Красным по белому

Кровь — лучший камертон.

Боль — идеальный метроном.

А тишина после крика — моя любимая нота.

***

Что красивее — тело, которое сопротивляется, или тело, которое уже научилось петь под чужой нож?

***

Сознание возвращалось постепенно, подобно воздушному пузырьку, медленно поднимающемуся с глубин. Лия открыла веки. Потолок. Всё тот же. Попытка двинуться отозвалась тупой, разлитой по всему телу болью. Физическое состояние было удручающим. Тяжесть в голове, словно она была заполнена свинцом. Височные области пульсировали в унисон с сердечным ритмом, каждый удар отзывался болезненными ощущениями в области глаз. Жжение в горле, словно его обожгли раскалённым углём. Скованность во всём теле, мышцы одеревенели от перенапряжения, суставы издавали скрип при малейшей попытке движения. Она находилась на койке. Без фиксации. Но и без свободы. По причине невозможности встать. Даже поднять руку было мучительно — пальцы дрожали, как у пожилого человека, костяшки покрыты кровоподтёками от множественных инъекций. Утрата зуба давала о себе знать. Язык непроизвольно тянулся к пустому пространству, ощупывая неровные края десны, и каждый раз боль взрывалась новой вспышкой. Слюна скапливалась, густая, с привкусом крови и медикаментов. Глотание вызывало боль. Бездействие — ещё большую. Звук шагов за дверью. Лия закрыла глаза. Это не принесло облегчения. Дверь распахнулась. — Доброе утро, №4, — голос Алисы звучал жизнерадостно, словно после утренней чашки кофе с корицей. Лия промолчала. Она просто лежала, ощущая: Каждый вдох обжигает лёгкие. Каждый удар пульса отдаётся в ранах. Каждая клетка тела молит об окончании мучений. Алиса приблизилась. — Сегодня особый день, — она коснулась её лба, проверяя температуру. — Ты ведь чувствуешь, правда? Лия чувствовала. Но не произнесла ни слова. Потому что понимала — всё только начинается. Словно хищник, высматривающий жертву, Алиса застыла над кроватью, склонив голову. Её проницательный, ледяной взгляд изучал Лию, фиксируя мельчайшие детали состояния пациентки. Дыхание — прерывистое и неглубокое, сопровождающееся хриплым кашлем. Вероятные последствия проведённых манипуляций с диафрагмальным нервом. Зрачки — расширены, демонстрируют слабую реакцию на свет. Указывает на истощение центральной нервной системы. Кожный покров — бледный, с землистым оттенком, местами покрыт липким потом. Вероятные признаки обезвоживания и начинающегося сепсиса. Надев стерильные перчатки, она взяла медицинский фонарик и оттянула нижнее веко Лии. — Конъюнктива имеет выраженную бледность. Капилляры спавшиеся. Последовал щелчок по ногтевой пластине. — Время капиллярного наполнения превышает две секунды. Неблагоприятный признак. Пальцы Алисы проверили пульс на сонной артерии. — Частота сто двадцать ударов в минуту. Пульс слабый, нитевидный. Алиса, вздохнув, сняла перчатки и взяла блокнот для записей. Вывод: "Пациентка №4 находится на грани коллапса. Показатели ниже допустимых для продолжения процедур. Однако…" Она посмотрела на Лию. Та неподвижно лежала, устремив взгляд в потолок. Взгляд затуманен, но сознание сохраняется. "...воля к сопротивлению не сломлена. Реакция на болевые раздражители присутствует (подтверждается сужением зрачков при намеренном надавливании на свежий послеоперационный шов под ребрами)." Алиса улыбнулась, продемонстрировав подпункт на Лие. — Ты сильнее, чем кажешься, — произнесла она, откладывая блокнот и беря со стола шприц с прозрачным раствором. — Но сегодня придётся скорректировать программу. Игла вошла в вену на локтевом сгибе. — Глюкоза, физиологический раствор, кофеин, — комментировала Алиса, медленно нажимая на поршень и наблюдая за поступлением раствора в вену. — И кое-что ещё… для поддержания духа. Лия ощутила сладкий привкус во рту — действие глюкозы. Ощущение холода, распространяющегося по руке — действие физиологического раствора. Затем — резкий прилив сил. Сердце забилось с удвоенной силой, словно стремясь вырваться из груди. Сознание прояснилось мгновенно, болезненно, как от внезапного пробуждения от кошмара. — Лучше? — Алиса наклонилась, наблюдая за реакцией пациентки. Лия не ответила. Но её пальцы сжались в кулаки. Этого было достаточно. — Прекрасно, — Алиса хлопнула в ладоши. — Тогда начнём. Новая комната. Она подошла к шкафу и достала инструмент. Лия закрыла глаза. Адреналин, циркулирующий в крови, обжигал, словно спирт на открытой ране. Она знала — это не помощь. Это лишь продление мучений. Алиса тем временем готовилась к процедуре, напевая под нос знакомую лишь себе мелодию. Колыбельную. Ту самую, что пела её мать куклам перед тем, как разобрать их на части. Алиса раскрыла одежду Лии, обнажив её бледный живот, испещрённый синими венами. Пальцем, смоченным в растворе йода, она провела линию от груди до низа живота. — Болевое ощущение — это лишь передача информации, — произнесла Алиса, беря со стола тонкий золотой электрод. — Электрический разряд, путешествующий по нейронным путям. Игла вошла в тело чуть ниже солнечного сплетения. Без анестезии. Лия осталась неподвижной, её мышцы были слишком слабыми для ответа. — Сейчас ты почувствуешь… — Алиса повернула регулятор прибора. Первый разряд — 0.5 mA: — Живот сжался в тисках. — Соляная кислота поднялась в пищевод из желудка. — Рот горел от желчи. Но боли не было. Лишь сокращение — слабое, отдалённое, как отголосок. Алиса наклонила голову вбок. — Любопытно. Ты научилась подавлять страх в теле? Она усилила электрический ток. Второй разряд — 2 mA: — Внутренности сковало. — Мочевой пузырь опустел. — Зрачки уменьшились до точек. Но Лия не произнесла ни слова. Её разум больше не кричал. Он принимал. Алиса выдохнула, затем взяла шприц с непрозрачной жидкостью. — Тогда — воздействие химией. Игла вошла в ту же точку. Через три секунды: — Кровь заиграла красками. — Мелкие сосуды полопались. — Поверхность кожи покраснела. И в этот момент — боль. Истинная. Неприкрытая. Без нервных окончаний. Без телесной оболочки. Чистая электрохимия — реакция, уничтожающая клетки. Лия прикусила губу. Но не закричала. — Ах, — Алиса произнесла с улыбкой, делая записи. — Вот она, настоящая боль. Та, что возникает из ниоткуда и повсюду одновременно. Она погладила рукой по дрожащему животу. — Вот бы… В двери появился Цербер. В его пасти была стеклянная ёмкость. Внутри — всё тот же фрагмент мозга. — …провести трепанацию черепа. Лия сомкнула веки. Боль по-прежнему пылала внутри. Но она понимала — это было ничтожно. В сравнении с тем, что ожидает впереди.

