R + A

Уговорить Штрассера на поцелуи в те недели было просто. Последний ещё не нарадовался возвратившимся доктором, жалел и всячески задабривал - хватало приходить в себя, хоть как-то проявлять проблески сознания, чтоб получать ласку. Рюдигер тем без зазрения совести пользовался. Однажды вечером, уже почти перед сном даже для трудоголика в фуражке, Кехлеру взбрело в голову посвятить Адольфа в более глубокие познания дела - Ади сам раззадорил, откинул, видите ли, свои исписанные чернилами бумажки на стол и не спешил прекращать совершенно уж неприлично затыкать чужой рот поцелуями. Оторвавшись от жадных непривычно припухших губ, Рюдигер даже поймал на себе удивленно-недольный взгляд. Ишь ты, как мы разошлись! Доктор подавил улыбку и коснулся невинным поцелуем щеки у самого уголка рта. Следом спустился чуть ниже, по щеке, к линии челюсти. Штрассер наверняка сам того не осознавая охотно поднял голову, подставляя беззащитное горло, перетянутое белоснежным воротником и черным галстуком. Кожа здесь оказалась совершенно горячей, чувствительной - Адольф вздрогнул всем телом, ощутимо сильнее пригладив своей лапкой доктора по лопатке. Горло подставилось явственнее, требовательнее. Ехидно спрашивать, нравится ли, Рюдигер счёл бессердечным (для себя же) - засмущается еще и скрывшись под фуражкой, ретируется писать свои отчетики. Нет уж. Напряжённо замерев, если не сказать вытянувшись по струнке (ну суслик в фуражке, честное слово), Адольф даже невольно царапнул по плечу. Кехлер, продолжая целовать жаркую нежную кожу, в ответ втихаря улыбнулся - да-да, на него самого также действует, крышу сносит со всем шифером. Похоже, Штрассер даже забыл, кто тут ранен - машинально придвинулся ближе, почти навалившись, а свободной рукой коснулся докторского затылка. Не придавливая, но явно пресекая пути для отступления. Доктор и не думал бы, но увы. Ткань воротника противно упёрлась в губы. Кехлер фыркнул, ткнулся носом в белоснежную кожу и проведя к самому уху, закончил маневр поцелуем (заставив кое-кого щекотливо-нервно повести плечом). На том и спросил: -Расстегнешь или мне отгрызать пуговицы? - руки слушались получше, но на правую Рюдигер для удобства упёрся, левая же ещё пряталась в бинтах. Адольф крупно вздрогнул, будто током шибануло. Похоже "вернулся на землю". Резко убрав пальцы от чужой головы, он покосился в глаза своими мутными, зелёными, ничего не понимающими. Картинно моргнул несколько раз и сглотнул, мгновенно краснея (воот, дошло нам, как выгибался в руках коллеги). -Кехлер, что ты вытворяешь? - в конец севшим голосом, откашлявшись даже, поинтересовался он. -Целую твою умопомрачительную белую шейку. Невинно, заметь - не оставил следов, - Рюдигер улыбнулся до ушей. -А если кто-то зайдет? - эти нереальные темно-зеленые глаза смотрели укоризненно, но румянец на щеках сбивал весь эффект. -Закроет дверь и уйдет завидуя мне, - хмыкнул доктор без зазрения совести. Полулёжать вот так, спиной в подушки, с ласковой рукой планомерно краснеющего Ади на плече, было очень даже хорошо, боль почти утихла. То ли препараты ещё глушили, то ли занятие отвлекало, но даже находились силы не думать про сон. -Давай в следующий раз, - нарушил удивительно медленные секунды тишины Адольф, убирая руку и касаясь длинными тонкими пальцами узла галстука, затягивая туже. - Тебе отдохнуть нужно, поспать наконец, - он покосился на часы, стрелки которых показывали чуть больше половины одиннадцатого. - Вон, ночь почти, - на этих прям радостных словах он одернул китель, расправляя ткань. Кехлер собирался уже обидеться, если б эти прохладные пальцы вдруг не легли на его щеку. Подушечки осторожно скользнули по скуле, сам Адольф вдруг придвинулся и вжался в губы своими. Зажмурившись он до смешного невинно, но крепко поцеловал и медленно отстранился, гипнотизируя смущенным взглядом из-под черных вееров ресниц. -Я правда хочу, чтоб ты отдыхал и стал на ноги как можно быстрее, - невинно заверил Штрассер, хотя в этом взгляде читалось другое "я безумно стеснительный мальчишка, Рюди, имей совесть". -Тогда сказки рассказывай, - пожал здоровым плечом Кехлер. - Думаешь, так просто теперь взять и уснуть? Адольф бессовестно хохотнул, очевидно приняв просьбу за шутку, и ляпнул что может вслух почитать отчёты, коими будет занят, пока доктор спит. А потом устроился рядом, спиной в подушку, и схватил свои ненаглядные бумажки. Деланно сосредоточенный, удивительный, зеленоглазый, с непривычным румянцем на впалых идеально выбритых щеках - совершенно прекрасный даже без своих мрачных теней под глазами. В полутьме палаты он и так выглядел донельзя маняще, даже когда бессовестно читал строчки на белой бумаге, игнорируя притихшего рядом человека.