детройт, в котором не посчастливилось родиться и прожить тридцать шесть лет, тоже не радовал чудесными видами — ну, по крайней мере, те районы, в которые приходилось мотаться на вызовы, а свободное время он теперь, к счастью, проводил дома — и не один. В этот миг, видя Ричи перед собой, Гэвин отчётливо осознал — он будет помнить. И его лицо, и сияющие глаза, и улыбку, и нежность, с которой сильные руки прижимали его к себе, не давая всплыть наверх, и ощущение дурацкого, наивного восторга от одной лишь простой мысли, что это всё и правда происходит с ним — с ними. Пожалуй, ради такого стоило поругаться с Фаулером, выбивая совместный отпуск, потратить кучу денег и прилететь сюда. Гэвин заплатил бы гораздо больше, если бы только знал, что это будет, и будет — вот так. И когда он решил уже, что лучше уже не станет, Ричи потянулся к нему и увлёк в поцелуй. Неглубокий, конечно — лишь касание губ, но это словно сорвало резьбу с того вентиля, который и так держался из последних сил. Хлынуло через край: жадные объятия, тела, прижатые друг к другу, поцелуй, нетерпеливый, горячий и скоротечный — воздух совсем закончился, последний краткий выдох унёсся на поверхность сонмом пузырьков. Ричи отстранился, а после — подтолкнул Гэвина вверх, придавая ускорение. Он всплыл, судорожно вдохнул, цапнул круг и протянул руку в глубину. Пальцы Ричи сомкнулись на ладони, и Гэвин потянул жестянку наверх — солёная вода облегчила дело, и всё получилось. Ричи, видимо, с силой оттолкнулся от дна, что помогло делу. Мокрый, растрёпанный и довольный, он ухватился за круг и расплылся в широкой улыбке. — Мне понравилось нырять. У меня столько идей, как можно разнообразить наш досуг… — Звучит охуенно, — отдышавшись, ответил Гэвин. — И мы обязательно реализуем их, а сейчас, может, в номер? Тириум тебе, холодное пиво — мне, поваляемся под кондиционером, м? — Да, пожалуй, — с ноткой сожаления отозвался Ричи. — Пик жары стоит переждать. Тебе это тоже не полезно, между прочим. — Ну, тогда двигаем к берегу. Залезай на круг, я тебя отбуксирую! Глядя, как Ричи борется с «пончиком», пытаясь усадить задницу в центр, Гэвин не смог сдержать смех. Ну что же, жестянка ему попалась понимающая — тот лишь мимолётно нахмурился, а потом заржал тоже, легко и весело, от всей души. Электронной, должно быть, — но Гэвин и в обычные-то не особо верил, особенно после долгих лет работы в убойном. Но если у кого и должна была иметься душа, так это у Ричарда. Тот, словно почувствовав, что Гэвин думает о нём, оглянулся через плечо и улыбнулся так светло и нежно, что сердце защемило. Гэвин иногда встречал других RK900 и поражался тому, какими они оказывались разными и чужими — не внешне, разумеется, а по сути. Иногда он думал: что было бы, реши Ричард переехать в другой город или откликнуться на вакансию в другой отдел, а то и вовсе не захотел бы работать в полиции. Столько мелочей, столько обстоятельств привели их сюда, в этот безмятежный день, на берег в тёплых лучах летнего солнца, что Гэвин начинал сомневаться не только в убеждениях насчёт души. Иногда ему казалось, что, может, есть и судьба тоже, и он был ей благодарен за многое, а за Ричарда — в первую очередь. Если всё то дерьмо, что было до этого в его жизни, было платой вперёд за светлое, звонкое счастье, которое не умещалось в груди и стремилось перелиться через край вместе с лавиной бесконечных поцелуев, объятий и касаний, вместе со стремлением быть ближе не только физически, но и узнать друг о друге всё… Если так, то Гэвин мог бы точно сказать — это точно стоило того.