***

Молоко было тёплым, почти обжигающим. Алиса неспешно переливала его из кувшина, сделанного из меди, внимательно следя, как белые струи охватывают тело Лии, заполняя углубления между рёбрами, проникают в пупок, омывая гематомы. — В Древнем Египте так пытались облегчить страдания от ожогов, — произнесла она, погружая пальцы в жидкость, перемешивая её с мёдом. — Но нам известна истинная причина, не так ли? Лия оставалась неподвижной в ванне. Её кожный покров, покрытый тонкой молочной плёнкой, казался почти нетронутым, если не учитывать рубцы от хирургического вмешательства, повреждения от воздействия электрическим током и пурпурные следы от лопнувших кровеносных сосудов. Алиса зачерпнула пригоршню смеси и распределила по лицу Лии, подобно косметологу, наносящему маску. — Мёд способствует регенерации тканей, — говорила она, втирая клейкую массу в щёки, лоб и веки. — А молоко смягчает. Но… Она взяла стеклянный флакон с прозрачной жидкостью. — Для эффективной дезинфекции необходимы радикальные меры. Первая капля попала на колено. Кожа сначала побледнела, затем пожелтела, а после разрушилась, обнажая розоватую мышечную ткань. Лия не издала ни звука. Её дыхание стало глубже — и это было всё. — Ты делаешь успехи, — Алиса наклонилась, нанося кислоту на разрезы на животе. — Но это не приносит удовольствия. От ран поднимался дым. Запах горелой плоти смешивался со сладким ароматом мёда. Лия прикусила язык до крови. Алиса глубоко вздохнула, отставляя флакон. — Сегодня твой день отдыха. Она обернула Лию простынёй, пропитанной антисептическим раствором, и перенесла в следующую комнату. — Теперь мы выясним, как долго твоя печень сможет справляться с токсинами. Лия смотрела в потолок. Молоко высыхало на её коже, стягивая её, словно новая оболочка. Кислота продолжала разъедать ткани. Но она больше не чувствовала различий. Алиса осуществила пункцию яремной вены Лии с помощью катетера — ощущался характерный треск, как при повреждении хрящевой ткани. Тёмная, вязкая кровь медленно наполняла вакутейнер. — Кокаин тебе знаком, не так ли? —произнесла она, встряхивая флакон с порошкообразным веществом. — Однако сегодня мы исследуем иной препарат. Вводимые вещества: α-аманитин — токсин гриба Amanita phalloides, дозировка 0.1 мг на килограмм массы тела. Этанол — концентрация 40%, для стимуляции абсорбции. Фенобарбитал — с целью усиления нагрузки на гепатоциты. Лия ощутила распространение токсина по кровеносному руслу. Первоначально — ощущение озноба. Затем — интенсивное жжение в проекции печени. В завершение — внезапный приступ тошноты. Алиса зафиксировала электроды. ЭЭГ — для детекции судорожной активности. ЭКГ — для выявления нарушений сердечного ритма. Артериальное давление — мониторинг для фиксации гипотензии. — Печень обладает уникальными свойствами, — проговорила Алиса, поглаживая Лию в области правого подреберья. — Она способна к восстановлению даже после отравления. Но… Начальные признаки интоксикации произошли через шесть минут. Пальмарная поверхность покрылась гипергидрозом. Диаметр зрачков уменьшился до минимальных значений. Ротовая полость заполнилась слюной с металлическим привкусом. Лия совершила глотательное движение. Жидкое содержимое желудка разъедало слизистую оболочку пищевода. Алиса подготовила второй вакутейнер. — Ты ещё держишься? Кровь отличалась повышенной плотностью. Более тёмная. Токсическое вещество оказывало воздействие. Гепатоциты продолжали функционировать. — Любопытно, — Алиса зафиксировала карандаш в зубах, внося данные в протокол. — Ты подвергаешься деструкции в моём присутствии, и я не применяла хирургический инструмент. У Лии возник кашель. Из ротовой полости изверглась пенистая жидкость. Розоватого оттенка. С примесью крови. — Ах, — Алиса поместила чашку Петри. — Вот и первые фрагменты ткани желудка. Она ввела дополнительную дозу токсина. — Продолжим. Лия устремила взгляд в потолок. В области печени ощущалось жжение. Сознание сузилось до конфигурации канюли в её вене. Однако она понимала: Это не финал. Алиса не позволит завершить эксперимент так просто. Лия непроизвольно сомкнула веки, ощущая пульсирующую боль в височных областях, сравнимую с непрекращающимися ударами молота по костной ткани черепа. — Осознаёшь ли ты деструктивное воздействие, разрушающее тебя на клеточном уровне? — произнесла Алиса, проводя кончиком пальца по увлажнённой поверхности лба Лии. — α-аманитин ингибирует активность РНК-полимеразы, что приводит к невозможности клеточного деления. В результате происходит деградация тканей. Спустя двенадцать минут проявились новые симптомы. Произошло увеличение объёма живота вследствие скопления жидкости, кожа приобрела выраженное натяжение. Склеры глаз приобрели жёлтый оттенок из-за повышения концентрации билирубина в циркулирующей крови. Наблюдались непроизвольные сокращения пальцев, синхронизированные с аритмичным сердечным ритмом, зарегистрированным на электрокардиограмме. Алиса активировала ультразвуковое оборудование. На мониторе визуализировалась печень Лии с множественными очагами некроза, представленными в виде тёмных зон, поглощающих здоровую паренхиму органа. — Довольно наглядно, — прокомментировала она, прикасаясь датчиком к правой доле печени. — Здесь мы наблюдаем обширные зоны некротизированной ткани. А вот в этой области… Характер ультразвукового сигнала изменился, став приглушённым и вязким, напоминая звук, возникающий при сдавливании медузы. — …формируются кистозные образования, заполненные желчью. В скором времени произойдёт их разрыв. Лию охватила дрожь. Внезапно возникла острая, мучительная боль, вызывающая ощущение, будто живые существа грызут её изнутри. Она попыталась издать крик. Однако голосовые связки оказались парализованными спазмом. — Спокойно, — сказала Алиса, прикладывая ладонь к животу Лии. — Иначе дополнительно произойдёт разрыв селезёнки. Внутри раздался приглушённый звук, похожий на бульканье. Появилось ощущение разливающейся теплоты и липкости. Пробирка заполнилась жидкостью чёрного цвета. — Печёночная недостаточность в режиме реального времени, — произнесла Алиса, поднимая пробирку к источнику света. — Обрати внимание на хлопья, представляющие собой разрушенные гепатоциты. — Она взглянула на Лию. — Ты теряешь сознание? Та утвердительно кивнула головой. Предметы на потолке начали расплываться и сливаться в однородную серую массу. — Нет, — Алиса ввела раствор кофеина через катетер. — Необходимо, чтобы ты осознавала каждое происходящее изменение. Электрокардиограф издал тревожный сигнал — зубец «Q» стал глубже, сегмент «ST» значительно отклонился от изолинии. — О, — Алиса произнесла с улыбкой. — Ишемия миокарда. За печенью