Тень над Сардонисом

Когда последний отголосок битвы с Броком затих в разрушенном зале библиотеки, тьма, сковывавшая Сардонис, дрогнула. Туман, что веками душил город, начал редеть, словно пелена, сорванная ветром судьбы. Воздух, пропитанный сладковато-терпким ароматом корицы и палёного перца, очистился, и впервые за столетия над башнями Сардониса проступило небо — ясное, пронзительно-синее, с золотыми нитями рассвета, что разрезали фиолетовую мглу. Город, казалось, вздохнул, освобождаясь от проклятия, что держало его в оковах забвения. С падением Брока, хранителя древних тайн и последнего из гигантов, магия, что питала туман, рассеялась. Жители Сардониса, чьи глаза долгие годы были пустыми, как стекло, начали пробуждаться. Их лица, прежде застывшие в маске безразличия, оживали: в них возвращались краски памяти, боль утрат и радость забытых надежд. Улицы, что недавно казались миражами, наполнились голосами — плачем, смехом, шепотом тех, кто вспомнил, кем был. Сардонис, город-сон, город-ловушка, ожил, словно пробудившись от тысячелетнего кошмара. В центре этого возрождения стояли Мегумин и Ромир который держал ее под руку. Их сердца, закалённые в битве, стали маяками для спасённых душ. Их подвиг — победа над Броком и разрушение чар тумана — разнёсся по городу, как колокольный звон, и жители, освобождённые от плена забвения, стекались к библиотеке, чтобы увидеть своих спасителей. Среди них был и Бартоломи, некогда называвший себя принцем Сардониса, а ныне — человек, чья борода цвета старого золота сверкала в лучах солнца, а глаза лучились благодарностью. Величественный, но смиренный, Бартоломи преклонил колено перед Ромиром и Мегумин на площади перед Храмом Имен, где некогда туман решал судьбы. Его голос, звучный и глубокий, разнёсся над толпой: — Вы, герои, чья воля оказалась сильнее проклятия Сардониса, вернули нам наши жизни. Я, Бартоломи, клянусь в вечной признательности. Ромир, некогда наёмник, чья память была украдена битвами и туманом, прими в дар поместье Рутльхельм — величественный дворец на холмах, что народ зовёт «Короной Севера». Пусть он станет твоим домом, где ты обретёшь покой и силу, чтобы нести свет в новые земли. Ромир, чья щетина вновь отросла, а шрамы на лице и душе напоминали о его прошлом, склонил голову в знак принятия дара. В его глазах, всё ещё хранивших тени войны, зажглась искра — не просто воина, но человека, нашедшего цель. Он вспомнил вкус своей жизни: крики битв, клятвы лорду, боль предательства на поле боя, где его, раненого, оставили умирать. Теперь, с возвращённой памятью, он был готов не только сражаться, но и строить. Бартоломи повернулся к Мегумин, чья фигура, окружённая аурой магии, казалась сотканной из самого света. Её новый эльфийский посох, хотя и потрёпанный в бою, всё ещё сиял рунами, а за спиной висел старый, как напоминание о её пути. Принц воздел руки, и толпа затихла, внимая его словам: — Мегумин, чья жажда знаний разорвала цепи тумана, чья воля сокрушила гигантов, ты — истинная наследница древних магов. Мы, народ Сардониса, провозглашаем тебя Королевой Гигантов, хранительницей их тайн и повелительницей их силы. Пусть твой разум и магия ведут нас к новому рассвету! Толпа взорвалась ликованием, и Мегумин, обычно резкая и саркастичная, на миг замерла, поражённая. Её глаза, горящие, как звёзды, смягчились, и она слегка улыбнулась, принимая титул. В её руках «Кодекс Тумана», подаренный Броком, стал не просто книгой, но символом её власти — и бремени, которое она готова была нести. — Принц, ты дал мне дом, но я прошу ещё одного дара. В Сардонисе есть тот, кто может вернуть мёртвых к жизни. Я хочу, чтобы Кассандра и Белла, чьи судьбы были оборваны в катакомбах, вновь дышали среди нас. Их смерть — на нашей совести, и я не обрету покой, пока они не вернутся. Бартоломи кивнул, его лицо стало серьёзнее, но в глазах мелькнула искра уважения. — Твоя воля сильна, Ромир, и твоя просьба справедлива. Пусть будет так. Он хлопнул в ладоши, и из толпы выступил человек в длинном плаще, чьи глаза светились неестественным зелёным светом. Это был Кратик, придворный некромант, чья репутация в Сардонисе была столь же мрачной, сколь и легендарной. Его искусство, некогда служившее туману, теперь обратилось к свету. Кратик низко поклонился и заговорил, его голос был подобен шёпоту ветра в катакомбах: — По воле принца и желанию героя я сделаю все возможное чтобы призвать души тех, кто пал в тенях Сардониса. Кассандра и Белла, чьи жизни были отняты, поптыаюсь я вернуть к нам силой древних ритуалов. Хоть нечего не обещаю. Но на мою верность вы сможете рассчитывать мой новый Лорд. И таким составом они уже отправились в Рутльхельм на поиск новых приключений