Способный на поступки обречён быть любимым

      Время уже клонилось к двум часам дня. Классы, что устраивали спектакль, выстроились в целую огромную нескончаемую цепочку. Терпение постепенно подходило к концу. Хотелось поскорее отыграть и со спокойной душой идти дальше развлекаться. Хотя, кого я обманываю, сегодня мне явно не до веселья. И кому вообще приплёлся в голову этот бред со сценкой. За неделю до фестиваля:       Мне достаточно было одного взгляда на табличку с названием сценария, чтобы мысленно пнуть стул. «Золушка». Сценка по мотивам сказки. В классе, где половина спортсмены, ещё одна добрая половина — тихие зубрилы, а остаточная часть змеиный клуб Макото и её приспешниц. Мне было плохо лишь от одной представленной картины. Конечно, только если Яккуну не выпадет роль Золушки.       — Итак, роли будем разыгрывать случайным образом! Без каких-либо споров! — бодро вещала староста, раздавая бумажки, свёрнутые в трубочки.       — Если мне достанется крыса, я уйду из Нэкомы, — пробормотал либеро себе под нос, разворачивая бумажку. — Фея-Крёстная? — на этом момент застыл не только он и я, но и весь класс, погрузившись впервые за день в тишину. — Я ФЕЯ?! — повторил он глухо, резко поднимаясь с места. — Из всех возможных персонажей и ролей. Почему не крыса?       Я прикрыл рот, чтобы не усмехнуться. Яккун порой — целая отдельная наука для смеха. Его трагедия феи могла бы потянуть на отдельную пьесу, за которую нам безоговорочно отдадут первое место. Но желательно без свидетелей, иначе крови прольётся не мало.       — Что там у тебя? — хмуро поглядывает в мою сторону, будто это я ему закинул эту роль.       Я повёл плечом, а после принялся медленно разворачивать бумажку. Глаза несколько раз перечитали надпись. Вот теперь я точно хотел пнуть стул.       — Почему ты принц, а я фея?! — возмущался либеро, продолжая смотреть таким взглядом, словно вся вина на мои плечах.       — Ух ты, Куроо-кун у нас принц, — довольно протянула староста, которой подобный расклад, по всей видимости, пришёлся по вкусу. — Шансы на победу увеличиваются.       — А Золушка у нас кто? — весело оборачивается одноклассник впереди.       — М… Макото-чан, — мой взгляд резко перешёл на блондинку за последней партой, чьё мрачное лицо склонилось над бумажкой. — Ты…       — Как так? — скрежет зубов заставил поморщиться. Она подняла голову и в очередной раз я почувствовала укоризненный взгляд, словно самолично раздавал всем роли.       — Макото, ты Золушка? — догадался кто-то.       — ЧЕГО?!       В кабинете вновь повисла тишина. Теперь куда более давящая и напряжённая. Взгляды всех были прикованы к нам. Я чувствовал острое желание разорвать бумажку в руке к чертям и насильно забрать роль дерева. Жизнь временами подкидывает слишком неожиданные сюрпризы. К сожалению, далеко не самые приятные.       — Эта постановка станет настоящим кощунством над сказками моего детства! — с тяжёлым вздохом опустился на стул Яку. — И если кто-то посмеет предложить мне надеть парик, я запущу его в этого «принца».       — Ты угрожаешь королевской особе, Яккун, — подметил я.       — Да мне плевать, я фея! — рявкнул он в ответ.       — О, а мне гусь говорящий достался! — присвистнул кто-то позади.       В общем, в голове уже прикидывалась сцена. И чем дольше мы сидели и смотрели на свои роли, тем яснее остановилось одно: из этого не выйдет никакая милая сказка. Только трагикомедия. Золушка с крайне… своеобразным характером, с принцем, которому никакой фестиваль не сдался и феей-крёстной, которую придётся держать в наморднике.       И самое смешно во всё этом то, что никто даже не предложил отменить постановку или придумать что-нибудь другое. Сейчас:       Я стоял в закулисье, наблюдая за всей суматохой вокруг. Костюм принца ощущался на теле неудобно и сковывающе, а корона, которая держалась на честном слове, заставляла нервничать. Взгляд невольно цепляет Макото, чьи волосы аккуратно расчёсывала одна из её подручных. И почему судьба не распределила ей роль злой мачехи? Влилась бы, как родная.       Подготовка закончилась быстро. Выглядывая из-за штор, я оглядел наполовину заполненный зал учениками. Разглядеть с такого расстояния в темноте было слишком тяжело. Заиграла спокойная музыка и на сцену вышел одноклассник в классическом строгом костюме, держа в руках микрофон и сценарий. Он намеренно выжидает эффектную паузу, прежде чем начать.       — «В одном далёком-далёком королевстве… жила бедная, несчастная девушка по имени Золушка…»       На сцену неспешно выходит Макото в сером переднике с веником в руках. На лице привычное выражение человека, который готов был убить всех, если бы не зрители в зале. Она театрально вздыхает, начиная мести сцену. В зале послышался небольшой ажиотаж по поводу Золушки. Ещё бы, крестьянская одежда слишком неординарно выглядела на фоне её уложенных волос и свежего макияжа.       — «Она была доброй, кроткой и покладистой девушкой, но её жизнь была полна страданий… »       — …и полна идиотов, — сквозь зубы проговорила Макото, продолжая мести.       — «Кхм! Она жила с мачехой и двумя сводными сёстрами, которые обращались с ней ужасно и несправедливо…»       На сцену спешно выбегают две сводные сестры в пышных платьях, переигрывающие с первого вдоха. Одна начинает громко визжать:       — Золушка, подай мои духи!       — И немедленно принеси мои туфли, замухрышка!       — Замухрышка? — она медленно выпрямилась, прежде чем испустить смешок, от которого замерла даже толпа. — В зеркало, я так понимаю, ты смотрела давно?       — «Они каждый день измывались над бедной Золушкой, что молча терпела их нападки…», — продолжает ведущий, оглядывая Макото со скептицизмом. — «А мачеха была особенно сурова и безжалостна…»       В этот момент из-за ширмы выбегает мачеха — ученик с платком на голове и слишком яркой помадой на губах. На секунду я испытал искреннее сожаление о том, что эта роль не досталась либеро.       — Ты опять не начистила пол до зеркального блеска?! Я хочу видеть отражение своей души, а не твоего характера!       Макото поворачивается медленно, а после смотрит таким взглядом, что публика затаивает дыхание.       — Если ты увидишь отражение своей души, сцена сгорит.       Ведущий запинается, а после продолжает, делая вид, что всё в порядке:       — «…но несмотря на всё это, Золушка сохраняла веру в добро и надежду на чудо».       — Да, чудо вроде землетрясения, — дополняет Макото.       Сёстры в ужасе убегают со сцены, как и мачеха, громко хлопнувшая дверью. Настолько, что та с глухим звуком свалилась на сцену. Ведущий на долю секунду замирает, чтобы продолжить чуть более тихим голосом:       — «…И вот однажды во дворце был объявлен бал…»       Макото вскидывает голову, а после вздыхает так, словно только этого объявление и ждала всю жизнь.       — Ну наконец-то. Можно переодеться в нормальное платье и уйти от этих клоунов.       — «…На бал были приглашены все девушки королевства. Но Золушке — увы! — запрещено было идти…».       — О нет, как же я это переживу, — безэмоционально бросила реплику Макото, разглядывая свой маникюр.       Основный свет в зале приглушается, когда в шлейфе, с блёстками, париком выходит на сцену Фея-Крёстная. Я похлопал по штанам, а после вытащил телефон, делая пару снимков на память. Выглядел он слишком мило.       — Не грусти, бедняжка, Фея-Крёстная пришла к тебе на помощь, — скептичный взгляд Макото прошёлся по либеро с ног до головы, как по таракану в свадебном платьем. — Я превращу тыкву в такси, и ты сможешь добраться до бала!       — А если фея — это псих, мне можно остаться дома?       — Тебе повезло, что я ограничен сценарием! — цедит сквозь зубы разъярившаяся «Фея-Крёстная». Он достаёт волшебную палочку и взмахнув, торжественно говорит: — Бам — и тыква превращается в лимузин! Мыши — в водителей!       Сзади подъезжает ученик с чёрными очками в картонной коробке с надписью «Такси». Секунды тянутся долго, пока «Золушка» оценивает предложенный транспорт.       — Так и быть. Главное, кондиционер работает.       Сцена начинает очень быстро разбираться, и Золушка «уезжает» на бал. Через время мерцает картонная люстра, ученики в нарядах гостей бала неспешно двигаются и успешно играют роль массовки. Один из них в костюме торта, другой изображает фонтан, стоя с фольгой в руках.       — «Во дворце было оживлённо, и все с нетерпением ждали появление самого Принца…»       Послышался призывной сигнал, из-за которого тяжёлый вздох сорвался с губ. Я медленно начал подниматься на сцену, неспешно выдвигаясь к середине. Оглушающие женские вскрики из зала заставили напрячься. Делаю вид, что оглядываю гостей, пока глаза бегло пробегаются по залу. Чёрт, это я слепой или её действительно нет? Ведущий хмуро кашлянул, а после злобно глянул на меня. Я осёкся, заговорив:       — Где же она… моя истинная любовь? Та, чьё сердце чисто, а манеры — благородны…       На сцену, к сожалению, стала выходить Макото. В шикарном красном платье, с диадемой и холодным, почти хищным взглядом, будто она пришла не на бал, а выигрывать тендер на снос этого королевства. В зале наступила тишина, спустя недолгие секунды сменяясь приглушённым шипением, которое хорошо доносилось отсюда:       — Это… Золушка?       — Она только что сверкнула глазами так, что у гусара на сцене дрогнула сабля…       — А то, что она на фею огрызнулась вас не смутило?       — Золушка такой быть не должна!       — Зато принц слишком прекрасен!       Я делаю шаг вперёд — неуверенный и напряжённый, словно приближаюсь к бойцовской собаке. В голосе примеряю натянутое благородство, но глаза опасливо сощурены, как у человека, знающего, что сейчас врежут.       — Вы, должно быть, та самая незнакомка…       — Допустим, — перебивает Макото, слегка наклоняя голову. — А вы, должно быть, принц, который думает, что любая леди в платье автоматически захочет стать вашей женой? — из зала послышался удивлённый вздох.       — Ну… обычно это работает, — не потерялся я. — Не выглядишь ты золушечно. Где грязь, где тряпки? — я чувствовал на себе укоризненный взгляд ведущего, стоило использовать не те реплики.       — В твоём мозгу, очевидно, — последовал незамедлительный холодный ответ.       — А вы не совсем такая, какой я себе представлял Золушку, — натянулась на моих губах раздражённая улыбка.       — Поверьте, я сама не рада. Мне обещали карету, а дали ученика в коробке. Не говоря уже о подделочной фее.       — Ну и золушка… — послышался шёпот из зала.       — Вы уверены, что вообще были приглашены на этот бал? — цежу я сквозь зубы, смотря в упор на Макото.       — А вы уверены, что вам не перепутали роль с говорящей мебелью? — всё также холодно отвечает, поправляя диадему.       Неизвестно, сколько бы ещё продолжалась эта перепалка, если не зазвеневшие фальшивые арфы на заднем фоне. Ведущий выходит в свет прожектора, торжественно раскладывая листочек, а после преподносит микрофон.       — «И тогда… принц понял, что влюбился с первого взгляда».       — У меня глаза всё ещё на месте для такого.       — «И он хочет пригласить Золушку на танец!»       Мышца на щеке дёрнулась. Уголок глаза нервно подёргивается. Взглянув на Макото, я почувствовал острое желание задушить её на этой сцене. Она смотрела с таким упоением, а во взгляде читалось, будто она вот-вот воткнёт шпильку в спину. Только шпилька — это её змеиный язык.       — Не хочет, — нахмурился я.       — «Нет хочет!» — настаивал ведущий.       — Не хочет он! — более настойчиво произношу.       — «Принц влюбился в Золушку и горит от желания пригласить её на танец!» — испепеляющий взгляд ведущего не оставлял выбора.       Я делаю тяжёлый выдох, а после медленно шагаю вперёд. Макото продолжает довольствоваться происходящим, что изводит лишь сильнее.       — …Разрешите… танец, Золушка, — фальшивый вежливый голос, где бушует отчаянное «откажись».       Макото отступает на один шаг назад, складывая руки на груди. Смеряет нескрываемой надменность, растягивая губы в ядовитой улыбке.       — О, принц… боюсь, я оставила своё желание танцевать дома. Вместе с уважением к вам, — толпа вновь замирает, а я незаметно выдыхаю.       — «Но Золушка, очарованная принцем, не могла отказать…», — недовольство в голосе ведущего лишь нарастало.       — Могла. И сделала это. Дважды. В письмах. Через год после расставания.       — Я могу вызвать охрану, — с подрагивающей улыбкой произношу я. — Даже в сказке она должна быть.       — «Но несмотря ни на что, их сердца нашли друг друга».       — Только если мои руки найдут её шею первыми, — процедил я, отворачивая голову.       — «И в тот момент, когда часы пробили полночь, Золушка поспешила бежать, оставив за собой…»       Макото театрально вздохнула, а после срывает с ноги туфельку, швыряя её на пол к моим ногами. Я завис на пару секунд, смотря под ноги.       — «…психологический след в сознании Принца».       Хмыкнув, она уходит со сцены с приподнятым подбородком. Я долго смотрел её в спину, чувствуя внутри смешанные чувства.       — Надеюсь, она потеряет адрес дворца.       Декорации вновь начинают сменяться на сцене. Вырисовывается дом одной из девушек королевства. Я продолжаю держать в руке туфельку, чувствуя себя максимально… униженно? Да, наверное.       — «Принц, охваченный любовью и решимостью, обошёл всё королевство, примеряя туфельку на ногу каждой девушки, чтобы найти ту самую…»       — Охваченный, да нервным тиком и внутренним протестом, — под нос пробурчал я, поджав губы.       Первая «девушка» — ученик из клуба плавания, переодетый в платье, с париком на голове вбегает на сцену, а после неуклюже садится, высовывая ногу. Нога на три размера больше туфельки. Я невольно делаю глубокий вдох, словно перед прыжком в ледяное озеро.       — Нет. Извините, миледи. У вас, эм… сорок пятый размер?       — Подумаешь, немного больше! — фыркнул «она» и убежал прочь.       Следующие девушки были всё хуже. Туфелька страдала, а я — ещё больше. И вот наконец последний дом. Из-за кулис выплывает мачеха, — ученик в яркой шали с длинной накладной косой.       — Ах, ваше высочество! Что за честь! Что за случай! Прошу в наш скромный особняк!       На сцену влетают «сёстры» — две ученицы, обе в платьях с бахрамой и бантами размером с жизнь. Они практически валят друг друга на пол в попытке «выйти первой».       — Ой, это моя туфелька! — вопит одна, толкая локтём в бок.       — Нет, это моя туфелька! Смотри, как она идёт мне к глазам.       Я, утешая себя, что это последняя сцена, подхожу к первой «сестре». Наклоняюсь, начиная примерять туфельку. Та кряхтит, тянет носок, прикусывает губу.       — У вас пятка не хочет входить, — подмечаю я, отводя взгляд в сторону.       — Она просто застеснялась вашего величия! — посмеивается та.       Вторая пытает удачу, однако всё то же самое. За это время я заметно утомился.       — У нас пила есть? — интересуюсь, отступая.       — Ах, как жаль, что ни одной не подошло… — театрально вздыхает мачеха.       Я скрываю радостную улыбку, а после быстрым шагом направляюсь к выходу. Свобода был так близка, когда неожиданно послышался голос ведущего:       — «Но вдруг Принц понял, что в этом доме могла быть ещё одна девушка, чьё существование тщательно скрывает…»       — Ничего я не понял. Я понял лишь то, что мне пора.       — «Нет, понял. Понял, что в этом доме живёт Золушка!»       Из глубин сцены раздаётся стук. Раздвигается штора и выходит Макото. Плавно, молча, в пышном платье. Оглядывается, а после смотрит в мою сторону так, словно увидела таракана на своей подушке. В зале напряжённый вдох.       — «И вот она — та самая девушка, что покорила сердце Принца!»       — Сценарий — палач моего терпения,— выдыхаю с напряжением, нервно поглядывая на Макото.       Присаживаюсь на одно колено перед ней, после чего туфелька с глухим звуком садится на ногу Макото. Облегчение накрыло с головой.       — «И тогда Принц понял: вот она! Та сама девушка, его судьба, его любовь! И он, немедля, приблизился, чтобы…»       Я резко поднимаюсь и смахиваю с плеча воображаемую пыль. Макото смотрит с интересом, словно дожидалась дальнейших действий. Я же поворачиваюсь к залу и на секунду замираю, наткнувшись на голубые глаза. Всё же пришла.       — …чтобы поблагодарить её за участие в кастинге, — громко произношу на публику, отсекая дальнейший сюжет.       Я каждой клеткой ощущал на себе недовольный взгляд ведущего. Секунды тянулись, а никто не смел продолжать, пока не послышался голос:       — «И с этого дня жили они долго и счастливо… В параллельных вселенных. Конец».       Мы все выстраиваемся в ряд у сцены, а после делаем глубокий поклон под овации и крики. Мои глаза продолжают незаметно скользить по зрительским местам. И сейчас я наконец смог полностью разглядеть Реджину, которая сидела с… Бокуто? Что он тут забыл? Раздражённый щёлк невольно слетел с губ, когда я увидел по другую сторону менеджера Акааши. Отвратительный день.

