Вечность оказалась гораздо короче

Натаниэль

9

Мальчик-египтянин предложил сменить локацию. Он неспешно провёл нового друга в более просторную комнату, что служила ему рабочим местом и библиотекой. Волшебники расположились на мягкой софе, достаточно длинной, чтобы беспрепятственно вытянуть ноги и сытые животы. — Когда их сущности уже не могли впитывать мою энергию, они меня отпустили. На время, пока вновь не проголодаются. Я не сильно потерял в силах, но чувствовал себя кошмарно. Тогда ко мне пришла мысль. Создать Безопасное Место для своей души. Как когда-то это сделал для меня Рехит, пригласив в Иное Место. — Птолемей лениво потянулся, откинувшись на подушки. — Дворец и есть твой безопасный остров. Догадался юноша, скользя взглядом по полкам с сотнями книг. Кто знает, что за сокровища спрятаны за этими переплётами. Труды, давно утерянные в его времени. Мальчик щёлкнул пальцами, привлекая к себе внимание. — Именно. Потребовалось немало времени создать то, что должно постоянно пребывать в устойчивой форме. Первые попытки были весьма неудачные: сползали стены, таяла крыша и возникали бреши в наружных воротах. На меня нападали, но я совершенствовался. Тени боятся сильную ауру. То, что я создал, они более не могут пересечь. — Удивительно. Хочешь сказать, что и сейчас ты тратишь силы на все, что нас окружает? Одежду, что ты мне создал. Еда на подносе… Брови невольно поползли вверх. Натаниэль никогда в своей карьере волшебника не встречал настолько искусного мага. Каков запас сил у этого худого мальчишки? — Я перестал замечать. Воспринимаю это как дыхание. Инстинкт. Он у тебя тоже разовьётся, дай только время. Здесь важно сосредоточиться и представить то, что хочешь получить. — Место, куда я попал, отличалось от твоего. Всё индивидуально? — Натаниэль поднялся и начал расхаживать вдоль стеллажей, слушая пояснения хозяина дворца. — Ты первый мой гость. Потому я не решусь утверждать. Но могу предположить, что это так. Попав на Границу, наши души пытаются вылепить знакомое место, людей и события. Все то, что происходило в мире живых. Но Тени вмешиваются, переиначивают на свой лад. Пугают, ранят и топят в отрицательных чувствах. Делают всё возможное, чтобы вывести душу из равновесия. — Сколько раз они питались от тебя, пока ты не создал дворец? — Натаниэль оторвал пытливый взгляд от манускриптов и заметил, как напряглись плечи мальчика. — Шестьсот сорок три раза, — мрачно подытожил Птолемей. Впервые беззаботная улыбка исчезла с его лица, сделав старше. — И каждый их налёт был всё длиннее и жаднее. Боюсь, они эволюционировали с моей энергией. Стали опасней. Ты сам их видел. Не услышь я твой зов, думаю, они разделались бы с тобой в ту же секунду. Слишком много Теней ты привлёк. А еды они не видели уже очень давно. — Глаза упали на скрещённые руки. Он с такой силой впился ногтями в кожу, что слегка порвал ее. Птолемею было физически больно говорить о том страшном времени, проведённом в одиночестве и страхе перед Тенями. Они рвали его душу на куски. Терзали, загоняли, как дичь, пока у мальчика не отказывали от перенапряжения ноги. И тогда начиналась Тьма. Он умирал и возвращался, как проклятый богами за непонятные ему грехи. — Эй. Все хорошо. Чужие тёплые руки накрыли плечи, неловко похлопав по ним. Птолемей сам не понял, что дрожал всё это время. Он поддался порыву. Душа истосковалась по контакту. Обняв Натаниэля за талию, он уткнулся лицом ему в живот. Натаниэль застыл. На мёртвом языке он говорил плохо, потому не мог высказаться в полном объёме. Но видел, как мальчик, проживший вечность в забытом для всех месте, нуждается в поддержке. Это напомнило ему себя. Когда он потерял дом, наставника, добрую женщину, что заботилась о нём. И всё, что он мог сделать, так довериться одному единственному ненадёжному джинну и тихо реветь, пока никто не видит. Но Птолемей не такой. Он настоящий борец. Он выжил вопреки всему. Натаниэль презирал и очень редко уважал людей. Птолемей заслуживал восхищения. Он спас его, не оставил в том пылающем огнём переулке Лондона. — Спасибо. Тихо поблагодарил он, водя рукой по тёмной макушке. Не верилось, что он прикасался к истории, о которой читал и зубрил только в книжках. Этот мальчик — гений. Не знающий себе равных ни в Старом, ни в Новом Свете. Интересно, догадывается ли Птолемей об этом? Царевич поднял голову, всматриваясь