И шрамы исчезают

Все мы знаем, что перед органом государственной власти, охраняющим общественный порядок, стоит серьёзная задача — противодействие преступности. И многие, кто служит в государственных службах и участвует в организованной борьбе с преступностью, знают, насколько это тяжело. В процессе работы возникают проблемы, которые могут привести к нервным срывам, недосыпу и даже проблемам с психикой. Все это может отразиться на отношениях с близкими людьми, которые, как ни странно, начинают разрушаться, словно скоропортящийся продукт в старом холодильнике. Оказывается, стойкость требуется не только на службе, но и в обычной жизни. Если хочешь сохранить отношения или семью, то тебе из раза в раз придётся работать над собой. Кто-то с этим справляется, кто-то — нет. Потому что не каждый осилит психологическую и физическую составляющие в этой сфере деятельности. Сможет только полный идиот. Нет-нет, идиот не в плохом смысле, а скорее в странном. Какой нормальный человек пойдёт на работу, на которой каждый день будет видеть насилие, смерть и психически нездоровых людей? Какой нормальный человек будет соваться в эту пучину ада и находиться в ней двадцать четыре на семь? Да никакой! Если порассуждать, то, скорее всего, такие люди идут в полицию только по двум причинам. Первая — исполнение своей давней детской мечты; они, насмотревшись фильмов или сериалов, воображали себя умными, сильными и храбрыми. Вторая — по решению родителей, через «не хочу» и «нафиг мне это не надо», но такие там долго не задерживаются. И пройдя жёсткий жизненный отбор, остаются лишь те, кто горел, горит и будет гореть мечтой, которая когда-то образовалась у них в детстве. Это смелые и упорные люди, которые, несмотря на разные трудности и предупреждения, вроде «В полиции трудно», «Ты сопьёшься», «Девушкам там не место», «Найди работу поспокойнее», «Семья важнее», идут только вперёд. Да, конечно, бывают разочарования, мечты остаются мечтами, но тот, кто усердно трудится и намеренно идёт к своей цели всю сознательную жизнь, знает, на что подписывается. И я не была исключением. Я знала, на что шла, и понимала, чем мне придётся пожертвовать, чтобы работать в этих структурах. Поэтому, несмотря на все предостережения, десять лет назад я окончила Омскую Академию Министерства Внутренних Дел Российской Федерации, соответственно, проживая в городе Омске, где и родилась. Я не старалась как-то выделяться, быть лучшей в группе или потоке. Я просто нормально училась — ни больше ни меньше. Для меня этого было достаточно. Когда нам торжественно вручали дипломы по окончании университета, летний сезон был в самом разгаре, и неожиданно для всех родители решили, что мы обязаны поехать семьёй на отдых и плюс ко всему отметить мой диплом. Мы не раздумывая выбрали Парк-отель «Манжерок», который находился на Алтае и про который так много говорили и хвалили наши знакомые. Место было просто замечательным, хоть и дорогим. Уютный домик мы сняли в живописном сосновом бору на берегу реки Катунь. И самое большое преимущество в выбранном месте были просторный открытый бассейн и шаговая доступность к пляжу. Мы брали от отдыха всё, что полагалось: ходили до водопада, сплавлялись на лодке, загорали, купались, шастали на тусовки, пили коктейли и даже катались на гидроциклах и попробовали варёных крабов в ресторане. Той суммы, которую накопили родители за два года, в принципе, могло хватить на все развлечения, но это если губу шибко не раскатывать. Моя семья не была настолько богатой, но и бедной не считалась. Отец работал в строительной компании, выполняя заказы архитекторов, а мать — бухгалтером в неплохой фирме. Но не всегда всё так было прекрасно. Поначалу же, на первых этапах развития ячейки общества под названием «Семья Стрелецких», жилось совсем тяжко. Родители матери не помогали от слова совсем, поскольку сказали, что в случае свадьбы с моим отцом они навсегда забудут о существовании своей дочери. И всё