Охота (на) инкуба

Ильяс был проклятьем — с каждым днем, узнавая о нем больше, Басс пропитывался симпатией, которая совершенно не помогала ему думать о нем, как о коллеге. Оставаться в профессиональных рамках с инкубом было почти невозможно. Но Басс справлялся отлично последние полтора года, чем почти гордился. Только вот Кин не собирался облегчать задачу, являясь к его дому посреди ночи и намекая на какие-то мысли. Лиаму казалось, что он гораздо проще пережил бы его грязные разговоры, чем намеки на неизвестность. В собственных мыслях всплывали картины одна другой краше — вот он вжимал инкуба в стену, поднимая над полом, чтобы их лица оказались на одном уровне, или усаживал на стол, становясь между его разведенных ног, впиваясь в рот поцелуем. И даже, когда сон пришел к парню, Кин не покидал его, стеная его имя, шепча свои желания на ухо, окутывая своим запахом, заставляя растворяться в себе. Во сне он растягивал губы в похотливой улыбке, опускаясь на колени перед Лиамом и открывал рот, нарочно касаясь кожи зубами, только дразня еще больше. — Сука, — прорычал Лиам, проснувшись с эрекцией наутро. Он сел в постели и посмотрел вниз на предателя, вздыхая тяжело. Возможно, зря он решил не спать с Тайлером — так, по крайней мере, у него был бы секс, а не неудовлетворенное по полной программе желание. Утолить жажду мог только один конкретный инкуб, но Лиам не был готов признаться в этом даже самому себе до конца — тот был раздражающим, ироничным, с ним никогда не было возможности понять, насколько тот серьезен — точно не тот, с кем хотелось обсуждать собственные желания всерьез. Даже учитывая, что он был их объектом. Парень вскочил, поняв, что забыл включить будильник перед онлайн-занятием, поэтому до урока у него оставалось всего несколько минут. *** И, если первые несколько дней Лиам чувствовал, что может вздохнуть спокойно, не видя Ильяса, то спустя неделю он пришел в кабинет Прю. Он не знал, как заставить себя задать волнующий его вопрос. Когда Дайсер его услышала, она удивленно подняла бровь, смотря на парня так, будто видела впервые. — Я думала, что он тебя раздражает? — По усмешке женщины было понятно, что та вообще мало верила в такую вероятность, но Басс был благодарен, что она не пыталась разоблачать его истинных эмоций. — Это тоже, но обычно он крутится под ногами. — Он в порядке, но занимается работой на выезде. Лиам покивал, ощущая, что этого было недостаточно, но знал — задавать лишние вопросы Прю значило раздражать ее лишний раз, а на это он был не готов пойти, поэтому он перекатился с пяток на носки и кивнул снова. — Ну, тогда я пошел. — Учись на пятерки, поезжай к родителям, неделя обещает быть спокойной. Он продолжал переписываться с Тайлером — у того было мало времени, поэтому он не настаивал на встрече, а Лиам был рад тому, что ему не приходилось уж слишком много врать. Басс ждал, когда Дайсер будет готова атаковать кандидата в мэры, чтобы наконец-то закончить фарс, но пока что ему ничего не оставалось, как играть свою роль. Лиам думал о том, чтобы послушаться Прю и поехать к родителям, но знал, что не найдет там покоя, лишний раз встревожив мать. Они догадывались, что его обучение было мало похоже на благотворительность, но разумно не задавали вопросов про его отношения с Прю. Дайсер ни разу не уличили ни в чем, а у полиции были только догадки, но многие догадывались, что за ее спиной были не только пара клубов и разумный бизнес-план. Парень развернулся прочь от машины, направляясь в сторону дома Зи — та жила неподалеку от клуба, а проветриться ему было необходимо — мысли, как жадные черви крутились в его голове, снедая тревогой и неудовлетворенностью. — Не ожидала тебя увидеть, тем более без приглашения, — девушка кивнула охранникам, что не против компании, и отступила, позволяя гостю зайти в квартиру. Черный, синий и белый, с легкими всполохами серебра — совершенно не такой Лиам представлял квартиру Ромин. Он думал, что увидит гораздо больше плюшевых игрушек, возможно с пошлым подтекстом, даже секс-качели, но не почти настолько же холодный минимализм, как