***

      Толпа за спиной медленно рассеивалась, покидая актовый зал, в котором минутами ранее происходило… нечто необычное. Зрители, судя по лицам проходящих мимо учеников, пребывали в смешанных чувствах от спектакля. Я исключение не стала. Было даже интересно, каким образом Макото выбрали на роль Золушки. И в начале я точно не ожидала стать свидетелем холодной войны Макото и Тецуро. Это была часть сценария, или же они действительно в плохих отношениях? В голове крутилось множество вопросов.       Но к Яку-сан вопросов никаких не было. Роль Феи-Крёстной для вспыльчивого либеро? Прелесть. Лучшие кадры в моём телефоне останутся на долгие годы. Хоть и всё это было похоже на попытку вселенной вскипятить чайник, не долив воды, но чувство было довольно… приятное? Даже не понятно, от чего конкретно.       Аккуратно расправив школьную юбку, я вышла за порог, чувствуя, как от гулких голосов позади всё ещё звенит в ушах. Честно говоря, изначально я не планировала оставаться на весь спектакль, но… было слишком сложно оторваться. Чертовски соблазнительный Куроо Тецуро в роли принца приковал к себе слишком много внимания. Под конец я уже стала закатывать глаза от противных пищаний девушек из зала, что томно вздыхали при каждом его движении.       — Реджина-чан! — знакомый голос вырвал из потока мыслей, заставив повернуть голову. — Сюда-сюда! — махал рукой в толпе Бокуто-сан.       Наше кафе закрылось незадолго до обеда, поскольку наплыв посетителей был слишком большой, от того провизия закончилась быстро. Удивлением стало получить сообщение от Акааши, который сообщил о своём прибытие в нашу школу. Конечно же, один он не был, ведь Бокуто-сан, по высокой вероятности, и стал инициатором прихода в нашу школу. От болтливого Инуоки и Льва он прознал о спектакле класса либеро и капитана. И пропустить такое веселье не мог.       — Чуть в толпе тебя не потеряли! — на лице аса Фукуродани растянулась улыбка. — Тебе бы немного подрасти.       — Бокуто-сан, не вежливо говорить такие вещи, — укоризненно взглянул на него связующий.       — Но я не хотел оскорбить! — на его лице появилась задумчивость, сменившаяся детским энтузиазмом. — Давайте дальше веселиться на фестивале!       — Почему вы не делаете это в вашей школе? — недоумевала я.       — Там слишком скучно, — надул губы Бокуто-сан, закинув руки за голову. — В нашей школе слишком много правил и порядков.       Академия Фукуродани славится своей дисциплиной. Она является одной из престижных школ Токио и процент учеников, поступающие в лучшие университеты Японии, там выше среднего. Не удивительно, что и фестивали проходят в академии довольно строго.       — Удивительно, как ты вообще там ужился, Бокуто-сан, — вопреки словам я была уверена, что именно ас кошмарит школу, а не она его.       Мы пошли дальше по коридору, пока школа кипела в хаосе фестиваля: ото всюду слышался запах еды, крики учеников утопали в общем гамме, коридоры были забиты до отказа. Меня едва не снёс первогодка с испачканным лицом в карамели.       Мы шли неспешно. Я находилась меж двух высоких фигур. Бокуто-сан активно жестикулировал и радовался каждой мелочи, словно ребёнок. Акааши молча шёл рядом, периодически бросая взгляды на меня и тихо что-то комментировал. Мои пальцы то и дело невольно задевали край его рукава.       Через время я наконец пересекла границу школьного двора, чувствуя лёгкость. Находиться в таких забитых коридорах стало слишком невыносимо для меня, потому я попросила выйти на свежий воздух. Навстречу ворвался лёгкий ветер, чуть прохладный, насыщенный запахами уличной еды и сладостей. Во дворе хаос фестиваля ничуть не уступал тому, что внутри.       — РЕДЖИНА-ЧАН, СМОТРИ! КАРПЫ! НАСТОЯЩИЕ КАРПЫ! — взревел Бокуто-сан, дёргая меня за руку и тыкая куда-то в сторону.       — Бокуто-сан, это не карпы, а резиновые формы с подсветкой, — спокойно изрёк Акааши.       Однако товарищ его слушать даже не стал, уже побежав в ту сторону, всучив монету продавцу. Пока Бокуто-сан отчаянно пытался выловить резиновых рыбок, выкрикивая так, что, кажется, слышалось даже в соседней префектуре, мы с Акааши молча наблюдали за этим. Лавки шумели, солнце припекало макушку, воздух наполнялся шумом и обрывками смеха.       — Мне кажется, ты сегодня не в настроении, — негромкий комментарий Акааши заставил плечи чуть вздрогнуть.       — Разве? Вполне обычная, — отметила я, натягивая улыбку.       — Ещё когда мы встретились в коридоре. У тебя был довольно потухший взгляд, — настаивал на своём связующий. Мой взгляд опустился под ноги, а руки нервно сжали края юбки. — Что-то случилось? Я не хочу навязываться, но, если это в моих силах, я всегда буду рад помочь, — он взглянул на меня. Без улыбки, без ободряющего хлопка по плечу. Лишь взглядом, в котором виднеется готовность помочь.       — Спасибо, — я вновь улыбнулась, качнув головой. — Но всё в порядке. Я просто немного утомилась от фестиваля.       — Если хочешь, можем найти место поспокойнее.       — Хочешь бросить и отдохнуть от Бокуто-сана? — усмехнулась я. — Не слишком ли коварно использовать меня для этого, Акааши-кун?       — Наверное, — усмехнулся он уголком губы.       Я перевела взгляд обратно на аса Фукуродани, что всё ещё воевал с «карпами». В этот момент налетел порыв ветра, куда более сильный чем раньше. Волосы взметнулись в сторону, перекрывая обзор перед глазами. Я уже собиралась раздражённо откинуть их назад, однако замерла. Холодная рука аккуратно, очень аккуратно заправила прядь моих волос за ухо. По коже пробежались мурашки, то ли от контраста моей горячей кожи и его холодных пальцев, или от неожиданности.       Кажется, я даже затаила дыхание, удивлённо глядя на Акааши. Его лицо было привычно спокойным, не отображая ни волнения, ни чего-либо ещё. Странные чувства нахлынули с головой, заставляя и дальше стоять в ступоре, не в силах вымолвить и слова. Но всё оборвалось слишком резко. Будто кто-то разбил отражение в стекле, стирая всё разом.       Рывок, удивлённый выдох, крепкая хватка на запястье, и я чувствую чьё-то тепло. Я не сразу понимаю, что происходит, лишь замечая лёгкое смятение на лице Акааши. Поднимаю голову, а после удивлённо распахиваю глаза. Тецуро. Он даже не смотрел в мою сторону, прямо вглядываясь в связующего Фукуродани.       — Я забираю её, — коротко бросает, разворачиваясь.       С губ вновь успевает лишь сорваться удивлённый вздох, когда меня тянут за собой. На запястье сомкнулась слишком стальная хватка, вырваться из которой я не могла. Шаги были быстрым и слегка… нервными? Он даже не оглядывался, молча проходя толпу напролом. Я лишь успевала ловить губами воздух, быстро перебирая ноги, чтобы не упасть.       — Тецуро, отпусти немедленно! — требовала я, но слова словно прошли мимо его ушей. — Какого чёрта ты творишь? Слышишь? Эй!       Волнение охватывало сердце, пока я пребывала в смешанных чувствах. Сердце колотилось настолько сильно, что приглушало шум толпы. Ноги продолжали быстро перебирать, чтобы поспевать за его темпом. Я не сразу заметила, как мы вырвались из толпы, а после оказались на заднем дворе школы. Кругом пустота. Ни одного ученика.       Спина припечатывается к стене, а рядом оказывается его рука. Мои глаза растерянно пробегают по его лицу. Грудная клетка часто поднимается из-за сбитого дыхания, сердце продолжает громко биться, а внутри всё смешивается в хаос. Ощущение, словно из-под ног выбили почву, заставляя растерянно хлопать глазами, в попытке осознать происходящее.       — Ты что, с ума сошёл?!       На его лице застыл холод. Такой, что мурашки пробирали. Тишина давила, заставляя нервно теребить край юбки и сильнее вжиматься в стену. Он пристально впивался своими глазами в мои.       — Ну конечно, — его голос, сквозящий за километр желчью, заставил чуть встрепенуться. — Всего минута наедине — и Акааши уже волосы тебе поправляет, — мои глаза широко распахнулись. На секунду мне показалось, что услышанное — моё глупое воображение. Но нет.       — Какого чёрта ты творишь?! — раздражение захлестнуло резко, заставляя с силой сжать зубы. — Совсем из ума выжил?       — Слушай, тебе идёт, знаешь? — прорычал он, склонившись ближе. — Этот новый стиль. Холод, отстранённость, новые парни рядом. Очень убедительно.       Я обомлела. Его слова были слишком хлёсткими, язвительным, выбивающими весь воздух из груди. Глаза горели даже в тени, но это была далеко не насмешка, к которой я так привыкла. Это была настоящая злость.       — Ты серьёзно? — нервный смешок слетел с губ, сменяясь раздражением. — Ты затащил меня сюда, чтобы предъявить за то, с кем я разговариваю?!       Он сделал ещё один уверенный шаг вперёд. Губы дёрнулись вверх, почти в усмешке. Но в нём не было и капли веселья, заставляя сильнее напрячься.       — Понравилось? — спросил он резко. Я молчала, не совсем понимая смысл слова. Он не спешил продолжать, словно сильнее натягивая напряжённую струну между нами. — Приятно было кинуть меня в холодную воду сразу после приятного тепла? — продолжал он тихо, с хрипотцой в голосе, будто горло сжато изнутри. — Сначала — тёплая, настоящая. Затем — заморозка, словно ничего и не было.       