потому, что отец был наполовину азербайджанцем, — они ненавидели этот народ. Судя по всему, моя мать не собиралась отказываться от своего счастья из-за предрассудков родителей, а сами бабушка с дедушкой, которых я видела только на фотографиях, даже не думали наступать на горло собственной гордости. Но мне на них было как-то плевать. Родители отца дали нам всё необходимое: тепло, заботу и любовь. Они очень сильно помогали моим родителям, когда они в этом нуждались. Поначалу отец трудился на двух работах, пропадая там до самого поздна, а мать ходила в смену, и, когда она выпадала в ночь, меня не с кем было оставить. Да и нельзя: мне тогда было всего два года. Поэтому меня отводили к бабушке с дедушкой и оставляли у них на пару дней. Но хоть оба родителя и работали, денег всё равно не хватало. В стране был кризис, и мы выживали как могли. Бывало, что ели только хлеб и макароны, а из сладкого было только сливовое варенье, которое заготавливала нам бабушка с лета. Я уже не говорю о разных вкусностях, художественных книгах или новой одежде. Спустя несколько долгих и тяжёлых лет родители выбились в люди: их заметили благодаря усердию и трудолюбию. Они наконец устроились на хорошую стабильную работу, и постепенно у нас всё начало налаживаться. Родители раздали долги, сделали ремонт в квартире и обновили в ней всю мебель. Но самое главное, что больше всего меня радовало, это появление компьютера в моей комнате. Я пользовалась им только в целях учёбы… Во всяком случае, так думали родители. Сама же я любила играть на нём в разные игры типа гонок или «GTA». Я даже могла просидеть всю ночь, чтобы пройти уровень и выйти на новый. Но всё это происходило до поры до времени. Когда об этом узнали родители, то лишили меня возможности наслаждаться компьютером. На месяц! И всё потому, что меня сдала им моя же сестра! Видимо, в сложный период они были так без ума друг от друга, что в мои пять лет у меня появилась младшая сестра — Ева. Нас с ней объединяли всего лишь три вещи: фамилия, то, что мы были от одних родителей, и внешняя красота. Многие считали нас очень красивыми. У сестры так вообще отбоя от парней не было, но она почему-то всегда считала меня привлекательнее её, хотя это было не так. И на этом схожести заканчиваются, потому что по факту мы совершенно разные. Её зовут Ева, а меня — Света. Внешне она похожа больше на маму, а я на папу, так как ей достались миловидные черты лица, а мне — острые и угловатые. Она блондинка, а я брюнетка. Она любит парней, а я — девушек. Она мягкий, добрый и тактильный человек. Я, наоборот, холодная как лёд, никого к себе не подпускаю и стараюсь избегать близости. Я считаю её допустимым явлением в социуме, но для меня это странно и непонятно. А когда люди узнавали, что я не люблю объятия, прикосновения и вот эту сентиментальность, то говорили, что я странная и чёрствая. Их мнение — это всего лишь мнение, на которое мне было плевать. Сколько я себя помню, всегда была жесткой, тяжёлой на подъём — в плане характера, — закрытой и грубой. Ева же, наоборот, вся такая женственная, воздушное жизнерадостное облачко, мягкое и нежное, и она — моя полная противоположность. Поэтому мы и не могли так долго найти общий язык, пока каждый из нас не повзрослел и где-то в чём-то не уступил. Последние два месяца лета я занималась домашними хлопотами. Порой моталась на дачу вместе с Евой по выходным, помогая бабушке и дедушке в огороде. Участок у них был небольшой, даже, можно сказать, маленький, но зато продукты свои, да и на зиму заготовок хватало. Они проводили там каждое лето, даже планировали сделать хороший ремонт, чтобы переехать туда жить насовсем. Снаружи домик выглядел вроде ничего, а вот внутри всё было, мягко говоря, так себе. Скрипучие деревянные полы и холодные бревенчатые стены были в больших узорчатых коврах. Старые железные голубые кровати (тоже скрипучие) с пролежнями в матрасах и старый гарнитур на кухне. Из нового там были лишь