Где-то посреди ночи

      Злости Кирилла, казалось, предела не было, но всё же это была последняя его фраза. Он обреченно опустился на больничную койку, прикрыв ладонью глаза.       — Я думала, меня положат одну, — тихо пытаюсь оправдаться, подходя к нему ближе. Кладу руку ему на колено, садясь рядом. Я бы в такой ситуации, честно, тоже разозлилась.       — Нет уж, дорогая моя, питомцев одних не кладут, — пробурчал парень. — ещё спасибо скажи, что Молли с нами не заставили ехать, потому что мама пришла. — он скинул мою ладонь со своего колена, вздохнув. — ну что? Будем писать заявление на выписку, или ещё месяц тут полежим?       — А можно написать заявление? — я чуть улыбнулась, потому что слова Киры вызвали у меня искреннюю радость.       — Можно, я уже написал. — я заулыбалась еще шире. — но выпустят нас только завтра и, скорее всего, вечером. Ну, такой жизни ты хотела?       На миг стало стыдно — Кира ведь ни в чем тут не виноват, это из-за меня мы тут, среди пустых стен и потолков. Тут не то, что картин, даже камер не было, что являлось значительным плюсом: по идее, мы можем делать тут всё, что захотим.       — Прости, — кладу голову ему на плечо. Он снова обреченно вздыхает. — я не хотела.       Ответить он ничего не успел, потому что в палату вошла девушка, одна из работников больницы, на подносе неся две тарелки.       — Ваша еда, — проговорила она монотонным голосом, поставив на подоконник поднос, а потом без слов ушла.       Кирилл закатил глаза, легонько оттолкнув меня. Неужели я стала ему совсем неприятна?       — Приятного аппетита, — взяв тарелку и ложку, он глянул на меня еще раз.       Я повторила его действия, но села уже на свою кровать, напротив него.       — Фу, каша, — проговорила я, запуская ложку в жидкую массу, а потом кладя обратно на подоконник, поняв, что это я есть не буду.       — Что тебе не нравится? — проглатывая еду, усмехается парень. — Ты сама такую жизнь выбрала.       — Как ты вообще это ешь? — ужаснулась, проигнорировав его вопрос. — Это даже пахнет невкусно. И почему у нас каша на ужин?       — Завались и ешь, — сказал Кира. — ну, или оставь мне. Не так уж эта каша и плоха.       Я крепко прижимаюсь спиной к жесткому матрасу. Не скучала я по этому ужасному месту. Главное — что я не одна, остальное не так уж и важно. Прикрываю глаза. Спать хочется.       Поворачиваю голову на Кирилла, смотрю на его недовольное лицо, а потом отворачиваюсь к стенке. А были ли его слова о любви ложью?       Пока я думала обо всем этом, уже успело стемнеть. Тарелки забрали. Мы остались с Кириллом только вдвоем, в больничной одежде, каждый на своей кровати. В ночное время в этой больнице всегда было страшно, и я не скрываю, что боюсь темноты. Глубоко зарывшись в одеяло, я задрожала от холода. Нет, звать Киру точно не буду…       — Спишь? — подаю голос, чтобы хотя бы поговорить с ним о чем-то. Всяко лучше, чем просто лежать, да и страх мой утихомирит.       — Не-е, — протянул он. Время еще детское.       Странно. У кровати Кирилла горел свет. Я удивленно глянула на него, а потом осмелилась спросить:       — Откуда у тебя телефон?       — Только что выдали. Это из-за заявления, — нахмурился, что-то параллельно печатая.       — С кем общаешься? — озвучиваю свои мысли, продолжая заваливать его бессмысленными вопросами.       — Помолчи, — даже глаз на меня не поднял. Наверняка, переписка с какой-нибудь Анжелой важнее, чем я.       Я снова повернулась к стене. Делать, видимо, совсем нечего, придется поспать. Хотя спать, честно, совсем не хотелось.       Мысли пожирают, нет, убивают, сжигают до тла, оставляя на простынях воображаемый пепел.       — Я в туалет, — тяжело поднимаюсь с кровати, что скрипнула пару раз, и шатаясь и чуть ли не падая, иду к второй двери в нашей палате, что и скрывала за собой уборную.       Кирилл никак не отреагировал, просто молча пронаблюдал, как я включаю свет и захожу внутрь. Резиновые тапочки, выданные медсестрами, совсем не скрывали холода кафельного пола. Потрепанная плитка, чистые, на удивление, унитаз и ванна… и искры на стенах. Это всё галлюцинации. Я схватилась за голову, прикрыла глаза и присела на крышку унитаза. Осматриваю свои колени, насколько это было возможно за халатом. Маленькие шрамики и синяки. Всё, как обычно, если не вспоминать прошлую ночь.       Спустя недолгое время я вышла в палату. Кирилл все еще не обращал на меня совершенно никакого внимания. Присаживаюсь на свою кровать, а после, забираясь на нее с ногами, забиваюсь в угол, скрывая обиду за ладонями.       — Страшно тебе, что ли? — безразличным тоном спросил парень, слезая с койки, поправляя простыню, а потом медленно подходя ко мне.       — Есть немного, — на самом деле, всё совсем не так, как я сказала. Бояться темноты мне не впервой, и я бы не скрывала это, если бы Кира не считал меня безнадежной слабачкой.       — Может, фильм посмотрим? Я знаю отличный. — забрался ко мне, прижимаясь боком к боку, потому что кровать маленькая, односпальная, и на ней мы еле умещались: повезло, что Кирилл худой.       — Какой? — я сразу оживилась. Правда, хочется быть к нему ближе, но ему это явно неприятно.       — Называется… ха-ха… «Реквием по мечте».       Я помолчала немного, а потом повернулась полностью к нему, тихо проговорив:       — Я знаю, что это за фильм, — уверенность, конечно, далеко не мой конек, но сейчас мне даже стараться не нужно. — там же…       — А что, боишься? — перебил меня, усмехнувшись.       Я скривила недовольное лицо.       — Не боюсь, я уже смотрела, — ложусь на бок, спиной прижимаясь к нему. — Там про таких же торчков, как и ты.       — «Как и мы», ты хотела сказать, — чувствую, как он расслабленно улыбается. — ладно, не хочешь — спи. А я посмотрю.       — Стой. — прерываю его я.       — Чего? — ловлю на себе его удивленный взгляд.       — Не уходи, ладно? — мой голос дрожит, будто прошу что-то запрещенное. Кирилл рассмеялся, больно толкнув меня в бок.       — Я и не думал.