Рождение и смерть Ницраила

г. Горький, 6 сентября 2019 г., Марк

            Ресторан явно был местом известным, одна толпа разномастных граждан с цигарками в зубах у двери кирпичного двухэтажного здания в неузнаваемом стиле чего стоила. Я ощутил хищное желание и опаску от этой толпы, проходя мимо оценивающих взглядов. Хотелось съёжиться, но я обратился к хасидину, который легко подарил мне стать Бааль-Шема и крепость в ногах, с которыми я и прошагал внутрь душноватой залы. — Заблудилис? — усмехнулся бритый мужик. Из залы доносился грубый околонародный московский рок. «Поворачивай к чёрту!» — прорычал Гарик Сукачёв. И я бы хотел, но дело дороже. — Я к Ворону от мастера Тюрзова со специями, — отчеканил я, не теряя ощущение уверенности, с коим ходил каббалист под руку. — И мне чего от того, что ты высрал? — сказал вроде как развязно, а сам подобрался бритоголовый. — Может, ты это не к Ворону, а ко мне? А, сучёнок?             В обычные дни я унимал словом и подобную мерзость, но был способ гораздо практичнее. Бесшумно мне в руку скользнул швейцарский ножик и поцарапал ладошку. — Ис-сай! — вскинул оцарапанную руку я, и кровь, брызнувшая швейцару на лицо, вонзилась красноватыми льдинами в глаза. — Ани?..             Я встряхнул головой, сбрасывая наваждение. Что-то неслабым я стал мастером за последние часы! В каббалисте сильно желание жить, немало знаний о мастерстве, чем я и пользовался. Но так нельзя. Слишком прямолинейные методы и не слишком гуманные.             Поражённый гоблач некоторое время лежал под стойкой тихо, он не мог осознать, что с ним произошло, так как Иса остановила его поток мыслей и не позволила испытать весь спектр боли, которую он только начинал излучать. Люди в зале повернули головы, с лёгким страхом и недоумением глядя на тело, выползающее из-за стойки на четвереньках. Я не знал, насколько необратимые травмы нанёс уроду, меня это, буду честен, мало волновало. — Где Ворон? — повторил я спокойно свой вопрос. — Какой Ворон, блять! — заорал швейцар, ощупывая край стойки. Я же покрепче перехватил рукоять ножа и подпустил память каббалиста ближе.             Небольшая дверца под лестницей открылась. Из неё выглянула осунувшаяся голова старика в пигментных пятнах. — Не нужно шума, мальчики. Ты, от Тюрзова, проходи сюда. Я уже давно жду специи, — моська собралась в сотни складок, когда он, лыбясь, подмигнул мне. — Давай. Олег, лежи трупом. Коля, тащи его за нами. Диана! Диана!             Девушка на улице повернулась и щелчком избавилась от сигареты. — Да, мастер? — хрипло и басовито откликнулась она. — За стойку. Всё, нас нет. Олег! Кому сказал лежать? Коля, тащи этого идиота!             Дверца распахнулась на полную, дедуля же повернулся спиной, и я смотрел на залысину, за которой покачивалась лампа без люстры, освещающая сырую внутренность подвала. — Ты неплохо держишься для столь молодого костюма, — дед медленно спускался, а за ним я, подталкиваемый телом швейцара-охранника. — Имя у такого опытного мастера спрашивать бесполезно, но я могу хотя бы узнать статус?             Статус! у меня! курсанта! За кого он меня принял? Имя и впрямь говорить не стоило. — Неразговорчивый? — сказал Ворон, едва мы закончили спуск. — Отдай шкатулку, не могу уже терпеть свой удушливый аромат!             Я протянул шкатулку, и все оживились, даже охранники, и тот, что слепой, и тот, что тупой, попытались заглянуть мне за плечо. — Наконец-то. А я ведь ему говорил, что это временно, — старик захохотал, и голос его стал изменяться, а с меня свалилось ощущение Покоя, и я почувствовал его охватило безумие, подобное тому, что испытал я, надевая кольцо, и нас окатили валом крики ужаса.             Подвал являлся не просто подсобкой. Это была тюрьма, полная раздетых людей, сальные тела которых бились о стены. — Ну-ну-ну... — Ворон прыгнул в центр, завис в воздухе, и из его тела поползли пыльные облака миазмов, будто он держал под одеждой дымогенератор.             Это Сон Ашкенази, детей, привезённых из северных общин, когда они переставали гулить и тупо смотрели в пустоту, прекращали глотать молоко, захлёбываясь от кормилицы, так велик был их сон, смотрящих в пустоту.             Я шагнул за кромку, в надежде укрыться от миазм. Ворон оброс тканью, поглотив предмет памяти либо получив сосуд памяти, изменился и внешне, и внутренне. Его не было среди дёргающихся и усыпающих тел подвала, он был ходячий мертвец. Я шагнул назад, пока моё тело не успело свалиться и стать лёгкой мишенью. — Какое наслаждение! Какая райская свобода! Я — снова я. Да! Этот вкус жизни! — это был уже не старик, но мужчина средних лет, зажмурившийся от удовольствия. На лице появилась чёрная смоляная щетина, выросли волосы, изменился костюм — чёрный фрак разбухал на глазах, но не лопался от растущего тела. — Олег! Мой раб, я и забыл о твоей проблеме, что сделал этот мальчик, так велик мой экстаз! Ох, ты ведь уснул, — он слегка пнул бритоголового. — А, мальчик? И как же ты смог избежать?             