Pretty boy

Когда на следующее утро Вильгельм проснулся, ему пришлось убедить себя, что это был не безумный сон. Он попросил проститутку притвориться его парнем. Он собирался пригласить проститутку в дом своих родителей. Проститутка будет его "парнем" на вечеринке по случаю юбилея его родителей. Он полностью сошел с ума. Вильгельм закричал в подушку. Он определенно достиг дна. Хуже всего было то, что он просто не мог себе представить, что пойдет назад и придет к двери родителей один. Возможно, найм проститутки сделал его отчаянным и жалким, но, черт возьми, он должен был осуществить свой план. Никто не должен был знать, что мужчина, которого он пригласил туда на, не был Алексом. Никто не должен был знать, что ему пришлось заплатить, чтобы тот пошел на свидание. Вильгельм снова закричал, чувствуя, как его самооценка падает все сильнее с каждой новой мыслью, проносившейся у него в голове. Его будильник снова зазвенел, давая понять, что ему пора вставать, иначе он опоздает на работу, поэтому он неохотно встал с кровати и пошел в ванную. Затем ему потребовалась чашка кофе, потому что день предстоял очень, очень долгий. Вернувшись в свою комнату, он принял душ, побрился и с первой чашкой кофе в руке задумался о том, что надеть на день. Он разблокировал свой мобильный телефон и обнаружил, что его ждет текстовое сообщение с неизвестного номера. Это мой номер на случай, если тебе понадобится со мной связаться. Сообщи мне, где и когда ты хочешь встретиться сегодня. Сообщение могло быть отправлено только от одного человека. Вильгельм собирался сохранить номер, но потом понял, что не знает имени этого человека. Добавлять его в список контактов как «шлюха» было не совсем правильно. От: Вильгельм Если хочешь, я могу забрать тебя у твоего дома. Мы выезжаем около 16:00 и прибываем в Бьерстад к ужину. Кстати, ты до сих пор не назвал мне свое имя. Он положил свой мобильный телефон на прикроватную тумбочку и вернулся к шкафу, чтобы выбрать наряд. Всего через несколько секунд телефон завибрировал, сообщив о новом сообщении. — Я бы предпочел встретиться с тобой где-нибудь в другом месте. Вильгельм нахмурился. Для парня имело смысл быть осторожным, но если он собирался быть настолько осторожным, блондин сомневалась, что они смогут осуществить план. Ему не нужно было, чтобы этот человек полностью доверял ему – и, черт возьми, Вильгельм тоже не собирался доверять ему так легко. Он абсолютно ничего не знал об этом человеке, кроме того, что он предоставлял свои услуги за деньги, но ему нужно было, чтобы он, по крайней мере, чувствовал себя достаточно комфортно рядом с ним, чтобы все поверили, что они пара. У него было чувство, что в конце концов все это выльется ему в лицо. От: Вильгельм Как насчет свидания в Старбакс в центре города? Выпьем кофе. На этот раз парень ответил простым «Хорошо». Вильгельм глубоко вздохнул, чтобы заглушить свое разочарование. От: Вильгельм Мне бы очень хотелось узнать твоё имя. Это облегчило бы задачу. Он уже был одет и допил вторую чашку кофе, когда в его кармане завибрировал телефон. Он уже начал подозревать, что ответа никогда не будет. «Симон». Вильгельм с улыбкой добавлял номер и имя в свой список контактов. Каким-то образом эта маленькая победа казалась знаком того, что все может наладиться. Он напечатал последнее сообщение и направился на работу, погладив Отиса по голове перед уходом. От: Вильгельм Увидимся в четыре, Симон. ______________________________________________ Все дети в классе Вильгельма были в восторге от праздника. По дороге на работу блондин остановился в небольшой пекарне и купил несколько дюжин печенья, чтобы поделиться с ними. Они рассказали семье о своих планах, сделали красивые рисунки, спели несколько песен, а затем Вильгельм прочитал им книгу о приключениях мальчика во время похода. Все с нетерпением ждали начала выходных, когда в конце дня за