Быть омежкой

После того, как я ушёл, Алекс несколько раз пытался со мной связаться. Его звонки и СМС разрывали мой телефон, но я даже не думал о том, чтобы ответить. Сейчас я не хотел его слышать. Мне с головой хватило его «нравоучений». «Почему ты не пытаешься ничего изменить?!» От этой фразы меня уже тошнило. С момента, как я вышел на улицу, она не оставляла меня ни на минуту. Я пытался забыться, переключиться на что-нибудь, но эта зараза лишь громче звучала у меня в ушах. Изменить?! Да что вообще можно изменить? Убить отца? Нет, на это я пойти не могу. Хоть я и ненавижу его, но на убийство не способен. Что ещё? Сбежать? Хороший вариант, однако, весьма рискованный и непродуманный. Куда я пойду? На какие деньги? Да и потом, не станут ли меня искать? Эти мысли не давали мне покоя. Уж больно сильно эта фраза, брошенная Алексом на эмоциях, въелась мне в мозг. К своему страху, я всерьёз задумался о побеге, о попытке поменять свой аморальный образ жизни и, конечно же, о свободе. Мне как никогда раньше захотелось восстать против моего жесткого мира, плюнуть в лицо окружающим меня людям и бросить вызов этой твари-судьбе. Возможно, у меня и правда есть шанс. Нужно только раздобыть немного денег, собрать рюкзак с вещами первой необходимости и бежать не оглядываясь. Можно даже автостопом. По сути, не важно как, главное — попытаться. Мне всё равно уже нечего терять. Разве что только свою никчёмную жизнь. Хотя, она уже настолько меня достала, что после провала я буду готов расстаться и с ней. Если будет надо, сам вскрою себе вены, потому что продолжать жить и страдать я больше не могу. Вот и всё. Это мой последний шанс. — Бляять, — я встал посреди улицы, схватившись за голову, — Поздравляю, весь план пошёл по пизде, не успев начаться! — на глаза навернулись слёзы, — И надо было мне, придурку сбежать, провести ночь непонятно где, и плюс ко всему прочему прогулять школу… Отец меня точно убьёт… В этот раз это были не простые слова. В последнее время за мной было слишком много косяков. Плюс ко всему отец ещё не отошёл от прошлой нарко-гулянки, поэтому ожидать можно было чего угодно. И это пугало. — Мне нельзя возвращаться…, — я провёл руками по волосам, тупо уставившись в одну точку, — По крайней мере не днём… Холодный, пронизывающий насквозь ветер с мелкой крошкой снега вывел меня из транса. Надо было найти тёплое место, где можно перекантоваться хотя бы до вечера, иначе я рисковал если не замёрзнуть до смерти, то точно заболеть, а этого мне не хотелось. По крайней не когда я решился на, возможно, самый отчаянный поступок за всю мою жизнь. Но куда идти? В школу точно не вариант. Во-первых, там слишком много раздражающих факторов, во-вторых, если меня увидят в таком потрёпанном состоянии, то точно позвонят отцу и попросят забрать меня, а оно мне не надо. Куда ещё? В кафе, библиотеках и подобных общественных местах мне точно не место. Я просто физически не смогу просидеть там несколько часов. Плюс, есть шанс домогательств среди альф, что тоже далеко не радужная перспектива. Остаётся лишь один вариант — подвал дома. Да, туда не так легко попасть, да и запах там далеко не розовый, но в нём хотя бы тепло и из него в любой момент можно будет попасть домой. — Опять ты? — на экране телефона высветился номер Алекса, — Когда ж ты успокоишься? Не желая больше сбрасывать настойчивые звонки, я полностью отключил звук и не спеша потопал в сторону моего временного «убежища».

