godspeed

       «парадокс» константина гецати по-настоящему парадоксально совмещал в себе стрип-клуб и бильярдную. артём не любил ни того, ни другого. галстук, который он развязал ещё по пути, сидя за рулём, но почему-то забыл оставить в машине, теперь повис на его шее. выглядело странно, так, будто кто-то пытался его с него снять, но так и не сумел, но артём этого не замечал. паркуя свою машину подальше от входа так, чтобы она меньше бросалась в глаза, артём замечает только машину алаторцева стремительно удаляющуюся от места. особенность мустангов серии дарк хорс заключается не в громком выхлопе или множестве экранов на приборной панели, а в уникальности светотехники. за открытием дверей машины, — и это всё не более, чем банальное хвастовство. — следует автоматическое включение оранжевого света фар, затем загорается белый, а после всё начинает красиво загораться и гаснуть на протяжении нескольких секунд. именно это и видит артём, не успев даже подойти ко входу. что-то внутри требует в ту же секунду написать денису, что он тварь, и поехать домой или к витале, или ещё куда, только бы развеять накатившую вдруг злобу. артём старается отбросить от себя эту мысль, попробовать дождаться дениса внутри, потому что так никто не поступает. не поступает не только, потому что это плохо, но и потому, что в этом, рассуждая логически, нет никого смысла. назначать встречу и уезжать до её начала без повода — не просто непрактично, но и, как минимум, тупо. значит, варианта два: либо у дениса был повод, либо денис скоро вернётся. артём рассчитывает на второй.

***

игра в бильярд требовала компании, ходить вокруг стола с кием в полном одиночестве было бы просто жалко. танцы полуобнажённых девушек компании не требуют, сиди и смотри; без интереса, лениво, но хотя бы не выглядя при этом как придурок, которого кинули на встрече. по крайней мере, так думает артём, садясь в пустующее кресло ближе к сцене. если бы здесь был саков, интересно что бы он об этом сказал? соответствует ли это направленности кандидата к «семейным ценностям»? но сакова здесь нет, зато есть женя шулик. и женя, танцующая на пилоне, даже ходящая вокруг него кругами своим плавным кошачьим шагом, под светом красных неоновых ламп кажется артёму не женщиной, не человеком, а чем-то подобным божеству. она плавно нагибается, ведёт своими тонкими пальцами от щиколотки к бедру, вскидывает голову, затем запрыгивает на шест, и её чёрные волосы развеваются в разные стороны подобно вихрю, когда шулик грациозно и плавно крутится вокруг, крепко держась одной рукой и выгибая спину под какой-то незамысловатый замедленный трек, окружённая людьми и их взглядами. полуобнажённое тело кажется ещё более хрупким, невесомым, практически эфемерным, даже когда смотришь на него вот так, на расстоянии вытянутой руки. краснов действительно на секунду забывает, что перед ним живая девушка; своими отточенными движениями женя напоминает ему инструмент, словно всё её тело состоит из закалённой стали, точно острый клинок или пуля, направленная кому-то в сердце. дыхание на секунду замирает, искусственный туман, созданный генератором дыма, заполняет собой небольшую сцену, заставляет сфокусировать всё своё внимание на одной лишь шулик. словно в замедленной съёмке, женя плавно соскальзывает вниз, дышит глубоко, оказывается непривычно близко к артёму, который, хоть и сел прямо у сцены, всё же рассчитывал только посмотреть, да и то без особого интереса. убить время до прихода алаторцева, который всё не появлялся. но заинтересоваться всё-таки пришлось. шулик запускает пальцы в свои волосы, и подходит к нему ближе, спускается со своей сцены к его зрительскому месту, нависает над ним, пока другая часть зала завистливо смотрит в сторону артёма, у самого уха шепчет: — только попробуй рассказать об этом кому-то в универе, понял? артём об этом и не задумывался. в голове всё ещё не укладывалась, что его однокурсница с факультета экономики ночью становилась видением. конкретно сейчас ему и не хотелось вспоминать о том, что женя всё же реальна и, стоит начать ему посещать пары по статистике чуть чаще, или в принципе их посещать, он будет встречаться с обычной её версией каждое утро четверга. артёму хочется вечно оставаться где-то на этой хрупкой границе между божественным и человеческим, позволять жене проводить по его шее рукой так же плавно, как мгновение назад она проводила ею по своему бедру, однако ему не хочется, чтобы она об этом знала, поэтому он старается принять незаинтересованный вид и отвечает: — ну, ты ведь дала мой номер алаторцеву. женя цокает, издаёт тихий и едкий смешок, опаляя своим тёплым дыханием кожу на его шее и оставляя на ней едва заметный след от своей помады. мираж, фантазия, та самая змея из легенд, которая почему-то вместо райских фруктовых садов сегодня выбрала его колени и которой он почти готов позволить задушить его прямо здесь и сейчас, сразу же после того, как она закончит расстёгивать вторую пуговицу его рубашки, но шулик не душит, только руками шею обвивает, затем проводит своими острыми ногтями от щеки краснова к подбородку, подмигивает и шутливо, по-дружески, шепчет ему на ушко: «расслабся, тём». женя снова становится женей, на сцену выходит другая, уже незнакомая артёму, девушка, а нагрудный карман его пиджака от армани становится тяжелее всего на пару грамм. грамм, которые тут же исчезнут, сперва разделившись на идеально-ровные дорожки с помощью карты тинькофф платинум у раковины мужского туалета. говорят, нужно верить в чудо. артём верил до последнего. не свершилось. алаторцев так и не приехал. зато время действительно было убито, оно исчезало, растворялось, утекало сквозь пальцы и всё как-то мимо артёма, который его уже не замечал. ничего вокруг не попадало прямо в цель и, кажется, даже если бы женя шулик станцевала перед ним вновь, он бы уже не был так впечатлён, как прежде. «слишком любишь, когда на тебя все смотрят», — чужая мысль на черепную коробку давит. саков сказал это так непринуждённо, не в качестве упрёка, просто констатировал факт в своей обычной манере, а артём всё никак не мог выбросить чужие слова из головы. фотографию в мессенджере разглядывает; саша на ней в пиджаке, верхняя пуговица тёмно-синей рубашки расстёгнута, шея слегка приоткрыта. и ничего интересного вроде, но взгляд оторвать не получается. что он ему тогда вообще ответил? какой-то бред в духе «да это скорее тебе нравится на меня смотреть»? спровоцировать пытался, в конечном итоге сам в свою же ловушку попал, потому что сакову-то как раз на него смотреть вовсе и не нравилось. тогда это была лишь пустая бравада; так, дразнил просто, сейчас же правда хочется. по-настоящему. практически необходимо, чтобы его заметили. чтобы саков на него посмотрел; при том, внимательно так, вглядывался. не как обычно, а с интересом. хочется, чтобы у него не получалось оторвать взгляда, чтобы от одного вида краснова становилось чуть сложнее дышать, чтобы пришлось не только верхнюю, но и ещё пару лишних пуговиц на рубашке расстегнуть. возможно, позволить артёму прикоснуться к шее губами, но это опционально. про алаторцева он уже и не думает, хоть ещё совсем недавно и планировал написать ему, вместо этого он набирает и отправляет в практически пустой диалог всего два сообщения:

артём краснов. 02:47

«ещё переживаешь за мою репутацию?»

артём краснов. 02:47

«приезжай»