Дай мне жить

      — А для кого еще стул? Для Элайджи? — усмехнулся Джонсон.       — Для кого? — озадаченно переспросил Чейн.       Никакого Элайджи в составе директоров не было. Джонсон вспомнил сказки детства: отец, женившись во второй раз на еврейке, нередко упоминал обычаи своей новой семьи. Чейн о подобных иудейских россказнях не слышал, зато Джеральд понял намек.       — Скорее для самого мессии, — едва заметно улыбнулся он.       — Что, безусловно, не помешало бы, — заключил Джонсон с выразительным вздохом.       Адам, стоя вполоборота к собравшимся, украдкой взглянул на часы. Найджел давно должен был быть здесь, но застрял в пробке на подъезде к Сити.       — Кто-нибудь видел его? А, господа? — раздался голос Моггла.       — Мессию? — Вуд подыграл шутке.       — Ну да, его.       — Видели, Кайл, — выдохнул Джек. — И поверь, впечатление не из лучших. Парень не имеет ни малейшего представления, куда его втягивают. А по слухам, и вовсе не горит желанием связывать жизнь с юриспруденцией.       — Забавно, — хмыкнул Берн. — Что скажешь, Адам?       — Скажу, что пора начинать, — Адам отошел от окна и занял свое место во главе стола.       То, что задумывалось как плановая повестка, — новый регион и новый человек в команде, — теперь обещало превратиться в не менее виртуозный фокус, чем вытащить кролика из шляпы.       — Наконец-то, — Джек выдохнул с подчеркнутым облегчением. — Я могу взять слово после твоего вступления?       Адам коротко кивнул Линде. Она, стоя в стороне и дожидаясь команды, обошла стол с тонкими папками в руках и разложила их напротив каждого из присутствующих. Какую бы подлость ни приготовил Джек, Адам решил опередить его:       — Погоди.       — Но у меня важно! — настоял Джек.       — А у меня вкусно, — Адам сопроводил сказанной сдержанной улыбкой. — Давайте сразу к делу. Господа, вторая страница.       Джек недовольно скривился, но раскрыл папку следом за остальными.       Адам говорил спокойно, без лишней жестикуляции, будто каждое слово уже было заранее отмерено. Впрочем, так оно и было.       — Юридическое присутствие в Японии открывает нам не просто новые рынки, — произнес он, задержав взгляд на Херте, — это укрепляет наш статус в регионе, где репутация ценится выше любой прибыли. И, к счастью, последние события не повредили нашим переговорам.       Он сделал паузу, отпил глоток воды и продолжил:       — Более того, наши будущие партнеры проявили понимание. Ситуация неприятна, но отнюдь не критична. Мы обсудили ключевые условия, и, несмотря на напряженный фон, их позиция остается открытой. Мы договорились вернуться к вопросам протоколов и регламентов безопасности позже, когда эмоции улягутся.       Разумеется, Адам не упомянул о клане Нагато. Для директоров, и без того взволнованных последствиями их взлома, это звучало бы слишком тяжело, да и разбрасываться подобными именами Адам не без причин опасался. Джек тоже не станет, Адам это чувствовал — побоится. Потому он оставил простую картину: влиятельные люди, настроенные на сотрудничество. Ни обещаний, ни эмоций — лишь перспективы, холодные расчеты и точные цифры.       Закончив, Адам снова пригубил стакан воды, почувствовав короткое облегчение: прохлада немного сбила остатки жгучего виски со вчерашнего вечера. Все-таки вчера он перебрал. Контраст речей наступил мгновенно: следом взял слово Джек. Его голос с первых слов дрожал от напряжения, он и не пытался скрывать раздражение.       — Мы могли вести оба направления! — воскликнул он. — Если бы не слив! Они ушли со скандалом, понимаешь ты это?!       Речь шла о «Дастин Ойл».       — Нет, — Адам ответил коротко. — Не смогли бы. Одним из условий выхода на острова было полное прекращение работы с ними.       — С каких это пор моя компания пляшет под дудку непонятно кого? — бросил Джек с вызовом. — Джеральд, ты ведь посчитал убытки. Напомни, сколько мы потеряли?       — Чья компания, Джек? — холодно уточнил Батт. — Тебе не кажется, что мы все ею владеем?       — Тебе самому все еще так кажется? — Джек протянул это с ехидной улыбкой. — Да ты оптимист!       — Мы услышали тебя, Адам, — Шейли нетерпеливо перебил назревающее столкновение. — Но Джек абсолютно прав. Срыв контракта с «Дастин Ойл» — это не ошибка. Черт с ней, с прибылью, наберем еще. Но «Дастин Ойл» — это, мать твою… репутационная катастрофа!       — Это крайне неприятная ситуация, — согласился Адам, встретив взгляды собравшихся. — Но, Дик, мне кажется, ты плохо слушал меня.       — А не ты ли сам все это устроил, а, Адам?! — сорвался Джек.       — Так это с твоего ноутбука началась вся эта хрень! — Адам угрожающе понизил голос.       — Да что ты! Представляешь, какой сюрприз? В сотый раз повторяю: меня взломали! Я ставил все чертовы обновления, менял все чертовы пароли каждые три месяца! Ровно так, как ты требовал. И что? Помогло?       — Тем более занятно, что именно твой ноутбук. И ничей больше!       — Ты что, сукин сын, серьезно меня обвиняешь? — голос Джека заледенел. — В том, что я угробил то, что сам строил, пока ты под стол пешком ходил?       В зале стало мертвенно тихо. Несколько человек переглянулись, словно не решаясь вмешаться.       — Ладно, ладно, — Дик поднял ладони, будто разнимая дерущихся. — А кто возглавит новое направление?       Джеральд тут же вскинул взгляд и задержал его на Шейли. Слишком поспешно тот вмешался, слишком явно хотел увести разговор в сторону. Для чего — уж не чтобы прикрыть босса?       Дик Шейли был правой рукой Джека. Разумеется, после самого Джеральда. С первого дня существования «Уэйн Норманд» он защищал интересы Джека с преданностью пса. Под ним стояли Томас Берн и еще двое — Питер Чейн и Кайл Моггл. Четверо старых соратников, опора компании Уэйна до слияния. Адам вычеркнул их из числа союзников сразу же, как только сел в кресло, и с тех пор ничего не изменилось.       Но под Диком был еще один. Клайв Херт. Его положение выглядело куда менее прозрачным. Продолжая по инерции соперничать с Берном, он сделался в цепи Уэйна слабым звеном, именно благодаря его метаниям Адам и оказался в президентском кресле. Он рассчитывал встретиться с Клайвом до заседания, но кибератака спутала планы. Теперь Адам не мог быть уверен: на чьей стороне окажется Клайв в этот раз.       — Правильно. Давайте вернемся к конструктивной беседе, — предложил Рид Джонсон.       Адам перевел на него взгляд. Рид умел держать нейтралитет с уникальным, хладнокровным расчетом, действуя чужими руками. Те, кто стоял под ним — Дастон Вуд и Хью Мидлтон, — принимали удары на себя, в то время как сам Джонсон никогда не вступал в открытую схватку.       — Предположим, мы получим кита из Японского моря, — предсказуемо подхватил Вуд. — Но кто его для нас поймает, Адам? Ты так и не ответил.       — А разве мы не в курсе, кто? — протянул Джек, голос его звенел от злорадства.       — Что ты имеешь в виду, Джек? — насторожился Джордж.       — А ты думал, это будешь ты? — Джек вопросительно выгнул бровь.       Наблюдавший со стороны Джеральд тихо хмыкнул. Он понял, какую морковку — помимо денег — Адам перед тем повесил.       — Господа, новым направлением займется Найджел Уилбер, мой сын. Разумеется, под моим личным контролем, — спокойно произнес Адам.       — Сын? Это смешно! — воскликнул Питер Чейн. — Ты что, уже готовишь себе преемника? Думаешь, мы позволим тебе вечно сидеть в кресле?       — Адам, — подал голос Моггл, явно надеясь зацепить остальных, — а почему именно твой приемный сын? Если направление настолько важно, почему бы не доверить его кому-то из нас?       — Если ты намекаешь на себя, Кайл, — Адам склонил голову, словно присматриваясь к нему, — то извини. Я не доверяю тебе ни как человеку, ни как специалисту. И остальным не советую.       — Ты пилишь сук, на котором сидишь, — процедил Кайл. — Ты случайно оказался на месте президента. Но гордыня ослепила тебя так, будто это твоя собственная заслуга, а не стечение обстоятельств.       Моггл был прав — отчасти. Совет состоял из тринадцати человек, двенадцать из них пришли вместе с Уэйном. Шестеро поддержали Адама на первых выборах, и у каждого были свои причины: кто-то хотел избавиться от Джека, кто-то рассчитывал на выгоду, кто-то проголосовал просто по глупости. По всем прогнозам Адам не должен был стать президентом. Компания была выстроена руками Джека Уэйна, и казалось немыслимым, чтобы тот, кого поглотили, вдруг оказался у руля.       И все же это нельзя было назвать случайностью. Увидев разрозненность в империи Уэйна, Адам сумел ею воспользоваться. Кевин Батт и Джордж Кент вошли в объединенную компанию под крылом Уэйна, но именно они стали началом конца его власти. Потеряв сразу двоих, Джек лишился своего непоколебимого большинства. Недовольные Джеком и его вечным фаворитом — племянником, — Батт и Кент быстро сориентировались и нашли новые возможности в лице Адама. Он не обманул их ожиданий: награждал лояльность и умение мыслить гибко.       Но сейчас Джордж подозрительно отмалчивался, словно притаился. Его взгляд, обычно цепкий и внимательный, теперь рассеянно блуждал по стенам; он сидел с видом человека, которому здесь уже нечего решать. Адам уловил перемену мгновенно. Значит, Джеральд был прав: Джек предложил Джорджу больше. И тот согласился.       — А вот и наш мессия, — протянул Дик в ту же секунду, как дверь в кабинет распахнулась.       Адам повернул голову. В проеме стоял Найджел — замерший, будто не решаясь войти.       Наконец-то.       Адам встретил его сначала сдержанным кивком, но затем поднялся из кресла. Поздоровавшись, Найджел прошел в кабинет, к пустующему стулу.       — Я уж подумал, ты сразу его на свое место посадишь, — хмыкнул Шейли.       Следом раздалось несколько отчетливых смешков. Адам не видел лиц, но был полностью уверен, кому они принадлежат.       С Найджелом они встретились глазами. Адам посмотрел предупреждающе и едва заметно покачал головой: не ведись на провокации. Когда Найджел занял место, он положил руку ему на плечо, решив пока далеко не отходить.       — Господа, — начал Адам. — Мистер Найджел Уилбер. Прошу любить и жаловать.       Он обвел взглядом каждого по кругу.       — Мистер Уилбер… — Томас Берн протянул с явной издевкой. — Сколько вам лет? Мистер? — он прицокнул языком.       — Двадцать один, мистер Берн.       Берн на миг запнулся — видно, не ожидал, что юноша назовет его по фамилии.       — А что вы окончили? Ваш диплом?       — Парижскую художественную академию. В июне.       — Художник? — Берн выгнул бровь.       — А что именно вас привело в нашу компанию? — подключился Моггл. — У нас все не так… красочно.       По столу прокатилась волна плохо скрытых усмешек.       — Я не только занимаюсь красками. В следующем году намерен получить второй диплом — юридический, — ровно произнес Найджел.       — Как хобби?       — Как необходимость. Мне интересна юриспруденция. Я ясно вижу не только возможности компании, но и свой потенциал. Мой возраст не должен быть для вас проблемой, мистер Моггл.       Да, Найджел знал их всех заочно — по досье, личным делам, фотографиям.       — То есть вы не станете отрицать, что оказались здесь под давлением? — не отставал Берн.       — Конечно стану, — резко бросил Найджел. — Разве я похож на того, кого заставляют? Адам не оказывает на меня никакого давления.       — И все же… — Моггл слегка подался вперед. — Какие у вас отношения с мистером Нормандом?       На миг Найджел замер. Опустил глаза — тоже всего на миг, и тут же выпрямился:       — А какие могут быть отношения между отцом и сыном? Простите, но я не понимаю природу вопроса.       — Тем не менее, ответ ждут двенадцать человек, — холодно добавил Джек.       — Это смешно, — отрезал Найджел. — Что это? Клуб анонимной психологической поддержки? — он поднял голову на Адама. — В следующий раз предупреди: я должен буду рассказывать о детских воспоминаниях?       — Нет никакой необходимости отвечать на вопросы, которые нет необходимости и задавать, — произнес Адам. Его взгляд скользнул к Кайлу. — Тебе не кажется, что ты переходишь границы? Нам лестно столь пристальное внимание к нашей семье. Но оно излишне. Особенно, — Адам выдержал выразительную паузу, — со стороны вашей семьи, Джек.       Хотя фраза была адресована старшему Уэйну, взгляд Адама упал на Джеральда. Тот неотрывно следил за Найджелом, начиная с того момента, как только Найджел перешагнул порог кабинета. От Адама такое не могло ускользнуть.       — Ваши семейные дела нас не касаются, тут ты прав, — не уступал Моггл. — Но если дела обстоят так, как… Если слухи верны, вы перенесете домашние проблемы в компанию. Мы не можем этого допустить.       — Какие еще слухи? — процедил Найджел, закипая. — Мистер Норманд забрал меня из приюта, когда мне было пять. Вырастил как родного сына, всегда поддерживал меня, учил правильному, вдохновлял быть лучше и уважал мои решения. Я его и люблю, и уважаю как настоящего отца.       — Скажите, Уилбер, — раздался голос Клайва Херта. Он не улыбался, но и нападок не было. — Как вы видите развитие своего направления? Мы уже ознакомились с цифрами, но хотелось бы услышать ваш комментарий.       — Что вас конкретно интересует, мистер Херт? Я могу озвучить все то, что указано в бизнес-плане. Если это необходимо. Но, как я понимаю, Адам уже это сделал детально.       — Адам-то, конечно, сделал. Но хотелось бы послушать и вас. Ну например, сколько офисов лично вы готовы открыть? В долгосрочной перспективе, разумеется. Под вашим личным контролем? Как вы сами оцениваете свой потенциал?       — Боже, Клайв! Ну откуда ему знать! — вспылил Мидлтон. — Парень только пришел, а ты требуешь от него долгосрочное планирование? Что ты хочешь услышать? Сказку «Джек и бобовый стебель»?       — Адам так и будет говорить за него всегда? — спросил Шейли. — Тебя, Хью, вижу это вполне устраивает.       — Дик, ваша коалиция так и будет устраивать цирк? — спросил Мидлтон. — Перед нами лежат все цифры, названия и города. Что тебе еще нужно?       — Всего лишь хотим увидеть того, кто возглавит золотое Эльдорадо, и без того призрачное, — язвительно бросил Моггл, поддержал своих. — Это теперь проблема? Наследник неприкасаем?       — Дик, тебе не надоело? — Рид Джонсон лениво усмехнулся. — Отзови своих псов. Парень не ваш соискатель. Это абсурд.       Найджел вдруг поднял руку, привлекая внимание.       — Сколько офисов мы готовы открыть в перспективе? Хорошо. — Он сделал паузу, а затем отчеканил: — Ровно столько, чтобы занять лидирующие позиции на островах. Как и следует, мы разработаем стратегию пошагово. В процессе все будет оцениваться, и при необходимости план подвергнется корректировке. Отчеты панели директоров будут предоставляться вовремя, строго по регламенту. И, господа, вас они не разочаруют.       — Ах, ну раз так, — снисходительно протянул Чейн. — С таким настроем как смеем мы не впустить в сердца надежду… и даже твердую уверенность в завтрашнем дне.       — А вот мне он нравится, — неожиданно прервал перепалку Батт. — Напоминает меня.       — Думаешь, у него такие же выдающиеся способности лизать зад сразу всем? — протянул Шейли.       — О-о, на твоем месте я бы за это молился каждое воскресное утро, — весело рассмеялся Батт. Его всегда забавляла набожность Шейли, особенно в сочетании с акульими методами, какими тот вел бизнес.       — Кстати… Найджел, а когда ты узнал, что будешь работать по Японии? — снова заговорил Джек. — Насколько я помню, еще месяц назад ты не был в курсе, чем себя занять.       — Не совсем так. Задолго до моего возвращения из Франции я знал, что приступлю к делам ранней осенью. В детали я действительно не углублялся на момент нашей встречи. Это был мой второй день в Лондоне. Но затем я решил не дожидаться сентября и приступил к делам раньше.       — Похвально, — протянул Дик. — Так а что насчет Японии?       — Довольно, — Вуд его оборвал. — Вы устроили какой-то безумный допрос. Почему он должен отчитываться тебе, Дик? Или тебе, Джек?       Кто-то хмыкнул, кто-то отвел глаза в сторону: некоторые были согласны с Вудом и считали, что шоу пора заканчивать, некоторые — нет.       Адам мельком взглянул на Найджела — заметил, как дрогнули пальцы на его правой руке. К счастью, только он один это уловил: Найджел тут же стиснул ее в кулак. Адам вернул ладонь ему на плечо. Сын нервничал, как ни пытался прикрыться подчеркнуто расслабленной позой.       — Так все-таки, Адам, — Джек повернул к нему голову. — Чем обоснован твой выбор? Помимо родственных связей.       — У молодежи свежий взгляд на многое, — ответил Адам. — Твой племянник — отличный тому пример. Его наработки в Латинской Америке мне пришлись по вкусу. Найджел тоже быстро втянется.       — Джеральд? — протянул Херт. — Латинской Америкой занимаешься ты?       — Планирую, — кивнул Джеральд.       — Тогда я не вижу разницы, — заключил Херт. — Норманд лоббирует сына. Уэйн — племянника. Почему мы должны слушать тебя, Джек?       — Потому что это моя компания, — резко ответил Джек. — И ровно потому, что это моя компания, я не желаю ни репутационных издержек, ни финансовых убытков. Может, хватит рисков, Адам?       Адам выдержал паузу, давая словам осесть.       — У тебя есть предложения? По существу? Советы? Рекомендации?       — Есть, — кивнул Джек. — Лучший из советов — немедленно отстранить тебя от полномочий. Ты подвел нас и наших клиентов. Так больше продолжаться не может.       — А кто будет разбирать твое дерьмо, Джек? — тихо, но жестко отозвался Адам.       — Мое? Мое?! — Джек вскочил. — Под моим руководством мы ни разу не сталкивались с подобным!       — Джек, — вмешался Мидлтон, — а на каком основании ты собрался объявлять импичмент? На том, что твой ноутбук оказался дырявым? Или на том, что Адам привел в компанию сына? Как будто каждый из нас этого не сделал бы на его месте. Ну, разумеется, у кого есть сын, — хмыкнул он, напоминая всем, что у Джека дочь.       — Серьезно! — подал голос Кевин Батт. — Адам предлагает новые возможности. А вы, — он обвел глазами коалицию Шейли, — держитесь за призрак Анголы. Оглянитесь: перед нами Азия. Чертова Азия открыла нам двери!       — О, а сколько получил ты, Кевин? — холодно поинтересовался Шейли. — За эту восторженную лояльность?       — Не понимаю, о чем ты.       — Неужели? — хмыкнул Шейли. — Какие бенефиты тебе от нашего президента обещаны? Хотя какие — ясно. Вопрос в том, сколько.       — Дик, — Адам покачал головой. — Если у тебя есть доказательства — предъяви. Пока же их нет, займись лучше своей работой. У меня, кстати, вопрос к тебе: чем обоснован отток клиентов в твоих филиалах?       — Ох, Адам, дай-ка подумаю… Может, оттого что работа офисов встала? Или из-за скандала в СМИ? Ах да, точно… утечка. Как я мог забыть? — Шейли ухмыльнулся.       — Уверен, ты понял, что речь о периоде до утечки. Подготовь отчет к концу дня.       — Я предоставлю все данные своему непосредственному начальнику, — процедил Шейли. — По его запросу, не твоему.       — Напомню, твой непосредственный начальник — это я. Не Джек, какие бы теплые чувства вас ни связывали, — произнес Адам, делая акцент на каждом слове.       — Клайв правильно сказал, — выплюнул Шейли. — Твое президентство — случайное стечение обстоятельств, и это все знают. С этим пора заканчивать. Я поддерживаю твой импичмент. Давайте голосовать.       В зале снова воцарилась тишина. Адам неторопливо обвел взглядом присутствующих.       — Почему нет? — Джек Уэйн приложил руку к груди в доверительном жесте, играя роль миротворца. — Я ведь не прошу сразу избирать себя. Давайте рассмотрим всех достойных кандидатов. Прошу сделать выбор в пользу здравомыслия.       — Да что ты, — проглотивший язык Джордж все же вмешался, оглядывая Адама и Джека. — Когда-нибудь вы разорвете компанию на клочья.       — Господа, надеюсь, вы понимаете, насколько все важно, — продолжил Джек, не сводя нечитаемого взгляда с Джорджа. — От вашего решения зависит не контракт с Анголой, его мы уже упустили, а весь наш путь. Вернем ли мы себе право участвовать в судьбе компании или отдадим будущее в руки того, кто ставит всех под удар ради собственных амбиций? Подумайте хорошенько, прежде чем…       — Заткнись, Джек, — оборвал его Батт. — Тошнит от твоей патетики. Я голосую за Норманда.       — За Уэйна, — сказал Шейли.       — Уэйн, — проголосовал Томас Берн.       — За Норманда, — поднял руку Мидлтон.       — Господа! — Найджел торопливо поднялся. — Прошу простить мое вмешательство, но прошу меня выслушать! Адам привел всех вас в новый регион — в который вы еще непонятно когда смогли бы войти. И если он считает нужным поставить на это место меня, я доверяю его решению. И вы должны доверять.       