Рождение и смерть Ницраила

Ноосфера, 7 сентября 2019 г., Травников

Коридор, тихий стук,

Мой испуг, твой обрез.

Встреча как итог разлук —

Драки как антракты пьес.

Лживых лет громкий быт,

Тихий крик там, где нож,

За спиной огромный опыт,

За душой дырявый грош.

Песня «Коридор», группа Тёплая Трасса

            Вот это сон приснился! И никогда наяву не представишь такое! На что способна голова во сне! Я та-а-акое увидел! Сейчас пацанам расскажу, во удивятся!             Я во сне был взрослым мужиком с мечом и резал нечисть! С пушкой был! Уже!             Хотя-я… Каким пацанам это рассказать? Папа строго-настрого запретил про Орден болтать, про Теней и других существ потустороннего мира тоже. По крайней мере, у меня есть уверенность: не то, что у других детей, которым родители говорили, что Мерлин и его верные рыцари — просто сказка. Несомненно, это и есть Сказка, но с большой буквы, не сказочка какая-то, вот про Айвенго была сказочка, хоть и книжка хорошая, а Рыцари Круглого Стола — это не просто сказка, это Сказка с историческим основанием, пусть и во всех книжках имена почти все другие, это не особо важно — многие скрывали своё имя, это правильно в тёмное время.             Сказочник действительно воспользовался матерью Мерлина и крутил ей, как только хотел, а после и поменял мальчика до неузнаваемости, но он, в тяге к Свету, победил свою сущность, отказавшись быть слугой Сказочника. Так эта история, если очень коротко, была рассказана отцом.             Конечно, рассказанное про Мерлина, а после и Артура, пропущено через отца, через столетия существования Ордена и так далее, и даже там считается большинством легендой и вымыслом. Когда-нибудь я займусь поиском Святого Грааля! Я уже внёс это в список целей.             Я улыбнулся, поднялся с постели и понял, что в комнате один. Я жил в лагере, нас тут селили по шесть человек, и, похоже, до меня не смогли добудиться. Неудивительно! Мне снилось та-акое!             Я, радуясь новому дню, в прекраснейшем настроении поспешил в столовую. Интересно, какой сегодня будет день? Вчера вожатые устраивали день страха: каждый выдумывал сначала нечто страшное для «белых», а после мы это с упоением на них изливали на вечерней «свечке». Вот почему мне Тени и снились! Точно!             Нас в тот день ещё со старшими собрали, и Дегтярёв такое рассказал, что я чуть не обделался, а что Щекочихин рассказывал! Ну, если бы я не знал, что всё это выдуманные для «свечки» истории, было бы действительно страшно, а так… Я махнул рукой.             А ещё Дегтярёв один из немногих был убедителен. Но это в тот день. Сегодня, похоже, день голода, потому что в столовой никого не нашлось, кроме поварихи и Дегтярёва с бутылкой лимонада. — Привет! — заметил он меня. — Знаешь, какой сегодня день? — Не-е. А чего никого больше нет? — А мы проспали, — пояснил он и пожал плечами. — Но я знаю какой сегодня день и спёр карту «красных» вожатых. Точнее, перерисовал. — И чего тебе это стоило? Опять день клада? — А сегодня день войны. Мы будем в солдат играть, как я понял. Ребята уже собираются, я не знаю, чё про нас забыли, но мы ещё покажем эффект неожиданности. Понял? Эта карта проведёт нас лесочком… к кладам! — Как они надоели с этими кладами… — Ну а чё, зато в жизни пригодится, — Дима хитро улыбнулся и на вопрос «чего это стоило» отвечать не стал. — Пошли, шкет.             Мы выбрались из столовой и потопали к площадке, где собирались дети для выслушивания вводной. Вожатый был Алтынбек, пацан из какого-то педотряда, прыщавый и злой, видно, родители в детстве перелюбили. Я называл его просто «Алтын». Он обычно злился и пыхтел, видно, так называют каких-то девочек, но мне насрать.             Алтын поорал на детей и поднял ладонь. Это значило «всем заткнуться, или я вам каждому подойду и надаю по затылку».             Мы замолчали. Косому Лёхе Горбылеву это давалось с трудом, он то и дело старался не захохотать, а жёлтая рука всё была поднята, значит, если он захохочет, Алтын подойдёт, даст ему крепкий подзатыльник и плюнет на одежду, отчего все остальные захохочут ещё сильнее. А потом всем придётся резко замолчать, потому что жёлтую руку он снова поднимет. — Скоро перекличка, — прошептал Дегтярёв. — Ты со своими договорился?             