последовала сердечная мышца… Идеальная последовательность. Изо рта Лии изверглась рвотная масса, имеющая консистенцию дёгтя и содержащая фрагменты слизистой оболочки. Алиса извлекла образец с помощью пинцета. — Произошла перфорация желудка. Соляная кислота разъедает брюшину… Вскоре начнётся перитонит. Лию била дрожь. Несмотря на повышенную температуру тела, она ощущала сильный озноб. — Почему… я всё ещё жива… — прошептала она, обнажив кровоточащие дёсны. — Потому что доза была тщательно рассчитана, — ответила Алиса, наклоняясь для осмотра зрачков. — Ты умрёшь ровно через час, ощущая разрушение каждого органа. Электроэнцефалограмма зафиксировала эпизоды гипоксии и судорожной активности головного мозга. Алиса взяла скальпель. — Посмотрим, насколько далеко зашёл процесс. Она произвела надрез под рёберной дугой. Кровотечения не последовало. Вместо крови из раны выделилась жёлтая жидкость — асцит, продукт распада тканей. — Отлично, — Алиса погрузила пальцы в разрез. — Печень имеет консистенцию варёной курицы. Рыхлая и готовая к дезинтеграции. Лия издала стон. Болевые ощущения распространились по всему телу, не имея чёткой локализации. — Ты ещё терпишь? — Алиса вытерла руки о медицинский халат. — Хорошо. Тогда переходим к заключительному этапу. Она извлекла шприц, заполненный прозрачной жидкостью. — Антидот. Силибинин. Но… Игла коснулась стенки вены. — …он неэффективен при введении после появления первых признаков интоксикации. Содержимое шприца было введено в кровоток. — Теперь посмотрим, сможет ли печень восстановиться самостоятельно. Лия издала хрип. Её глаза закатились. Алиса села на табурет, подперев лицо рукой. — Давай же. Сопротивляйся. Шло время. Капельница продолжала работу. А печень Лии продолжала умирать. Беззвучно. Без видимых проявлений. Клетка за клеткой. Алиса пристально наблюдала за экранами. Электрокардиограмма сигнализировала об аритмии. Электроэнцефалограмма демонстрировала гипоксические паттерны. Артериальное давление составляло сорок на двадцать миллиметров ртутного столба. Лия больше не могла дышать самостоятельно. Аппарат искусственной вентиляции лёгких обеспечивал принудительную подачу воздуха, однако анализ газового состава крови свидетельствовал о критических отклонениях: уровень углекислого газа был чрезмерно высок, а показатель pH снизился до 6,8. — Слишком рано, — прокомментировала Алиса. Она ввела адреналин внутривенно. Сердечная мышца Лии непроизвольно сократилась, словно рыба, попавшая на крючок, и сердечный ритм участился. — Нет, ты не умрёшь от остановки сердца. Я этого не допущу. Хирургический скальпель сверкнул в свете операционной лампы. Алиса выполнила разрез брюшной стенки по средней линии, от мечевидного отростка до лонной кости. В брюшную полость вышли петли кишечника, покрытые жёлчью и кровью. — Ах, вот в чём причина… — Алиса осторожно отодвинула петли кишечника, чтобы получить доступ к печени. Печень имела неестественно тёмный, почти чёрный цвет и распадалась на отдельные дольки, напоминая перезревший фрукт. — Что ж… регенерация невозможна без разрушения. Алиса взяла шприц, наполненный суспензией. — Гепатоциты. Мои любимые культуры клеток. Игла проникла в воротную вену. Суспензия медленно вводилась в кровоток, капля за каплей. — Теперь факторы роста… Второй шприц. Третий. Тело Лии содрогнулось. Электронные мониторы издали резкий звук — печень отреагировала на введение препаратов. — Видишь? — Алиса осторожно провела пальцем по поверхности печени. — Уже розовеет. Формируются новые капилляры. Лия, однако, не слышала её слов. Она находилась на грани между жизнью и смертью, в состоянии, когда боль утрачивала свою конкретность, а сознание распадалось на фрагменты. — Ты должна вернуться, — Алиса наклонилась к уху Лии. — Потому что завтра мы будем работать с почками. А послезавтра… Она приложила ладонь ко лбу Лии. — …я научу тебя ощущать нейроны на пределе. Монитор электроэнцефалограммы ожил — появились альфа-ритмы, слабые, но упорядоченные. Лия открыла глаза. Жёлтые глаза. Без слёз. Без выражения. — Отлично, — Алиса накладывала швы на разрез. — Ты выдержала. Значит, справишься и со всем остальным. Внутривенная капельница с физиологическим раствором промывала кровь. Печень Лии, подвергшаяся разрушению и восстановлению, теперь была отмечена как «успешный эксперимент». — Спи. Уже в «спальной» Алиса выключила свет. Но оставила видеокамеру включённой. Вдруг ночью произойдёт что-то захватывающее… Полная темнота. Абсолютная тишина. Лишь неритмичное попискивание прибора жизнеобеспечения и глухое перекатывание жидкости в системе внутривенного вливания. Лия приоткрыла веки — зрачки мгновенно расширились, поглощая скудный свет, исходящий от дисплеев. Тело отказывалось подчиняться. Печень ощущалась как инородное, непомерно тяжёлое образование в правом подреберье. Брюшная полость — вскрыта, ушита, воспалена и пульсирует жаром. Однако болевые ощущения — это позитивный признак. Боль свидетельствует о том, что она ещё функционирует. А раз сохраняется жизнеспособность — возможно движение. Первое усилие: пальцы. Они конвульсивно подёргиваются, подобно марионетке с повреждёнными нитями. Второе усилие: локтевые суставы. Она пытается приподняться, при этом хирургические швы на животе испытывают максимальное натяжение, сквозь переплетение нитей проступают следы крови. Третье усилие: нижние конечности. Они потеряли чувствительность после длительного пребывания в лежачем положении, но сохраняют работоспособность. Катетер, введённый в яремную вену, создаёт дискомфорт. Лия инстинктивно захватывает его пальцами и с силой выдёргивает. Характерный треск. Тёплая жидкость стекает по шее. Это не имеет значения. Дальнейшие действия осложняются. Аппарат искусственной вентиляции лёгких не был отключён заранее. Трубка в трахее — инородное тело, оказывающее давление и вызывающее отторжение. Лия обхватывает шею руками, пальцы безуспешно пытаются ухватиться за скользкий пластик. Резкий, отчаянный рывок. Острая боль. Непродуктивный кашель. Кровь на губах. Но теперь она дышит самостоятельно. Слышны шаги за дверью. Алиса? Нет, походка слишком лёгкая. Цербер. Неважно. Лия, собрав последние силы, падает с койки, пытается встать на четвереньки. Покрытие пола холодное. Всё тело охвачено дрожью. Но цель — окно. Небольшое, с решёткой, но… Оно приоткрыто. Она ползёт вперёд. Кишечник болезненно реагирует на натяжение швов. Печень пульсирует болью. Но окно становится ближе. Свежий воздух. Свобода. Ручка двери поворачивается. — Лия? — голос Алисы. Ровный тон. Нескрываемый интерес. Как будто она предвидела. Как будто ожидала этого момента. Лия не оборачивается. Она совершает прыжок. Удар. Асфальтовое