R + A

Доктор Кехлер не любил зиму. Разве что из дому, из-за окошка смотреть на снежок в компании своих крыс да кофе. Но конкретно здесь и сейчас бедняга доктор стоял по колено в снегу, прикидывал, какие последствия ему светят, и надеялся, что снегирь (который будет теперь мерещится в кошмарах) больше никуда не улетит с пышной еловой ветки. У Кехлера давно отмерзли пальцы, нос и уши. У Кехлера вообще все отмерзло - да даже зубы болели от холодного воздуха! В целом он подозревал, что скоро заледенеет и будет торчать тут, как одна из этих уныло скрипящих от ветра сосен. А ещё Кехлер держал в руках фотоаппарат, да. Пока владелец фотоаппарата наверняка дрых с температурой и напичканный таблетками в своей спальне. "Надо было нарисовать этому Ади снегиря и прилепить на стену," пронеслось в мыслях великого ученого, когда задорная птичка в очередной попозировав перед объективом, но не дав себя щелкнуть, коварно упорхнула за ёлку. Но, как говорится, услуга за услугу - ему делали кофе, на руках носили (как ни странно, в буквальном смысле), а с него теперь снегирь государственной важности! *** Адольф фон Штрассер с утра почувствовал себя гораздо лучше. Голова больше не раскалывалась, осталась тихая остаточная боль и слабость, которые вполне ловко описывались словом "пустяки". Ну что ж, старания ворчливого Кехлера увенчались успехом. Сонный ещё Адольф усмехнулся вспомнив, что вчера его отчитали как ребенка за прогулки по зимнему лесу и даже аргументы, что снегирей катастрофически не хватает на фото по стенкам, доктора не впечатлили (кажется и вовсе наоборот). Штарассер успел сладко потянуться, прикинуть список дел на сегодня и даже приподняться на локтях, прежде чем столкнулся взглядом с взглядом Кехлера. Стоит ли говорить, что фуражка едва не слетела с головы штандарт фюрера, а сам он едва не последовал ее примеру, свалившись с кровати? -Вот, Штрассер, ваш снегирь. И даже добавка синиц, - провозгласил невозмутимо ученый, ткнув под нос черный квадратик, в котором не сразу удалось опознать свой личный фотоаппарат. Не обращая внимания на замешательство Адольфа (а бедняга в пижаме тихо начал подозревать, что то ли бредит, что ли лекарства Кехлера дают галлюцинации), доктор с довольной улыбочкой на всю обмороженную ветром физиономию спросил: -Теперь можете неделю не шастать по лесу? -Могу, - кивнул совершенно потрясенный Штрассер. - Если ваши фото мне понравятся конечно, - добавил он, качественно снизив уровень самодовольства ученого. Хотя на самом деле штандарт фюрер отчаянно боролся с желанием улыбнуться. Отчаянно, но пока успешно. -Лучше б я вам труп синички принес, сами бы нафотографировали как вам нравится, - констатировал Кехлер с лёгкой обидой. И не разберёшь тут, играл или вправду огорчился. К ужасу хозяина фуражки и пижамы в свастику, он же Адольф фон Штрассер, его репутация мрачного и загадочного офицера трещала по швам (и даже не из-за пижамы и носок в сердечко!) - улыбка отчаянно лезла на лицо. -Снегиря, - подал он голос, пряча нос и улыбку в тень фуражки. - И лучше бы живого. Кехлер фыркнул, но вопреки своему характеру не предложил лучше принести одну из своих крыс для фотосессии. Отдав фотоаппарат (холодный и досадно мокрый - видимо, утром шел снег), стащил перчатку и коснулся холоднющей ладонью лба. - Как себя чувствуешь? - поинтересовался он. От зорких глаз простуженного штандарт фюрера не скрылось, как быстро сравнительно теплая перчатка возвратилась на руку ученого. -Гораздо лучше, - отозвался Ади поправляя фуражку (куда ж без этого?), а попутно на автомате подтянув одеяло. Смотреть на внезапного гостя, честно говоря, было и холодно, и неловко. Может быть поэтому Адольф выдавил из себя "Спасибо" имея в виду фотоохоту за фауной соснового леса и даже добавил: - Смотрите сами теперь не простудитесь. Доктор язвительно прокомментировал что-то на счёт того, что он все таки доктор. И казался почти героем, со своим великими подвигами, если б прямо сейчас за ним на стене не маячило фото, на котором выдающийся учёный Рейха, Рюдигер Кехлер, картинно позировал в зелёном платье. Благо, он не додумался оглянуться - непременно стащил бы сжигать в кислоте. *** Когда Кехлер, раздав лечебные распоряжения, вдруг