чайник, стол, телевизор и кресло-качалка, которую родители подарили дедушке на день рождения. Летом они ещё могли как-то перетерпеть эти условия, а вот чтобы переезжать туда насовсем, требовался капитальный ремонт. Наверное, они бы уже давно всё переделали, если бы не тратились на нас с Евой. Точнее, если бы бабушка не тратилась на нас, потому что в основном это была её инициатива. Она часто баловала нас подарками, а дедушке лишь оставалось принять тот факт, что его жена — пожилая транжира. Нам даже уже некуда было девать что-то подаренное ею в нашей с Евой комнате. Мы как-то раз хотели поговорить с бабушкой, чтобы она не тратилась на нас, а лучше откладывала деньги на ремонт. И знаете, что произошло? Она обиделась на месяц! И всё приговаривала, что мы её разлюбили и вообще она нам больше не нужна. Нормальная, нет? И нам же пришлось ещё и извиняться за это. К концу дачного сезона, а это была середина сентября, я решила, что уже пора искать работу. И отдельную квартиру, пока бабушка с дедушкой вместе с родителями не «заклевали» меня до смерти своими допросами: «Когда же ты найдёшь себе жениха, а то внуков уже охота?!» Я думаю, вряд ли им понравился бы такой ответ, что их внучка и дочь — лесбиянка, а их будущий внук или внучка будет только от любимой женщины. Да и какой ребёнок в двадцать четыре года? У меня молоко ещё на губах не обсохло, а им уже детей подавай! Поэтому я решила, что пока не буду отвечать на их дурацкие вопросы и спокойно приду и напишу заявление о приёме на работу в отдел полиции номер один, где я должна буду отслужить и отдать долг государству в течение пяти лет. Через два месяца, после всех заполненных бумаг и всеобщих проверок, со мной заключили договор. Вначале было очень тяжело привыкнуть к таким конским нагрузкам. Мозг чуть ли не плавился от огромного количества информации. Во время учений наши наставники в основном твердили: «Забудьте всё, чему вас учили в институте». И вот, спрашивается, нахрена учиться столько лет, если тебя заново всему переучивают? По сравнению с учёбой, на работе требовалась полная отдача делу, благодаря чему вырабатывались дисциплина и скорость, но на это всё затрачивалась огромная энергия. И после завершения очередного трудового дня мне хотелось лишь одного — лечь в кровать калачиком, укутавшись в одеялко, и плакать. Потому что помимо рабочих обязанностей, а это постоянные вызовы, общение с людьми, заполнение бумаг, было ещё обучение, и это настолько выматывало, что уже после первого месяца у меня попросту не осталось сил. Я не успевала жить! Мне даже захотелось сбежать оттуда и найти работу полегче, но родители не дали мне этого сделать. Они утверждали, что если я сдамся на первом этапе трудностей, то так и буду от них бегать до конца своих дней. Что тогда я напрасно потратила пять лет на учёбу и тем самым наплевала на свою мечту. Поэтому они больше ничего не желали слышать о том, что я хочу, как они выразились, «испортить себе жизнь». Вдобавок мама сообщила, что мне очень идёт полицейская форма и она очень расстроится, если меня в ней больше не увидит. Манипуляторша. Как бы ни хотелось это признавать, но они были правы. Я действительно струсила. Видимо, испугалась такой большой ответственности. Испугалась, что не справлюсь или того и гляди недостойна этой работы. Тогда я думала, что есть много других людей, которые во многом превосходили меня. На кой хрен я туда попёрлась? Неужели те предостережения были правдой? Что, если я действительно ни на что не гожусь? Тогда мне понадобилось несколько недель, чтобы понять одну простую истину: все могут лежать, плакать в подушку, искать оправдания и пути полегче, чтобы взвалить на плечи как можно меньше трудностей. А ты попробуй поднять задницу с дивана, взять ответственность за свою жизнь и работать не покладая рук. Попробуй заставить себя сделать то, чего боишься больше всего. Действительно посмотреть страху в глаза и наплевать на свои предрассудки. Тогда мне