ними приехали родители. По крайней мере, все, кроме Вильгельма. «Мы не спрашивали, чем вы собираетесь заниматься на каникулах, мистер Вилле!» — воскликнула Маленькая Биа, обнимая его за ногу. Я собираюсь пригласить проститутку в дом своих родителей и попытаться выдать его за своего парня! «Я еду домой, чтобы навестить свою семью», — ответил он, пытаясь счастливо улыбнуться. «О! Вам будет так весело! И вы будете скучать по нам, верно?» — спросила она, глядя на него своими большими зелеными глазами. Он наклонился, чтобы поцеловать ее в макушку. «Конечно, буду. Я всегда скучаю по вам, ребята». Биа улыбнулась и помахала рукой через плечо, когда побежала искать свою маму, которая ждала ее у двери. Вильгельм глубоко вздохнул, когда увидел, что класс пуст. Было легко притворяться, что он не нервничает, когда его окружали дети, но теперь, когда ему нечем было заняться, кроме уборки оставленного ими беспорядка, он начал серьезно сомневаться в том, что собирается делать. Он ходил по классу, собирал оставленные рисунки, складывал карандаши обратно в коробку, где им было место, и приводил все в порядок, зная, что пытается выиграть время, которого у него явно не было. Он не знал, почему просто не позвонил Симону, чтобы отказаться от этой сделки. Был ли во всем этом действительно смысл? Не проще ли было просто признаться семье, что его снова бросили? Ему хотелось просто спрятаться под одеялами на кровати и исчезнуть, но, несмотря на сильное чувство страха, тяготевшее над ним, Вильгельм выключил свет в классе и покинул школу, смирившись с тем, что можно продолжать заниматься этим. Вильгельм прибыл в «Старбакс» немного поздно, в десять минут пятого. Он не часто опаздывал, но некоторые решения о сборах вещей в последнюю минуту и маленькая собачка, которая решила, что ему не хочется ехать в машине, заставили все занять больше времени, чем следовало бы. Он в последний раз провел пальцами по рулю, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Он мог это сделать. Он определенно мог бы это сделать. ______________________________________________ Вильгельм посмотрел из окна машины на людей, проходивших мимо входа в кафетерий. Это было очень напряженное время, поскольку дверь продолжала открываться и закрываться, а все больше людей шли за дозой кофеина, смешиваясь с морем мужчин и женщин в синих, черных и серых деловых костюмах. На мгновение ему показалось, что Симон затерялся среди них. Но когда взгляд Вильгельма наконец упал на него, всего в нескольких шагах от двери, он не мог поверить, что не заметил его, он легко выделялся в толпе. Симон выглядел таким другим здесь, в солнечном свете. Вильгельм почти не заметил его в темной ночи, но здесь он мог видеть каждую деталь: то, как солнце отражалось от его кожи, точный коричневый оттенок его волос, глубокие, ярко-карие глаза. Если накануне вечером Вильгельм нашел его сногсшибательным, то просто не было слов, чтобы описать, насколько привлекательным был Симон сейчас. Его спина была прижата к стене, он намеренно встал так, чтобы выглядеть непринужденно и беззаботно, а его длинные ноги вытянулись перед ним, и в этих узких джинсах в стиле милитари он выглядел невероятно. На нем была мягкая на вид красная толстовка с длинными рукавами, которая идеально спадала с плеч, и пара черных ботинок, облегавших икры, отчего ноги казались еще длиннее. Вильгельм на долю секунды задумался, были ли это те же самые ботинки, которые он носил прошлой ночью, но затем отмахнулся от вопроса. Симон курил, сигарета касалась его губ почти провокационно и соблазнительно, как будто контакт с его ртом был чем-то, чем можно было насладиться. И тогда Вильгельм разглядел его фасад. Глаза Симона тревожно осматривали толпу вокруг него, ища. Он держал черный рюкзак, сжимая его так крепко, что Вильгельм мог видеть его побелевшие костяшки пальцев. В холодном, неприкосновенном отношении