Лес2: Как Летний учил городского в Лесу жить

— Как думаешь, она сможет сама себя вылечить? — спросил Ярик у Летнего, глядя на копошащуюся в углу Бабочку. — Никогда не видел больную Бабочку, — поднял взгляд от работы Летний. После долгих споров они с Яриком все же пришли к общему мнению по поводу модели шорт. А еще надо было что-то подобрать вместо майки. Если бы был сезон, они бы просто выбрали из выросшей одежды, но был не сезон. Прежнее собрали, новое вырастет не скоро. Дикое оказалось такого плохого качества, что даже думать не хотелось в ту сторону. Пока рвали траву, на Ярика вновь наползли липуны, пришлось их отдирать, и теперь он то и дело нервно почесывался. — Кто ее мог так подрать? — вновь спросил Ярик, перебивая бубнение Летнего по поводу ненормальных Бабочек, лезущих в дома к людям. — Зверь большой. У нас тут таких не водится, а в горах водятся. Много разного зверья. Тут у нас насекомых много, а в горах такого нет, сухо там для них. В горах звери с мехом, с когтями. К нам такие не ходят. Их Зайцы не пускают. — Зайцы? — Зайцы. У них в предгорье свои деревни есть, а в горах шахты. Так вот они все это охраняют, поэтому крупные звери к нам и не приходят. А мы тоже не так просты. Мы и рогатину можем сделать и колы. А еще погремушками хорошо греметь. Звери их боятся. Я камни умею метать, ух как метко. Ярик сомневался, что большого зверя можно отогнать погремушками и камнями, но спорить не стал. Может у них пугливые звери, кто знает. Опять пошел дождь. Летний посмотрел в окно и вздохнул, он не успел сходить к Цветам, а потом будет поздно, и все Цветы уже выцедят, а ему нужна слизь на клей, потому что приходится тратиться, а где еще клей взять? Негде. Делать надо. А он пока делал шорты, пропустил окно в дожде и теперь придется в дождь идти. Одежде в дождь хорошо, она влагу любит, а Летний не любит. Он солнце любит. А еще они не весь огород продрали. К завтрашнему дню еще сильнее зарастет. От бубнежа Летнего Ярика клонило в сон. После второй еды в животе бурчало и хотелось обычного хлеба. И колбасы. Пусть даже дешевой, но непременно колечком, чтобы можно было разломить руками и откусить с краю, а потом отломить кусок от буханки черного хлеба. Аромат колбасы смешается с запахом свежего черного хлеба, мягкого, с хрустящей корочкой, чудесно сочетающегося по вкусу с колбасой. Ярик сглотнул набежавшую слюну и погладил живот. Кажется эксперимент с питанием провалился. Не мог он есть квашеную траву в таком количестве, чтобы наесться. Не переваривал он ее в таком количестве. Если только совсем чуть-чуть. Он привез с собой армейские пайки, но хотел оставить их на крайний случай. Река разлилась еще сильнее, обратно не проехать. Он предполагал, что останется на несколько дней, но все же надеялся, что приспособиться будет легче. Можно было пойти поскакать на Цветке, но от одной мысли, что его могут увидеть за таким интимным занятием, все опадало и сжималось. Он посмотрел на Бабочку. Отчистив крылья от обломков, она немного побродила по комнате, заглянула в кладовку с едой, потрогала хоботком бока горшков, хотела взять один, но Летний, пристально наблюдавший за ее действиями, затопал по полу, и она не стала ничего трогать. Напилась из ведра воды, легла на скамейку и уснула. Ярик тихонько подошел ближе, хотел потрогать пух на ее голове, но она тут же повернулась к нему и предупреждающе заскрежетала ртом. — Спи, спи, не трогаю, — сделал он шаг назад, а потом вообще ушел к своим сумкам, нашел блокнот без линий, карандаш и ластик, уселся на пол и принялся делать наброски. Пока не стемнело, Летний все же уходил к Цветам и вернулся весьма удовлетворенный, а вот Ярик так о себе сказать не мог. Он не выдержал и поел, живот заболел сильнее. Не как в прошлый раз, но весьма неприятно. Кое как удалось заснуть, но среди ночи пришлось идти в туалет. Все опять разладилось, кишки крутило болью, из него текло. Ярик уже прикидывал, как бы дожить до утра и попытаться вернуться домой. Душная комната в общаге с облупленными стенами и вечным запахом несвежих мужских носок уже не казалась такой уж ужасной. И стряпня шумной поварихи вспоминалась с тоской. Зачем он затеял этот поход? Почему не мог подождать сухой погоды? И ведь даже помощь не вызовешь. Вся электроника моментально разрядилась. Дольше всех держался фонарик, да и он уже еле светил. Аномальная зона высасывала силы из чуждых ей предметов, делая их бесполезными и безопасными. Поморщившись, Ярик привстал на отсиженных ногах и вновь присел с тихим скулением. Если подумать, то бежать надо с этой биостанции. Прямо в город. Устроиться лаборантом в институт, мыть пробирки днем, а вечерами ходить в кафе и в клуб. Знакомиться с девушками, пить вишневый сок. А может даже вино! Да, он будет пить красное вино и заедать бужениной, ведя ничего не значащие беседы. Как же это скучно. Он еще раз попытался подняться, чтобы пойти хоть немного поспать, встал, покачнулся, нащупал в темноте влажную древесную губку, подтерся, елозя по ней задом. Мягкая и скользкая, она прижималась к воспаленному анусу, охлаждая. Это было приятно. Он подался назад, чтобы прижаться сильнее, чуть отстранился и еще надавил. Губка