Лес2: Как Летний учил городского в Лесу жить

Утром притопало Дерево. Напившееся крови, оно отсвечивало красными прожилками на листьях и вело себя еще страннее. Двигаясь подозрительными рывками, оно пробиралось между обычных деревьев, поджав поломанные ветви, усыпанные маленькими свежими ростками. Когда же ему удалось подойти достаточно близко, оказалось, что Дерево притащило высосанного крота. Тот не особо уменьшился в размерах, поэтому постоянно застревал в подлеске и кустарнике, но Дерево упрямо перло его вперед, пока не притащило к стоянке. Обнаружив среди жующих утреннюю кашу существ Ярика, оно бесцеремонно подхватило его корнями, передало ветвям и прижало к стволу на приличной высоте. — Вот же тварюга болтливая, — жуя еду из своего горшка, прочавкал Летний. — Опять в какую-нибудь передрягу нас затащит. — Чего это оно? — задал общий вопрос Молохай. — Чего-чего, поговорить ему захотелось. А как еще поговорить, кроме как член в дупло засунуть? Никак больше нельзя. Я другого способа не знаю. И этот знать не хочу. Это городской на такое согласен, а я не согласен. Да и не получится у меня ничего. Сколько раз с Бабочками и Пчелками ебались, а ни одна поговорить не пыталась. Только членами своими в жопу тычут и в кишки спускают без всяких разговоров. Это Ярик у нас какой-то особенный, что с ним Бабочка через хуй говорить может. И Дерево тоже. Зайцы переглянулись и загалдели разом, обсуждая новость. Летний уже доел, а Зайцы все говорили и говорили, дергая ушами и размахивая руками. Очень уж их взбудоражила возможность говорить с Деревьями. Заспорили, чуть не подрались. Но тут вернулся Ярик. Он настороженно посмотрел на напряженно глядящих на него Зайцев и сел у костра, обхватив озябшие ноги руками. — Что оно сказало? — не выдержал Нини. Посмотрел на пристукивающего зубами Ярика, покрутил головой, нашел, кто забрал его покрывало, вытянул прямо из-под задницы, отряхнул и укутал человека. Остальные Зайцы захихикали, но притихли под суровым взглядом старшего. — Дерево чувствует напряжение в земле, движение пластов, — начал говорить Ярик. — Когда вы что-то взрываете, кроты меняют направления своих нор. У вас тут есть большое озеро? — Есть, — указал направление Бани, тот самый старший над Зайцами. — Нижний склон сильно подрыт, вода уже размыла некоторые кротовые норы, почва набухла влагой, берег оползает. Если ничего не сделать, то вода хлынет вниз, на деревни, зальет низину. А в низине эндемичные виды. — Какие? — Уникальные. Особенные. Живущие только там. Но они связаны со всеми обитателями Леса симбиотическими связями. — Ярик пытался объяснить всю сложность ситуации, но у него не хватало простых слов. — Деревенские едят перебродившую растительность, но она не усваивается полностью, бедна белками и недостаточно питательна. От этого возникают различные болезни, которые лечат Цветы. Слизь Цветов имеет уникальный состав. Она дополняет недостающее. Когда деревенские поняли, как выращивать Цветы поблизости, общий уровень жизни улучшился, взрослые и дети стали чувствовать себя лучше, меньше забывать и перескакивать с мысли на мысль. Значит слизь Цветов отразилась на биохимии мозга. Возможно, когда-то симбиоз был еще более плотный, потом все разрушилось по неизвестным причинам. Деревенские рассказывали про множество опустевших деревень, находящихся далеко от низины. Все, кто потерял связь с Цветами и другими жителями низины, постепенно вымерли. Если низину затопит, то вымрут все в этой стороне. После такой длинной тирады долго стояло молчание. Все пытались переварить сказанное, перевести на понятный для себя язык. Первым отмер Летний. — Из-за этих тварей затопит низину? — ткнул он в сторону крота. — Да. — И сделать ничего нельзя? — Наверняка можно. Подумать надо. Может даже технику из города запросить. Только тут не работает ни черта, — с досадой сплюнул Ярик. — Только всякие первобытные технологии. — Бинокль твой работает, — напомнил Летний. — Чего там работать? Металлический корпус да хорошие линзы. Никакой электроники. Если бы можно было загнать пару экскаваторов, то укрепили бы берег, построили дамбу. А лопатой сто лет махать. — Пара направленных взрывов и вот тебе дамба, — буркнул Хан, вертя в руке какой-то серый комочек. — Ты бы игрушки свои поубирал, — ткнул его в колено Молохай. — Рванет — костей не соберем. — Не рванет. Что я первый день родился? Никогда не рванет, — заверил Хан, но комочек все же запихнул в один из кожаных кармашков, рядами лепившихся у него на поясе. — И какие предложения? — Спросил Бани, задумчиво кроша пальцами кусочек ветки, попавшей под руку. — Посмотреть надо, подумать, — протянул Хан, доставая из другого кармашка не менее подозрительный бурый шарик. — И медведя заодно пугнем. А то шалить стал, опять барана задрал прям у поселка, — сказал невысокий, коренастый Заяц, поигрывая дубинкой с колючим шаром на конце. — Это куда идти надо? — отвлекся от чистки оружия еще один Заяц, серый и лопоухий на одно ухо. — К Веселому озеру, — хмыкнул Молохай. — О, тогда я в деле. — Тебе бы только подраться, — закатил глаза Молохай. — Озеро подождет, а крот протухнет. Тащите