наклонился и бесцеремонно сняв с коллеги фуражку, прижался губами ко лбу, больному коллеге показалось, что да, очень зря он вчера искал лазейки не слушаться указаний врача и не соблюдать постельный режим. Штрассер даже моргнул и себя ущипнул под одеялом, но вызывающий подозрение о своей галлюциногенный природе Кехлер никуда не делся, как и не исчезло ощущение прикосновения чужих губ к горячей башке. Приятное, надо сказать, прохладное и нежное прикосновение. Судя по всему, то, что показалось для Штрассера целой панической вечностью, для Кехлера уместилось от силы в двух секундах. Заметив странное выражение коллеги, доктор фыркнул (впрочем, так и не отстранившись): -Что? - его брови дернулись вверх. - У меня руки холодные и термометра с собой нет, как я должен иначе понять вашу температуру? - едва не сердито пробормотал он, после чего неспешно выровнял спину. -Думал, вы так хотите избавить меня от головной боли, - кашлянув попытался пошутить Адольф, цепляясь в фуражку отданную ему в руки. -Не исключено, - бессовестно беззаботно подмигнул Кехлер. - Берегите свой фотоаппарат, во второй раз я не пойду покорять сугробы ради фотокарточки снегиря, - в своей манере жизнерадостного маньяка легко закончил он собираясь двинуться к двери. Хоть на словах о сугробах машинально плотно запахнул халат, очевидно в неосознанной попытке согреться (Адольфу даже стало его чуть жаль и даже не очень "чуть"). Штандарт фюрер хотел было бросить вслед учёному благодарность, но тот, будучи почти у порога, вдруг оглянулся и просто добил: -Спите, Штрассер, пусть вам снятся ваши синички. А я скоро, - с этими словами он потянулся к дверной ручке. Почему-то планомерно теряющий дар речи Адольф про себя решил, что просто таки обязан озвучить этой эсесовской няне слова благодарности, даже если ему стыдно, а эти слова не находятся (и даже с учетом, что у Кехлера-то прямые обязанности нянчится с нерадивыми коллегами. Хотя, что-то не помнится, чтоб доктор ради кого-то не то, чтоб в лес отправлялся, но даже из лаборатории выползал без ворчания). -Спасибо, - выдавил из горла Адольф, не зная, назвать дальше Кехлера по должности или по фамилии. К собственному ужасу на языке вообще вертелось только имя доктора, и чтоб не ляпнуть "Рюдигер" (да-да, он знал имя доктора, возможно единственный на базе знал), Штрассер ограничился тем, что просто добавил: - За заботу и за помощь. -Не за что, - пожал плечами обладатель белого халата, но с выражением далеко не шока, а бессовестного любования скорее. На этом в коридоре, из коего и без того просачивался убойный дым сигарет, что-то мощно грохнуло. Кехлер театрально закатил глаза и сообщил, что сейчас разберется, а Адольф, дождавшись закрывания двери, решил послушаться и незамедлительно уснуть. Потому что совершенно точно осознавал, что во взгляде коллеги секунды назад было неподдельное тепло - а значит надо спать, такое только во сне переваривается. *** Адольф фон Штрассер, этот угрюмый тип с приросшей казалось бы к голове фуражкой (даже сейчас не снял), сладко спал после таблеток и чая. Нисколько не замечая рядом с собой Кехлера. Казалось, доктор мог бы хоть прыгать, хоть начать петь, хоть принести с собой крысу и поговорить с ней - сон Штрассера был прочнее. В пору бы злиться. Бедный Кехлер здесь простужается пока бегает за снегирем, а этот в фуражке спит свернувшись круассаном в плед с одеялком, ещё и чужих синиц критикует! Но Кехлер, вальяжно устроившись на стульчике (сложно было, вальяжно устроится на почти табуретке, но доктор сумел) следил за пациентом с нескрываемой улыбкой. Наверное мозг заледенел утром, иначе трудно объяснить почему чистюля Кехлер поделился своей любимой чашкой с сопливым Штрассером, зачем персонально наблюдал ныне за состоянием нерадивого пациента и от чего улыбка при виде штандарт фюрера в пижаме получалась умиленной, пусть по ширине не уступала всем коронным Кехлеровским вместе взятым. А может дело было в том, что штандарт фюрер с накрашенными глазами действительно выглядел мило когда спал. Раздражало доктора Кехлера в те умиротворённый мгновения только одно - откуда-то из коридора активно распространялся сигаретный дым, вызывая желание закурить самому (но не рядом со спящим же!).