покрытие. Холод. Темнота. Но это иная темнота. Не лабораторная. Не подконтрольная. Алиса смотрит в открытое окно, закусив губу. — Ох… — она усмехается. — Ты же знаешь, я найду тебя. В кармане медицинского халата — устройство слежения. Имплантированное под кожу Лии. Ещё в течение первого дня пребывания. Когда Лия была без сознания. Где-то в тёмном переулке Лия с трудом поднимается. Шаг. Второй. Третий. Она начинает бежать. Пока есть возможность. Пока не поймают. Пока не начнётся следующий эксперимент. Сбившись с шага о край тротуара, Лия теряет равновесие, устремляясь вниз, и судорожно цепляется за каменистую насыпь. В груди ощущается жжение, пульсация в висках становится невыносимой — выброс адреналина ещё не прекратился, однако тело отказывается повиноваться. Она бросает взгляд вокруг. Ограждение из металлических конструкций, увенчанное спиралью Бруно. Объективы камер видеонаблюдения пристально следят за каждым движением. Отдалённый рокот электрогенераторов выдаёт местоположение — это не городская черта. Частная собственность. Научно-исследовательский центр. В этот момент её осеняет догадка. Побег являлся частью тщательно спланированного эксперимента. Из полумрака появляется Алиса. Безупречно белый медицинский халат, руки погружены в карманы, едва заметная усмешка играет на губах. — Ну что? — её голос звучит ровно, словно речь идёт о минутном перерыве на кофе. — Неужели ты думала, что я действительно оставлю катетер без контроля? Или забуду об установленной системе вентиляции? Лия пытается подняться, но ноги не слушаются. — Ты… всё это спланировала. — Безусловно. — Алиса опускается на корточки, берет её за подбородок. — Я предупреждала: это только начало. Печень была лишь предварительным этапом. — Не переживай, — Алиса нежно поглаживает её волосы, как маленького ребёнка. — Сейчас будет укол. Она делает инъекцию успокоительного средства. Лия пытается сопротивляться, но тщетно — окружающий мир теряет очертания, сужаясь в тёмный туннель. Последнее, что она видит — глаза Алисы. Бесстрастные. Жаждущие. Нетерпеливые. Она придёт в себя в совершенно новой обстановке. Стены, обитые мягкими панелями. Пол, липкий от дезинфицирующего средства. На запястьях — фиксаторы из натуральной кожи. А в углу, на столе, аккуратно разложены инструменты. Хирургические скальпели. Пилы. Предмет, напоминающий дрель. И блокнот с надписью: "Эксперимент. Почки. Вариант с использованием живого донора." Алиса стоит в дверном проёме, поправляя медицинские перчатки. — Очнулась? — она берёт со стола длинную иглу. — Ты прекрасно справилась с первым этапом. Но теперь… Игла сверкает под ярким светом ламп. — …тебе предстоит нечто большее. Лия закрывает глаза. Но избежать этого уже невозможно. В операционной поддерживается строгая температура в восемнадцать градусов Цельсия. Низкая температура способствует замедлению метаболических процессов. Минимизируется потеря крови. Увеличивается продолжительность агонии. Алиса контролирует показания приборов, корректируя положение респираторной маски. — Сохраняешь сознание? — её голос преобразуется электронным модулятором, создавая впечатление механического звучания. Лия не реагирует. Наблюдается тремор век, но зрение сфокусировано, что указывает на полное понимание происходящего. Положительно. Над операционным столом позиционируется роботизированный манипулятор, автоматизированный хирургический комплекс, запрограммированный для выполнения точных разрезов. — Не стоит испытывать страх, — Алиса прикасается пальцем к холодной металлической поверхности. — Его точность превосходит мою. Он более аккуратен. Но… Она приближается к уху Лии: — …я предпочту выполнить надрезы вручную там, где это представляет больший интерес. Первый этап: взятие биоптата почечной ткани. Исключено полное удаление органа. Исключён летальный исход. Осуществляется постепенное извлечение ткани слоями, позволяющее органу регенерировать. Обеспечивается достаточное количество процедур. Автоматизированная система вводит иглу-троакар ниже рёберной дуги. Лия не издаёт криков. Функция голосовых связок блокирована миорелаксантами. Однако слёзы проявляются. Алиса помещает первый образец в пробирку. — Посмотри, — она демонстрирует её на свету. — Твои почечные клубочки подверглись деформации под воздействием токсинов. Но это обратимо. Из шкафа извлекается инфузионная система с вязким раствором жёлтого цвета. — Нефротоксичный раствор. Ускоряет течение процесса. Второй этап: электростимуляция нервных ганглиев. Целью не является научное исследование. Исключено получение данных. Задача заключается в определении максимального порога болевой чувствительности. Лия испытывает гиперэкстензию на столе, шейные сухожилия максимально напряжены. Электроэнцефалограмма регистрирует критические показатели, мозг пытается прекратить функционирование. Однако это невозможно. Алиса прекращает электростимуляцию, выражая разочарование: — Ты адаптируешься. Это… монотонно. Она берёт шприц с прозрачной субстанцией. — Увеличивает чувствительность нервных окончаний на 300%. Игла вводится в спинномозговой канал. Лия издаёт крик. Беззвучно. Третий этап: индуцированная гипоксия. Концентрация кислорода в крови достигает критических значений. Сознание нестабильно — кратковременная потеря и восстановление. Алиса регистрирует все проявления в лабораторном журнале. — Интересно, — произносит она, — сколько циклов выдержит мозг до наступления необратимых изменений? Перерыв. Продолжительность пятнадцать минут. Время необходимо для предотвращения остановки сердца. Алиса очищает инструменты, напевая отрывок из оперы. Лия остаётся неподвижной, взгляд направлен в потолок. Почки функционируют. В течение ограниченного времени. Алиса куда-то уходит. Но вскоре дверь снова открывается. Алиса заходит, сопровождая нового «добровольца». Ребёнка. Возрастом около десяти лет. Алиса улыбается: — №4, позволь представить. Это твой донор. У ребёнка глаза наполнены слезами. — Если ты выдержишь ещё три сеанса… — Алиса гладит ребёнка по голове, — …мы выполним пересадку его почек. Пауза. — Прижизненно. Лия наконец произносит: — …Зачем? Алиса смеётся, надевая перчатки: — Чтобы оценить, сохранишь ли ты человечность, когда твоё тело будет состоять из чужих органов. Запускается оборудование. Начинается четвёртая процедура. Внешний сигнал тревоги. Не является актом спасения. Это часть разработанного плана. Всё — компонент плана. Включая надежду. Особенно надежду. Алиса, замерла, сжимая скальпель, пристально наблюдая за мальчиком через защитные линзы. — И да, — тон её голоса неожиданно смягчился, приобретя оттенок сочувствия. — У вас анатомическая несовместимость. Почки ребёнка не соответствуют потребностям