ЧАЙ С МЕДОМ

А-Цин суетилась вокруг Даоджана. Она не понимала, что случилось, почему тот сидит неподвижно так долго, закрыв лицо руками, и молчит. Ей было страшно. – Даоджан! Тебе плохо? – Может тебе водички попить? – Может, помочь дойти до кровати? Полежишь, отдохнёшь. – Даоджа-ан!! Наконец Даоджан отнял руки от лица и повернулся к девочке. Она глухо ахнула – повязка на глазах была пропитана кровью. Кровь даже стекала по щекам, как слёзы, оставляя узкие полосы. Как кровавые слёзы. – Что это? – прошептала А-Цин, чувствуя, как холодеют её пальцы. За всё время, что она была с заклинателем, такого не случалось. Даоджан рассеяно провел пальцами по щеке, размазывая кровь. – Извини, я тебя напугал. Такое бывает. Иногда. Это не страшно. Пройдёт. Он снял повязку с глаз, стараясь не поворачиваться лицом к А-Цин, умылся и повязал чистую полосу ткани. Что бы он там не думал, какие бы картинки ему услужливо не подбрасывала память – на столе лежал раненый человек, нуждающийся в его помощи, а рядом стояла испуганная девочка, нуждающаяся в его защите. И Сяо Синчэнь не имеет права сейчас уйти в страдания по своему прошлому. Разбираться с этим … (не был бы он даосом, дал бы «этому» более конкретное название!) он будет потом! « Я подумаю об этом завтра!» ************************************** Рана на затылке вызывала опасения. Даоджан раньше уже видел такие. Их последствия были непредсказуемы. Чтобы как следует её «осмотреть» и обработать, ему пришлось выбрить волосы вокруг раны. Шевельнулась мстительная мысль обрить Сюэ Яну всю голову. Сяо Синчэнь даже весело фыркнул, представив лысым босяка из Куйджоу, но сам себя одёрнул за недостойные светлого заклинателя мысли. Мысли может и были недостойными, зато на душе сразу полегчало. А-Цин напряжённо наблюдала за Даоджаном: то он плачет кровавыми слезами, то орудует острым ножом с таким выражением лица, что кажется не волосы сбривает, а по горлу этому поганцу сейчас полоснет, а теперь хихикает, как блаженный! Закончив с ранами, Сяо Синчэнь осторожно накинул на Сюэ Яна один из своих сменных нижних халатов и под неодобрительное ворчание А-Цин отнёс его в свою комнату, на кровать. А куда ещё? Кроватей было две – его и А-Цин. Выбор небольшой. За всеми этими делами уже давно наступила ночь. И он, и А-Цин устали. Девочка ушла спать в свою (!) комнату, а Сяо Синчэнь еще долго сидел на тюфяке с соломой, уложенном на пол около кровати, прислушиваясь к неровному дыханию врага. ************************************** Пробуждение было малоприятным. Сяо Синчэнь проснулся, сидя на тюфяке, головой на кровати, устроившись на собственной руке. Тело мстительно ныло, голова гудела от мыслей, навеянных сном. Во сне Сяо Синчэнь опять ловил Сюэ Яна, вёл его на суд и опять тот смеялся ему в лицо, как тогда, когда Чан Пин отказался от своих претензий. А после – трупы в Байсюэ и ослеплённый Сун Лань, «Нам больше незачем встречаться!» и чёрная пустота, навсегда накрывшая Сяо Синчэня. Даоджан коснулся запястья Сюэ Яна, проверяя пульс. Он был слабый, нитевидный. Поспешно проведя рукой над телом, Сяо Синчэнь проверил ядро и меридианы – ядро еле-еле определялось, меридианы были почти пусты: жизнь в Сюэ Яне угасала. Не давая себе времени подумать, Сяо Синчэнь уложил одну руку на живот босяка другую на грудь и начал вливать свою Ци в умирающее тело. Когда дыхание «пациента» выровнялось, Даоджан убрал руки и в изнеможении упал на тюфяк. Что он делает?! Зачем спасает эту злобную тварь? За всё горе, причиненное этой сволочью, его надо казнить. Но Сяо Синчэнь не палач и не судья. В тот момент, когда он вытащил этого, тогда ещё незнакомца, из придорожной канавы, он взял на себя ответственность за его жизнь. И теперь Сяо Синчэнь обязан сделать всё, что в его силах, чтобы она не прервалась. Приняв решение, Даоджан ощутил спокойствие и незаметно для себя уснул. ************************************** Второй раз он проснулся от голоса А-Цин, зовущей его из кухни: – Даоджа-ан! Уже давно день! Просыпайся! Я приготовила завтрак, вернее уже обед! Сама она частенько просыпалась, когда Даоджан уже и помедитирует, и завтрак приготовит, а то и на рынок сходить успеет. Даоджан прошёл на кухню: – Где его вещи? – Да вон они, я их у порога в кучу свалила. Там всё равно ничего живого нет! Только выбросить. – Пока ничего не выбрасывай. Я сам. За завтраком (он же обед) А-Цин вдруг спросила: – Даоджан, а есть такие заклинания, чтобы воду подогревали? – Есть. Только они тёмные. Светлый