Он заговорил быстрее:       — Да, я не состою в совете директоров и не имею права голоса. Но если бы имел — проголосовал бы за Адама. И не только потому что он мой отец. Хотя и поэтому тоже. Вы знаете его как профессионала, я же вижу его глазами сына. И именно поэтому я знаю, сколько сил и упорства потребовалось, чтобы совмещать эти две роли. И знаете что? Он справился. Потому что какую бы роль мистер Норманд ни брал на себя, он всегда брал на себя и ответственность. Именно поэтому я могу ему полностью доверять.       Найджел перевел дыхание и продолжил, уже с вызовом:       — Да, у нас бывают разногласия. Как и в любой семье. Разве у вас, Дик Шейли, не бывает ссор с детьми? — он вопросительно выгнул бровь. — А у вас, Томас Берн? Или, может, у вас, Кайл Моггл, все гладко с сыном? Неужели Джеральд во всем соглашается с дядей? Уж точно нет! — он отрицательно покачал головой. — И это нормально. Семья есть семья. Но мы с Адамом никогда не позволим перенести в компанию семейные разногласия. И пока вы не допустили ошибку…       — Найджел. — Голос Адама был спокоен, но интонация возражений не терпела. — Довольно.       Найджел поднял глаза, растерянные и чуть злые. Не ожидал, что прервет его именно он.       — Раз наше лирическое отступление подошло к концу, — произнес Дастин Вуд, — продолжим. И покончим с этим абсурдом побыстрее. Норманд, — проголосовал он.       — Уэйн, — произнес Моггл.       — Уэйн, — поддержал Чейн.       — Норманд, — сказал Рид Джонсон.       — Думаю, известно, за кого проголосуют сами Уэйн и Норманд, — хмыкнул Дик Шейли. — Итак, четыре сторонних голосов за Норманда, четыре за Уэйна. Остались Джеральд, Джордж и Клайв. Клайв, что скажешь?       — Голосую за Норманда.       Взгляды устремились на Джорджа Кента.       — Голосую за Уэйна, — произнес Джордж. — И еще… хочу, чтобы все знали: Адам пытался оказать на меня влияние.       Сенсации не произошло — ни восклицаний, ни даже шепотков, — будто никому и дела не было. И ведь действительно — плевать. Каждый лихорадочно прокручивал в голове следующие часы: какими будут новые назначения? Как пометет новая метла?       — Я говорю о попытке подкупа, — уточнил Джордж, видимо, вымаливая теперь прощение за свои слова о клочьях. — У меня нет доказательств, кроме моего слова.       — И его достаточно, Джордж, — кивнул Шейли, снисходительно похлопав его по плечу и улыбнувшись победоносно. — Мы займемся этим вопросом чуть позже. А пока… — он перевел самодовольный взгляд на Адама,       — А Джек его перекупил! — выпалил вдруг Найджел.       — Молодой человек, — Джек тут же вмешался, холодно щурясь. — Умение бросаться нелепыми домыслами, согласитесь, еще не доказывает уровень вашей готовности к будущей должности.       — Мои домыслы не более нелепы, чем у вашего племянника, — дерзко возразил Найджел. — Но это не мешает вам держать его при себе!       — Это ложь! — вскинулся Джек.       — Нет! — Найджел тоже не думал отступать.       — Мы поняли, парень, — протянул Шейли. — Огрызаться Норманд тебя научил. Вот она… порода.       Джеральд бросил на Найджела взгляд: какого чёрта ты творишь? Но вслух не сказал ни слова — ничего не отрицал и не оправдывался. И только коротко рассмеялся. Какого черта.       — Однако ситуация становится все более любопытной, — следом рассмеялся и Батт.       — И давайте разберемся с каждой по порядку, — раздраженно отрезал Шейли. — Думаю, нет нужды, но для порядка. Джеральд, твой голос?       — Кажется, итоги ясны, — произнес Моггл, словно подтверждая очевидное.       Джек лишь самодовольно улыбнулся. Контроль возвращался к нему — полный, уверенный, как и было всегда. Он не скрывал предвкушения: скоро его племянник нанесет по Адаму последний, сокрушающий удар. Джеральд, не сводивший глаз с них обоих — с него и с Адама, — подался вперед и побарабанил пальцами по столу.       — Джеральд, твой голос? — повторил вопрос Джек.       Джеральд взглянул на него так, будто не верил собственным глазам.       — С учетом всего увиденного и услышанного, — выдохнул он, — я бы с радостью поддержал Уилбера, будь он членом Совета. — На пронесшийся шепот он лишь вскинул руку. — Голосовать за самого себя? Так я не уверен, что повторное голосование не обернется чьим-то убийством. А я хочу действовать рационально, в интересах компании. Поэтому другого выхода уже не вижу. Голосую за Норманда.       — Ты в своем уме? — прошипел Шейли.       — Дик, я не собираюсь ничего с тобой обсуждать, — отмахнулся Джеральд, откидываясь на спинку стула.       — Джек! Да что вообще происходит?! — Шейли и не думал униматься.       — То есть… то есть это все… — пробормотал побледневший Джордж. Соображал он явно быстрее, чем Шейли.       — Дик, ты все видел своими глазами, — проговорил старший Уэйн, не обращая внимания ни на мертвенную бледность Кента, ни на гнев Шейли. Ровно и спокойно, словно племянник только что не превратил его победу в поражение. — Действующий президент очевидно остается на своем месте.       — Ну вот и славно. И заметь, Джек, — сказал Вуд, — Джеральду мы не задали ни единого вопроса. Хотя стоило бы. Что за фокусы с Латинской Америкой?       — У нас вопросы не к Уэйнам, — опередил Джека Дик. — А к Норманду. — Ошибаешься, Дик, — возразил Вуд. — К Уэйнам лично у меня теперь куда больше вопросов.       — Что ж… — Джонсон поднялся с места. — Если на этом все, господа, я вынужден вас покинуть. Всем спасибо за прекрасную компанию.       — У меня тоже нет желания здесь торчать, — следом поднялся и Батт.       Когда за Вудом закрылась дверь, — переговорную он покинул последним, — Адам даже пожалел, что это был не Джеральд: им бы поговорить. Но, очевидно, у Джеральда и так день будет полон бесед. Можно было только представить, что сейчас творилось на душе у Джека, если даже Адам был, мягко говоря, ошеломлен ходом голосования.       Адам направился к окну, стараясь перевести дыхание. Сердце все еще билось тяжело и тревожно, хотя разум уже понимал: он выиграл. Он обошел говнюка. Снова.       Минуты шли — сколько именно, Адам не знал, потерял счет времени. Он стоял у окна, наблюдая за кипящей жизнью Сити внизу, пока, словно издалека, не раздался голос Найджела:       — Я провалился?       — Мы можем поговорить позже? — спросил он, стараясь придать голосу мягкость, но получилось скорее отстраненно. Меньше всего Адам был готов сейчас играть роль чьей-то няньки. Ему бы самому осмыслить все то, что только что произошло.       Адам услышал приближающиеся шаги.       Найджел обнял его за спину — немного робко, будто не был уверен. Его теплое дыхание легло Адаму на шею, и по позвоночнику тут же пробежал зудящий жар. Адам прикрыл глаза, прислушиваясь к странному смешению тревоги и умиротворения — остаткам отступающего напряжения.       — Как же я рад, что ты выиграл, — тихо произнес Найджел, почти шепотом.       Адам медленно накрыл его руки своими.       — Да. Теперь все будет в порядке.