взрослого организма. Она бережно отложила инструмент и сняла перчатки, покрытые кровью. — Однако, я никогда не действую без причины. Мальчик невольно отступил назад. Лия заметила в его глазах расширенные зрачки, влажные от ужаса. — Ты… — её голос перешёл в хрип. — Ты не собираешься… Алиса прервала её, легко поправляя систему внутривенного вливания: — Разумеется, нет. Это было бы нецелесообразно. Она издала щелчок пальцами. Повернула мальчика лицом к источнику света, обнажая его бледную шею. — Видишь эти отметки? — Алиса провела лазерной указкой по кожному покрову. — Генетические индикаторы. Его почки адаптируются к твоему телу. Лия застыла в изумлении. Это было хуже, чем простая трансплантация. — Ускоренное увеличение тканей, — Алиса взяла планшет, демонстрируя графические данные. — Неделю назад я внедрила гормональные имплантаты. Его органы развиваются втрое быстрее, чем обычно. Мальчик задрожал, крупные слёзы падали на стерильный пол. — Сейчас они достигли оптимального размера для тебя, — Алиса улыбнулась, словно учитель, объясняющий простой эксперимент. — А через пять дней он умрёт от полного истощения. Лия попыталась освободиться, разрывая ремни фиксации. Швы на её животе разошлись, кровь растеклась по операционному столу. — Ты!.. Сучья дочь! — её крик отразился от стен операционной. Алиса осталась невозмутимой. — Ты прекрасно понимаешь, что это бесполезно, — она взяла шприц с седативным средством. — Но мне нравится, когда подопытные проявляют характер. Мальчик опустился на колени, закрывая лицо руками. — Пожалуйста… — его голос был еле слышен. — Я хочу домой… Алиса вздохнула. Обратилась к Лие. — Отведу его в камеру роста. Нужно ещё немного увеличить дозу стимуляторов. Лия схватила скальпель, упав на пол. Один выпад — и лезвие вошло в бедро Алисы. Кровь забрызгала стену. Алиса рассмеялась: — Это впечатляет! — она аплодировала, как на представлении. — Ты действительно необычный экземпляр! Зазвучала сирена. Двери заблокировались. Но это не было спасением. Это был активирован протокол «Беглец». Алиса извлекла скальпель из бедра. Штаны окрасились в алый. Она достала пистолет с транквилизатором: — К сожалению, игра окончена. Дротик вонзился в шею. Лия упала на пол, в последний раз увидев: Мальчика, которого Алиса вела за руку, обернулся. Его губы прошептали: — Спаси меня. Тьма. Тишина. Но в глубине души Лия осознавала — теперь у неё есть причина выжить. И та, кого необходимо уничтожить. В операционной царила зловещая тишина, нарушаемая лишь монотонным шумом системы вентиляции и неровным дыханием пациентки, Лии. Алиса оставалась в полном одиночестве, без присутствия ассистентов или охраны. Только она, хирургические инструменты и тщательно выверенный алгоритм причинения боли. Мальчик, вжавшись в стену, судорожно сжимал пальцами холодную металлическую поверхность. — П-почему я? — прошептал он пересохшими губами. Алиса, не оборачиваясь, продолжала стерилизацию игл над пламенем спиртовки: — Потому что твой генотип безупречен, — её голос звучал отстранённо, как лекция на научном симпозиуме. — Твои органы приживутся в любом организме… подобно семенам в благодатной почве. Лия, собрав последние силы, пыталась разорвать кожаные ремни, фиксирующие её на столе. — Ты… безумная… Алиса, наконец, повернулась, держа в руках длинную иглу для спинномозговой пункции. — Нет, — улыбнулась она с детской непосредственностью, словно рассказывая о любимой игрушке. — Я просто не терплю халатности. Игла точно, без колебаний, вошла в позвоночник мальчика. Он не успел издать ни звука. Лия заметила, как закатились его глаза, и тело обмякло. — Что… ты сделала? Алиса аккуратно извлекла иглу и поднесла к свету стеклышко с каплей ликвора: — Подготовка. Сейчас я введу тебе его стволовые клетки… чтобы твой организм не отторг новые почки. Она работала быстро, чётко, без лишних слов. Одна. Всегда одна. Никто не должен был видеть эту процедуру. Никто не смог бы повторить её методы. Мальчик начал приходить в себя, его дыхание участилось. Алиса уже готовила скальпель: — Не бойся, — она погладила его по голове, словно мать. — Ты станешь частью чего-то большего. Лезвие коснулось кожи. Лия зажмурилась. Но крик так и не последовал. Лишь тихий шёпот Алисы: — Смотри. Это искусство. Кровь была идеально алой. Разрезы — безупречно ровными. Словно она делала это тысячу раз. Одна. Спустя час мальчик лежал на соседнем столе, его грудь едва заметно поднималась. Две почки в стерильных контейнерах ждали своей очереди. Алиса вытерла лоб, оставив кровавый отпечаток: — Теперь твой черёд, — она повернулась к Лии, держа в руках органы, ещё тёплые. — Прощайся со своими старыми… они тебе больше не понадобятся. В дальнем углу лаборатории раздался сигнал таймера. Алиса вздохнула: — Ах, да… Пора кормить. Она вышла, оставив Лию наедине с тихо плачущим мальчиком, устремившим взгляд в потолок. Дверь заблокировалась. Но теперь Лия знала — у неё есть шанс. Пока она одна. Пока богиня в белом халате отлучилась. Звук открывающегося автоматического портала. Стук обуви по керамической плитке. Алиса появилась вновь через четыре минуты и тридцать две секунды — Лия отсчитала каждый удар своего пульса в ожидании. Цербер не последовал за ней. Однако его учащённое дыхание доносилось из-за преграды — монотонное, приглушённое, подобно работе гидравлического пресса. — Прошу прощения за задержку, — Алиса натягивала стерильные перчатки, визуально оценивая состояние инфузионных систем. — Но его тоже необходимо кормить строго по графику. Лия помнила этого зверя. Восемьдесят пять килограммов чистой мышечной массы. Генетически модифицированная агрессивность. И безоговорочная преданность единственному человеку на планете. Пациент на соседнем столе проявил признаки жизни, простонал — действие анестезии ослабевало. Алиса осталась невозмутима, взяв в руки электрохирургический нож: — Не беспокойся. Цербер не войдет… пока я не подам сигнал. Лезвие активировалось с тихим писком высокой частоты. Первая почка была уже извлечена — Алиса поднесла её к надрезу в области поясницы Лии. — Сосуды идеально совместимы, — пробормотала она, словно оценивая вкусовые качества утреннего кофе. — Нервные соединения подключу вручную… Боль обрушилась волной — пронзительная, резкая, без обезболивания. Лия стиснула зубами кляп до появления крови. За дверью Цербер начал скрестись, ощутив запах свежей плоти. Алиса ухмыльнулась: — Видишь? Даже он проявляет заботу о тебе. Хирургическая игла с шовным материалом сверкала в воздухе — каждый шов был выполнен с ювелирной точностью, быстро, без единой лишней кровопотери. Внезапно — лязг металла. Пациент упал со стола, хватаясь за инструментальный шкаф. Катетер