Горячий Фарфор

«Никто не придёт.» Так и надо. «Никто не придёт.» Это нормально. «Никто не придёт.» Так даже лучше. «Никто не придёт.» Эс распахнул глаза. Дыхание слегка дрожало. «Никто не придёт?» «…Что, правда… Никто не придёт?» Он лежал в своей кровати, свернувшись калачиком, лицом к стене. Совсем один. «Никто не придёт.» Да, именно. Никто не придёт. Дверь тихонько заскрипела, послышались мягкие шаги, похожие на поступь крадущегося зверя. Эс замер. Кто-то мягко опустился рядом с ним на кровать и положил руку ему на голову. Он невольно задрожал. — Что такое? Тебе холодно? — знакомый нейтральный голос с лёгкой хрипотцой. Тот самый, который так часто произносил фразы, которые раньше так его успокаивали, а теперь стали пугающими и ненавистными. — Мне страшно. — Отчего? Что случилось? — Ты. В темноте помолчали. Эс ожидал ответа с тихим ужасом. Паника безмолвно, равномерно нарастала внутри. — Ты меня боишься? — …Я знаю, что тебя здесь нет. Никто не придёт. Холодная ладонь, лёгкое провисание матраса, тепло чужой спины… Этого всего нет. — В каком смысле? — в голосе Котоко появилось недоумение и даже нотка страха. — Ты просто призрак. Она мертва. Она не придёт. Никто не придёт. Котоко охнула, схватила его за плечи, усадила на кровати и повернула к себе. Лицо бледное, глаза влажные и явно покраснели. Видимо, плакал. — Эс… Ты меня видишь? Эс немного наклонил голову набок, продолжая смотреть на напарницу пустым взглядом. — Это же просто сон, верно? Никто не придёт. Он повторил это вслух уже в третий раз. Котоко нахмурилась. — Скажи мне, пожалуйста… Отчего я могла умереть? — спросила она, стараясь говорить как можно мягче и спокойнее. — По моему приказу. — холодно отчеканил Эс. Слёзы мгновенно высохли, его глаза резко потускнели. Котоко невольно испугалась. — Эс, что с тобой? Я живая, я здесь! — она прижалась губами к его лбу. Сухой и холодный. Это не горячий бред. Что с ним? — Уйди, пожалуйста. Я не хочу о ней думать. Я хочу её забыть. Надо взять себя в руки. Кажется, он не в себе. Действовать нужно аккуратно — излишняя настойчивость не поможет, даже может навредить. — Её казнили? — Всех. — Совсем всех? — Да. — Почему? — Потому что я так приказал. — А зачем ты так приказал? Эс в её руках резко вздрогнул, напрягся, попытался отстраниться, — Котоко ненавязчиво усилила хватку. Надзиратель застыл, всё ещё в напряжении, готовый в любой момент оттолкнуть её, если выдастся шанс. Котоко чувствовала, как колотится его сердце. — Тише, тише, всё хорошо… Ну приказал и приказал, понятно. А ты не думаешь, что тебе просто приснился кошмар? Она чуть-чуть отодвинулась, положила его руки на одеяло, а свои сверху, и заглянула ему в глаза. Эс хотел было дёрнуться от неё к стене, но вдруг почему-то замер, глядя на неё, как заворожённый. — Уйди… — снова жалобно выдавил Эс спустя некоторое время. — Я тебя боюсь. — Эс, успокойся, пожалуйста… Я жива и здорова. Я здесь, я с тобой. Тебе просто приснился плохой сон. — она начала осторожно гладить его по голове. — Хочешь, я Шидо позову? Принести тебе что-нибудь? Чай, или грелку, например? Шидо, конечно, вряд ли поможет — он хирург, а не психолог. То, что происходит сейчас с Эсом, явно следует определять как помешательство, а значит, Кирисаки здесь будет бессилен, но всё же с ним было бы как-то спокойнее. Эс не отвечал. Он безмолвно боролся с ней, пытаясь вырваться из объятий, но пока что эта борьба была безуспешна. — Голова не болит? Вместо ответа Эс с определенным усилием кивнул. — Ты, наверное, сильно устал, раз тебе снятся такие вещи. — она аккуратно уложила его на подушку. — Ничего, это пройдёт. Чаю я тебе всё же сделаю, после кошмара лучше что-нибудь выпить. — Я ещё не засыпал. — всхлипнул Эс. — Это