в бледное лицо своего друга. В уголках покрасневших глаз блестели бусины слёз, так и не скатившись вниз. — Тебе нужно больше кушать, Нат. — Он прощупал бока волшебника и тут же получил несильный тычок по голове. — Но выйти мы отсюда сможем? — На выдохе спросил волшебник, вновь садясь рядом. — Пока я был один — нет. Я множество раз пытался найти ту самую Границу, но не достиг в этом успеха. Мой дворец полностью защищает от вредителей, но не даёт ключа. Сколько бы я не старался представить дверь, ведущую прочь отсюда, у меня ничего не вышло. Тени не дают сосредоточиться. Они чувствуют, что их хотят обмануть. Становятся агрессивней и злей. Помнишь тех монстров в пустыне? Это дозорные. Следят за каждым шагом. — Что я могу изменить? — Многое, Нат. Мы объединим усилия. Пойми, мы уже в нужном месте. Требуется лишь перешагнуть Границу. Я покажу тебе, как тут всё работает. Но перед этим утоли моё любопытство. Расскажи, из какой ты эпохи и как поживает Рехит? Натаниэль понимал, что информацией надо делиться, потому и начал свой рассказ. Говорил сбивчиво, путаясь в словах и грамматике. Вкратце он поведал мальчику о нынешнем мире, странах, что у руля власти и политике. Птолемей слушал с жадным интересом, часто перебивая и расспрашивая о деталях. Его поразила цифра. Две тысячи лет, как он канул в небытие. Чудовищное число. Ощущение, что он и не жил вовсе. Юный волшебник не мог сидеть на месте. Он вскочил и бросился к столу за своими записями. Все эти тысячелетия Птолемей продолжал трудиться, не успев многое завершить, будучи живым. Мальчик в нетерпении показал новому другу свои теории. Многие из них давно открыты другими волшебниками и прочно закреплены в магическом обществе. Но были моменты, которые Натаниэль так и не смог понять, как бы царевич не пытался ему объяснить. Парень выглядел порядком уставшим. И Птолемей подавил в себе ненасытный огонь, дав ему передышку. После Натаниэль рассказал немного о своих заслугах перед отечеством. Не упустил возможность поведать о Китти Джонс и её подвиге. Тот факт, что ещё один человек по своей воле смог посетить Иное Место, опираясь на его труды, сделал Птолемея самым счастливым человеком на свете. Он захлопал в ладоши и вновь полез обниматься, переполненный любовью к этим невероятным людям. — А Рехит? Они переместились на подушки, раскиданные по полу. Было прохладно и хорошо. Мальчик немного успокоился, чувствуя, что история его друга движется к развязке. Кто бы мог подумать, что духи изловчатся и начнут занимать тела волшебников… — Он носит твой облик. Именно поэтому в нашу первую встречу я думал, что передо мной слуга, а не ты. — Юноша заметил, как округлились глаза мальчика. Хмыкнув, волшебник продолжил. — Для тебя это шок, я понимаю. Скажи мне, что этот невежа расхаживает в моем облике, я бы отыскал этого прохвоста и хорошенько всыпал ему Раскалённых Игл за проявленное неуважение. Ты бы видел, что он творит, будучи в твоей личине. Я настолько привык к кривляньям на этом детском лице, что сейчас мне не по себе видеть адекватного мальчика. — Не говори подобного о Рехите! — Внезапно вся весёлость ушла. Юный волшебник нахмурился, став серьёзнее. — Он не заслуживает пренебрежения. Ты же был его хозяином и должен знать, что натура Бартимеуса совершенно иная! Он многое делает по своей воле. — Мальчик поднялся. — Годами я пытался пробиться через этот клубок ненависти к духам. Волшебникам проще их запугивать, лишать свободы и обесценивать жизни. — Сказал мне волшебник. Только не говори, что демоны хорошие. За такие высказывания в прогрессивном магическом обществе тебя поднимут на смех и отправят доедать свою кашку. Натаниэль легко увернулся от брошенной в него подушки. Негодование также лизало стенки его нутра. Но взрослый волшебник не хотел уподобляться Птолемею. Тот раскраснелся, пыхтел и топал босыми ножками. — Именно поэтому произошла катастрофа! Как ты не понимаешь! Духов довели до грани их терпения! Они же буквально влезли в тесные шкуры людей, только бы показать волшебникам, к чему привела их тирания! — Не оправдывай их! Не смей говорить о том, чего не знаешь! — Уже вспыхнул Натаниэль, тоже поднявшись на ноги. — В тот вечер погибла куча народу! Эти твари пускали кишки на подтяжки и простым людям! Им было глубоко плевать, кого жрать! Хочешь сказать, что демонов надо уважать? Ставить на один уровень с волшебниками? Да