      ***

      — Месье, — произнесла Жаклин с придыханием, глядя на него снизу вверх. — Добро пожаловать в Париж, город любви и удовольствий. Надеюсь, перелет не был утомителен. А теперь — поцелуй меня! — потребовала она, запрокинув голову. — Мне тебя катастрофически не хватало.       Найджел подчинился беспечно, без колебаний. И пусть прохожие оборачивались, и пусть ярко-красная помада оставила на его губах след — кому какое дело? Это Париж, детка!       Они покинули шумный Руасси, где объявления на трех языках перемежались с гулом чемоданов по плитке. И вот чемодан уже глухо осел в багажнике синего «Шевроле». Жаклин села за руль, довольная тем, что встретила его сама — без всяких водителей и такси.       — Поехали в нашу кофейню? — она протянула салфетку, чтобы Найджел вытер губы.       Он согласился мгновенно. Час пути, и машина, скользнув в узкую улочку, замерла у террасы, утопающей в цветах и тени каштанов. Знакомую вывеску Найджел узнал сразу, он обожал это место. Здесь варили лучший горячий шоколад и всегда пахло свежей выпечкой, а воздух казался сладким даже без кофе. И не он один был того мнения: столики здесь бронировали за несколько дней вперед, будто это не просто кафе, а сокровищница, которую еще стоило заслужить.       Умница Жаклин обо всем позаботилась, и им досталось место на террасе, прямо напротив старинной церкви Сен-Жермен-де-Прэ. Камень церкви отражал звон полудня, а над головой лениво шелестела листва. По мостовой размеренно проезжали велосипеды, слышался приглушенный смех прохожих. Внутри кафе кто-то играл джаз, и мягкие переливы музыки расплывались в теплом жарком воздухе и вплетались в гул голосов, в звон бокалов и в аромат еды. Париж дышал одновременно праздностью и напряженной живостью — город, который никогда не отпускает своих пленников.       Найджел подставил лицо зрелому августовскому солнцу, точно ленивый голубь, и впервые за долгое время позволил себе улыбнуться — все тревожное, все тяжелое растворялось. Париж его обнимал.       Он и приехал сюда именно за этим: развеяться, вынырнуть из вязкой трясины собственных переживаний, позволить городу исцелить свободой. Говорят, что любая мысль, когда-либо пришедшая в голову посетителю квартала Де Маго, до сих пор витает в воздухе. Отличная легенда, подумал он. Пусть лучше Париж поделится с ним своими — свои же пока стоит удержать при себе. Слишком уж они походили на наваждение безумца.       — Ты даже не представляешь, как я рада, что ты приехал, — сказала Жаклин, определившись с заказом. — Я уже тебя и не ждала! И на целых две недели! Приезд вышел совершенно спонтанным. Найджелу повезло: Адам отпустил его легко. Почему бы и нет? До конца лета оставалось совсем немного, а осень обещала быть изматывающей. Может, Адам так легко согласился еще и потому, что сам уехал: в день собрания директоров он сказал Найджелу, что отправится до конца месяца к клиентам — тем, кого еще можно было удержать. Найджел не звонил сразу, чтобы попросить разрешения на поездку в Париж: поначалу он и сам не знал, хочет ли этого, и сомневался до последнего, пока не сел в самолет.       — Как ты живешь? — спросил он.       — Все хорошо, — улыбнулась Жаклин. — А ты?       — Начал работу в компании.       — А живопись? — ее голос стал настороженным.       — Смотри, — Найджел достал телефон и показал фотографию. — Не шедевр, конечно, но в целом пойдет.       — Класс, — выдохнула Жаклин с неподдельным восторгом. На экране была картина с Бетт и Джесс. Она прищурилась, усмехнулась и ткнула пальцем: — Так-так… И кто из них твоя новая муза?       — Милая, ты всегда будешь моей единственной, — мягко улыбнулся он.       — Лжешь, — фыркнула Жаклин. — Эта картина совсем другая. В ней есть… страсть. Она живая. — Она увеличила изображение и вгляделась в мазки. — И какая-то обреченность, — прошептала она заговорщически. — Ну, признавайся, кто из этих красоток украл твое сердце?       — Никто, Жаклин, правда, — в этот момент официант принес заказ. Найджел сделал глоток того самого, легендарного горячего шоколада, вдохнул его аромат и закрыл глаза от удовольствия. — Изумительно.       — Ну-ну, — хмыкнула Жаклин. — Ты съезжаешь, а значит, я права. Я вижу тебя насквозь, как рентген. — Она всмотрелась в него внимательнее и улыбнулась еще шире.       — И чему ты тогда радуешься? Моей обреченности? — поддел Найджел.       — Как это чему, — снова фыркнула Жаклин, будто вопрос был смешон. — Тому, что кто-то наконец достучался до твоего ледяного сердца.       Найджел наигранно нахмурился: с чего это его сердце — «ледышка»? Но маску удержать не смог, и улыбка сама сорвалась с губ. Настроение стремительно летело вверх. Ему действительно не хватало остроумия и шарма Жаклин — сейчас он почувствовал это особенно ясно. Он взял в руки теплый круассан, от которого головокружительно пахло маслом и сладкой корочкой. Он снова был в Париже, в городе, ставшем ему вторым домом. В эту секунду Найджел почувствовал себя легким и счастливым. Как Жаклин. Ну почти.       Ранний вылет дал о себе знать — Найджел расслабленно зевнул. Жаклин предложила немного отдохнуть до вечера, а потом — на прогулку. Как и договаривались, он остановился у нее.       Квартира, расположенная в Латинском квартале, была небольшой, но с высокими потолками, благодаря чему в ней почти не чувствовалось ограниченного пространства. Свет из больших окон заливал комнату мягким днем, отражаясь от белых стен и старых паркетных досок. Мебель была аккуратной, без излишнего пафоса: деревянный стол у окна, несколько стульев, пара книжных полок, изредка разбавленных вазами с полевыми цветами.       Найджел уже бывал здесь раньше, но нечасто — только когда Жаклин забирала какие-то вещи перед уикендом в его квартире у площади Порт-Рояль. Сейчас, войдя сюда, он почувствовал знакомый уют, почти домашний, но с явным, неуловимым оттенком парижской изысканности. Он подошел к окну гостевой комнаты и распахнул его. Шум студентов, привычный для квартала, пока отсутствовал, но Найджел словно улавливал его эхо в относительной пустоте улиц. Ветер донес до него терпкий запах старых книжных лавок, спрятанных между узкими домами — даже в летней паузе Латинский квартал дышал живой историей.       Развесив вещи, чтобы не мялись в чемодане, Найджел позволил себе небольшой дневной сон. Жаклин тем временем занялась приготовлением обеда: свежий салат с яркой зеленью и спелыми томатами, к нему — теплый хлеб, только что вынутый из духовки. Легкий перекус придал сил, и вскоре они отправились гулять.       