у Дайсер. — Чем обязана? — Решил навестить тебя, — Басс не поверил бы сам себе, он сел на диван, который уютно выделялся в общей атмосфере, покрытый несколькими пледами и десятком подушек, между которых виднелись чипсы, газировка и контроллер от приставки. — Что у тебя с Ильясом? — Зи села рядом с ним, подсовывая ступни под бедро парня, чтобы согреть, а тот качнул головой. — Ничего, — и это было правдой, только с каждым днем эта правда все больше врезалась в разум. — Я знаю, что ты хочешь так думать, но еще у меня есть глаза. И пришел ты ко мне не просто так. Ты волнуешься за него. — Когда ты стала такой серьезной? — Басс посмотрел на девушку, подняв бровь. — Когда увидела, как он взрывается своей мощью, едва оказавшись рядом со складом, а твой побег в лес стал доказательством того, что все не так просто. Так что прекращай юлить, я не против быть твоим другом, но не оскорбляй меня вот этими вот лживыми фантазиями. — На складе я впервые почувствовал его силу на мне. — И? — Все животное и живое во мне перевернулось. До этого он флиртовал, я раздражался и на этом все. Я никогда не отрицал его привлекательности, потому что, — Лиам развел руками. — У меня есть глаза. Но я запрещал себе даже думать в эту сторону, пока не почувствовал на себе его силу. Я не ожидал такого эффекта и, тем более, не думал, что потеряю контроль. — Это, вообще-то, должно быть пыткой, — Зи подняла брови, поджимая губы, будто пытаясь осознать, как-то, что скручивало людей быстрее, чем фокусник в цирке сгибал лом, могло возыметь такой эффект. — Я не говорю, что это не было больно. — Тогда просвети меня. — Теперь я не могу отвязаться от самых разных навязчивых мыслей, даже, когда его нет рядом. — Два сапога пара, — Ромин тихо хмыкнула и покачала головой. — Что ты имеешь в виду? — Что ему не нужен был никакой толчок, чтобы прекратить наши с ним игрища. Не знаю, понял ли он сразу, с кем это связано, но уже какое-то время мы с ним просто друзья, без каких-либо привилегий. — И ты думаешь, что это как-то связано со мной? — Басс нахмурился, мало веря в то, что вечно флиртующий со всем, что движется, Кин мог перестать быть собой. — Я не скажу про мои мысли на этот счет, пока ты не скажешь, что у тебя в голове? — Я хочу перестать это чувствовать. Мы коллеги, а смешивать профессиональную, пускай и такую, как наша, жизнь и личную для меня неприемлемо. — Тогда то, что он отсутствует — замечательная возможность для тебя переключиться. — Ты права, — Басс закусил губу, опуская взгляд. Он сам не знал, чего ожидал — Зи явно была подругой Кина слишком давно, чтобы с ним откровенничать. — Я всегда права, вопрос в том, прав ли ты, но это только время покажет. И твое сожаление, если увидишь, как он увлечется кем-то другим. Лиам сглотнул, видя перед глазами живую картину, как Кин усаживается на чужие колени и даже не смотрит в его сторону, будто забыв о его существовании. Все внутренности свело, как по команде, а Басс выдохнул шумно. — Все, что крутится в моей голове — это ужасные идеи, Зи. — Уверена, что могу тебя переубедить, но я не буду этого делать. После всего, что Ильяс пережил, он достоин того, кто выберет его сам. Без сомнений, без условий… Так что ты — точно не наш вариант. Басс посмотрел на девушку, подняв бровь и почти оскорбляясь, а та подняла ладони и фыркнула, поворачиваясь лицом к экрану и снимая игру с паузы. — То, что он рассказал про свой первый раз… — Не всем повезло иметь родителей. Я в курсе, что твои тоже не образец добродетели, но мои… его — те еще отбросы. Я попала к Тито на пару лет раньше, чем Ильяс, меня вызывали танцевать и травить людей, не больше. Окружающие боялись яда, так что я оставалась неприкосновенной. Ему было четырнадцать, когда Тито его заметил, он стал угощать Кинов наркотиками, топя их в зависимости, пока не пришла пора расплачиваться. Ему было шестнадцать, когда он оказался взаперти, без единой возможности сбежать от Тито и от тех, кто хотел хорошо провести время. — Тогда он научился использовать свою силу, как боевую? — Это взяло у него слишком много времени. — Но… те