Плечи в синяках

Антон максимально бережно опускает все еще спящего Арсения на кровать. Тот во сне всхлипывает, руки тянет, хватая за кофту, чтоб Шастун не отстранялся. Его ресницы дрожат, и Антон на секунду даже задерживает дыхание, боясь, что парень вот-вот проснется. Честно, Шастуну в глаза Попову смотреть страшно. Легче, чтоб он спал сегодня подольше, только бы не чувствовать на себе обиженный взгляд голубых глаз. Шастун осторожно гладит по щеке, видит, как Попов во сне расслабляется, видимо, снова почувствовав себя в безопасности. Синяки на красивом лице постепенно синеют все сильнее, смотреть на это невыносимо. Знать, что Антон мог банально не допустить этого — еще сложнее. — С тобой все будет хорошо, — искренне шепчет Антон. До невозможности хочется чмокнуть парня, как маленького, в носик-кнопку, но Шастун себе этого не позволяет. Антон осторожно достает аптечку, стараясь не шуметь. Арсений со свежими ранами смотрится теперь таким уязвимым, беззащитным, что Антон едва сдерживает вновь накатывающее чувство вины. Со своими чувствами он решает разобраться чуть позже. Антон аккуратно стирает кровь с лица влажной салфеткой, стараясь не касаться свежих ссадин, чтобы не причинить боли. Он умудряется найти милый пластырь с котятами, видимо, оставленный Ирой, и аккуратно клеит его на рассечённую бровь. Вглядываясь в лицо парня, Антон думает, сколько всего Арсений прошел, терпя, скрывая боль буквально каждый день. Неожиданно громкий звонок в дверь обрывает поток мыслей. На несколько секунд Антон зависает. Он думает, кто бы мог прийти к нему так поздно, даже рассматривает вариант с тем, что Эд проследил за ними до дома, но вдруг вспоминает, что вообще-то сегодня праздник, и гости прибыли отмечать день рождения Попова. По пути к двери Шастуну хочется всего две вещи — побыстрее и поделикатнее выпроводить Позовых и посильнее удариться об стену головой. Он решает действовать поэтапно, поэтому сначала открывает дверь. Позовы ждут с тортом в руках и задорной песней, благо, поют тихо, видимо, боясь разбудить соседей, сейчас часов одиннадцать, если Шастун не полностью потерялся во времени. — Антоша! А где наш именинник? — весело спрашивает Катя, не сразу замечая потерянный вид хозяина квартиры. На вопрос Шастун лишь прикладывает палец к губам, призывая быть тише, и все-таки пропускает друзей в дом, вспомнив о правилах приличия. — Арс спит... Простите, ребят, сегодня, наверно, без праздников, — скомкано извиняется Антон. Катя с Димой непонимающе переглядываются, Позов на немой вопрос жены лишь слегка пожимает плечами, мол, и сам не понимаю, что происходит. — Поругались? — предполагает Дима, всучив в руки торт. Клубничный. Арсений, вроде, такой и любит, проносится в голову у Шастина. Друзья упрямо разуваются, а надежды Антона на тихий вечер, полный ненависти к себе и жалости к Попову улетучивается. — Антош, ну не молчи, — настойчиво просит Катя, нахмурив аккуратные бровки. По виду друга Дима понимает лишь одно — виски брали не зря, сегодня точно пригодится, все-таки проблемы в отношениях к такому располагают. — Ребят, там история длинная, не знаю, хотите ли вы ее выслушать... — Шастун делает последнюю попытку избежать беседы, отводит взгляд. Он и себе не может объяснить, почему так сильно не желает рассказывать. Это все будто слишком личное, сокровенное, стыдное. Такое, что даже Диме с Катей, которым казалось бы, рассказать можно абсолютно все, говорить не сильно хочется. — Шаст, давай сначала по стаканчику, — Димка обрывает сомнения Антона, который все пытается придумать, как подать информацию. Друзья молча проходят на кухню, а Антон тихонько прикрывает дверь. Закрывшись с друзьями в отдельной комнате, вдруг становится легче, будто то, что так сильно давило, исчезает. Катя находит всю нужную посуду, в тишине открывает шоколад и даже нарезает обнаруженную в холодильнике колбасу. Каждый думает о своем. Пока Антон подбирает слова и будто снова переживает момент своей трусости, Позовы мысленно гадают, что могло так сильно расстроить их обычно позитивного друга. — Я, кажется, по уши влюблен в Арсения и я, кажется, мудак. Еблан. Уебок, — Антон начинает перечислять все отрицательные характеристики, которые более менее подходят к нему в данном случае, а друзья лишь сильнее хмурятся. Первый стакан они осушают все также в тишине, не решаясь задать и вопроса о причине такой самокритичности. Торопить Шастуна не хочется, Позовы дают ему время собраться. — В общем, вы многого не знаете о наших с Арсом отношениях. Честно, наверно, вообще ничего не