Вечерний Париж был просто вечерним Парижем — с мерцающими фонарями, неспешными прохожими, художниками и музыкантами, расставившими мольберты и крупные инструменты прямо на брусчатке. Те, кто хоть раз гулял по этим улицам, шагали мимо старых фасадов с резными балконами и цветущими окнами — каждое здание хранило свои истории любви, страданий и надежд. Тем, кому не довелось увидеть Париж своими глазами, никакие слова не помогут: город невозможно вообразить. Париж нужно прожить, и особенно — вечерний.       — Вот все-таки ты какой-то не такой, — Жаклин поежилась под ветром. Заходящее солнце утащило с собой последние теплые лучи, оставив улочки в тени.       — Какой не такой? — Найджел снял толстовку и накинул на ее плечи.       — Задумчивый. Скованный, — отозвалась она, заворачиваясь в его одежду. — Странный.       — Осенняя хандра. Досрочно, — отмахнулся Найджел. — Но с тобой мне всегда хорошо.       Жаклин недоверчиво покачала головой, сбавляя шаг:       — Ты что-то замалчиваешь. Я это чувствую, но никак не пойму, что именно.       — Тебе кажется.       — Не думаю, — выдохнула Жаклин. — Та картина, которую ты показал, она прекрасна, — продолжила она. — Но, милый, она ведь единственная, что ты создал в Лондоне?       Найджел криво усмехнулся: не единственная, но портрет Адама он ей не показал — слишком личное. Его гримасу Жаклин истолковала по-своему.       — Он тебе мозги промыл? Так и знала, что он тебя душит. Ты невероятно, невероятно талантлив, Найджел. Ты не должен губить свой талант сомнениями, — нахмурилась она.       Душит? Найджел ничего не ответил: если что его и душило, так это только собственный стыд.       — Молчишь? Правильно, молчи, — продолжила Жаклин. — Ты ведь знаешь, что я права. В компании его работаешь? — добавила она с легкой иронией. — Ой, как здорово… — и скривилась теперь сама. — С каких пор ты обзавелся мечтой стать вторым Нормандом? Зачем позволяешь ему это?       Найджел промолчал. О чем говорить? О том, что Адам — его отец, и за это положена благодарность? Жаклин и так знала всю его семейную историю. Что касалось другого… Сев в самолет, он решил не рассказывать ей о том поцелуе. И хотя Жаклин была единственным человеком, с кем он мог бы поделиться, кто не осудил бы, Найджел не хотел, чтобы кто-либо в этом мире вообще знал о случившемся.       То, что случилось почти месяц назад, никуда не ушло. Даже если пытаться запретить себе думать об этом — а уж Найджел-то запрещал и не раз. Дни перетекали в недели, но противоречие не только прижилось в нем, но и разрасталось, как гнойная опухоль, отравляя жизнь и совесть: ненавистные воспоминания о том поцелуе нравились. Очень. Отрицать это уже не оставалось сил, он устал бороться с собой. Он все еще считал, что его поцелуй с Адамом был ненормален. Не мог не понимать, что его вообще не должно было быть, — и тем не менее Найджел жил в нем. Со Стивеном он тоже целовался, но ничего похожего на те чувства, что вызвал в нем тот постыдный поцелуй, Найджел не испытал. А за свои навязчивые сны, — куда уж дальше от сыновней благодарности! — он себя и вовсе презирал и, как и положено правильному сыну, делал это яростно, всей душой. Но как только уродливое, извращенное удовольствие отступало, а сперма на ладони подсыхала, склеивая пальцы, ему хотелось еще. Не подрочить — Найджелу хотелось большего.       Но только не с Адамом, только не с ним, — Найджел гнал подобные мысли прочь. Хватит с него и снов! О Стивене он тоже не думал, но не потому что запрещал себе, просто как будто бы тот вообще не годился: Найджел закрыл для себя тему шлюх раз и навсегда.       Прилетев в Париж, он на пару часов смог забыть обо всем. Но действие любого анальгетика проходит. И теперь, когда утренняя эйфория растворилась, и Найджел понял: даже здесь это не отпускает. Он снова хотел телесной близости с мужчиной. И — похоже — до потери рассудка.       И, кажется, он даже знал, кто лучше всего подойдет.       — Ты видишься с Оливером? — спросил он.       — Редко. У него какой-то новый контракт. Все мотается по Европе. Застать его во Франции — теперь везение.       — А давай ему позвоним? — предложил Найджел. — Вдруг сегодня он как раз и здесь?       — Ладно… — протянула Жаклин немного растерянно.       Они свернули на тихую улочку, почти безлюдную. Из голосов были слышны лишь чужие разговоры за окнами.       Найджел уткнулся носом Жаклин в макушку, пока она рылась в сумочке, доставая телефон.       — Но если не хочешь, можем и без него обойтись, — сказал он тихо.       — Почему нет… Будет весело, — Жаклин набрала номер.       Пикантной задумке не суждено было сбыться, по крайней мере сегодня. Оливер работал на фотосъемке в Швейцарии и пообещал перезвонить через четыре дня, когда вернется в Париж. Ну вот и славно, подумал Найджел. Четыре дня — не так уж много, он готов подождать.       Они двинулись дальше, но Найджел вдруг остановился.       — Слышишь музыку? Пойдем, — он взял Жаклин за руку и потянул к дороге, — послушаем.       Жаклин не слышала ни звука, но Найджел не ошибся: через квартал, за углом, действительно играл музыкант — пожилой уличный скрипач, лет шестидесяти. Его мелодия, легкая и трогательная, разливалась по вечернему тротуару, отражаясь от стен домов. Вокруг уже собралась небольшая толпа: туристы, парочки, кто-то снимал на телефон. Им пришлось протиснуться, чтобы подойти ближе.       — Потанцуем? — тихо предложил Найджел, обняв Жаклин за талию и прижав к себе.       Она улыбнулась и, чуть склонив голову, обвила его шею.       — Я вижу, с тобой что-то не так, — сказала она. — Если не хочешь говорить — не надо. Но не делай вид, что мне всего лишь кажется.       Они двигались совсем не в такт музыке. Да и танцем это назвать было сложно: слишком много людей вокруг, слишком тесно. Они просто переступали с ноги на ногу, вжимаясь друг в друга.       — Я понимаю, что вмешиваюсь не в свое дело, — продолжила Жаклин. — Но ты изменился, Найджел. Каким-то другим стал.       — Мы все меняемся, — отмахнулся он. — Вот ты, например, все хорошеешь.       Жаклин досадливо цокнула языком: с каких пор ее держат за идиотку?       Заговорить ей зубы было трудно всегда, а сейчас даже и танец не помог. Но с расспросами она больше не приставала.       Добраться до ее дома заняло почти два часа. Не потому, что они ушли далеко: просто по пути не пропускали ни один бар, что казался мало-мальски приличным. У самой квартиры они бог весть сколько возились с дверью: ключи упрямо выпадали из рук Жаклин, а Найджел лишь стоял рядом — замочная скважина превратилась в мутное пятно.       Когда все же вошли, Найджел, хохоча, спросил:       — Идем сразу в постель? — и тут же схватился за стену. Шатаясь, он кое как добрался до кровати Жаклин и рухнул на нее, не раздеваясь. — Кажется, я реально в хлам.       — Еще нет, — Жаклин хмыкнула у самого уха, и Найджел ощутил на губах ее теплые пальцы. — Открой ротик, милый.       