Лес2: Как Летний учил городского в Лесу жить

Что обычная одежда в Лесу не подходит, Ярик убедился очень быстро. К имеющимся липунам добавились крючки — кровососущие, цепляющиеся за кожу острым крючком — и, даже, пиявка. Ярик заметил пирующую на нем живность далеко не сразу. А когда заметил, постарался избавиться самостоятельно. Летний наверняка пришел бы на помощь, но его отвлек Свистун, пришедший поделиться новым рецептом клея. Когда же Летний освободился и обернулся, Ярик, бледный и в крови, играл с пиявкой в перетягивание. Он вцепился в пиявку ногтями и тянул. Пиявка растягивалась, грозя лопнуть, но не отцеплялась. Летний побежал прямо по грядкам, оставляя в рыхлой земле глубокие следы, мысленно уговаривая пиявку потерпеть. Если она порвется и челюсти с маленькими зубками застрянут в ране, то заживать будет очень долго и останется шрам. — Брось! Прекрати тянуть! — задыхаясь, закричал Летний, когда подбежал достаточно близко. Ярик вздрогнул и разжал пальцы. Пиявка упруго шлепнула его по ноге и сжалась в комок. — Нельзя отрывать! Нельзя отрывать, — повторил он спокойнее, останавливаясь рядом. — Это пиявка. Она когда присасывается, запускает зубы под кожу, если выдернуть, то зубы останутся в теле и будут гнить. Долго болит, сложно лечить, — он приподнял штанину и ткнул в собственную ногу, где белел круглый шрам. Правда он почти терялся среди множества других отметин, но разглядеть можно. — И как быть? — едва шевеля губами, спросил Ярик. Судя по зеленоватому цвету кожи, или в него уже пророс Лес, или его сейчас стошнит. Лес так быстро не прорастает, значит второе. Оглядевшись, Летний нашел нужную травку, пожевал и обмазал кашицей голову пиявки. Та сразу завозилась, отлепляясь. Наверняка Ярик чувствовал, как из кожи вытягиваются зубки, и начинает подтекать горячая кровь. Он икнул и зажал себе рот. Летний сорвал лист помидора и сунул ему под нос. Резкий запах быстро привел в чувство. К этому моменту пиявка отвалилась и принялась закапываться в землю, чтобы обустроить там норку и отложить яйца. Летнему такое соседство было ни к чему. Он подцепил пиявку с куском земли и закинул далеко в кусты. Теперь следовало заняться городским. — Где та одежда, что я тебе делал? — Она высохла. Я успел посадить несколько кусков. И наделать препаратов. — Чего? — Хотел рассмотреть клетки, понять что это за растение. Почему твоя одежда мягкая и свежая, а моя засохла? — А ты ее поливал? Одежда любит влагу. Пот, дождь, любую воду. А на ночь ее надо брызгать. Она же живая, — осторожно вытаскивая те крючки, которые Ярик не видел, и замазывая ранки соком еще одной травки, росшей на огороде, спросил Летний. — Ты не говорил. — Это и так понятно. — Мне не понятно. Теперь придется новую делать? — Придется. — А где те листья, из которых мы делали? Не вижу их больше. — Потратились. Новые посадил, теперь пока вырастут. — Целый год ждать?! — А ты думал тут все по волшебству? Сколько надо, столько и ждать. Или за реку идти. Там заросли дикой одежды. Может чего тебе и подберем, ты мелкий. — А ты прям сильно крупный, — фыркнул Ярик. — Можно мы в дом пойдем? — Пошли, — вздохнул Летний. Приперся же этот чудак на его голову. Возись теперь с ним. Дома Летний обработал Ярика как следует, осмотрев со всех сторон и посрывав липунов. Ярик ойкал, шипел, но уже не думал умирать. Лицо приобрело нормальный цвет, а когда обнаружилось, что один липун добрался до волос в паху, то и вообще стало красным. — Надо там все волосы удалить, а то так и будут ползти, — деловито заявил Летний красному от стыда Ярику. — Никакой пользы от тех волос нет. Не греют, не украшают. Только грязь собирают и пакость всякую. Все деревенские от волос избавляются. — Чем? — придушенным голосом спросил Ярик. В нем боролись бесстрашный исследователь и человек, боящийся боли. — Вот, липунами, и удаляют. А зачем, думаешь, их все деревенские собирают? Для того и собирают, ненужные волосы дергать. — А побрить нельзя? Я дома побреюсь. — Так волосы, если их срезать, на завтра уже новые вырастут, а если выдернуть, да еще смазать неторопником, долго не растут. Дергаем? — Нет! Хочешь, чтобы я от боли загнулся? Я ножницами аккуратно срежу этого… липуна. Сам! — Сам, так сам, — пожал плечами Летний и пошел выбирать горшок с едой. С этим городским даже поесть некогда. Сплошная морока. Ярик сходил к квадроциклу, потом ненадолго уединился в отходнике, вышел, сел за стол, принюхался к еде. Летний молча жевал, поглядывая на него из-под бровей. Ярик тоже поглядывал на него украдкой, никак не решаясь на какой-то шаг. — Можно я тоже немного поем? — наконец попросил Ярик. — Тебе плохо будет, — напомнил Летний. — Не подходит городским наша еда. Кислая она. Вот, если бы была пресная, тогда да, тогда подошла бы, а так, только продукт переводить, — забухтел Летний. — Я для себя специальное лекарство принес, оно поможет привыкнуть к вашей еде. — Зачем тебе это? — в очередной раз спросил Летний. — Ты обещал меня к русалкам сводить, — напомнил Ярик. — И я не смогу сегодня вернуться. Там опять пошел дождь. Действительно, дождь возобновился, заливая все с новой силой. Летний посмотрел в окно и пошел за другим горшком с едой. Надо будет еще заквасить. Трава