***

      Всё то время, что я сидел в подвале, я то и дело прокручивал в голове план действий, тщательно продумывая каждую деталь. В какой-то момент я начал сомневаться в своём решении, оно казалось мне слишком уж рисковым и абсурдным, вот только, надежда разгорелась слишком ярко, и я не оставил себе выбора: либо жизнь, либо смерть. — Вот пристал, — беглый взгляд на экран телефона: 43 пропущенных и 25 СМС, — Ладно, пора. Сделав огромный, на сколько хватало объёма лёгких вдох, я шлёпнул себя по щекам и, закусив губу быстрыми шагами направился домой. Если повезёт — отец будет спать или его вообще не будет дома. Тогда мне не составит большого труда набить рюкзак кое-какой одеждой, бросить в него какой-никакой перекус и, самое главное, стянуть пару купюр из «хранилища» отца, спрятанном, как оригинально, в банке для крупы. Только бы повезло. Только бы судьба повернулась ко мне лицом, и можно будет рискнуть! — Прошу тебя, — чуть ли не на бегу умолял я, — Прошу! Лишь бы он мне не мешал! Через пять минут я уже стоял под дверью. Мои руки, как, впрочем, и всё тело вместе со всеми внутренними органами пробирала крупная дрожь, больше похожая на лихорадку. — Давай! — я закрыл глаза, — Не теряй времени! Поворот ключа. Нажал на ручку. На подкашивающихся ногах переступил порог квартиры. Тихо. Даже слишком. Свет не горит, значит — есть шанс. На цыпочках обошёл все комнаты, и радость сама вырвалась наружу превратившись в громкое «Спасибо!». Напрочь позабыв о какой-либо осторожности, я влетел в комнату, стукнув дверью о стену. Из кучи барахла вытянул старый, потрёпанный, но довольно вместительный рюкзак. Распахнул шкаф. Свитер, брюки, пара носков, несколько футболок и, самые дорогие моему сердцу, несколько маминых вещей, заныканых от глаз отца. На секунду я замешкался. Перед глазами пронеслись самые тёплые воспоминания из этого места. — Хватит! — ещё раз хлестанул себя по щекам, отчего на глазах выступили слёзы, — Не время раскисать! Схватив рюкзак я уверенным шагом вошёл в кухню и распахнул холодильник. На пустых полках искать было нечего. Значит, придётся ограничиться банкой тушенки и половинкой хлеба, а там придумаем, как быть. Скромные запасы полетели к вещам. Остались только деньги. На шатающейся табуретке я залез на верхнюю полку кухонного шкафчика. Кончиками пальцев подцепил банку и с огромным трудом придвинул её к себе. Надеюсь, мне хватит тех жалких бумажек, что лежат там. Насколько я помню, примерная сумма этого богатства составляла не более трёх с половиной тысяч раний, но это лучше, чем ничего. — Нет…, — как только я открыл банку, вся надежда на спасение вмиг покинула меня, оставив лишь горький вкус разочарования, — Не может быть… Она не может быть пустой! — Ещё как может, — от этого голоса у меня остановилось сердце, — Куда собрался, Ян? — … — Молчишь, да? — отец прошёл мимо меня и подобрал с пола рюкзак, тут же вывалив всё содержимое на пол, — Значит, решил не только сбежать, но и ограбить меня, так? — … — Я с тобой разговариваю, тварь ты неблагодарная! — резко развернувшись, отец попытался схватить меня за волосы, — И это благодарность, сукин ты сын?! Так ты мне платишь за то, что я растил тебя, обеспечивал тебя и твоё блядское существование?! А, Ян? Давай, скажи мне, что тебя не устраивало в твоей никчёмной жизни? — Что меня не устраивало?! — стоя в дверях я подавился от возмущения, — Ты хочешь знать что меня не устраивало?! — от своего тона мне стало страшно, но я уже не мог остановиться, «бунтарский дух» уже давно отключил голос разума, оставив лишь рвущийся из каждой клеточки моего тела гнев, — Ты насиловал меня с десяти лет! Ты издевался надо мной, называл тварью, жалкой омегой, запрещал мне общаться с