Он послушно приоткрыл губы, маленький шарик лег на язык. Жаклин между тем притащила еще бутылку вина, наполнила бокалы, и выключила люстру — свет от нее стремительно набирал в яркости, грозясь ослепить. Стаскивая с себя одежду, Найджел широко улыбнулся.       «И к черту Адама», — выдохнул он про себя, любуясь Жаклин в приглушенном свете ночников.       Жаклин словно научилась мысли читать:       — Норманда — к черту! — отозвалась она с воодушевлением.       Дальше все будто расплылось. Найджел даже не пытался фиксировать происходящее. Все походило на фильм, который он давно хотел увидеть — и, наконец, попал на нужный сеанс.       Проснулись они далеко за полдень, и первой связной мыслью Найджела было что-то о немедленном самоубийстве: он чувствовал себя отвратительно. Впрочем, неудивительно, учитывая, в каком состоянии они легли. К счастью, валявшиеся на полу использованные презервативы оставляли хоть какую-то надежду, что через месяц Жаклин не позвонит ему в Лондон с новостями.       Через три дня, как и обещал, позвонил Оливер. Вечером он появился у двери Жаклин с довольной улыбкой и тремя бутылками Бордо. Они сразу перебрались в спальню — чтобы избежать того нелепого момента, когда из столовой приходится перемещаться к кровати. Не лучше ли сразу валяться на простынях?       Оливер устроился поудобнее, бок о бок с Найджелом, и начал расспрашивать о компании: что именно Найджел будет делать, чем заниматься, какие проекты на горизонте. Найджел поморщился. Природу его интереса понять не мог. С каких пор Оливера Атталя интересовали дела Адама Норманда?       — Ну, хоть общую картину можно? — Оливер усмехнулся, слегка наклонив голову. — Ты ведь не против рассказать?       Против. На вопросы Найджел отвечал уклончиво или не отвечал вовсе, ссылаясь на конфиденциальность: он не может разглашать, désolé.       Вторая бутылка закончилась приятнее, смех и затуманенные глаза смешались с легкими прикосновениями. Жаклин то отстранялась, то снова смеялась и тянулась к обоим, а Найджел подсел к Оливеру слишком близко, чтобы это было случайностью. Все шло к тому, к чему должно было прийти.       Оливер склонился над Жаклин, потянув за пояс ее халата. На Найджеле уже остались только штаны — пижамная вечеринка, не иначе. Оливер вытянулся рядом, неторопливо поглаживая округлость ее груди. Под пальцами сосок напрягся. Зажав его, он припал к нему губами, посасывая, оставив для Найджела второй. Но Найджел потянулся к самому Оливеру, коснувшись губами его шеи и спускаясь ниже, к лопаткам.       Оливер не отстранился, но повернул голову и, не глядя прямо, произнес:       — Слушай… если уж так… я буду сверху.       Найджел будто не сразу понял.       — Сверху? Ты? — переспросил он, с улыбкой и немного вызовом. — Нет. Сегодня ты будешь между нами.       — Почему сразу «нет»? — Оливер перекатился на бок, теперь уже глядя Найджелу прямо в глаза. — С тобой я не против. Но только так.       — Почему?       — А чего ты ждал, mon cher? — Оливер усмехнулся. — Что я согну спину, а ты будешь распоряжаться? Забудь.       — Ну перестаньте, — мягко вмешалась Жаклин. — Разве это так важно? Можно ведь… по-разному.       — Если для него это принципиально, — раздраженно сказал Найджел, — то почему для меня не должно быть?       — Принципиально? Для тебя? — Оливер снова рассмеялся, но смех прозвучал натянуто. — Да ты просто боишься.       — Бояться? Тебя? — Найджел наклонился вперед.       — Малыш, — снисходительно протянул Оливер, кажется, впервые акцентируя их разницу в возрасте всерьез. — Я не буду тебе задницу подставлять.       Жаклин нервно улыбнулась, но шутка прозвучала глухо:       — Вы спорите так, будто делите трон, а не кровать.       Ни один не улыбнулся.       — Ты упрям, — досадливо вздохнул Оливер. — Я думал, у нас могло бы что-то получиться. Но я никому не позволю ставить себя вниз.       — Оли, а почему? — осторожно спросила Жаклин.       — Для меня это вопрос достоинства.       — То есть, позволяя тебе войти в меня, я теряю свое достоинство? — уточнила она.       — Нашла что сравнить, — фыркнул Оливер.       — А что не так с моим сравнением? — она нахмурила брови.       — Жаклин, давай не будем. Еще немного, и мы дойдем до того, что ты обвинишь меня в мизогинии. Ты — это ты. Для тебя это естественно. Ты не можешь доминировать… ну, в силу объективных обстоятельств, — хмыкнул он. — И не спорь.       — В таком случае вали отсюда! — резко бросил Найджел. — Как будто тебя для чего-то другого позвали!       — Ты чего-о? — Жаклин в шоке повернулась к нему. Найджел поднялся с простыней и подошел к окну.       — Жаль, — снова прозвучал голос Оливера — Я был не против. Но так, как вы тут оба придумали… не выйдет.       — Мы ничего не придумывали, — возразила Жаклин.       — Жаклин, а тебе нормально было слышать то, что он только что сказал? — спросил Найджел, наблюдая из окна за прохожими. Этаж был вторым и каждый мог его увидеть, но до его наготы не было никому дела. Это Париж, детка…       — Я не хочу ругаться. Разве мы за этим встретились? — вздохнула Жаклин.       — Пусть съебывает. Au revoir, — бросил Найджел через плечо. — Пойдем лучше найдем кого-нибудь на Монмартре.       Дверь за Оливером захлопнулась с грохотом. В комнатах повисла тишина.       Найджел процедил сквозь зубы проклятия: ни на какой Монмартр он, разумеется, не собирался. Лучше бы еще раз Стивену заплатил — больше пользы: покладистый, покорный и не выебывается.       Жаклин, завернувшись в халат, вышла на кухню и вернулась со стаканом воды.       — Ты чего так взбесился? Не бери в голову. Не думаю, что он хотел кого-то обидеть. Просто сам ссыт.       Найджел молчал. Кажется, даже Париж решил его предать. На глаза навернулись злые слезы: ну какого ж черта!..       — Что у тебя случилось? — тихо спросила Жаклин, помолчав: ясно, дело было не в Оливере.       Он не сказал ей ничего, просто стоял, упрямо уставившись в окно.       — А почему ты со мной ведешь себя как насупленная сучка? — Жаклин обняла его со спины. — Все, он ушел. И вообще, это твоя была идея.       — У меня недавно был поцелуй…       — И? — Жаклин осторожно вытянула слово: слишком страдальчески это прозвучало, так о поцелуях не говорят.       — С Адамом.       — У тебя с Нормандом был поцелуй? — она отпрянула, обошла его и протиснулась между ним и окном, загораживая обзор улицы. — У тебя? С Нормандом? Вот черт…       Найджел скупо кивнул.       — Ты ведь шутишь?       Он покачал головой, а Жаклин перевела дух, словно пытаясь переварить услышанное:       — Как это, Найджел?       Они встретились глазами, и Найджелу не понравилось то, как она смотрела — жалостливо, сочувствующе. Лучше бы как на психа смотрела или даже с отвращением.       — Как это — что? — раздраженно бросил он. — Как люди целуются?!       