котел, дрова, разделывайте тушу, да смотрите шкуру сильнее не попортьте, ей и так досталось. Яму для кишок сразу выкопайте, а не как в тот раз. На последней фразе Хан икнул зеленея. Видимо в “тот раз” было не особо аппетитно. Остальные Зайцы поднялись, ворча и показательно вздыхая пошли к волокушам, на которых нашелся котел и много кожаных мешков для жира. Там были и специальные ножи и разные другие полезные вещи. Ярик хотел взглянуть одним глазком, а застрял основательно. — А это что такое? — то и дело тыкал он очередным предметом в первого попавшегося Зайца. — Безмен, — ответил Молохай. Чаще всего попадался именно он, и городской уже порядком его заколебал. — И что им делают? — покрутил металлический прут с набалдашником на одном конце, и привязанной посередине веревочной петлей, Ярик. — Убивают, — отнял безмен Молохай. Судя по его лицу, это была чистая правда, но Ярик не поддался. Он уже понял, что над ним часто подшучивают и не желал сдаваться просто так. — А если без подъебов? — Взвешивают. — Про “убивают” не шутка, — улыбнулся чумазый Хан. Он заведовал кострами, как главный поджигатель всего, что способно гореть, и еще более главный взрывник. — Однажды мне этой штукой пришлось отмахиваться от вепря. Серьезная вещь, не подвела. — Не подвел болт Стрелка, — вставил свое слово Молохай. — Если бы вепрь не начал грызть эту хрень, никакой болт уже не помог бы, — вытер капающий с бровей пот Хан, становясь еще чумазее. — А я говорил тебе брать нормальное оружие, а не эти твои хлопалки. — Я разве знал, что мы в воду полезем? Не было такого в планах! Конечно порох отсырел, — не сдавался Хан. Он бы и дальше спорил, но тут его позвали от костров и он ушел. — И ты шел бы отсюда, — условно-вежливо попросил Молохай. Ярик не стал испытывать судьбу и ушел. Не к кострам, в другую сторону, где слышался мерный звук топора. Разделка крота оказалась грязной и вонючей работой. Вытапливание жира и того хуже. Может потом это станет амброзией, но пока воняло премерзко. Зайцы разделись почти догола, оставаясь в очень условных набедренных повязках, прикрывавших самое важное сзади и спереди. Их спортивное телосложение вызывало в Ярике волны зависти и слюноотделения. Хотелось укусить мясистые бедра и задницы. А может это все от голода. Позавтракав кашей, Зайцы больше есть не собирались до самого окончания работы. Перебродившую еду Ярик съел, а новую заквасить забыл. Теперь ходил, урчал желудком, да пускал слюни на Зайцев. Никакой работы ему не доверили. У котлов его мутило, возле кровавой туши вообще рвало, вот и ошивался возле обоза. Может хоть дрова получится рубить? Аик нарубил уже целый ворох остро пахнущих свежей древесиной поленьев и присел отдохнуть. От работы его мышцы вздулись, становясь еще объемнее. Волосы слиплись от пота, и он закрутил их вокруг лица смешными загогульками, закрепив каждую тонкой палочкой. Это настолько диссонировало с его брутальной внешностью, что Ярик едва сдержал улыбку. — Можно я попробую? — указал он на топор. — Попробуй, — согласился Аик, пересаживаясь подальше. Немного раньше Ярик видел, как Зайцы ловко валили и пилили сухостоину на короткие пеньки. Теперь почти все пеньки были разрублены, осталось всего три, вот на них он и решил потренироваться. Поставил кругляш поменьше на большой пень, ухватил топор покрепче, размахнулся, рубанул и… застрял. Топор защемило в узловатой древесине намертво, будто всегда так росло. Ярик раскачивал топор, дергая ручку вверх-вниз, приподнимал пенек, чтобы стукнуть сильнее, опять раскачивал, опять бил кругляком по пню, и еще, и еще раз. Погода внезапно стала очень жаркой, пот защипал глаза, а на руках появились волдыри. И это только от первой чурки! Которую ему так и не удалось расколоть. Натешившись его мучениями, Заяц отодвинул его в сторонку. Тук-тяк — развалился кругляш пополам, превратился в две половинки. — Смотри, вот так ставишь, вот сюда метишь. У Зайца рубить получалось ловко, топор будто в масло входил, а не в дерево. Ярик попробовал еще, но содранные ладони уже болели, мешая ухватить топорище как следует. Да еще и комар прицепился, отвлекая писком. Кое-как одолев один чурбак, Ярик решил, что принесет больше пользы, перетаскивая колотые дрова к кострам. Дереву дым и смрад не понравились. Оно утопало к небольшой речушке, протекавшей неподалеку, и закрепилось на берегу, полоская корни в воде. Шевеление привлекло рыб. Они щипали за тонкие корешки, заставляя Дерево дергаться. Уставший в неравной борьбе с дровами, Ярик увидел трясущуюся крону среди других деревьев, и поспешил посмотреть в чем дело. — Хватай их! Хватай рыб и выбрасывай на берег! — запрыгал он от возбуждения. Было бы круто накормить всех рыбой, только сперва придется объяснить Дереву, что от него хотят. Не видя другого выхода, он подпрыгнул и повис на нижней ветке. Дерево отвлеклось от рыб и помогло Ярику взобраться выше, до того самого маленького дупла, которым они пользовались для переговоров. Член не стоял, и пришлось попотеть, чтобы просунуть его внутрь. Почти сразу в голове закружились картинки. Ярик зажмурился и сглотнул. От общения с Деревом его всегда мутило.