мягко проникала немного внутрь, щекотала и смазывала. Ярик подумал, что если бы она была подходящей формы, то он бы на нее сел, как на пестик. С пестиком Цветка было приятно, только невозможно стыдно и донельзя развратно. Отдаваться растению на чужих глазах он не мог. Вот, если бы Цветок рос как-то уединенно, закрыто, тогда бы… Продолжая потираться о растительную губку, Ярик вспомнил, как проходил сегодня неподалеку от деревенских Цветов и видел местных, скачущих на пестиках совершенно бесстыдно. Там были и парни и девушки, они смеялись и болтали. Некоторые ласкали друг друга, пока один сидит на Цветке. От Летнего Ярик знал, что девушки тоже садятся дыркой, то есть анусом, оставляя неприкосновенность влагалища для мужа. Никто не стеснялся, всем было хорошо и весело. Вот бы и ему так. С нескрываемым удивлением Ярик заметил, что пока стоит и трется в темноте отходника, живот успокоился и почти не болит. Но не может же он стоять тут вечно?! Ладно, не вечно, а только совсем немного. Еще минутку, или две… Надо ли говорить, что такие “упражнения” не прошли даром. Скоро ноги устали, а член встал. Он принялся дрочить, все шло по привычной схеме кроме одного “но” — кончить он не мог. Помучавшись некоторое время и совершенно выдохнувшись, Ярик вернулся в комнату, лег поверх спального мешка, на случай, если придется быстро бежать обратно, прикрыл глаза и почувствовал, что кто-то совсем близко. В этот раз Летний не оставил ночника, и в комнате стояла кромешная тьма. Ярик замер, прислушиваясь к тишине, и тут его тронули за руку. — А-а-а-а-а! — подскочил он, крутанулся на месте и моментально потерял ориентиры, где какая стена, окно или вход. В темноте не существовало право и лево, только пол под ногами оставался единственной постоянной. Крепкие руки обхватили его со спины, сухая ладонь легла на рот. Ярик дернулся, замычал, и внезапно понял, что это Бабочка. К спине прижималось твердое тело и нехилый такой член. Вот это сюрприз. А он был уверен, что Бабочка слишком слаба, чтобы… Убедившись, что человек больше не орет, Бабочка перехватила его удобнее и качнула вперед. Ярик на автомате выставил перед собой руки и уперся в стол. Не размениваясь на прелюдии, Бабочка раздвинула ему ягодицы и вжалась скользким концом. Шло туго, но Ярик не сопротивлялся. Раздраконенный древесной губкой, он и сам хотел быть насаженным и оттраханным. И чтобы Бабочка спустила в эти дурацкие кишки, которые не давали ему спать. Все жители так или иначе взаимодействовали с Лесом через других обитателей. Может и ему не хватает именно этого? Инициация, приобщение… Бабочка нажала ему на копчик, заставляя присесть, а лучше раздвинуть ноги пошире, и нашла тот самый угол вхождения, от которого подгибаются колени и мутится в голове. Она умела трахать. Она была приспособлена самой природой, чтобы максимально удовлетворять. Ярик застонал, лег грудью на стол и закусил руку. Не хотелось разбудить Летнего. Не сейчас. Им вполне хорошо вдвоем. — Еще немного, — постанывая подавался назад Ярик, чувствуя, что уже совсем близко. Но бабочка вдруг отстранилась, оставляя его с зияющей неудовлетворенностью внутри. — Куда? — начал было он, но рот опять заткнули. Корявые коготки впились ему в бока, чтобы развернуть к себе лицом и толкнуть на стол. — А, понял, — обрадовался Ярик и быстро принял требуемую позу, ложась на спину и подхватывая себя под колени. Потом он будет недоумевать, как так легко догадался, что именно от него надо, ведь раньше никогда не занимался сексом в подобной позе, предпочитая классику, но в тот момент он точно знал, что его не бросили, а просто переложили удобнее, чтобы вставить не только член, а еще и… Тонкий хоботок безошибочно нашел вход в уретру и проник так глубоко, что у Ярика перехватило дыхание от страха. Он видел, как это делали с Летним, но ощутить на себе — это совершенно другое. — Да… Разрядка накатила волной, оставляя после себя сладкий привкус во рту. Бабочка вынула хоботок, высосав сперму, а вот освобождать его от члена не спешила. Ярик завозился, отпустил ноги, почувствовал, как впивается в спину край стола, попытался отстраниться и встать, но Бабочка поймала его за ногу, перекинула ее на сторону, помогла перевернуться спиной и встать, пошкрябала ногой, подтаскивая поближе спальный мешок, и потянула Ярика вниз, укладывая на мягкое. Ее действия могли показаться странными, однако Ярик отлично понимал, что она хочет и действовал слаженно, не испытывая страха или дискомфорта. Этот момент он тоже будет обдумывать на следующий день, а пока подвернул край спального мешка, чтобы удобнее уложить голову, подождал, пока Бабочка устроится за спиной и накрыл своей ладонью сухую ладошку, обнимающую его за грудь. Ничего не болело. Кишечник совершенно успокоился, панические мысли отступили, Лес больше не пугал фактом своего существования. За окошком шумел дождь, тихо похрапывал Летний в своем пуху, Бабочка едва заметно двигала в нем наполовину опавшим членом, почесывая приятно зудящий анус. В голове возникали неизвестные пейзажи, поляны ярких Цветов, безоблачное голубое небо, хороводы Бабочек. Тело наполнилось счастьем и легкостью. С этим ощущением Ярик и уснул.