Жаклин нахмурилась и будто побледнела, но, возможно, то было всего лишь облако, закрывшее солнце и срезавшее свет.       — Он тебя… что, заставил? — спросила в упор. — Было что-то еще?       Найджел нервно фыркнул, злость снова прорвалась смешком:       — Угу, заставил…       — Я не пойму, это сарказм или ты серьезно? — ее взгляд испытующе навис. — Если у тебя проблемы, давай их решим. Пока ты здесь, мы можем тебя спрятать. У меня не вариант, тебя первым делом будут искать в моем доме, но у знакомых залечь можно. А потом — придумаем что-то получше.       — Остановись, — попросил Найджел. — Ничего больше не было. И убежище не нужно. Адам вообще этого не хотел. Я сам его спровоцировал.       Глаза Жаклин изумленно распахнулись.       — Как это спровоцировал? Зачем?       — А вот так. Последствия детской травмы, — Найджел ответил нарочито небрежно. Смешная шутка, ведь правда?       Жаклин не оценила такого юмора. Даже не улыбнулась. Но с расспросами отстала. Не стоило ей говорить — Найджел уже пожалел. Как оказалось, хранить это в себе было гораздо легче, чем обсуждать с Жаклин.       На следующий день Жаклин все-таки не выдержала. Сначала ходила сама не своя по квартире, избегала прямого разговора, но потом, на прогулке вдоль Сены, выдала:       — Ты понимаешь, что это только начало? — ее голос дрожал от раздражения и накопившейся тревоги. — Норманд не остановится. Ему будет мало одного поцелуя.       — Что?       Вода ударила всплеском по каменному откосу набережной.       — Такие, как он, всегда идут дальше. И если ты думаешь, что этим все закончится, то ты ошибаешься, — заявила Жаклин.       — С чего ты взяла? — Найджел вскинул брови. — Ты же его едва знаешь. Да и то только по моим рассказам.       — И этого достаточно, — отрезала она. — Норманд привык получать, что хочет. Он охотник. И ты для него — вызов. Нет… тебе надо срочно от него съехать.       — Ты слишком драматизируешь, — отмахнулся Найджел.       — Драматизирую?! — она остановилась и развернулась к нему. — Найджел, он не остановится. Он будет тебя провоцировать снова и снова. Ты думаешь, он случайно тебя сюда отпустил? Из благих побуждений? — она картинно усмехнулась. — Нет! Он просто ждет удобного момента вернуться к тому, что начал.       Найджел покачал головой:       — Это глупости.       Но на губах у него мелькнула невольная улыбка — и Жаклин ее поймала.       Ее взгляд стал пронзительным. Будто шпионская программа, что пыталась заглянуть глубже и вытащить наружу больше, чем он был готов позволить.       Найджел дернул плечом, но отвести глаз не смог.       — Господи… — выдохнула она. — Так вот почему ты такой загруженный ходишь. Это не случайность. Ты сам… ты надеешься.       Попался? Найджел сглотнул — во рту мгновенно стало сухо, вязко. Теперь Жаклин смотрела на него так, будто услышанное было настолько противоестественным, неправильным и кривым, что не могло вписаться даже ее в более чем эластичные рамки. В этом взгляде было все: и изумление, и снова непрошеная жалость, и то беспощадное «я тебя раскусила», от которого стало тошно.       — Да не смотри ты на меня, будто со мной что-то не так! — вырвалось у Найджела. Несколько прохожих обернулись.       — Не ори на меня! — шикнула Жаклин. — Ори на Норманда! Я не считаю, что не так что-то с тобой! А вот с ним — точно не так!       — Жаклин… — Найджел предупреждающе понизил голос: он не потерпит на Адама нападок, тем более, на пустом месте.       Они прошли молча пару кварталов. Медленно, почти нога в ногу. Каменные парапеты, влажные от недавнего дождя, отдавали холодом, и этот холодок словно просочился и между ними. Найджел шагал, глядя на мутную воду под мостом. В ней отражались огни первых фонарей. Где-то неподалеку играли уличные музыканты — гитара и скрипка, слишком громко, чтобы их игнорировать, и слишком тихо, чтобы заслонить давящую тишину. Найджел вдруг ощутил себя чужаком — и в этом городе, и рядом с этой женщиной. Зачем он вообще здесь? Ради чего? Зря приехал. Ведь все равно не найдет рядом с ней того, чего ищет — того, что так безнадежно неправильно, даже для Жаклин.       — Ладно, — пробормотала Жаклин, словно заглатывая сказанную прежде глупость. — Ну Оливера ты прогнал. Так а что, ты полагаешь, Норманд твой даст себя выебать?       Найджел сердито сверкнул глазами: может, довольно? Под мостом захохотали подростки, но этот звук казался слишком далеким. Жаклин закусила губу.       Перед сном, она застала Найджела на балконе с бокалом вина, хотя он бы выпил и чего покрепче. Она спросила, словно бы разговор на набережной и не прерывался:       — Почему именно он, Найджел?

      ***

      Найджел ненавидел прощания с Жаклин. Он категорически не хотел, чтобы она провожала его до аэропорта, но, как и в прошлый раз, Жаклин настояла на своем — решила провести вместе каждую минуту, вплоть до вылета.       Он нежно обнял ее и легко коснулся губами ее губ. Но в поцелуй это не переросло.       — Спасибо за гостеприимство, — улыбнулся он.       — Всегда пожалуйста. И я тебя даже не виню за то, что ты сорвался, — подмигнула она. — Я бы тоже так сделала. Вдруг Норманд уже сочинил сонет твоим прекрасным губам и спешит тебе его зачитать?       Значит, все-таки обиделась. Злой Адам Норманд снова сломал их планы: завтра они собирались махнуть в Ниццу, хоть и без Оливера. Утренний звонок застал их за поиском отеля. Найджелу, конечно, было совестно: он уже сказал «да», и даже собирался взять все расходы на себя. Но ощутить раскаяние в полной мере не получалось. Его захватила эйфория — он и не помнил, когда в последний раз чувствовал себя таким наполненным, по-настоящему счастливым. Какая там Ницца?! Он летит на Кипр!       — Слушай, я буду через пять часов в Руасси, — сказал Адам в трубку. — Полетели? На Кипр.       — На Кипр?.. — переспросил Найджел, будто проверяя, не ослышался. — Да, сразу из Руасси. Домой не заезжаем. Все, что нужно, купим там.       Вот это да! Они едут в отпуск вместе! Давно, давно такого не было! Море, солнце… Может, даже что и жить будут в одном номере — вот было бы здорово!       Жаклин, разумеется, видела в этом коварный расчет и, вопреки всякой логике, твердила как заведенная: поцелуй с Нормандом — это не конечная. Наспех швыряя вещи в чемодан, Найджел спорил, доказывал свое, но чем усерднее Жаклин пыталась втолковать ему об опасности, какую Адам для него представлял, тем ярче в глазах Найджел вспыхивала… надежда. А если она права?..       — Приезжай почаще, — сказала Жаклин уже в аэропорту, сквозь шум голосов и объявлений.       Он разомкнул объятие: на его рейс объявили регистрацию. В кармане завибрировал телефон. Экран засветился именем Адама, и Найджел немедленно ответил — он здесь. И уже бежит к стойке.