выскочил из вены, кровь забрызгала пол. Алиса вздохнула: — А я только что провела дезинфекцию… Она не торопилась. Не повышала голоса. Просто извлекла из кармана ультразвуковой свисток. Звука не было слышно. Но дверь распахнулась моментально. Цербер вошёл неспешно, слюна падала на пол крупными каплями. Пациент замер, глаза расширились до предела. — Н-нет… Алиса указала пальцем в угол: — Угол. Ждать. Пёс лёг на пол, не сводя глаз с жертвы. Она вернулась к Лии, поправляя хирургические зажимы: — На чём мы остановились? Ах, да… Электроскальпель вновь засветился. Пациент рыдал в углу, закрыв лицо руками. Цербер не моргал. Лия поняла — это не попытка бегства. Это демонстрация власти. Алиса закончила наложение шва, погладила пересаженную почку через перчатку: — Превосходно. Теперь вторая. Она повернулась к пациенту, взяв со стола длинную иглу: — Подойди. Или я подам сигнал ещё раз. Цербер зарычал, ощутив слабый запах мочи. Лия сомкнула веки. Но она усвоила одно — свисток опрделённо был ультразвуковой. Следовательно… Следовательно, его может услышать не только собака. Но и нечто иное. Нечто в стенах этой лаборатории. Нечто, к чему Алиса не готова. Шприц вошёл под кожу юноши незаметно — Алиса действовала с расчётом, вводя седативный препарат точно до момента потери сознания. — Ты повредил напольное покрытие, — тихо произнесла она, измеряя пульс на его руке. — Но нервные сплетения у тебя крепкие… пригодятся. Тело юноши обмякло, голова безвольно склонилась набок. Цербер оставался неподвижным, только его жёлтые глаза следили за каждым движением хозяйки. Алиса направилась обратно к Лии, изменяя режим скальпеля на точечную коагуляцию. — Ты слышала, верно? — она провела инструментом вдоль края раны, останавливая незначительные кровотечения. — Ультразвук… Интересное предположение. Лия хранила молчание. Болевые ощущения сдавливали горло невидимым кольцом. — Но данная частота — ровно 24 кГц, — Алиса прикоснулась к дисплею монитора, демонстрируя график колебаний. — Ни крысы, ни вентиляционная система не отреагируют. Она усмехнулась, беря вторую почку из стерильной упаковки: — Разве что… стекло. Лия ощутила холодный укол в предплечье — Алиса ввела дополнительную дозу миорелаксанта. — Не напрягай мышцы, — она приложила электроды к оголённым нервам, вызывая резкое расслабление мускулатуры Лии. — Иначе сосуды закроются. За стеклянной перегородкой лаборатории мерцали синие ультрафиолетовые лампы — стерилизация. Без теней, без движения. Вторая почка встала на место с тихим щелчком соединяемых катетеров. — Превосходно, — Алиса проверила анастомоз, используя контрастный гель. — Отсутствуют протечки. Цербер внезапно поднял голову, ноздри задрожали. — Тихо, – Алиса бросила взгляд в сторону двери, но е8е руки продолжали работать. – Это всего лишь улетучивается антисептик. Но Лия заметила — её взгляд устремился к вентиляционной решётке. Где-то в трубах послышался приглушённый удар. Один. Затем второй. Словно кто-то проверял прочность металла изнутри. Алиса застыла, скальпель замер в воздухе. — …Интересно. Она медленно повернулась к Церберу: — Охранять. Пёс вскочил, шерсть поднялась дыбом вдоль позвоночника. Вентиляционная решётка сорвалась с креплений с сухим треском. Из шахты хлынул густой пар — перегретый антифриз из системы охлаждения серверов. Алиса вздохнула, беря пистолет с электродами: — Четвёртый раз за месяц. Конденсатор на третьем этаже опять течёт. Она выстрелила в облако пара — разряд в 90 кВ на короткой дистанции должен был выжечь всю влагу в воздухе. Но Цербер рванулся вперёд, заслоняя её собой. Из тумана вырвался раскалённый металлический стержень — лопнувшая труба гидравлики, разорванная давлением. Он вонзился в пол в сантиметре от лапы пса. Алиса расстегнула халат, обнажив пояс с инструментами: — Лия, если ты в сознании — не двигайся. Швы не выдержат. Она нажала кнопку аварийной блокировки — по всей лаборатории захлопывались герметичные перегородки. Пар отсечён. Тишина. Цербер обнюхивал трубу, рычание перешло в низкий предупредительный вой. — Довольно, — Алиса свистнула вновь, но теперь частота была другой — команда отбоя. Пёс отступил, но спина оставалась напряжённой. Она провела рукой по его холке, размышляя вслух: — Значит, трубы прорвало из-за перепада температуры… Или вибрации. Её глаза медленно поднялись к Лии: — Но не из-за свистка. Лия не отвечала. Она считала удары своего нового сердца. Алиса взяла со стола нейростимулятор: — Пора проверить, как приживаются твои новые нервы. Электричество ударило как нож под рёбра. Боль была идеально чистой. Без сбоев. Без мистики. Только наука. Разряд электричества прокатился по нервным волокнам, вызвав непроизвольное сокращение мускулатуры Лии в точно заданном ритме — именно так, как и планировала Алиса. — Рефлекторная дуга сохранена, — констатировала она, фиксируя данные на планшетном компьютере, не удосужившись даже взглянуть на Лию. — Сопротивление тканей соответствует расчётным значениям. Подготовку к реабилитационному периоду можно начинать. Цербер, наконец, прекратил беспокойство, опустился на пол у входной двери, однако его слух оставался в состоянии повышенной готовности. Испарения рассеялись, оставив после себя резкий запах раскалённого металла. Алиса избавилась от перчаток, поместив их в контейнер красного цвета, предназначенный для биологически опасных отходов. — Твой организм обладает высокой устойчивостью, — она провела пальцем по швам на теле Лии, оценивая качество работы. — Однако ему необходим период восстановления. Двенадцать часов в криокамере, после чего будет проведена оценка биохимических показателей. Лия не произнесла ни слова. Её веки отяжелели, сознание затуманено действием введённых препаратов. Но она отчётливо осознавала одно: Алиса никогда не оставляет слабые места без внимания. Даже если что-то пошло не по плану, это было учтено. Алиса обратила свой взгляд на мальчика. Он по-прежнему находился в бессознательном состоянии, дыхание поверхностное, пульс едва ощутим. — Ты выполнил свою задачу, — она потянулась к инструментальному столику, выбирая шприц, наполненный прозрачной жидкостью. — Дальнейшая твоя функциональность исчерпана. Инъекция в яремную вену. Остановка сердечной деятельности произошла в течение трёх секунд — без агонии, чётко и быстро. Цербер поднялся на лапы, ощутив приближение смерти. — Нельзя, — Алиса открыла холодильник, извлекла пакет, наполненный льдом. — Это не предназначено для твоего рациона. Она поместила тело в герметичный пакет, заполнила его консервирующим раствором и отправила в морозильную камеру. — Ткани могут быть использованы в последующих экспериментах, — Алиса продезинфицировала стол, ровным