люди… — во рту пересохло при одной мысли о том, что могли делать с подростком с такими силами те, кто был уверен в собственной безнаказанности. Теперь собственные мысли казались грязными и отвратительными. — Какой бы вопрос ни крутился в твоей голове, скорее всего я отвечу на него утвердительно. Но ты не должен говорить ему, что я делилась с тобой нашим общим прошлым. После того, как он лично расквитался с теми, кто причинял ему боль и страдания, он предпочитает не вспоминать о детстве. — Ладно, — Басс сцепил пальцы в замок, смотря вниз и пытаясь осмыслить, вместить образ раненного, бывшего пленника Тито, имя которого пестрело в заголовках месяцами во время судов и расследований, в ироничном и соблазнительном Ильясе. — Я никогда бы не догадался. — Прю оплатила нам всем нехилую терапию, — Ромин хмыкнула и пожала плечами. — Я рассказала это тебе не для того, чтобы ты его жалел, но потому что мне необходимо, чтобы ты понимал — я не позволю тебе играть с его чувствами. Они есть, что бы ты там себе ни думал. Но лучше дай им пройти, если ты сомневаешься, боишься, обдумываешь — отступи и не давай ему ни малейшего повода думать, что они взаимны. — Ты права, — Басс сцепил челюсти, кивая. — Прости, что я без приглашения, наверное не стоило. — Я не против быть твоим другом тоже, но сперва разберись в себе, — Зики поднялась следом за ним и чмокнула в щеку, улыбаясь коротко. Басс попрощался с девушкой, уходя в свои мысли так глубоко, что сам не заметил, как дошел до кладбища. Только увидев гранитное, покрытое, словно бархатом, мхом надгробие с датами рождения и смерти слишком близкими друг к другу, чтобы это считалось нормальным. Перед ним была могила его единственного настоящего друга. Гейл был лучшим человеком из всех, которых Лиаму доводилось знать. Когда Лиам был честен с собой, он мог признаться, что был влюблен в друга, которому никогда так и не сказал о своих чувствах. Его смерть была глупой, отчего становилось еще обидней — на первом курсе университета они праздновали очередной экзамен, когда группка расистов перешла рамки, начав конфликт. Лиам до сих пор помнил звук, с которым друг приземлился на ступеньку бара — так вдалеке ломалось сухое дерево, никак не человеческий череп. — Привет, — Басс вздохнул и сел на землю, смотря на имя друга и сглатывая — скорбь всегда накатывала на него, стоило ему оказаться здесь. Гейл отгонял от него всепоглощающее ощущение одиночества одним своим существованием. После него никому не удавалось этого сделать. Не потому, что люди не пытались — Лиам сам не позволял им. — Я только что говорил с чужой подругой… Что-то мне подсказывает, что вы с ней либо очень полюбили бы друг друга, либо возненавидели. До слуха доносились крики ворон и чужие шаги в десятках метрах от него, тихий скрип веток, поддающихся ветру, а оборотень прикусил язык, смотря на плиту и морщась от того, как начало щипать уголки глаз. — От Ильяса ты был бы в восторге, ты всегда говорил мне, что я слишком правильный, даже в своих порывах. Он — нет, и он заставляет меня думать разные неправильные вещи. Так что, думаю, что ты был бы доволен таким знакомством. А я мог бы задать тебе вопрос и услышать правдивый ответ. Потому что только ты знал меня лучше, чем я сам себя, не позволял мне усложнять ситуации, не давал уходить глубоко в себя. — Лиам вытер лишнюю влагу из глаз и цокнул, запрокидывая голову наверх. — До сих пор не понимаю, почему ты выбрал меня своим другом. Я знаю много вещей, умею тоже, но моим талантом никогда не было заводить друзей. И я заполучил лучшего из тех, кого можно пожелать. Напротив него, на самую верхушку надгробия сел воробей, смотря на говорившего своим крошечным взглядом, а Басс вздохнул и уложил руки на землю, надеясь хоть на секунду почувствовать себя ближе к другу. — Твои родители запретили мне присылать им деньги, как только стало хватать Вик на колледж, но я иногда проезжаю мимо — они в порядке. Я тоже в порядке, но с тобой было бы лучше, — Лиам сжал кулаки, упираясь ими в холодную, влажную землю. — С тобой все было лучше. Но ты это, итак, знаешь, пускай