Симона не было никакой искренности. И пока он сидел и смотрел на него, блондин не мог не задать себе еще один вопрос: что могло случиться в жизни Симона, чтобы поставить его в ту жизнь, которую он вел сейчас? За этим последовал миллион других вопросов. Есть ли у него долги? Неужели это его единственная работа? Он просто находится на улице, пока не найдет что-нибудь еще, или выходит ночью, потому что хочет? Знает ли его семья, чем он зарабатывает на жизнь? Симон выбросил сигарету и достал из кармана телефон. Вильгельм видел колебание в том, как двигались его плечи, как он уже подумывал об уходе, несмотря на всю свою неуверенность. Вильгельм не был уверен во многих вещах, но знал, что не может отпустить Симона, особенно тогда, когда он ему нужен. Еще раз осмотревшись, кудрявый мужчина вздохнул, сунул телефон обратно в карман и отошел от стены, явно устав от ожидания. Вильгельму пришлось выбежать из машины, прежде чем он смог уехать. — Симон, эй, — позвал он, немного запыхавшись. Симон обернулся, приподняв бровь. "Ты опоздал." Вильгельм услышал негодование в его голосе из-за того, что он сомневался в его появлении. «Я знаю, мне очень жаль». Сказал он со смущенной улыбкой. «Мне нужно было собрать вещи после работы, и я думал, что приеду вовремя, но…» «Я думал, ты отказываешься от нашей сделки». Пальцы Симона снова сжали свой рюкзак — единственный видимый признак беспокойства. Вильгельм не заметил бы этого сейчас, если бы не заметил этого раньше, в машине. «Мне нужна твоя помощь, не так ли? Я ведь просил тебя помочь мне не просто так». Блондин пожал плечами, а затем достал из кармана конверт и протянул его Симону. Кудрявый мужчина знал, что в нем половина его оплаты, как они и договаривались. «Я не отступлю». Хотя я знаю, что я сумасшедший, и, возможно, мне стоит... Симон ничего не сказал, когда брал деньги. Он просто посмотрел на блондина своими интенсивными карими глазами, которые, казалось, пронзали его кожу. Время тянулось, но Вильгельм не отрывал взгляда от них. Казалось, Симон искал что-то внутри него, пытался прочитать его, чтобы решить, действительно ли ему следует идти вперед и садиться в машину этого парня. Наконец Симон вздохнул и положил конверт в рюкзак. «Ладно, пойдем». Вильгельм тоже вздохнул, выдохнув с облегчением. Видимо, он прошел тот тест, который провёл Симон. «Я бы хотел сначала выпить кофе, ты не против?» Симон пожал плечами. «Ладно, конечно, как хочешь». Очередь в Старбакс значительно сократилась к тому времени, как эти двое вошли. Симон неловко ерзал рядом с ним, пока они ждали, избегая смотреть на блондина, что дало Вильгельму еще один шанс хорошенько его разглядеть. Вблизи Вильгельм мог видеть, насколько тонка его талия, как его острые бедра были легко различимы даже через джинсы. Симон был слишком худым, и инстинкты защиты Вильгельма, казалось, включились, когда они подошли к стойке. «Привет. Я бы хотел средний миндальный латте и...» Он посмотрел на Симона, ожидая, когда тот сделает заказ. «О. Эм, эм, кофе без молока?» — рискнул он, словно спрашивая разрешения спросить об этом. Вильгельм широко улыбнулся бариста. «Средний кофе с миндальным молоком, большой кофе без молока и несколько черничных маффинов, пожалуйста». Пока они ждали свои напитки у стойки, между ними повисла тишина, и блондин заметила, что Симон не очень-то хочет разговаривать. Вильгельм не был уверен, как пройдёт его план, если Симон не попытается с ним взаимодействовать. Эти выходные были обречены на катастрофу. Он повел Симона обратно к машине, где Отис, очевидно, скучал и уснул на заднем сиденье. Симон остановился, когда увидел его. «Ты привёл собаку». Он сказал с упреком. Вильгельм широко улыбнулся, убежденный, что Симону достаточно только узнать его собаку, чтобы полюбить её. «Да, его зовут Отис!» «Ты не говорил, что возьмешь собаку». Он поднял бровь, глядя на прекрасное