путь запрещает их использовать. – Почему? Ведь это очень полезное дело, чем это так уж навредит? – Воду можно подогреть непосредственно с помощью Ци. Только я сейчас очень устал и много Ци трачу на нашего…, – Даоджан замялся, – …гостя. – Из-за нашего «гостя» у меня стирки увеличилось вдвое! Я замучилась сегодня воду носить и на печи греть. А с талисманом можно было бы стирать прямо у колодца и не надрываться с вёдрами. Какая ерунда! Полезный, но тёмный, значит нельзя. Всё у вас, у даосов, не как у людей. Сами себе сложности создаёте, а потом героически их преодолеваете! – она ещё долго бухтела, пока убирала со стола, мыла посуду и выносила грязное ведро на задний двор. Сяо Синчэнь принёс ворох сюэяновской одежды, сгрудил на стол и стал аккуратно проверять на наличие потайных карманов, цянькуней и прочих «сюрпризов». «Сюрпризы» не заставили себя долго ждать. В левой наручи, в потайном цянькуне обнаружился меч. Цзянцзай угрожающе звякнул, когда Даоджан вытянул его из наручи. Он помнил, как выглядел меч Сюэ Яна, но даже наощупь чувствовалась его тёмная хищная натура. Меч убийцы. Ниспосылающий несчастья. Сяо Синчэнь поспешно спрятал меч обратно. Проверив тщательно наручи, он обнаружил еще два ножа, небольших, но очень острых. От них так же исходила тёмная зловещая аура. В левом рукаве в потайном кармане обнаружились несколько бутылочек с какими-то порошками и жидкостями. Памятуя, что Сюэ Ян «увлекался» различными ядами, Сяо Синчэнь не стал их открывать, а сложил обратно в мешочек и отложил в ту же сторону, что и наручи. В поясе ханьфу была спрятана тонкая прочная нить-удавка. Её Синчэнь убрал к бутылочкам. А вот из потайного кармана на груди нижнего халата Сяо Синчэнь выудил кулёк с конфетами! Босяк и пакостник был сладкоежкой! Кто бы мог подумать! Обнаруженные гребень и гуань Сяо Синчэнь убрал в другую сторону. Волосы же он поганцу не обрил, так что, пригодятся! Туда же отложил кожаную перчатку и стопку чистой бумаги для талисманов. Больше ничего интересного не было. Наручи и мешочек с ядами Даоджан завернул в лоскут ткани - надо это убрать подальше. Сапоги поставил к порогу – не скоро, видать, пригодятся. Ощупав верхний халат ханьфу, Сяо Синчэнь решил, что не так уж сильно он пострадал – разорван правый рукав и только. Можно отстирать и зашить. Когда Сюэ Ян поправится, ему же надо будет что-то надеть! Остальное, оставшееся от одежды «гостя», он свернул в плотный тючок, на выброс. Узелок с «имуществом» Сюэ Яна Сяо Синчэнь отнёс в дальний сарай и закопал в углу, запечатав заклинанием и придавив сверху одним из стоящих здесь гробов. Когда Синчэнь вернулся в дом, А-Цин опять что-то стирала в корыте, злобно бурча под нос ругательства в адрес «гостей», Светлого пути и несправедливости мироздания, из-за которых она уже сорвала спину, угробила руки и вообще превратилась в прачку! Даоджану стало стыдно. И за себя, и за Светлый путь, и за мироздание в целом. В памяти всплыли слова А-Цин: «Почему если полезный, но тёмный, то нельзя?» Он не много знал о тёмных талисманах, в основном о боевых (чтобы уметь им противостоять), но были и так называемые «бытовые» – освещающие, заглушающие звук, подогревающие воду и предотвращающие гниение (ими в быту можно было бы сохранять длительное время продукты в свежем виде, а не только мёртвое тело от тлена). Всё это Даоджан мог и сам делать, но только используя собственную чистую Ци. Сяо Синчэнь даже улыбнулся, представив, как сидит и медитирует шичень, чтобы восстановить силы после того, как вскипятил два ведра воды! Совершенствуясь на горе, даосы никогда не задумывались о «бытовых» вопросах. Более того, чтобы достичь внутренней гармонии, необходимо полностью отрешиться от «мирских» проблем, сосредоточившись на собственном духовном совершенствовании. И не важно, что ты будешь есть – достаточно освоить инедию, где спать – можно согреваться собственной Ци, не чувствуя холода. Но это касается только тебя самого. А вот – простые люди, не заклинатели. Они не способны питаться солнечным светом и обогреваться изнутри. Как донести Свет в душу измождённого крестьянина, не разгибающего спины на поле? Или до прачки, что с утра до вечера полощет бельё в ледяной воде красными потрескавшимися руками? Может, мир станет лучше не потому, что по Поднебесной будут ходить гордые величественные даосы и нести Светлое учение «в народ»? И может надо думать не о том, как сделать весь мир лучше, а о том, как сделать жизнь конкретного человека легче?