Лис Ляньхуа

Ди Фэйшэн ищет Ли Ляньхуа. Они все ищут Ли Ляньхуа. Ночь, а его нет в доме — ни у себя, ни у Фан Добина. И в деревне нет. И в лодках. — Может, он просто гуляет по берегу? — предполагает целитель. Он не выглядит паникующим, в отличие от Ди Фэйшэна с Фан Добином, которые, переглянувшись, ускоряют шаг. Ди Фэйшэн знает, что Фан Добин думает примерно о том же, что и он сам: может быть, они слишком давили на Ли Ляньхуа? Слишком тормошили, выталкивали из покойного кокона, не давали в свое удовольствие греться на солнышке и изображать малоумного калеку. Не то чтобы он совсем перестал изображать. До сегодняшней ночи Ли Ляньхуа демонстрировал периодические озарения, даже участвовал в паре расследований с Фан Добином, а на следующее утро мог спросить, кто они такие, и отправиться на целый день портить сети бессмысленными узлами и рисовать тыквы и цветы. А может, он не притворялся? А они давили. И тогда сочетание загнанного в угол Ли Ляньхуа и волн, набегающих на берег, становится особенно зловещим. Пройдя несколько ли, они видят отблески пламени. Костер? Ли Ляньхуа расположился на ночевку подальше от надоедливых них? Может, обратился и спит себе спокойно, а они тут бегают. Ди Фэйшэн придумывает, что скажет этому… этому… Он застывает. Они все застывают. Здоровенный лис с огненной шерстью, рассыпая искры, кружится, подпрыгивает, изгибаясь в воздухе, взбивает лапами песок, щелкает пастью. Хвост стелется по ветру. Лис танцует. — Ли Сянъи, — шепчет Ди Фэйшэн. — Ли Ляньхуа! — кричит Фан Добин, делая движение, будто собирается повиснуть на шее у хулицзина. Кстати, Хулицзин уселась неподалеку и не делает попыток подойти к лису. Впрочем, Фан Добин тоже не делает. И Ди Фэйшэн пытается шагнуть вперед и не может. Он оглядывается. Целитель держит их обоих, зацепив за пояса, и качает головой. — Глаза, — говорит он вполголоса. Ди Фэйшэн вглядывается. Глаза у хулицзина горят красным. Это взгляд зверя, ничего человеческого в нем нет. Будто лисья ипостась вырвалась на свободу, спрятав своего человека где-то там, в глубине и темноте. Не исключено, что Ли Ляньхуа не против. Лис поворачивается к ним и оскаливается. — И что делать? — спрашивает Фан Добин ни у кого конкретно. Хороший вопрос. Они не могут драться с лисом, не рискуя повредить Ли Ляньхуа. Бежать? Подождать? — Подождем, — решает Фан Добин. Лис не нападает. Время идет. — И долго мы так будем? — вопрос Фан Добина снова повисает в ночном густом воздухе. — Животная, — ласково говорит целитель, — думает чего-то, своей этой башкой. Лис сменяет оскал на столь же зубастую улыбку и мотает «своей этой башкой». Искры летят во все стороны. А потом их обдает волной горячего воздуха, они зажмуриваются. И, открыв глаза, видят… Там, где только что скалился лис, горит небольшой костер. У костра стоит женщина. Молодая. Красивая. И абсолютно голая. Фан Добин давится воздухом, целитель то ли смеется, то ли кашляет за спиной. Женщина оглядывает всех троих и уверенно подходит к Ди Фэйшэну. Ди Фэйшэн подавляет желание попятиться. Он не боится. Чего бы ему бояться? Женщина как женщина. Высокая. Довольно широкие плечи. Фигура скорее бойца, чем утонченной госпожи. Длинные мускулистые ноги легко ступают по песку. Маленькие вызывающие груди оканчиваются коричневыми острыми сосками. Распущенные по плечам длинные волосы. А вот лицо примечательное. На лице — скорбная «меня окружают одни идиоты» улыбка Ли Ляньхуа. Глаза красные. Звериные глаза. — Я хочу заключить с тобой сделку, — говорит хулицзин в девичьем обличье и кладет руку Ди Фэйшэну туда, где бьется сердце. — Я не заключаю сделок. — Ой ли, глава Ди? А как же соглашение с орденом Сыгу? Тш-ш-ш, не сердись. Сначала выслушай. Ди Фэйшэн молчит. И сердится. Узкая ладонь жжет через все слои одежд, и сердце против воли начинает биться чаще. Магия. — Я заключу с