ты и не верил мне, когда я говорил тебе это при жизни. Басс выдохнул шумно и поднялся на ноги, бросая последний взгляд на могилу. Он вздрогнул, когда на плечо легла чужая рука, отбивая ее и готовый защищаться. — Вот что значит работать в охране? — Тайлер улыбался ему широко и кивнул в сторону могилы. — Друг? — Да, — Лиам кивнул нехотя и закусил щеку, остро сожалея о такой внезапной встрече. — Ты? — Сегодня три года, как не стало матери, я принес ей букет, — Бауз склонил голову набок. — Ты явно не хотел никого видеть сейчас, да? Прости, я не подумал. — Я прихожу к нему излить душу, так что не был готов… прости, я не совсем вернулся в реальность, — Басс покачал головой и улыбнулся неловко. — Кофе? — На самом деле я уже выпил свою дневную норму, а мой ланч заканчивается через три минуты. Но я напомню тебе о предложении, когда освобожусь. — Кажется наши графики играют против нас, — оборотень поджал губы, будто ему действительно было жаль и поцеловал парня в щеку на прощание. Он уходил с кладбища с кислым послевкусием, какое бывает только, если выпить прокисшего молока. Лиам знал, что не сделал ничего дурного, по крайней мере на карте собственной морали, но то, что кто-то, тем более Тайлер, которого ему приходилось обманывать, обнаружил его у могилы Гейла, раздражало. Басс добрался до дома, так и не вернувшись за машиной к бару, чтобы лишний раз не наворачивать круги по городу, долгой прогулки было вполне достаточно, чтобы неприятное ощущение от встречи отступило. Но мысли об Ильясе, клубящиеся на фоне, как туман, вот-вот готовый спуститься с горы, все еще нависали над сознанием. Лиам уже жалел о том, что у него не было постоянной работы, на которую он мог бы отвлечься. *** Пока Лиам мучался собственными мыслями, Ильяс пытался выгадать момент, чтобы поспать хотя бы пару часов. То, что должно было занять от силы несколько дней, став неожиданностью для очередного противника, превратилось в забег гончих собак, где приманкой выступал Кин и все, кому он пытался помочь. Дайсер отправила его с небольшой командой хорошо подготовленных парней в соседний штат, где, по слухам, осели бывшие подельники Тито, которых не удалось устранить или арестовать. Те старались не высовываться больше десяти лет, почивая на заработанных ранее деньгах, но запасы не могли быть бесконечными. Так что информация об их деятельности достаточно скоро достигла ушей Прю. Женщина не вмешивалась в дела других городов, но, узнав, что преступники вернулись к знакомым схемам торговли людьми и использованию детей, не удержалась. Если бы его не определили в эту командировку, Кин вызвался бы сам — слишком хорошо он помнил, каково было оказаться в плену. У Тито была отлаженная система сбыта и аренды, как он называл это — часть детей жили непосредственно в его владении, но некоторые оставались с родителями, приезжая на вызовы, а кого-то находили и перепродавали — ни одного из таких Ильяс больше никогда не видел. — Живой? — один из парней присел рядом, перекрикивая шум железной дороги, под мостом которой они ночевали. — Да, — инкуб открыл пересохшие от усталости глаза и кивнул, принимая сидячее положение. Заснуть ему не удалось, но тело получило короткий отдых. — Первый вагон мы отправили — это была легкая часть. — Скажи мне что-то, чего я не знаю, — Ильяс утер слезящиеся глаза и поморщился, оглядываясь на подростков, свернувшихся в палатке, греющих друг друга. В первом вагоне ехали дети помладше, изображая школьную экскурсию, а отряд охраны не спускал с них взглядов. С ними остались те, кого родители уже объявили пропавшими без вести по наводке эксплуататоров, и те, кто успел привлечь внимание полиции. — Оставайтесь с ними, я свяжусь с вами через пару часов. — Уверен? — Нет, но выбора у нас не осталось. Если я не позвоню, вызывайте Прю. Кин оглянулся на детей, тяжело вздыхая, узнавая в каждом из них самого себя, надеясь, что сможет облегчить их судьбу также, как это сделала Дайсер для него. У него были пара мыслей о том, как достать необходимый транспорт, ни одна из идей не нравилась его воспаленному сознанию, но он