Конечно, договорился. Костя умел неплохо подделывать голоса, и смог бы похоже сказать «здесь!», а Ксюха начать в этот момент бучу, чтобы туповатый Алтын, услышав заветное слово, поставил плюсик в своём блокноте, но смотреть не начал. Конечно, Ксюша получит подзатыльник такой же силы, что и Горбылев, только плеваться он в неё не будет — девочка же, — зато «упор лёжа, сорок отжиманий» начнётся. — Та-ак, значит, сейчас Ксюха устраивает кипиш, мы вернёмся в строй, и ты отдашь карту нашим приспешникам, — продолжил заговорщически шептать Дегтярёв.             Я неплохо подучил карту, что показывал Дегтярёв, он её знал ещё лучше, потому что нарисовал, потому отдать её в честь мятежа для мятежа — неплохая идея. — Травников? — Здесь! — выкрикнул до рези в ушах похоже Костя. — Ах, ты сука! — с другого конца линейки посыпалась отборная брань Ксюши, и завязалась бабья драка. — В строй! — приказал Дегтярёв и побежал к своим, а я побежал к своим на шум драки и визги от выдранных волос.             Бабья драка стянула остальных вожатых. — Отставить! — проорал Алтын. Начался галдёж, дети начали ставить ставки. — Прекратить! — проорал другой вожатый, из старших отрядов. В итоге практически все взгляды стали прикованы к сцепившейся… уже троице. Ближайшие бабы тоже вступили в драку. — Трое на одного? Ну чё-чё? А, суки! Я вам всем хлебальники расцарапаю! — заверещала Ксюша и с новой силой кинулась в атаку.             Я не вмешивался. Да, приятно быть «владыкой». Так называл это Дегтярёв, он называл себя тогда «владыкой». Ты сказал, что он сказал, чтобы она так сделала, и, боги, с каким она рвением бросается выполнять приказ!             Нужно срочно повзрослеть, чтобы завести приспешников. Пожалуй, хорошая мысль. Надо не забыть её внести в список целей! — Так, надеюсь, вы успокоились, поэтому… — Алтын задумался. — Идите, дорогая диссидентка из отряда «красных», батрачить под конвоем «белого» отряда, — и тут же заржал. — А, вы не поймёте… — Алтын снова задумался. Мы разбирались в политике, по крайней мере, поверхностно, именно поэтому заводилы из отряда «белых» закричали, что они «белые» в отместку «красным», когда мы выдумывали название и речевку нашего отряда. — Так вот, — взял слово другой вожатый. — Вы вчетвером идёте под моим присмотром делать чистоту. Пойдём, дорогие политики, — вожатый гаденько улыбнулся и взял Ксюшу за руку.             Так мы потеряли нашего бойца. Что-то такое было в старой песне «Гренада» или вроде того: «…отряд не заметил потери бойца». — Не унываем, паrни! Победа будет за нами! — тихо произнёс я для своих товарищей. Стоп, я же хотел приспешников…             Дегтярёв сказал, что мне по возрасту приспешников не положено, а ему они в самый раз.             Алтын провёл небольшой инструктаж — во время нашей «битвы отрядов» друг друга не бить, можно повалить на землю, тогда разрешается отбирать «кубик», который символизирует клад. Он вертел красный кубик в своих руках, словно изучая его. Суть в том, чтоб завладеть кубиками противника и не потерять свои. Шутка ли, но «белые» знают, где кубики «красных», а «красные», где кубики «белых», и больше не знают ничего. С картой, добытой Дегтярёвым, мы будем знать всё. А знание есть что? Власть.             Вожатый, что отводил на принудительные работы девочек, вернулся и коротко спросил: — Всё? — Ну да. — Смотрите! Мы для вас очень старались! — этот незнакомый вожатый достал из кармана белый кубик. — Очень символично получилось. — А теперь «красные» ко мне, а «белые» за Стасом, — прогорланил Алтын. — Ну-ка, ваш девиз?             Я не стал слушать, подозвал своих ребят и произнёс. — Коммунизм! — это прозвучало торжественно и загадочно, как и должно звучать кодовое слово. — Чё коммуниздим? — тут же спросил Санёк. — Наши кубики и прячем там, где никто не подумает найти. — Звучит как-то очень «по-белому», — напрягся Костян. — Ты не перебежчик? — Нет, а если бы и был, то не сказал, — улыбнулся я парням. Ксюша бы меня поддержала. — Так… — Санёк нахмурился. — А как ты их найдешь-то? — А вот, — мы отошли в сторону, и я показал карту. — Ка!.. — Заткнись! — я приложил палец к носу, чтобы Миха не орал. — Вы поняли? — Да как тут не понять. А в чём смысл? — Коммунизм. Его триумф. — А! Мы положим кубики на видное место и пусть берёт, кто хочет? — Миха улыбнулся самой детской улыбкой. Даже у терпеливого меня от этой наивности напряглись нервы. — Чтобы отдать ингредиенты для зелья «белым»? — у меня надулись ноздри. — Мы сведём на нет их победу! И наступит коммунизм! — И всё станет зашибись, — поднял палец вверх Костян.             