есть, бродило есть, и горшки пустые есть. Надо заняться, все равно больше делать нечего. На огород не пойдешь, в поле не пойдешь. Все залило, как бы не смыло. С разрешения хозяина Ярик занес в дом сумки с квадроцикла и принялся доставать оттуда разные непонятные предметы. Больше всего Летнего заинтересовал прибор, измеряющий кислотность среды. Принцип работы оказался прост: прислоняешь тонкий кончик к чему-нибудь, и в окошечке высвечиваются цифры. Цифры Летний знал. Учительница учила их цифрам и буквам. Буквы он забыл совсем, а вот цифры смог вспомнить. Не сразу, правда, а только когда Ярик, сдерживая удивление и веселье, нарисовал их все на стене, подрисовывая под каждой нужное количество точек. Тогда Летний и вспомнил, что такое цифры. Деревенские умели считать, но никогда не записывали своих расчетов. Ни к чему это было, что-то записывать. А вот Ярик любил записывать. Он достал толстый блокнот, перемерял разными приборами все, что было в доме и записал в свою книжечку. Летний смотрел, как он быстро заполняет белый листок черными закорючками и пытался угадать хоть одну, но получалось плохо. — Летний, ты умеешь читать? — вдруг спросил Ярик. Совсем недавно он пытался объяснить Летнему десятичные, которые показывал измеритель кислотности, и это было сложно. В итоге пришлось свести к тому, что при одних цифрах кислее, а при других — более пресное. — Нет. Зачем это мне? Что мне в Лесу читать? Тут надо помнить. А чтобы помнить — повторять. Чем чаще повторяешь — тем лучше помнишь. — Я бы поизучал, почему вы все так быстро забываете, — с блеском в глазах потер руки Ярик. — Только для этого надо в город вас забирать. Анализы сделать и голову просканировать. Может это какого вещества не хватает или недоразвито что-то. Интересная тема. — Тебе интересная, себя и изучай, а нас не трогай, — нахмурился Летний, забирая из-под рук Ярика очередной горшок, в который тот полез своим прибором. — Ладно, не обижайся. Тут и кроме людей есть что поизучать. Даже еда ваша — такая интересная тема. А это что? Земля? Он сунул нос в очередной горшок, накрытый крышкой, и удивленно понюхал содержимое. — Земля. Съедобная земля, есть можно. Не кислая совсем. — Можно попробовать? — Пробуй. С большой осторожностью Ярик отщипнул кусочек, положил в рот, прожевал. — Нейтрализатор кислотности. Вот оно. Вы это всегда едите? Каждый день? — Нет. Редко где попадается. По запаху надо искать, не все могут, — разрушил теорию Летний. — На сухой бисквит похоже. Только не сладкое, не соленое, никакое. Научишь меня такую землю искать? Я никакого запаха не чувствую, — пошмыгал носом Ярик. — Как же ты научишься искать, если запаха не чувствуешь? — удивился Летний. — По цвету, или по приметам каким-нибудь. Наверняка есть приметы. Или трава, которая только на такой земле растет. — На такой земле ничего не растет. — Еще лучше! Вот она и примета! Они еще долго говорили обо всем, ходили на огород за растениями для закваски, набивали горшки, заливали бродило. Ярик всюду лез, всем интересовался, тыкался со своими приборами. Летний его осаживал, но потом и сам увлекся, очень уж заразительным был восторг в глазах и словах городского. Из тех же седельных сумок появился фотоаппарат и еще блокнот, куда Ярик зарисовывал растения с огорода, утверждая, что в тех определителях, что уже составлены по флоре и фауне Леса, их нет. И вообще там мало что есть, только то, что растет рядом с биостанцией. — Про Лес говорят, что тут совсем нельзя жить, сразу погибнешь, — рассказывал Ярик, наворачивая еду из горшка. — Мне столько прививок наделали, прежде чем на биостанцию пустили — жуть. От одних прививок можно помереть. Он задрал рукав футболки, показывая россыпь мелких шрамов. — Деревенские тоже прививки детям делают, — показал черточки от царапин Летний. — Чтобы ядовитые твари не убили и болели меньше. Все равно болеют, но не столько умирает, как раньше. — Это тоже надо изучить, — кивнул Ярик, старательно жуя. Летний ел руками. Ярик посокрушался, что не догадался взять с собой ложку и вилку, а потом придумал есть двумя палочками. Срезал две ровные ветки, снял кору, закруглил концы и принялся ими доставать еду из горшка, не пачкая пальцев. Летний тоже так попробовал, но у него не получилось. Палочки выворачивались из рук, еда падала на стол, он психовал, возмущенно тараторя, а Ярик смеялся и ловко доставал из горшка еще кусок перебродившей зелени. Они болтали до темноты. Даже дождь не смог испортить им настроения. — Завтра, как дождь прекратится, сходим тебе за одеждой, — уже закапываясь в мягкий пух, решил Летний. — А если не закончится? — Все равно сходим. К утру у Ярика разболелся живот. Он долго сидел в отходнике, возвращался в комнату и опять убегал, согнувшись и поскуливая от боли. Летний предложил ему уехать на станцию, но Ярик заупрямился, утверждая, что там не помогут, а до города далеко. И вообще, дороги развезло, он не проедет, и скоро само все пройдет. Но ничего не проходило, а становилось только хуже. Как на зло, русалочье лекарство кончилось. Тогда Летний вспомнил о Цветах. — Я не пойду светить задом перед всей деревней! — воскликнул Ярик. — А до низины ты не дойдешь. — Дойду, — упрямо поджал губы Ярик. И они пошли.