тоном комментируя свои действия. — В особенности печень. У него она была в хорошем состоянии. Лию уже перемещали в криокамеру с помощью автоматической каталки, однако она успела заметить, как Алиса подошла к монитору, ввела код и активировала процедуру санитарной обработки помещения. Поверхность пола зашипела под струями ферментного раствора, удаляя последние следы крови. Ни раскаяния. Ни колебаний. Только профессиональное исполнение обязанностей. Дверь криокамеры бесшумно закрылась за Лией. Внутри было холодно, стерильно, как в операционном блоке. Но здесь, по крайней мере, не было хирургических инструментов. Не было её пронзительного взгляда. Лия закрыла глаза. Двенадцать часов. Двенадцать часов относительного покоя. Но затем — новый этап. И Алиса не остановится. Электропитание операционных мониторов прервалось на короткое время, около трёх секунд, после чего они перешли в режим аварийной индикации. Алиса сосредоточенно занималась размещением хирургических инструментов в стерилизационном боксе, готовя их к следующему этапу операции. — Это уже четвёртый случай, — повторила она спокойным тоном, однако пальцы непроизвольно усилили хватку пинцета. Система вентиляции прекратила свою работу, оставив только монотонный шум резервных электрогенераторов. Отложив инструмент в сторону, она направилась к панели управления, где, используя одну руку, ввела необходимый код доступа, а другой поправила запотевшие стёкла очков. На экране отобразилось сообщение об ошибке:       >> CRITICAL: HYDRAULIC PRESSURE       FLUCTUATION       >> SOURCE: SUBLEVEL 3 – EAST SECTOR Сторожевой пёс Цербер поднял голову, его ноздри уловили изменение в окружающей среде, но команда к действию не последовала. Алиса взяла в руки пистолет, генерирующий электрошоковый разряд, и открыла люк, ведущий в технический тоннель. Вокруг царила абсолютная темнота и ощущался запах перегретого машинного масла. И… Наступила полная тишина. Луч фонаря высветил повреждённую гидравлическую магистраль. Рабочая жидкость мелкими брызгами распространялась в воздухе, оседая на металлических конструкциях. — Дефект сварного соединения, — констатировала она, проведя пальцем по трещине, оценивая глубину её проникновения. — Не превышает 0,3 миллиметра. Однако существующее давление должно было привести к полному разрушению трубопровода. Почему этого не произошло? Она постаралась нормализовать дыхание, прислушиваясь к окружающим звукам. Трубопровод издавал едва различимый гул на частоте, находящейся на границе восприятия человеческого слуха. Приблизительно 24 кГц. Совпадает с частотой её свистка. Алиса застыла на месте. Затем резко развернулась и быстрым шагом направилась обратно в лабораторию. Её шаги звучали громче, чем обычно. Цербер поднялся на лапы, его шерсть вздыбилась вдоль позвоночника. — Место, — произнесла она ровным голосом, но пёс тут же прижал уши и отошёл к стене. Она села за рабочее место, подключилась к терминалу и запустила процесс диагностики всей системы. Экран заполнили строки программного кода, графические изображения и показания датчиков. Все параметры находились в пределах нормы. За исключением одного. Данные, зафиксированные в журнале изменений давления в гидравлической системе, указывали на скачок в момент, когда она впервые использовала свисток. И повторно — при втором свисте. Не случайность. Чёткая закономерность. Алиса не спеша сняла очки и тщательно протёрла линзы. Затем достала свисток и положила его на стол. И активировала частотный анализатор. Пять минут в полной тишине. Затем она нажала кнопку на терминале. Где-то в глубине комплекса активировался механизм, послышался скрежет металлических затворов. Цербер заскулил и прижался к полу. Алиса встала и подошла к окну, за которым находилась Лия, погружённая в сон под воздействием седативных препаратов. — Интересно, — прошептала она. — Ты уже в курсе? Но в лаборатории не было никого, кто мог бы ответить. Только она. Только Цербер. И тихий гул оборудования, которое внезапно перестало подчиняться. Дисплей терминала изменил цвет на красный, отражая текущее состояние диагностических процедур. Алиса оставалась невозмутимой, её руки стремительно набирали команды, демонстрируя безупречную точность.       >> SYSTEM RECALIBRATION INITIATED       >> PRESSURE STABILIZATION IN                   PROGRESS Где-то в недрах комплекса гидравлическая система издала резкий звук, вибрация передалась на трубы. Кратковременное колебание напряжения было компенсировано мгновенным включением аварийных источников питания. Она сохраняла концентрацию. Первая проблема — отказ вентиляции. Вторая — перепады давления в магистралях. Третья — … Она остановилась, анализируя данные температурных сенсоров. Рефрижератор с образцами нагревался. Постепенно. Прирост составил 0.5°C за последний час. Но это отклонение недопустимо. Абсолютно. Цербер продемонстрировал беспокойство, отреагировав на изменение в её осанке. — Тихо, — голос звучал ровно, собака немедленно успокоилась. Её руки застыли над клавиатурой. Последовал точный удар по консоли.       >> FORCED MAINTENANCE MODE             ACTIVATED Комплекс перешёл в состояние ожидания. Система вентиляции остановлена. Серверное оборудование переведено в режим минимального энергопотребления. Основное освещение заменено тревожным красным аварийным освещением. Её терминал продолжал отображать информацию холодным синим цветом. Она выполнила последнюю команду:       >> FULL SYSTEM SCAN: ORIGIN OF             FREQUENCY INTERFERENCE Экран заполнился кодом. Секунда. Две.       >> SOURCE LOCATED: HYDRAULIC PUMP       ALPHA-3       >> CAUSE: RESONANCE FREQUENCY 24       kHz DETECTED       >> ADDITIONAL DATA: MECHANICAL       WEAR – 87.3% Алиса сделала глубокий выдох. Никаких аномалий. Никакого внешнего вмешательства. Только изношенный узел и совпадение частот. Она взяла свисток, поместила его в стерилизационное устройство, закрыла герметичную крышку. Ультразвуковое воздействие больше не требуется. Голосового контроля достаточно для Цербера. Последующие двадцать минут были посвящены обновлению протоколов безопасности, усилению изоляции трубопроводов, замене фильтрующих элементов в системе охлаждения. Каждое действие — выверено, последовательно, безупречно. К моменту пробуждения Лии все системы функционировали в штатном режиме. Согласно заданным параметрам. В заключение — проверка температурного режима в рефрижераторе. -18°C. Стабильно. Процесс разложения остановлен. Ткани пригодны для исследований. Алиса сняла защитные очки, провела очистку, наблюдая за спящей Лией. Завтра — новый этап работы. Сегодня — только точность, тишина и отлаженность систем. Никаких отвлекающих факторов.