пришлось усвоить и то, что если я хочу стать первоклассным специалистом, то нужно пахать, пахать и ещё раз пахать. И, возможно, из этого что-то выйдет. Поэтому, взяв что у меня там было в кулак, я начала работать над собой. Мне пришлось перекраивать себя в какой-то степени. Где-то убрать излишнюю дурашливость, которую во мне многие любили, но в работе она сильно мешала. Где-то добавить побольше ответственности и уверенности в себе, чтобы не быть мямлей. А где-то и вовсе начать с нуля. Мои коммуникативные навыки, как оказалось, сильно хромали, хотя я не считала себя какой-то необщительной. Но этого было недостаточно, чтобы соответствовать реальности, с которой я столкнулась. Поэтому пришлось даже дополнительно ходить на курсы в выходные дни, на которых учили, как нужно правильно общаться с людьми, отталкиваясь от профессии. Сама работа не сулит адекватных людей, кроме коллег, да и это — далеко не всегда. Когда обычный человек обращается или попадает в полицию, это явно означает, что у него проблемы, а его эмоции и психика расшатаны или находятся в нестабильном состоянии. Этого я совсем не учла, поэтому пришлось подстраиваться, совершенствоваться, чтобы самой не слететь с катушек и не принимать всё близко к сердцу. Не скажу, что мне это далось легко. Тогда я считала это самым сложным моментом в жизни. Это было слишком тяжело, но принесло свои плоды. Да, я стала ещё более грубой, жёсткой, даже где-то безэмоциональной. Но зато у меня выработались стойкий иммунитет к общению с людьми, дисциплина, контроль, внимательность, скорость. Многие друзья из-за этого отвернулись от меня, потому что им не нравилось, во что я превращаюсь. А мне пришлось отказаться не только от них, но и от большинства радостей в жизни, которые раньше я принимала как должное: к примеру, сон или свободное время. Служба высушивает тебя — ты отдаёшься ей полностью. Работа казалась уже не такой тяжёлой, и я чувствовала себя намного увереннее, чем в первые дни. Я получше узнала эту систему изнутри, людей, своих коллег, из которых я тесно заобщалась с Ваней и Ларисой. Они тоже были своего рода новичками и, по сравнению с остальными сотрудниками, примерно моего возраста. Поэтому нам хоть как-то удалось найти общий язык, а вот своего тучного начальника, Аркадия Ивановича, я тогда как-то побаивалась. Все говорили, что мужик он вроде ничего, но мне казался странным. Порой возникало ощущение, что у него не все дома. Хотя, надо полагать, он работал в органах уже двадцать лет. Седина давно сменилась на лысину, его лицо было в морщинах и складках. Многие говорили, что он выглядел как шарпей. Поэтому, когда он кричал, мне действительно казалось, что он лаял. Как бы то ни было, но всё, что происходило в моей жизни, мне очень нравилось. Я подыскала себе однокомнатную квартиру недалеко от родителей и наконец съехала от них. Постепенно набирала разные непродовольственные товары, чтобы создать желаемый уют. Потому что дома мне это делать запрещали со словами: «Вот будет у тебя своя квартира, и будешь там делать всё, что тебе захочется! А раз тебе нечем заняться, иди полы помой!», и со вздохом я следовала тому, что велели. Сейчас я делаю что хочу и когда хочу, и одинокой я себя точно не чувствую. Но это не потому, что ко мне через день приходили родители и бабушка с дедушкой. Ева вообще была у меня почти ежедневно. Она говорила, что, как только я съехала, всё своё внимание родители переключили на неё и теперь мешали ей учиться и свободно жить. Поэтому она решила уйти туда, где были тишина и спокойствие, так как меня всё равно почти каждый день не было дома до позднего вечера. Она мне нисколько не мешала. Наоборот, мне нравилось, что она часто оставалась у меня, поскольку каждый раз готовила нам вкусный ужин. Я действительно тогда наслаждалась жизнью. Пока не случилось то, чего я не смогла предвидеть, и по моей вине последствия страшной трагедии безжалостно нанесли удар по моей семье. В том числе — и по мне.