тобой сделку на десять лет, глава Ди. Я задолжал тебе как раз столько, верно? Ди Фэйшэн тупо кивает. То, что она говорит о себе в мужском роде кажется правильным. — Поединок я тебе дать не могу, но могу выйти за тебя замуж. Я буду хорошей женой. — Только есть ты будешь в тавернах, — шипит Фан Добин, но его все игнорируют. — Нарожаю тебе лисят. Несколько мальчиков и младшую — девочку. Суровый глава Ди будет таскать свою принцессу на руках, покупать ей ленты в волосы и запугивать всех, кто будет претендовать на ее руку. Лисят ты сможешь оставить себе, когда я уйду. Они вырастут здоровыми и сильными. И жить будут долго, продолжая и прославляя твой род. Ди Фэйшэн видит эту девочку. Упрямо хмурящую густые брови над еще непонятными ей свитками, храбро размахивающую деревянным мечом. Видит, как завязывает ей алой длинной лентой высокий хвост, подхватывает на руки, хотя она уже большая, почти барышня на выданье, и кружит, хвост летит по ветру вместе с лентой… — Каждая животная, — ворчит целитель, — попав в капкан, готова отгрызть себе лапу, чтобы уйти на свободу… Наваждение рассеивается. Ди Фэйшэн больше не чувствует тяжести детского тела в руках, он убирает со своей груди ладонь хулицзина: — Это щедрое предложение, но я вынужден отказаться, госпожа. Один друг сказал мне, что я совершенно не умею обращаться с женщинами и не понимаю их. — Друг? И ты веришь этому… другу? — В этом вопросе он не ошибся. — Хорошо, глава Ди. Я понял тебя. — А почему она мне не предлагает ничего?! — возмущается Фан Добин, глупый ребенок, хоть и герой цзянху. Хулицзин усмехается и идет к нему, на ходу меняясь. Рост становится ниже, бедра — шире, талия — уже, грудь — больше. — А ты хотел бы, лисенок? — спрашивает юная красотка с нежной молочной кожей, почти упираясь пышной грудью в грудь Фан Добина, — у тебя же одни приключения на уме. Лисята не должны заводить лисят. Фан Добин, кажется, совсем перестает дышать и густо краснеет. Хулицзин вздрагивает, теряет улыбку и отвечает кому-то, кого они не видят: — Да не трогаю я его. Пошутить уже нельзя. Красотка поворачивается к целителю: — А ты? — А что я? — искренне изумляется целитель, — я тут просто гуляю, сопровождаю важных господ. — Просто? Но ты не так прост, как хочешь казаться, правда? Целитель копается в своей сумке и не отвечает. — Что, что ты там ищешь? — взволнованно спрашивает хулицзин и тянется к сумке удлиннившимся носом. Целитель усмехается и кидает в ее сторону кусок подтухшей на солнце рыбы. Девушка (а девушка ли еще?) ловит ее пастью. Это совершенно точно пасть. Полудевушка-полулисица, почти не помогая себе руками, жует рыбу, невнятно бормоча: — Люди! Всегда уловки! Целитель гладит ее по голове: — Мы не враги тебе, животная. Никто тебя не держит силой. Оставайся, если хочешь, а не хочешь — уходи. Фан Добин мычит что-то протестующее сквозь ладонь Ди Фэйшэна, успевшего заткнуть ему рот. Хулицзин вспыхивает огнем, целитель отшатывается, а через удар сердца все они видят Ли Ляньхуа. Тоже голого. Он сидит на песке и растерянно озирается. — Вы чего тут? — спрашивает Ли Ляньхуа и Фан Добин не выдерживает. Он падает на песок рядом и начинает смеяться. Несколько истерически, на вкус Ди Фэйшэна. — Вы чего уставились? — Ли Ляньхуа подтягивает колени к груди и подозрительно смотрит на хохочущего Фан Добина, — у меня что-то на лице? А где моя одежда? — На лице! — заходится Фан Добин. — Скорее, в голове. Размером с небольшую лошадь. Огненный весь!!! — Не стоит обращать внимание, — говорит целитель, набрасывая на плечи Ли Ляньхуа свое верхнее ханьфу и помогая подняться. — У молодежи такое бывает. Спать давно пора, а до деревни еще идти. Фан Добин внезапно успокаивается и тревожно спрашивает: — Ты же пойдешь? С нами? — А почему нет? — удивляется Ли Ляньхуа. — Там мой дом. У Ди Фэйшэна падает с сердца огромный камень.