Было что-то в этом Вороне от виденного мной Белиала. Такая же желчная сила, сквозящая наружу. — Я курсант Тюрзова. И мне обещали гостеприимство, ужин и информацию. — А я Андреалфус, демон. Приятно познакомиться, курсант! Неужели вы проходили Летаргическое Удушие? Приятно знать, что вас так хорошо учат! — демон расхохотался. — Ты всё получишь, мой дорогой гость! Я не кровожаден к тем, кто так хорошо сохранил всю мою силу. И даже разбудил бы тебя, когда прекратил любознательную трепанацию.             Демон. Я полагал, будто в шкатулке сила какого-то высшего мастера или магистра. Но демона! Я окинул взглядом стены подвала-темницы и насчитал десять камер с лежащими телами. — Кто это? Твои враги? — О, печально, что ты не понял… — Ворон подошёл ко мне, пахнув чем-то горьким. Внутри неприятно зашевелился страх. — Это просто пища. Но если тебя заботит моральная сторона вопроса: это бродяги, не стоящие и ломанного обола. В хорошие времена их бы дали в подарок к основным рабам. Но времена прошли… и меня заботит именно это. Пойдём и поговорим о деле. Особенности сделки уже тяготят мои рамки земного существования, и я вынужден покончить с этим скорее.             Замечательно. Пункт подзарядки нервного флюида для мертвецов. — Только давай я обрадую Олега, и отберу у него постыдные воспоминания о его неудавшейся атаке.             Демон вытянул руку, и тело швейцара поднялось на ноги. Голова запрокинулась, рот открылся, как у свежего покойника, настолько был крепок сон. Он походя вмешался в его мыслительные цепи, и вот корка запёкшейся крови свалилась с глазниц, показав здоровые свежие веки. — Как ты его так? Разве у вас обучают подобному? — улыбнулся криво Ворон. — Слишком эффектно для курсанта. Вот я и подумал, что передо мной мастер. — Импровизация. — Ну да. Ну да. Тюрзов бы не прислал неумёху, — Ворон хлопнул в ладоши, и только сейчас я понял, что не смотрел демону в глаза, когда увидел два чёрных птичьих глаза, по которым сложно было понять эмоции. — Пойдём.             Тело грохнулось наземь. Мы двинулись к единственной двери в этой части подвала. Дверь вела на кухню, где работали крепкие мужики, с одной стороны разделывающие туши, с другой какое-то скворчащее колдовство. — Выбирай. Я вот возьму простого шашлыка и буду пробовать заново, что такое жизнь.             Пройдя мимо кухонной ослепительно белой и холодной возни, мы оказались в небольшой комнатке, по-видимому, кабинете Ворона, когда тот притворяется обычным администратором Андреаля. — Стоит выбрать люля, тут просто здорово. В лаваше с маринованным луком. Мы не ортодоксальный ресторан, здесь нет фалафеля или блюд со звёздочкой. В общем, раз ты такой нерешительный, будет люля.             Я присел за стол, понимая, что сейчас, наверное, сложилось всё, что можно, и мне повезло не на шутку, что я нашёл хасидина, хотя совсем недавно думал, что у меня могут быть проблемы от соседства с ним. А ещё он бы вряд ли оценил выбор демона в пище. — Андреалфус, — с трудом произнёс я имя. — Да, курсант? — демон сломал зубочистку. — Я готов, мальчик. — Что насчёт дела? — Тебя это беспокоит? — он сложил руки. — Меня беспокоит, что я о вашем деле совершенно ничего не знаю, и так понимаю, у тебя, раз ты курсант, выяснять бесполезно. Я только хотел узнать насчёт слухов. Белиал повеселился у вас на Полигоне? Это правда? — Да.             Интересные у него слухи! Либо узнал от своих подручных, либо у нас на полигоне есть барабанщик. — И что он читал? Точнее, не так! Что бы он читал сейчас? А ну-ка вспомни. — Веленьем духа, силой трав, Огнём желание омой, — я замер, не в силах говорить в одиночку большее. Ворон помог и повторил эти слова. Я продолжил. —       За гробовой тоской мой прах,       Сияя истой красотой,       Приди ко мне!       Моя надежда в хрупкий сон,       Мой голос в гиблый, слабый ум.       Его спасенье — это кровь,       Её — лишь жертвенный триумф.       И хоть рождалась без печати,       Я так решил, и буду прав.       В куреньи трав и духов власти…             Я закашлялся. Вот так накрыло! Последние слова отозвались новизной. — Приятно общаться с человеком, что слышал первослово. А особенно с эмпатом! — демон улыбнулся. — Они точно знают, какой момент сказки сейчас творится и что произойдёт буквально завтра. Очень скоро Сказка всё же совершит важный поворот. — Что это было? — Не хочется учить будущего врага, которого придётся отпустить живым, — покачал головой Андреалфус. — Но я не жадный. Ты слышал начало Сказки — первослова. И ты теперь её участник. Есть такая русская поговорка, ты её слышал: «Нравится — не нравится, соси, моя красавица». Наконец, и ужин!             В кабинет вошёл накрахмаленный официант и поставил поднос с дымящимся мясом. — Скорее же! — накричал Ворон. — Ешь и не отвлекайся, потом бери вон те бумаги и едь в свою штаб-квартиру орденцов. И наша с твоим мастером сделка будет наконец-то выполненной! Как же долго я ждал!..