знаете, правда. Блять, давайте я прямо скажу. Арсений — парень Эда. Начальника нашего любимого. Мы не прям встречались все это время, скорее, спали время от времени, — начинает рассказывать Антон, но тихое «чего, блять?» от его истинно культурного друга заставляет снова замолчать. Все-таки надо было сначала биться об стену, а уже потом двери открывать, абсолютно серьезно решает Антон, наконец бросая взгляд на ошарашенные лица ребят. В тишине кухни его шумный вздох кажется излишне громким. — Антош, но как же так? — недоумевает Катя. Позова обычно не пьет, она всегда считала алкоголь чем-то не самым вкусным и полезным, в большинстве случаев, она наливала себе лишь за компанию, но сейчас даже Катя делает два больших глотка виски, чтобы прийти в себя от услышанного. — Я реально понимаю, как это звучит и выглядит. Но все не так. Дим, ты ведь знаешь Эда, он изменяет, он... бьет его. Просто пиздит из-за мелочей, запрещает все, никак не заботиться, любит так извращенно, что я вообще не знаю, как это назвать. Он просто уничтожает его, как личность, — начав говорить, Шастун остановиться не может. Слова льются рекой, вдруг хочется не просто разложить факты, а позволить ребятам понять ситуацию лучше, показать ее со своей стороны. — И что? — тихо уточняет хмурый Дима. Он Антона таким еще не видел. Честно, Шастуна таким видеть даже страшно. От него не понятно, чего ждать в таком состоянии, ведь обычно парень оставался позитивным в любых ситуациях, не демонстрируя столь яркие эмоции. — Как так вообще получилось? — нетерпеливо начав мять в руке салфетку, спрашивает Катя. Антон честно пытается формировать мысли не так хаотично, но получается у него откровенно плохо. — Если коротко, переспали после клуба. Я даже не знал, кто это и про всю эту хрень с Выграновским тоже, понятно. Он был просто диким, Кать, я серьезно, как Маугли. Ему несколько лет не дарили цветы, никак не радовали, не заботились. Эду просто кристаллически похуй на него. Иногда я думаю, что он вообще его ненавидит. Он садист, максимальный. А этот его любит, — Позовы искренне пытаются понять, выстроить хоть какую-то цепочку в голове, но процесс идет туго. Они снова пьют, просто, чтобы хоть чем-то заполнить паузу между рассказом Антона. — Мы с ним иногда встречались, и я клянусь, я видел, как он медленно расцветает. У него даже взгляд теплее стал, ребят. И все было отлично, я даже допускал мысли о том, что он от своего Эда любимого уйдет. А сегодня Эд решил последить за ним, увидел, что Арсений к моей машине идет и, вроде, все понял. Избил его просто, блять, как зверь. Он весь в синяках, крови, еле выполз из их квартиры, — шумно вздохнув, делится Антон. Он, наконец, тоже садится за стол, прячет лицо руками. — А ты что? — спустя целую минуту спрашивает Дима, поняв, что продолжать Антон, вроде как, не планирует. Позов снимает очки, устало трет переносицу, будто рассказ друга эмоционально выжал его. Катя молча гладит по голове, и Шастун бесконечно благодарен, ведь все это хоть немного отрезвляет. — В машине остался, — эти слова Антон произносит максимально тихо, почти шепчет. В голосе такое отчаяние, что атмосфера на кухне становится в разы напряженнее. Каждый раз, встречаясь с Арсением, замечая, как тот постепенно оживает, Антон позволял себе верить, что хоть немного облегчает его жизнь, дарит ему частичку счастья. Но, в критический момент, он просто остался в машине. Как же глупо, как несправедливо по отношению к их вполне глубоким отношениям. — Антош, ты... Наверно, просто растерялся, верно? — Катя всегда умела мастерски сглаживать углы, даже когда делать это совсем не стоило. Шастуну не нужен взгляд со стороны, чтобы оценить свой поступок. Он отлично понимает, это не совсем то, чего от него мог бы ожидать Арсений. Он трезво оценивает свой поступок и готов к тому, что впредь Арсений будет чувствовать к нему лишь отвращение. — Из-за работы? — не совсем понимает Дима. Шастун даже усмехается. Он все-таки приподнимает голову, вновь смотрит на друзей. Что на самом деле его остановило? Страх? Удобство? Желание избежать «не своего» конфликта? У Антона, наверно, нет четкого ответа. Просто так сложилось.? — Все произошло очень быстро. Он буквально секунд за десять его в подъезд затащил. Я, честно, хотел помочь, думал. Похуй вообще на эту работу. Просто... Я не знаю, мне Арс все эти несколько месяцев рассказывал, как любит Выграновского. Ну, я представил, как выбегаю из машины, иду с ним драться, играя в рыцаря. А потом подумал, это Арсу вообще нужно, нет? А вдруг он захотел бы с ним остаться, снова простил? Эд