слишком устал, чтобы придумывать что-то более безопасное. Ильяс отошел от моста на сотню метров, когда кто-то коснулся его локтя, он напрягся всем телом, как струна, готовая вот-вот лопнуть, но выдохнул, увидев рядом с собой одну из спасенных молодых девушек. — Ты должна остаться со всеми. — Я не хочу, чтобы ты рисковал собой один. — А я не могу рисковать тобой. — Знаешь, сколько людей мне пришлось убить, не заработав на этом ни копейки, ни единой капли удовлетворения? — Желтые глаза с вертикальным зрачком смотрели на парня внимательно, а он только вздохнул тяжело. — И теперь ты хочешь убить тех, кто этого действительно заслуживает? — И защитить тебя. — Тогда тебе понадобится моя метка — моя сила не будет на тебя распространяться, а твой яд будет действовать на меня гораздо менее сильно. Он хотел оспорить решение девочки идти с ним, но одного ее взгляда, слишком знакомого ему, хватало, чтобы понять — она не отступится и подвергнет себя лишней опасности, если он откажется взять ее с собой. Кин положил руку на спину Карин и прикрыл глаза, оставляя на ней свою метку, а та кивнула, размяв шею из стороны в сторону. — Что ты придумал? — Скажи, что ты умеешь водить. — Газ справа, тормоз слева? — Именно так. — Но я не уеду без тебя. — Это отлично, потому что я не собираюсь оставаться, — Кин усмехнулся и кивнул в сторону заправки. — Но сначала мне нужно умыться и накормить тебя хоть чем-то. Как только зайдешь в магазин, надень любые очки на нос, я куплю их, как только выйду из туалета, если увидишь кепку тоже. Карин исполняла все, что Ильяс говорил, держалась рядом и была внимательной к окружению, чтобы заметить нескольких головорезов до того, как они заметили их. Ильяс потер переносицу — с его компанией нельзя было слишком рисковать, а это заставляло каждый винтик в его мозгу со скрипом крутиться. — Какой план? — На чем вас перевозили, если приходилось менять локацию? — У одного из них есть трейлер, он пригонял его, когда было нужно, — девочка оглядывалась по сторонам, а Кин прикрыл глаза на пару секунд. — Подозреваю, что ты не знаешь, где он паркуется? — Знаю, этот тип живет в трейлере после того, как его жена подала на алименты, — на удивленный взгляд Ильяса Карин фыркнула. — Что? Будто ты не знаешь, что таких, как мы эти за людей не считают. Так что они не особенно думают о том, что, когда и при ком говорят. — Возможно, ты спасла нас от лишних рисков, — Кин улыбнулся ей и кивнул, разворачивая их в переулок, чтобы скрыться до того, как их обнаружат. — Но мы не оставим его в живых, — спутница посмотрела на него серьезно, перелезая через забор, забравшись на мусорный бак. — Если он будет там. Эту жажду мести Ильяс знал, как никто, поэтому не мог обвинять совсем юную девушку в том, что она мечтала поквитаться с тем, кто лишил ее свободы. Они передвигались по переулкам, пока не добрались до небольшой остановки, где должны были поймать автобус до трейлер-парка. Интуиция Кина вопила о том, что все может обернуться гораздо более опасным мероприятием, чем ему хотелось бы, но он не собирался останавливаться. От их действий зависели жизни еще пятерых детей, а Ильяс не был готов сдаваться от плохого предчувствия. — Ты был одним из нас? — девочка села рядом с ним в автобусе, смотря в окно и ковыряя обивку сиденья перед ней ногтем. — Был, больше десяти лет назад, — Кин кивнул, закусывая щеку и смотря в пол. — А теперь ты занимаешься спасением таких, как мы? — Теперь я работаю на добросовестную, пускай не всегда следующую законам женщину, которая спасла меня от такой жизни. — Прю? — Карин вскинула удивленный взгляд. — Да, а как ты узнала? — Эти трое не умеют держать язык за зубами, так что я наслышана о холодной суке Прю, — девушка хмыкнула и покачала головой. — Я думала, что она — скорее городская легенда, сказка, которую дети со способностями передают друг другу. — О, нет, она вполне настоящая, устрашающая и действительно холодная, но у нее огромное, любящее сердце. Только никому не говори — это ее секрет, — инкуб хмыкнул, бросая осторожный взгляд на тех, кто находился с ними в автобусе.