Я молчала, просто слушая и вглядываясь в его глаза. Внутри всё кипело от злости, которую я едва сдерживала. Руки нервно сжимались в кулаки. Его уголок губы чуть дёрнулся в усмешке, почти горькой.       — Ты первый отрезал всё! — голос предательски сорвался. Я шагнула вперёд, тяжело дыша. — Ты в тот самый вечер сам остановил всё так резко, словно тебе это к чёрту не сдалось! — он дёрнулся, но молчал. — И теперь ты хочешь сказать, что виновата во всем я?       — Мне нужно время Реджина, — его брови нахмурились лишь сильнее. — Я уже не ребёнок и не собираюсь играться. Мне нужно во всём разобраться, прежде чем прыгать. Ты думаешь, мне легко?!       — Достал! — рявкнула я, сдерживаясь из последних сил. — Катись к чёрту, Куроо Тецуро! Катись со своими сомнениями, страхами и ревностью туда, откуда пришёл.       Я развернулась, пылая внутри. Сделала шаг, как в тот же миг он вцепился в мою руку. Резко и грубо меня прижали обратно к стене. Я дёрнулась, но он был куда сильнее и больше. Дыхание всё ещё сбито, а глаза горели огнём раздражения.       — Ты думаешь, сможешь просто взять и выкинуть меня из жизни? — его лицо было в паре сантиметров. Челюсть сведена, ноздри раздуваются, а глаза пылают. — Ты слишком невыносимая, знаешь это? Резкая, упрямая, холодная.       — Просто отвали от меня, Тецуро! — твёрдо заявила я, но, казалось, мои слова его нисколько не смутили. — Мне ничего не нужно. Просто отстань от меня и всё, — слова вылетали сами собой. Прежде, чем мозг успевал что-либо осознать.       Вопреки моим крикам, он даже не шелохнулся. Стоял, молча сверля пристальным взглядом, словно выискивая настоящий ответ в моих глазах. А потом усмехнулся — с насмешкой и горечью одновременно.       — Ты же в это сама не веришь, — прошипел он. — Можешь кричать, можешь рвать голос, но ты сама не веришь, что хочешь, чтобы я ушёл.       — А ты у нас псионик? — я сжала зубы, вскинув подбородок. — Или просто слишком самоуверенный идиот, чтобы понять, когда тебя больше не хотят видеть.       Он сделал ещё один шаг, заставляя вжаться в стену. Его глаза сверкнули мрачным огнём. Брови сильнее свелись, пока мои руки нервно сжимали ткань.       — Тогда скажи, глядя мне в глаза. Без дрожи в голосе, без истерики. Просто произнеси это.       Мои губы приоткрылись, но звук так и не вырвался. Поперёк горла встал ком, пока глаза нервно бегали по его лицу. Я не могла произнести это. Я не хотела.       — Скажи, Реджина! — взорвался он, сильнее сжимая челюсть. — Если всё, что было, для тебя — ничто, то просто скажи это! Скажи я уйду!       — Не приказывай мне! — вскрикнула я, окончательно взбесившись.       Моя рука обожгла лицо. Тишину на заднем дворе разорвал глухой звук пощёчины. Я замерла, удивлённо смотря на его повёрнутое лицо. Щека начинала постепенно краснеть. Он не сдвинулся ни на сантиметр, ни обронил ни слова. Просто стоял, изводя меня давящей тишиной.       Я сделала шаг назад, споткнувшись о собственную вину. Меня будто резануло изнутри. Горло пересохло, губы дрогнули, и я отшатнулась. Не потому, что испугалась его. Нет, я испугалась себя. Своей ярости, той границы, за которую сама же и перешла. Рука горела от удара, пока его щека лишь сильнее приобретала розоватый оттенок, словно сильнее тыкая на мою вину. А его взгляд… Он стал ровным, ледяным и таким пустым. И это было страшнее крика.       Моё учащённое дыхание стало судорожным, пока в душе сильнее разрастался страх. Глаза растерянно бегали по нему, пытаясь оценить ситуацию, но всё было и так понятно. Секунда, две… Он продолжал сверлить меня взглядом. Я уже собиралась что-то сказать, выдохнуть, извиниться, но не могла. Он выглядел так, будто больше никогда не скажет мне ни слова. И от того почва медленно уходила из-под ног, а в голове крутилось лишь одно слово. Конец. Вот так просто я разрушила абсолютно всё.       Но он шагнул вперёд. Так резко и неожиданно, от чего сердце пропустило удар. И прежде, чем я успела среагировать, моё лицо оказалось в тисках его ладоней. Секунда — и его губы врезались в мои. В голове резко опустело. Тело срослось с землёй, контроль испарился в ту же секунду.       Поцелуй не был мягким, романтичным. Скорее напористым, грубым, голодным. Он не спрашивал, он просто взял. Так, будто в этом поцелуе всё, что он не произнёс. Всё, что мы так отчаянно запихивали внутрь, как можно дальше. Всё, что гнило под кожей, а теперь наконец вырвалось наружу.       