Мы отправились на ближайшую точку. — Тут, — сказал я, и ребята бросились копать. — Встречаемся у корпуса. А мы дальше пойдём.             Двое остались рыть землю. На третью точку я отправился в гордом одиночестве, напевая: «Из тайги, тайги дремучей…», хотя, кажется, это «белая» песня… Неважно. — Доброго дня! — меня поприветствовал мужчина, похожий немного на Джона Кеннеди, с рыбьими глазами, которые, казалось, смотрели внимательнее, чем было на самом деле. — Здравствуйте! — Слышу, песню поёте. Да интересную! Как калик! — Калека? — переспросил я стрёмного мужика, нахмурившись. — Ка-лик, — произнёс он, ставя ударение на последний слог. — Певцы-гусляры такие. Но вообще, что вы тут делаете? — Кубик ищем. — А, день клада, — понимающе кивнул мужик. — Но у меня есть дело поважнее. Я директор этого лагеря, и мне нужен смелый доброволец для участия в научном эксперименте. — Как вас зовут? — нахмурился я. — Анатолий Емельянович, но вообще-то, для всех я, и для тебя тоже, просто Толик. И давай на ты, — он улыбнулся. — Так вот, «тебе» интересно, что за эксперимент?             Интересно-то было, но что-то очень нечисто. Этот мужик выглядел, как будто вовсе не хочет, чтобы я участвовал в эксперименте, несмотря на улыбку. За этой улыбкой скрывалась какая-то тонкая боль. — Ну… — протянул я неуверенно. — Что за эксперимент? — Вот моя видеокамера, — мужик открыл чемодан, который я сначала и не приметил. Внутри действительно оказалась камера, приличная, немалых денег стоит. В чемодане я также успел разглядеть небольшой рулон целлофана и пеньковую верёвку. — Видишь? Мой эксперимент заключается в проверке границ именно детской устойчивости, поэтому участвовать могут только смелые. Я всё документирую, это не детские игры.             Хм-м-м… — Как тебя зовут? — Марк. — А фамилия? Я всё должен записать. — Но я не хочу участвовать. — Ну ладно, — согласился мужчина. — Просто интересно. Очень ты похож на одного моего знакомого. Не сын ли его? — Травников. — Понятно, — вздохнул «Толик».             Ба-у-ба-у… Звуки кромки. После кучи поединков их не спутать ни с чем. У Тюрзова то и дело рвалась кромка, и это усложняло сражение появлением нескольких лишних теней.             Тело оказалось быстрее мозга, и я дёрнулся, чтобы отскочить в сторону. Оказалось, что из положения «лёжа» привычный перекат трудноват. — Жа-а-ан,— протянул я. — Настя! — Я тут, — Жанна оказалась лежащей рядом. Она стала медленно подниматься.             Что ж, по крайней мере, это та же комната, где мы были до того, как вырубились. Или это уже ноосфера? Я был дезориентирован. Ни Тюрзова, ни дяди, ни Лили не было рядом, только Жанна.             Точно! Стоп, что? Сон про то, что всё для меня сон из своеобразного копания в моих мозгах во времена моего пребывания в детском лагере? Не способ ли это заставить меня вспомнить Дегтярёва как своего старого «друга»? Нет, я лишь помнил, как он считал себя нашим «владыкой», вроде как какого-то аниме пересмотрел или что-то в этом духе.             Даже если и так, руководствуясь рациональностью, что советовали наши наставники? Не пытаться понять Сказочника. Просто не пытаться. Раньше они разгадали его тайну — все его Сказки были просто слеплены по единому шаблону. Как только это понял сам Сказочник, шаблонов не стало.             Кажется, он не слишком умён, раз уж ему потребовалось больше тысячи лет на то, чтобы понять свою шаблонность. Впрочем, возможно, даже гениям сложно смотреть на себя со стороны, чтобы понять свои ошибки. Ослеплённый гордыней, Сказочник этого сделать не мог — это как представить, что бог начал думать, что он может чему-то научиться у червей, которых сам и создал, а ведь именно такое я и слышал: Сказочник убеждён, что это он воспитал людей в современном их виде.             