точно не мог быть сон. — Иногда сны начинают сниться ещё практически наяву, когда сознание человека находится в таком промежуточном, сумеречном состоянии. Это тоже всё от сильной усталости. Навыдумывал себе чего-то и сам испугался. Игра воображения. — убеждала его Котоко. — Лежи, я сейчас вернусь. По дороге на кухню в её голове было совершено пусто. Наверное, просто не хотелось ни о чём думать. Ситуация была странная — логически необъяснимая, но интуитивно понятная. Эс просто сломался — явно превышающие норму для его возраста умственные и эмоциональные нагрузки довели до того, что он перестал контролировать своё мышление. Просто устал думать. Для него лучше бояться своей напарницы, чем лишний раз критически осмыслить ситуацию, потому что именно способность к критическому осмыслению у него на пределе. Он как будто «выгорел», но не в целом, а избирательно, в одной конкретной когнитивной функции. Словно давно болел, но притворялся, что здоров, а теперь скрывать свою боль стало невозможно. Одиночество. Бесконечное, саднящее одиночество. Вечная потерянность, изолированность от всех остальных — вот что к этому привело. Эс слишком привык к мысли, что «рядом никого нет». Похоже, она очень долго крутилась у него в голове, пока не превратилась в навязчивую идею, которая затем получила физическое воплощение — мнимую смерть окружающих. «Если рядом со мной никого нет, значит, здесь просто вообще никого нет.» Котоко понимает: нужно пробить стекло. Любой ценой докричаться. Тогда он всё поймёт и наваждение рухнет, лишившись своей главной опоры. «Может быть, не следовало оставлять его одного в таком состоянии?» К сожалению или к счастью, эта мысль пришла Котоко лишь когда она уже подходила к его комнате с чашкой чая. Эс никуда не делся — лежал себе спокойно на кровати, всё так же не шевелясь. — Эс. Нет ответа. — Эс-кууун. — она слегка потрясла его за плечо. — Ты спишь? Эс взглянул на неё через плечо отсутствующим взглядом. В следующую секунду его рука вцепилась в полу униформы заключённой. — Не уходи. — как безумный, прошептал он. — Не уходи пожалуйста… Не уходи. — Всё, всё, не ухожу, я никуда не ухожу, я рядом. — она села рядом с ним на кровать и начала гладить по плечу, насколько могла, ласково. — Я рядом, солнце, я с тобой. Ты в своей комнате, в своей кровати, я здесь. Ты в безопасности, нечего бояться. Эс только продолжал всхлипывать и жаться к ней, время от времени повторная «не уходи». Котоко терпеливо ласкала его и убеждала, что всё в порядке. Рано или поздно это должно было прекратиться. Наконец Эс замолчал, тяжело дыша, с приоткрытым ртом. — Вот так-то, умница. Теперь нужно выпить лекарство, понял? Напоить его чаем не составило труда. Видимо, Эс был слишком измотан и смирился со всем происходящим — послушно делал всё, что она ему велела. Котоко поставила чашку на столик рядом с кроватью, ещё разок погладила его по голове и подоткнула одеяло. — Так лучше? — Прости. — только тихо проронил он. — Прости, я сам не знаю… — Человеческий разум — потёмки, от него чего угодно можно ожидать. — небрежно пояснила Котоко. — Подумаешь, произошла небольшая ошибка. Главное, что всё закончилось. — А оно снова… Не начнётся? — Не должно. Но лучше внимательнее за собой следи. Если что-то тревожит, лучше пойди и расскажи кому-нибудь. — Так некому… — Эс снова ткнулся в подушку и затих. «Никогда такого не было и вот опять.» — раздражённо подумала Котоко, но вслух сказала: — Как минимум, есть я. Ругать его сейчас не следует, любая психологическая нагрузка достаточно опасна. — Спасибо. — сонно проговорил Эс. Кажется, ему уже хотелось отключиться. — Засыпай. Я с тобой ещё немного посижу. — Котоко ещё разок потрепала его по голове. Эс не ответил. Он уже спал.