животное, развалившееся на сиденье. Улыбка блондина немного померкла. «Тебе не нравятся собаки?» «Мне не нравится ни одно живое существо», — ответил Симон. «Ты ведь тоже живое существо, понимаешь?» — прокомментировал Вильгельм, пытаясь спровоцировать его и поднять настроение. Это не работает. «Точно», — пробормотал Симон, садясь в машину, и не говоря больше ни слова сел на пассажирское место. С этими словами Вильгельм сглотнул и сделал глубокий вдох, прежде чем последовать за ним. Это будет очень долгое путешествие. Пока они потягивали кофе, отсутствие разговоров их не тяготило. Но как только чашки опустели, тишина, казалось, душила их; это было странно, и даже тихо играющее на заднем плане радио не помогало. Удивительно, но первым заговорил Симон. Вздохнув, он поерзал на своем месте, чтобы (наконец-то) посмотреть на Вильгельма. «Итак... я думаю, тебе лучше рассказать мне больше о своей семье и о себе, если ты хочешь, чтобы это казалось реалистичным». «О, конечно. Да, конечно!» — воскликнул Вильгельм, обрадованный тем, что Симон об этом подумал. «Ну, гм, сегодня у моих родителей юбилей, и они устраивают вечеринку, поэтому мы туда направляемся». Мой отец — педиатр, а у матери — бутик одежды. Мой брат тоже приедет. Он актер и живет в Лос-Анджелесе». «Правда...» — пробормотал Симон, не выглядя впечатленным. «Он снял какие-нибудь фильмы, которые я мог бы узнать?» «Нет. Он снялся в нескольких рекламных роликах. Но недавно его утвердили на роль в телешоу. Сейчас снимают пилотную серию. У него главная роль, так что если его примут, это будет его первый большой прорыв с тех пор, как он переехал туда». Он очень взволнован, так что я уверен, что ты все услышишь от Эрика», — объяснил Вильгельм с ласковой улыбкой на губах. «А ты?» — спросил Симон. «Я воспитатель в детском саду», — ответил Вильгельм, все еще улыбаясь. Одна из идеально выровненных бровей Симона приподнялась. «Что? Ты воспитатель в детском саду?» «Да». Блондин подтвердил, нахмурившись. «А что?» «Ничего. Я просто представляю, какие неприятности могли бы у тебя возникнуть, если бы родители твоих маленьких учеников узнали, что ты нанял проститутку». Вильгельм почти яростно нажал на тормоза, заставив машину вздрогнуть и резко остановиться. К счастью, вокруг не было машин, которые могли бы в них врезаться. Он повернулся, чтобы посмотреть на Симона широко раскрытыми глазами. Он схватился за приборную панель, когда Вильгельм внезапно остановился, онемев от удивления. «Это была какая-то угроза? Ты собираешься просить у меня еще денег, чтобы ты держал рот закрытым?» Симон скрестил руки на груди в защитном жесте. «Вот оно что? То, что я проститутка, не значит, что я преступник!» Он выглядел глубоко оскорбленным, и Вильгельм тут же пожалел о своем обвинении. Он неловко провел рукой по волосам. «Прости», — пробормотал он. «Я не хотел тебя обидеть. Я так нервничаю из-за этого. Я знаю, что это может показаться тебе бессмысленным, но мне нужно, чтобы эта неделя прошла хорошо. Я никогда в жизни не нанимал никого вроде тебя ни для чего... но я не хочу проявить неуважение. Мне очень жаль, Симон». Молчание между ними повисло еще несколько секунд, было слышно тихое дыхание Отиса, дремавшего на заднем сиденье. Симон больше не смотрел на него — его холодные карие глаза были устремлены куда-то за пределы машины, почти упрямо. «Тебе придется ехать дальше, иначе мы никогда туда не доберемся», — сказал он наконец. Казалось, Симон не принял его извинений, но Вильгельм решил, что это лучшее, на что он может рассчитывать, поэтому подчинился. ______________________________________________ Облегчение нахлынуло на Вильгельма, как только они прибыли в Бьерстад. Вся поездка с Симоном была, мягко говоря, некомфортной. Они молчали большую часть времени, никто из них не знал, что сказать. Каждый раз, когда Вильгельм открывал рот, он чувствовал себя так, будто идет по