Сколько же ему лет в таком случае на самом деле? — Коль, ты как? — Жанна протянула мне руку. — Да никак. — Коля?! — Жанна поменялась в лице, а я невольно дрогнул. — Ты чего тут лежишь? И что это было?! А… — она посмотрела на свою протянутую руку. — А что делаю я? — Не знаю, — я поднялся, не касаясь руки Пахмутовой. Она застыла с тем же непонимающим выражением лица, я же принялся осматривать комнату внимательнее. — Это ловушка! — крикнула она. — Я всё забываю, значит я в ноосфере, ты понимаешь, Коль? Тюрзова нет, никого нет! — Сосредоточься на своём кольце или ещё какой безделушке, — ответил я ей. Так нас учили поступать в ноосфере, сосредотачиваться на предмете гардероба, что остался на нас. Конечно, простой предмет не гарантировал запоминание, да и требовалась лишняя концентрация. Нам это советовали до тех моментов, пока мы сами не создадим свой «сосуд памяти». А это не так-то просто, потому что нет даже рекомендаций к его созданию.             Почему не забываю я? Такое уже случалось, когда на мне было колечко каббалиста. Я глубоко вдохнул. — Поняла, — ответила Жанна. — Давай разберёмся с этим. Ты помнишь, как вернуться из ноосферы? — В потусторонний мир гораздо проще попасть, чем вы думаете, и гораздо сложнее выбраться, — вспомнил я слова одного из наших наставников. — Если, конечно, своё тело не в прямом доступе. — Точно, я не спала на той лекции, — Жанна кивнула. — Выходит, мы слишком слабы, чтобы выбраться разрывом назад. И вряд ли тут найдётся какой-нибудь мост… Остаётся надежда на Тюрзова и остальных. — Можем попробовать их найти. — П… — Жанна запнулась и её брови поползли вверх. Она снова всё забыла, но скоро взяла себя в руки. — Надо лучше сосредоточиться. А у тебя получилось? — Я почему-то ничего не забываю. Я говорил, надо найти Тюрзова и остальных.             Жанна прищурила веки в подозрительном взгляде, но ничего не сказала. Следует обдумать наше положение…             Мы стоим в комнате с кучей картин. Тела девушки на полу нет, только чистый линолеум, без следов крови или чего-то ещё. Даже если учитывать, что она покончила с собой, информация о её физическом теле должна была остаться, следовательно, мы в другой похожей комнате, либо прошло достаточно времени, чтобы кто-то успел переместить тело.             Мы в ноосфере, это установлено. — Нужно найти свои тела. Так мы вернёмся через разрыв. Синхронизация будет минимальна. Не унывай, — Жанна выглядела человеком, требующим поддержки. — Не унывай, потому что это только первое испытание на нашем пути. И к тому же, в каком-то смысле это Сказка, а Сказочник не станет сливать своих героев, не доходя до кульминации. — Я попробую, — вяло улыбнулась она. — Ну! Взбодрись! — Мне трудно, потому что… — она дёрнулась и выругалась. — Я… я так не могу, не забывать, как ты. У тебя сосуд памяти? Поделись?             Я похлопал карманы, и обнаружил, что в кармане брюк лежал… приличных размеров кубик. Тот самый «клад» из детства. — Это, наверное, оно, — я напрягся. Его наверняка подложил Сказочник. Я слышал байки, что у многих сосуды памяти остались от встречи со Сказочником, и что они совершенно не опасны, но это значило, что… я теперь точно участник Сказки, даже без учёта услышанного первослова, не отвертеться. — Это тебе Сказочник дал?! Вот это да!             Жанна подошла и тронула одну из шести красных граней. — Надеюсь, я привязалась. Знаешь, мне немного завидно. — Чему? — Ты же помнишь, что он раздаёт сосуды памяти только главным героям Сказки? Кто останется жив, тот и будет владеть сосудом, вот такая история, — она покачала головой. Именно об этом я подумал. Эх, какой неудобный по форме сосуд… — Знаешь его отношение к Ордену? Становиться участником его сказки — подписать смертный приговор. — Тем более в таком возрасте. — Вот-вот. — Но всё равно завидно, что не я. Ну, я пошла отсюда. — Куда?! — К двери, — пожала плечами Жанна. — Вот только это, конечно, ловушка. — Конечно, — согласился я, но мы всё же осторожно двинулись в сторону дверей. — А тут нет двери, — опередила мою мысль Жанна. — Тут та же стрёмная картина, что стоит напротив, — добавила она шёпотом. — Давай найдём другой способ выйти. — Ясно. Ты на эти картины смотрел? — Смотрел, — недоумевал я. — Не на все. А подойди сюда, где я.             