друзьями, а потом и вовсе превратил мою жизнь в самый, что ни на есть настоящий ад! Ты сделал из меня шлюху! Ты пустил меня по кругу! Натравил против меня всю школу! Убил мою мать! И после этого ты ещё смеешь спрашивать, что меня не устраивало?! Я уже не мог ровно стоять на ногах. Меня конкретно лихорадило. Кружилась голова. Слишком сильные эмоции и растрёпанные нервы выжимали из меня остатки жизненных и моральных сил. — Ну и чего ты молчишь?! — совершенно забыв о страхе, я подошёл к нему в плотную, с вызовов смотря в глаза, — Нечего сказать? Неужели не запоёшь свою песню про мою неблагодарную суку-мать и про меня, недоношенного заднеприводного подонка? Отвечай! Его ответ не заставил себя ждать. Звонкая пощёчина повалила меня с ног, причём удар был настолько сильным, что в глазах потемнело. — Да как ты, блядёныш, смеешь! — отец кипел от злости, — Да я тебя, тварь такую... — Что? — моей смелости и наглости не было предела, — Изобьёшь меня до полусмерти? Изнасилуешь? Ещё сильнее отравишь мне жизнь? — я облокотился о кухонную тумбу и нервно рассмеялся, — Боюсь, тебе придётся сильно постараться, чтобы удивить меня, папочка! Звон гремящей о пол посуды в миг остудил мой пыл и вернул мне осознание всей той ситуации, в которой я отказался. Отец сейчас в неадеквате, любой раздражитель мог вывести его за грань здравого смысла, что я и сделал. Я своими же руками подписал себе смертный приговор. — Ты этого не сделаешь…, — чуть слышно прошептал я, отползая назад от отца, рукавом утирая хлещущую из носа кровь, — Ты не… Резкий выпад в мою сторону, и кровь застыла в жилах. Я разбудил в нём зверя, взращенного огромным количеством наркоты и алкоголя. От прежнего разбитого после ночных гулянок отца не осталось ровным счётом ничего. Его глаза налились кровью, на виске пульсировала вздутая вена, а ладонь сжимала огромный кухонный нож. В этом состоянии отец не слышал не то, что меня, он не слышал самого себя, поэтому, сейчас уверенно направлялся ко мне с твёрдым желанием вонзить мне этот нож в глотку. — Не подходи ко мне! — сбиваясь прокричал я, прижима к себе кровоточащую ладонь, — Успокойся, слышишь меня?! Отец! Ещё один резкий выпад. На этот раз нож полоснул бедро, оставив на нём характерный след. Если бы не чёртов инстинкт самосохранения, я бы уже лежал на полу и умывался слезами в луже собственной крови. Надо было валить. Без обуви, без куртки, плевать, лишь бы не лишиться здесь жизни. Однако, всё было не так просто. Отец отказывался сдаваться или хотя бы сбавлять темп своих непредсказуемых атак. Любая попытка задержать его, будь то брошенный в него стул или жалкая контратака, проваливалась так же, как и начиналась — жалко и беспомощно. Единственным моим спасением стала моя комната. Лавируя по коридору между разбросанными по полу вещами, мне всё же удалось выиграть немного времени и запереть дверь изнутри. Я забился в самый дальний угол комнаты и обнял себя за плечи. Тело отказывалось слушаться. За стуком сердца я не слышал своих мыслей. Перед глазами всё плыло. Ночь без сна постепенно давала о себе знать. Усталость подкашивала и без того трясущиеся ноги, а страх и адреналин гнали кровь с такой силой, что голова была готова разорваться от напряжения. — Ян! — от неожиданности я вскрикнул, — Открой эту чёртову дверь! По-хорошему прошу, сука, открой! Отец долбил в дверь, материл меня всеми существующими и несуществующими словами, угрожал ещё более суровой расправой и то и дело пытался вскрыть замок. — Открой, тварь! — старенькая дверь уже готова была сорваться с петель, — Убью суку, открой! Вот и всё. Пришёл мой час. Тут уж либо сигай в окно, либо жди своей смерти. Я закрыл лицо руками и уже готов был смириться со своей смертью, как краем