Двенадцать девушек сталкера Кости

В училище я познакомился с Алексом. Он сразу показался мне классным чуваком, и за ним даже не пришлось сталкерить: он в первый же день учёбы предложил мне дружбу. Алекс только вернулся из армии и любил рассказывать тамошние приколы. У него это получалось так весело, что я даже немного взгрустнул, что не попал туда из-за обострения экземы. Алекс гордился своей будущей профессией и всем говорил, как важны простые рабочие. — В университет должны идти только избранные! — вещал он, размахивая мятой тетрадью. — Стране нужно больше рабочих! Мы — не дармоеды из офисов! Мы — будущее! Рядом с Алексом было не так досадно, что меня выгнали из университета. — Психологию ты и так изучишь, — говорил Алекс беспечно. — Почитаешь на досуге книжки, пообщаешься с людьми. А вот электрика — это другое. Тут руки нужно иметь из того места. Узнав, что мне нравятся необычные люди, Алекс сразу выдал: — О, тогда тебе точно понравится Ксюша. Она выращивает гигантских муравьёв, и вообще прикольная девчонка. Ксюша оказалась сестрой приятеля Алекса. Ей было семнадцать лет, и она училась на эколога. Ксюша обладала модельной внешностью, не считая многочисленных прыщей. Прыщи так и лезли на её симпатичное лицо, оставаясь равнодушными ко всем средствам, которые Ксюша использовала. Ксюша любила травить байки обо всём на свете. Чтобы меньше переживать из-за прыщей, Ксюша травила байки и о них. Самый большой прыщ она называла «Ключевская сопка», прыщи поменьше — в честь других вулканов Камчатки: Авача, Шивелуч и так далее. Когда что-то случайно прилетало Ксюше в лицо, она говорила: «Ай! Прям в Камчатку!» Благодаря своему чувству юмора, Ксюша собрала вокруг себя целый «клуб вулканологов», куда вошёл и я. Мы пытались предсказать извержения Ксюшиных «вулканов», искали средства «утихомирить стихию». Ксюша с интересом учёного пробовала все эти средства, но вулканы не покидали её хорошенькое личико. Я и Ксюша сразу понравились друг другу и быстро начали встречаться. Я любил приходить к ней в гости, смотреть фомикарии, кушать прекрасные пироги, которые пекла её мама. Ксюшина мама очень полюбила меня и всегда тепло встречала, в отличие от Ксюшиного брата. Макар был резко против нашего романа. То ли он ревновал сестру, то ли я казался ему шутом гороховым, но от его ненавидящего взгляда мне становилось не по себе. Иногда Макар даже под тем или иным предлогом врывался в комнату сестры. Он каждый раз страшно злился, видя, что мы не делаем ничего запретного, а просто смотрим насекомых или болтаем о ерунде. Мне нравилось сидеть в Ксюшиной комнате, наблюдать за жизнью муравьёв. Их было несколько видов: жнецы, чёрные садовые, рыжая мирмика. Каждый вид жил в своём формикарии с прозрачной крышей. Можно было часами смотреть, как муравьи поедают корм, строят гнёзда, прибираются в своём жилище. Мы пробовали закидывать в формикарии других насекомых, разные вещицы и следили, что будут делать муравьи. Для Макара мы с Ксюшей, как и другие люди, сами были как муравьи. Он постоянно нас провоцировал, ставил в неловкие ситуации. Когда я пожаловался Алексу, что его приятель не очень-то приятен, тот развёл руками: «Я сам с ним уже не общаюсь. Мне казалось, он прикольный тип, а на самом деле нет». Под конец первого курса Макар окончательно испортил наши с Ксюшей отношения, и мы решили расстаться. Иногда, правда, мы виделись на встречах общих друзей. Я спрашивал, как там муравьи и где теперь проклюнулась Авача, но больше по старой памяти. Ксюша осталась для меня хорошим воспоминанием — но жизнь шла вперёд, и у нас обоих появились новые любовные интересы.