Я подошёл ближе и увидел раму, но вместо холста… реальность. — И это картина? — я смотрел в пространство, тысячи таких же дверных проёмов, идеально расположенных относительно друг друга. — Ну, когда мы заходили, вот она была, — Жанна показала большим пальцем за спину, — одна. А теперь две… она меня сразу насторожила, как зашли, но было видно же, что картина.             Только в ноосфере такое возможно. Идея не новая, это называлось «Коридор», но обычно представляло собой просто коридор. Ты перемещался в пространстве, которое можно представить как «пончик» или «бублик», то есть, в каком-то месте пространство соединялось само с собой. В таком, например, проёме. Бесконечный коридор.             Я коротко рассказал Жанне своё предположение. — Но я не помню, как найти из такого пространства выход, — да и каббалист молчал, не попадавший в подобную ситуацию. — Если бы ты меньше спал, а больше готовился, — произнесла Жанна, — как я, например, ты бы перечитал хотя бы справочник.             Мои брови невольно поползли вверх. Тренироваться и ещё забивать себе голову книгами? Я, конечно, читал, но не всё же и не досконально. — Ты вообще человек? И что там писали? — Там была какая-то Сказка, чего-то такое, я уже не помню. Про «коридор», откуда мы про него знаем. — Ближе к сути. — Нужно найти центр этого замкнутого круга! — с безумным выражением глаз произнесла она. — Центр круга? Через пол? — В символическом смысле. Участок реального пространства.             Отличить участок реального от картины не должно представлять сложностей — тело девушки, наши тела и прочее. — И что дальше? — Найти вход в «коридор». — В чём смысл «коридора», если есть вход? Или выход, не важно. — Должно быть непонятно, что это вход. На месте разберёмся. И в каком направлении следует пойти? — задала разбирающаяся в теме Жанна совершенно глупый вопрос. — Это же неважно, дойдём всё равно.             И мы пошли. Даже просто идти в ноосфере немного страшно, не покидает чувство какой-то опасности. Если угодно, можно представить себя маленьким жучком, выбирающимся из паутины — где-то рядом паук, и неизвестно, как скоро он заметит тебя. С одной стороны, да, ноосфера похожа на обычную реальность. Если не играть с анализаторами, цвета неизменны, запахи неизменны, даже тактильные ощущения — всё такое же, как в обычном мире. Да, есть, конечно, условности этого информационного мира, но выглядит и работает большинство вещей так же, как и в реальном, поэтому пугает именно неведомый затаившийся паук на конце этой паутины, а не сама паутина, в которую попадаешь.             Что ж, одно ясно — нас переместил сюда Сказочник, и у нас нет оружия и ничего, что можно использовать как оружие, в случае если на нас нападут. Только снова полагаться на каббалиста и его желчь. — Как думаешь, — шёпотом задала Жанна логичный вопрос, — тут будут Тени? — Если здесь будут тени, значит, сюда всё же есть вход. А поскольку это выдаст его место, теней, я думаю, тут не будет. Только вот это не значит, что не будет чего похуже. — Мы сюда попали, значит, вход точно есть, — девушка вздохнула. — Надеюсь, и выход тоже.             Она развернулась ко мне. — Я вспомнила! Я вспомнила, почему нужно найти кусочек реального коридора! Потому что он согласуется с нормальным миром! Всё остальное — иллюзия, она параллельно остальной ноосфере существует, а тот участок — реален, и если в него был вход в реальном мире, просто так стереть его из ноосферы не выйдет, там будет дверь на месте картины! — Если «коридор» незамкнут, есть смысл выбрать направление, если это вовсе не тот коридор в виде баранки. — Это верно, но…             Меня осенило. — Картина всё это время была нарисована на двери! Холст был натянут на дверь с той стороны, потому, когда мы найдём реальную комнату, нужно не идти в проём, а открыть его. Мы разрушим цикличность коридора, и всё распадётся! — Не факт, но звучит логично и разумно, — Жанна пожала плечами. — Сказочно звучит, на самом деле.             Комната. Ещё комната. Комната. Комната…