глаза заметил загоревшийся экран телефона. — Алекс! — с губ сорвался немой крик, падая и путаясь в своих же конечностях я добрался до телефона и поднял трубку, — Алекс! — Ян! — в трубке раздался его обеспокоенный голос, — Как ты? Я волн… — Забери меня отсюда! — стоило мне услышать его голос, как нервы тут же сдали, — Он убьёт меня, слышишь?! Алек… Не успел я попросить о помощи, как дверь, жалобно взвизгнув, слетела с петель, и передо мной встал отец. Сделав шаг в комнату, его взгляд тут же остановился на мне, сидящем на полу и сжимающим в руках телефон из которого вырывались взволнованные крики Алекса, что в абсолютной тишине казались невероятно громкими. — Это что такое? — острием ножа отец указал на зажатый у меня в руках телефон, — Откуда он у тебя? — Э-это, — от его тихого голоса сердце перестало биться, — п-подарок… — От кого? — он медленно подошёл ко мне, не отрывая холодных глаз, — Кто подарил тебе это? — А-алекс, — бормотал я, не слыша самого себя, — а-альфа…в-в подарок… На несколько секунд в комнате повисла тишина, которая, казалось, ещё немного и удушит меня. Отец не отрываясь смотрел мне в глаза, и если бы не начавшаяся на улице метель, я бы подумал, что оказался вне этого мира. — Продажная тварь! — в момент он выхватил из моих рук это маленькое сокровище и в порыве гнева швырнул его об стену, разбив на куски. — НЕТ! — вместе с телефоном разбились остатки надежды, — Нет-нет-нет-нет, нет! Не помня себя от разочарования и охватившего меня страха, я рванул к разлетевшимся по полу кускам пластмассы. — Пожалуйста, нет! — слёзы двумя потоками хлынули из моих глаз, смешавшись с кровью, — Этого не может быть! Этого…нет… Я не знал, куда себя деть и что теперь делать. Как последний идиот, вместо того, чтобы бежать к выходу, я дрожащими руками пытался собрать эти кусочки вместе, но они, будто смеясь надо мной, лишь разваливались у меня на глазах. — Встань, — тихий, но резкий голос прозвучал где-то надо мной, — Я сказал тебе встать! Не успев опомниться, я вылетел из комнаты, звучно приложившись головой о стену. Сквозь писк в ушах, едва различая своё местоположение, я попытался встать, но тут же пожалел об этом. С резким движением тела желудок вытолкнул из себя всё, что мог, а учитывая, что я не ел уже несколько дней, из меня не вышло ничего, кроме желудочного сока. От такой резкой встряски, я на секунду потерял сознание, но тут же пришёл в себя в попытке увернуться от очередного выпада. Вскрикнув от прожигающей спину боли, я с трудом встал на ноги и, сделав всего несколько шагов, растянулся посреди кухни лицом в потолок. — Ты совершил самую большую ошибку в своей жизни, Ян, — отец присел напротив меня, вертя в руках нож, — Зря, очень зря ты решил предать меня. Это самый страшный грех, на который только может пойти ребёнок своих родителей. — Ты мне…не отец, — прохрипел я с искренней ненавистью и презрением, — И никогда им не был…козёл… Как в замедленном действии он сел ко мне поближе и, зажав мне рот рукой, воткнул нож в живот, где-то в районе левой части таза. Я метался под ним от невыносимой боли, пронизывающей моё тело, до крови кусал его ладонь. А потом потерял сознание от болевого шока. Что было дальше, я помню очень смутно. Я очнулся там же, где и лежал, но теперь в луже собственной крови и с дырой в животе. Я не отдавал себе отчёта в своих действиях, но знал только одно — надо уходить. Периодически теряя сознание, мне наконец-то удалось подняться на ноги, выйти из квартиры на улицу. Из последних сил я перебирал ноги по пустому ночному городу, сопровождаемый ледяным ветром и колючим снегом. В сознании меня поддерживала лишь одна мысль: «Дойти до Алекса». А что будет дальше, уже не имело никакого значения…