минному полю, боясь снова сказать что-то глупое. Симон, с другой стороны, казалось, предпочитал тишину. Его карие глаза сосредоточились на том, что пролетело мимо его окна, его руки были крепко скрещены на груди. Вильгельм посмотрел на него несколько раз, но он просто не мог понять другого мужчину: Симон был нечитаем. Блондин попытался увеличить громкость радио на песню, которая нравилась кудрявому парню, потому что он двигал ногой в такт, но он остановился, как только понял, что Вильгельм заметил. Вильгельм понятия не имел, как они будут играть влюбленных, если они даже не могли начать разговор или посмотреть друг на друга. Родители Вильгельма жили в одном из самых красивых районов города. Когда он ехал по улице, где вырос, дома становились все роскошнее с каждым проезжаемым мимо. Его родители жили в красивом желтом двухэтажном доме с внушительной двойной дубовой дверью. Было очевидно, что мать Вильгельма проводила время в саду, потому что под окнами были недавно посажены клумбы с цветами, придавая фасаду резиденции более красочный вид. Как только он въехал на подъездную дорожку великолепного дома своих родителей, Симон наконец расцепил руки и наклонился вперед на своем сиденье, широко раскрыв глаза. «Вот дерьмо!» «Э-э-э», — настала очередь блондина неловко заёрзать на сиденье. «Они ждут нас, так что нам следует...» Он замолчал и крепче сжал руль. «Послушай. Я знаю, что все это должно показаться тебе глупым... но, пожалуйста, сделай все возможное, чтобы помочь мне». Симон поправил зеркало заднего вида, чтобы иметь возможность поправить кудри, не бросая взгляд на Вильгельма. «Не беспокойся об этом. Ты мне платишь, а я всегда выполняю хорошую работу за свои деньги». Блондин с трудом сглотнул, думая, не сходит ли он снова с ума, и открыл дверцу, чтобы выйти из машины. Он выпустил Отиса из машины, и когда он передал Симону его рюкзак, его мать вышла из парадной двери с приветливой улыбкой, согревающей душу Вильгельма. На мгновение он снова стал пятилетним, и все, чего он хотел, это потеряться в ее объятиях, закрыть глаза и забыть все свои проблемы. Кристина была маленькой женщиной, но великолепной. Ее волосы были завязаны в элегантный узел, а ее яркие карие глаза отражали ее счастье от встречи с младшим сыном. Она широко раскинула руки, ожидая, что он пойдет прямо к ним. «Вилле, мой малыш!» — воскликнула она. Ее улыбка была такой широкой, что у ее выразительных глаз появились гусиные лапки, но она все равно была прекрасна. «Я так рада, что ты здесь!» «Привет, мам», — сказал он, впервые за несколько дней искренне улыбнувшись, поставив чемодан и обняв ее. Знакомый нежный цветочный аромат ее духов мгновенно успокоил его. Через несколько секунд она отстранилась, но продолжала обнимать его одной рукой и повернулась к Симону, о котором Вильгельм совершенно забыл. «А ты, должно быть, Алекс! Так приятно наконец-то познакомиться с тобой, дорогой!» Улыбка Симона была немного напряженной и нервной, но ее можно было легко принять за беспокойство по поводу встречи с матерью его парня. Он вежливо протянул руку. «Хорошо, что я наконец-то встретил вас, мисс Кристина». Она взяла его за руку и притянула в объятия. «О, не глупи. Ты уже семья. Просто зови меня Кристина». Симон, казалось, был ошеломлен, обнаружив себя в объятиях незнакомой женщины. Его глаза выглядели так, будто они вот-вот выскочат из черепа, а руки неловко болтались по бокам. Вильгельм видел, как напряглись его мышцы. Казалось, Симон даже не знал, каково это — получить объятия. Кристина отпустила их обоих, чтобы наклониться и поприветствовать Отиса, почесав его за ушами, оставив мальчиков смотреть друг на друга. Симон все еще выглядел немного напуганным, поэтому Вильгельм решил отвлечь мать, чтобы кудрявый мальчик успел избавиться от лица, выражающего страх. «Ну, а где папа?» — спросил блондин, снова поднимая свой чемодан. Кристина