***

Алиса медленно поднесла ложку ко рту Лии. — Принимай пищу. Каша была тёплой, с добавлением мёда и ощутимыми хрустящими частицами. Лия задержала дыхание, но открыла рот в ожидании. Острый край первого фрагмента задел нёбо. Алиса внимательно следила за тем, как мышцы шеи Лии напрягаются, пытаясь подавить рвотный позыв. — Ты должна адаптироваться, — Алиса изменила способ удержания ложки, словно держала смычок. — Слизистая оболочка восстановится. Но если возникнет удушье, я извлеку инородные тела через надрез в трахее. Второй приём пищи. Третий. В глубине помещения, где находилась лаборатория, звучало радио, передающее «Ноктюрн до-диез минор» Шопена. Алиса синхронизировала ритм кормления с музыкальным произведением: — Слышишь? Триольные группы. Мягкие акценты, подобные акту глотания. Лия сжала руки в кулаки, но не сопротивлялась. Кровь смешивалась со сладким мёдом. Цербер находился у двери, наблюдая за каждым движением ложки. Алиса на мгновение отвлеклась и отрегулировала громкость радио: — Знаешь, почему я выбрала именно этот ноктюрн? Лия промолчала. — Потому что в нём есть диссонансы. Они незаметны, если не прислушиваться. Она подняла последнюю ложку, демонстрируя её на свету: — Как и эти осколки. Ты уже почти перестала их чувствовать, не так ли? Лия проглотила последний кусок, не проявив эмоций. Алиса с улыбкой поместила тарелку в стерилизатор: — Теперь отдыхай. Скоро начнётся новый этап. Она повернулась к роялю, стоявшему у стены, и провела пальцами по клавишам, не извлекая звука. — Я научу тебя играть без страха. Даже если потребуется имплантировать струны под кожу. Локация сменилась в очередной раз. Алиса провела кончиком пальца по прохладной поверхности гинекологического зеркала, отмечая лёгкую мышечную дрожь, охватившую тело Лии. — Раздвинь ноги шире, — произнесла она, легонько постукивая металлическим инструментом по внутренней стороне бедра. — Или ты предпочитаешь, чтобы я использовала расширители большего размера? Лия прикусила губу, но немедленно выполнила указание. Яркий свет хирургических ламп, направленный на область промежности, делал слизистую оболочку похожей на стеклянную карту с отчётливо проступающими капиллярами. Алиса наклонилась вперед, словно изучала нотную партитуру: — Тебе известно, что вокальные связки и мышцы тазового дна тесно связаны? Напряжение в этой области напрямую влияет на тембр и устойчивость голоса. Она медленно и осторожно ввела зеркало глубже, пока дыхание Лии не участилось. — Спой. Первая нота прозвучала хрипло и сорванно, напоминая крик, предшествующий удушью. Алиса активировала метроном на своём мобильном телефоне: — Нет, нужен более ровный тон. Соль-диез малой октавы. Старайся держать ноту. Она развела створки зеркала шире, чётко фиксируя шейку матки в поле зрения. Лия вздрогнула, однако её голос не сорвался — теперь это был чистый, хотя и слегка дрожащий звук. — Хорошо, — Алиса осторожно коснулась шпателем внутренней поверхности, внимательно отслеживая вибрацию голоса. — Видишь? Ты способна контролировать свои рефлексы, если направишь болевые ощущения в музыку. На перчатки упала небольшая капля крови. Она не остановилась. Из динамиков зазвучала инструментальная музыка — фрагмент из «Страстей по Матфею» Иоганна Себастьяна Баха. — Сейчас ты будешь исполнять арию. За каждую ошибку я буду добавлять новый инструмент. — Алиса извлекла из стерилизатора длинный звуковой зонд. — Хочешь узнать, как звучит твой эндометрий, преобразованный в ультразвук? Лия закрыла глаза, но продолжала петь чисто и уверенно. Алиса улыбнулась и подключила датчик к синтезатору: — Идеально. Теперь ты не просто певица, а живой терменвокс. Эхо внутренних сокращений трансформировалось в гудящий бас, органично сливаясь с её пением. Цербер заскулил за дверью, но не осмелился войти. Алиса выключила аппарат и извлекла инструменты: — На сегодня достаточно. Но запомни: в следующий раз я добавлю хор. Она указала на стенд с пробирками, в которых плавали кусочки слизистой оболочки, промаркированные нотами. — Твои высокие частоты всё ещё звучат недостаточно чисто. Я исправлю это на клеточном уровне. Алиса поддержала Лию, обхватив её под руками. Её пальцы ощутимо надавили на сухую кожу, словно она готовилась исполнить сложную музыкальную партию на фортепиано. — Ты хорошо справилась, — её голос стал тише, приобретая почти ласковый оттенок. Лия никак не отреагировала. Её ноги ослабели, но Алиса не дала ей упасть, перемещая её по коридору, словно марионетку с расшатанными соединениями. Комната отдыха была небольшой и безукоризненно чистой. В ней стояла кровать, напоминающая больничную, но с шёлковым постельным бельём. Алиса осторожно положила её, аккуратно приподняла подушку, как мать, успокаивающая ребёнка после страшного сна. — Отдыхай, — она прикоснулась влажной тканью ко лбу Лии, удаляя пот и засохшую кровь. — Ты это заслужила. Однако её пальцы продолжили движение — они прошлись по шее, плечам и груди, словно тщательно осматривая каждый участок тела. — Я уже говорила, почему я выбрала именно тебя, — Алиса приблизилась, и Лия почувствовала запах мяты с металлическим оттенком. Она молчала. — Но вот ещё что. Твоё тело… — её рука легко коснулась запястья Лии, ощущая пульс. — Оно идеально подходит для трансформации. Эластичное, живое, податливое… Впервые за всё время её голос дрогнул — в нём прозвучало нечто, напоминающее восхищение. — Я могла бы сломать тебя сразу, — она провела пальцем по рёбрам Лии, останавливаясь на каждом изгибе. — Но это было бы… банально. Внезапно она улыбнулась, словно раскрывая секрет: — А ты заслуживаешь того, чтобы твою боль превратили в искусство. Лия вздрогнула от прикосновения губ Алисы к её плечу — сухого, без поцелуя, просто как факт. — Спи. Завтра будет интереснее. Алиса выпрямилась, поправила халат и, прежде чем уйти, остановилась в дверях: — Ты прекрасна, когда молчишь. Дверь закрылась. Лия осталась одна. Только тихий звук вентиляции, только следы пальцев на коже, только один вопрос, который не позволял погрузиться в темноту: Что значит — интереснее?

***

Красота — это не совершенство.

Красота — это готовность к превращению.