бы его после драки с любовником назад не принял, получается, я бы все только испортил, — тяжело вздыхает Антон. Он вдруг осознает, после такого, как проговорил вслух причину своей трусости, легче не становится. — Блять, Антон, во что ты ввязался? — тихо спрашивает Дима, хоть и совсем не ждет ответа. Он о ситуации пока мало что знает, не берется как-то судить эти отношения, читать мораль. Позов уверен лишь в одном — начинать такие отношения — утопия с самого начала. — А Арсений, он что-то сказал? — уточняет Катя. Она встает со стула, идет налить себе водички, после, так и оставаясь стоять у окна. Девушка задумчиво вглядывается в темноту за окном, будто ища ответ там. Сонливость как рукой снимает — атмосфера на кухне слишком напряжена. — Ничего такого. Он явно обижен, а я хуй знает, что с этим делать, Кать. Вроде говорит, что к матери в Омск собирается. Если честно, ему идти-то и некуда. Мать, вроде, пьет, своего ничего, — Антон усмехается скорее нервно, чем от сложившейся ситуации. Снова наступает тишина. Антон замечает, что Дима ритмично стучит пальцами по столу, что, если честно, немного раздражает, но хоть помогает не сильно погружаться в собственные мысли, которые буквально разрушают его. — Антон, мне кажется, ты сначала для себя должен определиться, нужны ли тебе эти отношения. Исправить все, конечно, можно, но нужны ли тебе эти проблемы? — не поднимая глаз, задумчиво говорит Позов. Вопрос Димы снова ставит в тупик. Все последние месяцы Шастун и сам задавал себе похожие вопросы, думал, куда их отношениях могут привести. Ответов у него мало. — Поз, я не знаю, как это объяснить. Но мне хочется быть с ним, понимаешь? Мне это нужно. Я хочу знать, что у него все хорошо, что он любим, что он как-то меняется в отношениях, что у него есть все, что он заслуживает. Я просто не знаю, как это сделать, стоит ли вообще пытаться, особенно, после сегодняшнего и... Не знаю, хочу попробовать, наверно, — Антону формулировать мысли сложно, и все равно, что он уже проговорил все это про себя еще пару недель назад. Обычно такой уверенный в себе, с четко расписанными мыслями и планами Шастун сейчас чувствует себя до ужаса уязвимым. — Шаст, блять. Это не игра. И Арсений — не игрушка. «Я не знаю, я хочу попробовать, но я не знаю...» — это не слова взрослого человека. Ты действительно чего-то хочешь или в очередной раз боишься признаться, что хочешь лишь сбежать от ответственности? Ты ведь делал так и раньше. Антон, тут ты не можешь просто ждать, пока все решится, надо решать самому, — устало проговаривает Дима. Слова друга снова бьют в цель. Антон даже готов признать, что тут Позов всецело прав. Шастун по жизни всегда боялся брать на себя лишнюю ответственность. Сначала он бросил Нину, чтобы не конфликтовать с ее гиперопекающим отцом, потом расстался с Ирой, не решившись перейти на новый этап отношений, сейчас струсил перед Поповым, чтобы не принимать важных решений за них обоих. — Антош, просто из вас двоих сейчас только ты можешь постараться наладить отношения. И если ты действительно влюблен в Арсения, может, стоит быть чуть решительнее? — Катя снова старается смягчить резкость мужа, говорит аккуратно, чтобы ненароком не обидеть близкого друга. — Ребят, я понимаю, это правда, мне страшно. Но с Арсом другое. На него я действительно смотрю серьезно. И после всего этого я тупо сомневаюсь, что смогу хоть как-то загладить вину перед ним. Но я хочу. Вы вообще помните, чтобы я о ком-то так говорил и переживал? — вздыхает Антон, делая несколько больших глотков алкоголя. Дима, хоть и знает Шастуна давно, действительно такого не помнит. Антон всегда относился к отношениям легко, не испытывал такой привязанности к другим своим интрижкам. Это Позов заметил еще пару месяцев назад, на даче, заметив вдруг появившийся блеск в глазах друга. — Тогда постарайся ради него. Слушай, ты уже не исправишь то, что было. Струсил — неприятно, это понятно, но если ты и правда так хочешь ему помочь — просто будь рядом. Ты прикинь, что он чувствует сейчас. Его избил близкий человек, ты обидел. Позаботься, поддержи, хоть сейчас поступками докажи, что ты на его стороне. Ну, а если он захочет уйти, может ему действительно так будет лучше, — Димка чуть сжимает плечо Шастуна, и тот, впервые за их беседу, по-настоящему улыбается. — Спасибо, ребят, — Антон большего сказать не может, зато, эти слова он произносит максимально искренне. Сказанное проблему, конечно, не решает, но вселяет хоть какую-то надежду на то, что не все с их отношениями потерянно. Все ведь можно изменить при желании.