жестом пригласила их следовать за ней внутрь. «Он был в своем офисе последние два часа, делая Бог знает что. Ты знаешь, каким он становится, когда во что-то ввязывается... о, вот он!» Людвиг был славным мужчиной. У него были пронзительные черные глаза и густые темно-каштановые волосы. В то время как Вильгельм был похож на свою мать, Эрик был почти двойником своего отца. Они были настолько похожи, что у вас было очень точное представление о том, как Эрик будет выглядеть в свои 45 с небольшим. Людвиг радостно улыбнулся, приближаясь к ним. «Так приятно тебя видеть, сынок», — пробормотал он, притягивая Вильгельма в объятия и ласково поглаживая его по спине. "Как поездка?" «Все было в порядке». Он прочистил горло и посмотрел на Симона. «Папа, это Алекс. Алекс, это мой папа, Людвиг». «Рад познакомиться, сэр», — сказал Симон, снова протягивая руку. К его облегчению, Людвиг не обнял его. «Расслабься, Алекс. Мы так много слышали о тебе, что чувствуем, что ты один из нас, — взволнованно воскликнул Людвиг. — К тому же, любой, кто делает моего сына таким счастливым, каким он стал с тех пор, как вы встретились, определенно не о чем беспокоиться!» Вильгельм посмотрел на Симона почти умоляюще. Ему нужно было, чтобы тот расслабился и вел себя как можно более нормально, иначе все рухнет. Одна только мысль об этом заставила желудок Вильгельма сжаться от чувства вины. Симон, казалось, понял жест, потому что он приблизился к Вильгельму и собственнически обнял его за талию. Его пальцы сжались на его бедрах и притянули его ближе, пока их тела не прижались друг к другу. Его дыхание достигло уха Вильгельма, когда он говорил, и в его голосе отчетливо слышалась улыбка. «Не так счастлив, как этот прекрасный мужчина делает меня». Вильгельм сглотнул и попытался выдавить улыбку на лице. Слова Симона были немного двусмысленными, а то, как они прикасались друг к другу, казалось очень интимным, учитывая, что за ними наблюдали его родители. Он нервно рассмеялся и попытался увеличить расстояние между собой и Симоном на несколько дюймов. «Ну, я думаю, нам следует подняться наверх и немного отдохнуть». «О, да, да, конечно! Ты, наверное, устал, проезжая всю дорогу сюда после работы!» — сказала Кристина. Она указала на лестницу. «Вилле, ваша комната готова для вас двоих. Если вам что-то еще понадобится, просто дайте мне знать». «Моя комната готова?» — пробормотал он. Он на самом деле не думал о том, где будет спать Симон. «Конечно, глупенький! Ты уже не ребенок, и никто из нас не собирается притворяться, что вы двое не спите в одной постели каждый день!» Она рассмеялась, а Людвиг нежно покачал головой. «Ты теперь взрослый, Вильгельм». Он закатил глаза и тоже рассмеялся, словно не мог поверить, насколько он глуп. «Вы правы. Думаю, дома я снова чувствую себя ребенком». Людвиг похлопал каждого из них по плечу. «Не беспокойтесь об этом, мальчики. Располагайтесь поудобнее, и мы сообщим вам, когда ужин будет готов». Проведение Симона по коридору в его старую комнату было таким же тихим, как и поездка из Стокгольма. Он слышал шаги Симона за собой, но никто не осмеливался ничего сказать, пока Вильгельм не закрыл за ними дверь. «О, черт, черт, черт! Это была большая ошибка!» — пробормотал блондин, прислонившись к двери и закрыв лицо руками. Симон осторожно положил свой рюкзак на кровать и повернулся, чтобы посмотреть на него. И снова невозможно было прочитать его чувства. «Могло быть гораздо хуже». «Хуже?» Вильгельм уставился на него и опустил руки в знак поражения. «Симон... ты не можешь просто так схватить меня и говорить такие вещи». Кудрявый вздохнул. Он в отчаянии закинул руки за голову. «Ну и что же ты, черт возьми, хочешь, чтобы я сделал, Вильгельм?» «Мне нужно, чтобы ты вел себя больше как парень, который чувствует себя комфортно рядом со мной, а не как совершенно незнакомый человек, которому я плачу за то, чтобы