Мои руки повисли вдоль тела, сердце билось где-то в горле, стучало в виски, в губы, в ладони. Я не сразу осознала, что происходит. И лишь через несколько ударов пульса во мне закипела злость. Я резко упёрлась в его грудь, начиная выталкивать, толкать, вырываться.       — Ты что творишь?! — мой голос сорвался на глухой крик.       Но он не отпускал. Его руки держали моё лицо, как якорь, а губы снова рвались к моим — с яростью, жадностью, с решимостью. Я чувствовала, как пальцы соскальзывают на шею, как он почти дрожит, не от страха, от подавленных эмоций. От всего, что копилось так долго. Он накрыл меня, словно буря.       Его дыхание тяжёлое, почти хриплое. Моё сердце грохочет так сильно, будто сейчас вырвется наружу. Щёки полыхали жаром. Я чувствовала, как его руки соскальзывают с моего лица на шею, дальше — по спине, вдоль лопаток. В них чувствовалась нежность, аккуратность, робость, в отличие от поцелуев. Но вместе с тем и чувствовалась решительность, словно этим он доказывал, что отпускать не собирается.       Он снова накрывает мои губы, на этот раз куда глубже, отчаяннее. Я пытаюсь оттолкнуть, не из-за отвращения, из-за того, что мне страшно, как сильно хочется этого в ответ. Тецуро давит корпусом, прижимая меня к стене. Я чувствую, как тело медленно покидают силы и частички разума. Рука отчаянно хватается за его жилет, чтобы не упасть. Однако сильные руки, сжимающие талию, навряд ли дадут этому произойти.       Перед глазами всё плыло, в теле полыхал огонь. Я откидываю голову назад, чтобы отдышаться — и он вцепляется в мою шею поцелуем. Вспышка боли заставила приоткрыть рот в немом крике. Сознание на грани удовольствия и боли от укуса. Где-то частичка меня понимала, что он оставит след, но за короткие секунды мне стало так всё ровно. Я дышу тяжело, он — ещё тяжелее. Я всё ещё злюсь, он — всё ещё бесится.       — Ты сволочь, — выдыхаю я рвущим шёпотом.       — Знаю, — уголок его губы самодовольно приподнялся, словно я одарила его комплиментом.       Я тянусь к нему снова. На этот раз сама, пробираясь пальцами за затылок. Мои губы находят его, и он отвечает сразу. Его ладонь сильнее притягивает меня за шею, углубляя поцелуй. Целует так отчаянно, словно желает поглотить целиком. Я не против. Давно уже не против. Но не сейчас.       Мир затихает, словно внезапно выключили звук. Сознание постепенно начинает возвращаться, проясняя ясность разуму. Я ощущаю, как его пальцы скользят по моей талии, как грудь тяжело вздымается под ладонями. А я вдруг чувствую, как внутри всё резко захлопывается. Я больше не отвечаю.       — Подожди… — срывается с губ, и я чуть отталкиваю его ладонью в грудь. Он пытается вернуть мои губы, наклоняясь ближе, но я отстраняюсь. — Тецуро, стой…       — Что? — в его голосе сквозит недовольство и замешательство. Тяжело дышит, впиваясь ожидающим взглядом.       — Я… — запинаюсь на полуслове, хмурясь. — Я не знаю, что чувствую. Не знаю, чего хочу.       Он смотрит на меня, молчит, дышит быстро. Я же опускаю взгляд, не в силах удерживать зрительный контакт. Губы покалывало от грубых поцелуев, но сейчас это волновало в последнюю очередь. Он тянется, чтобы обнять, притянуть, но я снова отталкиваю. И на этот раз куда резче.       — Реджина… — он шепчет моё имя, словно мольбу. Или проклятье. Складывает руки на талии, откидывая голову назад.       — Я не могу, — говорю я осипшим голосом. — Сейчас… я не могу. Я запуталась. Мне нужно во всём разобраться.       Он прикусывает губу, хмурясь. Делает полшага назад, словно давая мне больше пространства, больше воздуха.       — Ты… жалеешь? — спрашивает тихо.       Я не знаю, как ответить. Лишь продолжаю смотреть под ноги, поджимая губы. Молчание затягивается, но он не давит.       — Ты мне отомстить таким образом решила? — смешок срывается с его губ. Поднимаю глаза, видя, как он опустил голову. После приподнимает, глядя исподлобья пронзающим взглядом. — Я понял.       Он долго вглядывался в мои глаза напоследок, словно хотел что-то сказать, однако в конце лишь развернулся, молча уходя. Я чувствовала, как грудь сдавило, чувствовала, как во мне борется желание броситься за ним, уткнуться в спину и не отпускать. Но нельзя. Не сейчас.