их суть — сплошная показуха и лживость! Только выйди из пентакля без защитных заклинаний, тебе отсекут пустую башку, не успеешь поздороваться! Не учи ученого, мальчик! Я этого дерьма хлебнул, что задохнулся! — Хватая ртом воздух, юноша ждал, что на это ответит ему Птолемей. Птолемей Александрийский заплакал. Надо же, довёл ребёнка до слёз. Мальчик присел на корточки, закрыв лицо руками. Браслеты на худых запястьях тихо позвякивали. За кого он лил слёзы? За убитых людей или замученных духов? Что за идеализированную картину мира тот выстроил в своей голове? — Рехит — живое доказательство… Он первый, кто согласился помочь мне… — Неумело начал некогда светившийся от счастья мальчик. — Он лишь получше остальных раскидывает мозгами, не больше. Поверь, он многое мне высказал, пока был на службе. Но не имел шанса воплотить это в жизнь. Обстоятельства не позволяли. — Злобно перебил его проснувшийся министр информации. Он обязан привести этого мальца в чувство. Иначе быть беде с таким подходом. — Тогда почему ты отпустил его? Ты первый в истории человек, который слился с духом и выжил! — Подняв голову, мальчик рьяно вытер кулаком слезы. — Он мог убить тебя сразу, как завладел телом. Так почему, Нат? Здесь уже не нашлось слов. Натаниэль отгонял одну мысль, как назойливую муху. Он не верил в нее. Уж слишком неправдоподобной она была. Последние его секунды. Бок онемел, а боль точила кости. С едва шевелящихся губ слетела последняя строчка Отзыва. И в мозгу, глубоко внутри, всё тише раздавался голос Бартимеуса. «Ты такой же, аж бесит! Делаешь всё по-своему, даже меня не спросив! Чёртов дохляк! Зла не хватает. А ты мне только начал нравиться…» Очевидная издёвка. Не верит ни одному слову. — Бартимеус знал, что я труп. Смысл ему меня убивать? От меня требовалось освободить посох. Умри я раньше, ему бы досталось не меньше. Вот так, Птолемей. Твой обожаемый, меня прямо-таки тошнит от этого слова, Бартимеус — циничная и вёрткая тварь. Я освободил его лишь потому, что не хотел брать грех на душу за эту ничтожную сущность. — По венам словно пустили жидкий азот. Всё замёрзло от белой злости и ревности. Постойте-ка. Ревность? Его неимоверно бесил тот факт, как Птолемей наглядно показывал своё слишком тёплое отношение к Бартимеусу? Когда ему, Натаниэлю, приходилось держать дистанцию ради репутации. Воздух недобро щёлкнул. Натаниэль распахнул глаза, взирая, как за спиной мальчика материализовалось нечто похожее на воина. С лысой головой шакала и мечом в руке. Со скалящейся пасти пузырились слюни, а чёрный язык, испещренный наростами, вывалился наружу. — Птол… Взмах оружия, и в центре комнаты, где только что стоял Натаниэль, образовалась глубокая огненная воронка. Пол разлетелся в каменную крошку. Стеллажи с туго набитыми книгами разрезало, как плавленное масло. Натаниэль в ужасе оказался на спине, заваленный упавшими фолиантами и щепками. Во рту стало сухо и горько. Сердце было готово разорваться на месте. Монстр повернул к нему голову, звеня украшениями на длинных, стоящих торчком ушах. Чёрные зрачки расширились, лишив глаз света. — П-п-подожди! Птолемей, хватит! Вскинув вперёд руку, юноша как в кошмаре наблюдал за взмахом чёрной мускулистой руки. Как острые золотые когти поймали луч солнца, крепко сжимая своё оружие. Миг, и вытянутая рука отделилась от остального тела волшебника, с противным шлепком упав на пол. Пару раз она в конвульсиях сжалась в кулак и замерла мёртвой плотью. Кровь фонтаном вырвалась из раны, запачкав одежду. Натаниэль хрипло охнул, привалившись спиной к разбитому стеллажу. Глаза выпучились, не веря произошедшему. Он понял, что теряет сознание. Попытка отползти провалилась. Ноги лишь заскользили по жирной тёплой крови, рисуя на полу причудливые узоры. Птолемей стоял как вкопанный. И не спешил прекратить этот ужас. Глаза мальчика были спрятаны за волосами. — Извинись, — шёпотом попросил он. — Забери свои слова обратно. — Кулаки сжались так сильно, что побелели костяшки. — Лучше сдохнуть! Выплюнул парень. И через миг почувствовал лёгкость в теле. Его отрубленная голова взмыла в воздух, где он увидел себя, привалившегося к стене. Как же неважно он сейчас выглядел. Грязная простыня, пропитавшаяся его кровью. Раскинутые в стороны ноги и единственная целая рука. А из обрубка шеи до сих пор хлещет фонтан. Надо же. Со стороны все смотрится иначе.