Как в том анекдоте

      Теленовости стали поживее и поближе к реальности. Вещали уже не про кошмары жизни в другой части света, а про местные проблемы, родные и насущные. Сперва часто показывали репортажи о Жасмин – красивой темнокожей женщине, обещавшей избавить мир от всех бед. Потом, ещё более часто, - о том, как эта женщина оказалась страшным созданием с червяками на лице. Сию прелесть объяснили редкой болезнью, а Жасмин и её последователей объявили деструктивной сектой и бросили на борьбу с ними полицию, военных и добровольцев.       «Вспышку насилия» в Саннидейле официально переименовали в попытку захвата города неизвестной группировкой, не выдвинувшей пока свих требований. В город ввели национальную гвардию со всей положенной технической поддержкой.       Похоже, до людей всё-таки дошло, что никто, кроме них самих, их мир не спасёт, и они занялись, наконец, делом. Правда, вероятно, слишком поздно.       …Незадолго до полуночи небо вспыхнуло ненормальной яркой помесью оранжевого и фиолетового цветов.       «Интересно, это только в Лос-Анджелесе или в Саннидейле тоже? – размышляла Баффи, стоя у окна. – Или уже во всём мире?» Она отстранённо наблюдала за ревущим буйством красок, а когда посреди этого буйства сформировался ничего хорошего не предвещающий огромный красный шар, кивнула на условную кровать и предложила Ангелусу:       - Пойдём попирать традиционные ценности?       Хотя последние дни они только и делали, что оттягивались напоследок под лозунгом: «Всё равно миру скоро конец», сейчас «напоследок» перешёл в заключительную фазу. Сейчас действительно любая минута может стать последней. Смешно получится, если гибель застанет их в разгар процесса, но вдруг она любезно подождёт и нагрянет уже после того, как они закончат? Получится шикарный финал.       Правда, в итоге традиционные ценности возобладали, ибо с нетрадиционными – когда буквально каждая секунда на счету - многовато возни. Плюс несколько нервные, но реально смешные комментарии Баффи не способствовали нужному настрою. Ангелусу не хотелось превращать последние удовольствия в юмористическое шоу.       Красный шар залил всё вокруг своим зловещим светом, проникающим, казалось, и сквозь стены. Небо гремело так, словно разыгрались сотни гроз разом, молнии вспарывали воздух чаще и чаще. На каком-то этапе они вообще прекратили прекращаться - не успевали потухнуть одни, как уже вспыхивали другие. Мир разрывало на клочки.       Но пока клочки отчаянно цеплялись друг за друга, и Баффи с Ангелусом следовали этому примеру. Выбиваясь из сил, но не желая останавливаться, раунд за раундом стремились получить друг от друга как можно больше. И отдать друг другу как можно больше.       Уже исчезли молнии и гром, исчезли все цвета, весь свет, все звуки, на мир упала непроницаемая тьма и такая же непроницаемая тишина.       Баффи и собственного дыхания не слышала, хотя оно, безусловно, было. Пока что. Зато прекрасно чувствовала лежащего на ней Ангелуса. Они не просто вымотались до предела, они ушли далеко-далеко за предел. Сейчас оба едва могли шевелиться.       И всё же Баффи заставила себя поднять руки, обнять ими Ангелуса, а затем, отведя голову вбок, притянуть Ангелуса так, чтоб его рот оказался на её шее. В любое мгновение может прийти смерть, и сомнительно, что она будет милосердной. Вряд ли стоит её дожидаться.       Он почему-то попытался отстраниться, но она не позволила.       - Завтрак в постель, сэр, - с театральной чопорностью объявила Баффи. Логичнее было сказать: «Ужин», но звучало бы менее забавно.       - Уверена? – прохрипел Ангелус.       Вместо ответа она ещё сильнее вытянула шею, чтобы кожа вплотную прижималась к его губам.       Какой вампир не мечтает отведать крови Истребительницы? Тем более если раньше пробовал. Для вампиров это амброзия.       Но удовольствия Ангелус не получил. Кровь как кровь, ничего особенного. Он сделал над собой усилие, чтобы выпить побольше, в надежде распробовать получше. Баффи не сопротивлялась, лишь поглаживала его по волосам на затылке.       Ничего. Ни гастрономического удовольствия, ни какого-либо ещё. Его тело категорически не хотело отбирать жизнь у её тела. Никакая кровь, хоть сто раз особенная, не стоит замедляющегося сердцебиения Баффи, затихающего дыхания Баффи.       К её изумлению, да и к собственному тоже, Ангелус осторожно убрал клыки и стал зализывать раны от них. Это было самое нежное, что он когда-либо делал.       Звенящую тишину пронзило механическое клокотание, наводящее на мысли о вертолётах. Может, впрямь они? Но ни у Ангелуса, ни у Баффи уже не оставалось энергии на размышления.       Он перевернулся, уложив Баффи на себя. Без того обессиленная, она вяло растянулась на нём и вконец обмякла. Почти сразу не то заснула из-за усталости, не то отключилась из-за кровопотери. Но прежде чем провалиться в небытие, Баффи успела ощутить, как Ангелус поцеловал её в висок.