быть здесь», — ответил он, стараясь не повышать голос слишком сильно. «Я шлюха, а не актер!» — сухо ответил Симон. «И это совсем не похоже на то, что я обычно делаю со своими клиентами». Вильгельм вздохнул, не менее расстроенный. «Ладно. Нам обоим нужно немного успокоиться». Он провел рукой по волосам, спутывая длинные светлые пряди, и посмотрел на Симона умоляющими глазами. "Слушай, Симон... я тебе не обязан нравится. Ты даже не обязан со мной разговаривать, когда моих родителей нет рядом. Ты можешь игнорировать меня, и я не буду жаловаться. Но когда мы с ними... они должны верить, что мы любим друг друга. Они не поверят, если ты будешь смотреть на меня сердито, все время, при них". Симон ущипнул себя за переносицу, а затем повернулся, чтобы порыться в своей сумке, пока не нашел пачку сигарет. Под неодобрительным взглядом Вильгельма он подошел к окну, открыл его и сел на край, прежде чем зажечь сигарету. Он глубоко затянулся и медленно выдохнул, направляя дым наружу. «Я не думаю, что я тебе это уже говорил, но я думаю, что ты очень глупый, раз делаешь что-то подобное». Симон не то чтобы соглашался сделать то, что нужно блондину, но это было и не «нет». Вильгельм тяжело опустился на кровать и наблюдал, как Симон наполняет легкие токсичным дымом. «Я тоже так думаю». Устало сказал он. Симон последовал за Вильгельмом в столовую и почувствовал, как будто спит. Он так привык есть разогретую еду, что забыл, как запах домашней еды заставляет его думать о доме, как больно думать о старых временах. Он огляделся, чтобы отвлечься от вновь вспыхнувшей боли. Большой стол был рассчитан не только на четверых, которые сегодня вечером должны были присоединиться к ужину, но он все равно казался теплым и гостеприимным. Отис лежал под ним, медленно виляя хвостом, наблюдая, как Кристина входит из кухни, неся корзину с хлебом, и всегда надеясь, что она не уронит ни кусочка. ______________________________________________ Стены, окрашенные в мягкий оттенок зеленого, дополняли вид на задний двор. Семейные фотографии были разбросаны по всему дому. Симон видел двух мальчиков на семейном пикнике, в их лучшей одежде на вечеринке, сидящих у рождественской елки, покрытых грязью после футбольного матча. У маленького Вильгельма на всех фотографиях были длинные волосы и широкая улыбка. Он выглядел счастливым и любимым. У Симона были прекрасные воспоминания о собственном детстве, но они были размыты и искажены, закрашены плохими вещами, которые пришли потом. «Алекс, ты не идёшь?» — раздался голос Вильгельма позади него, отвлекая его от разглядывания фотографий, в то время как все остальные уже сидели за столом. Вильгельм отодвинул стул для Симона и ждал, когда тот сядет. Он ахнул от удивления от галантности блондина, не привыкший, чтобы кто-то обращался с ним подобным образом. Вильгельм, вероятно, отодвинул стулья для всех, не только для своего парня. Он улыбнулся так искренне, как только мог. Его пальцы коснулись пальцев Вильгельма на спинке кресла. «Спасибо, любовь моя». Он пробормотал, не забывая держать голос без обычного мурлыканья. Он привык говорить эти слова своим клиентам после того, как брал у них деньги, застенчиво глядя на них из-под ресниц, чтобы они поверили, что ему понравилось. «Я приготовила любимое блюдо Вильгельма — лазанью». Кристина объявила, когда блондин сел, выглядя облегчённым тем, что Симон пытается. Она разложила лазанью по тарелкам и передала по одной каждому из них. «Я всегда стараюсь готовить её, когда он дома». «И вот почему я хотел бы приезжать домой чаще». С теплой улыбкой говорит Вильгельм, принимая тарелку, которую она ему передала. «Ничто не сравнится с твоей едой». «Надеюсь, ты больше не будешь питаться фастфудом». Она мягко его отчитала. «Тебе нужно правильно питаться, сынок. Ты уже не ребенок». «Клянусь, я ем как можно здоровее. Я готовлю почти каждый вечер и заказываю фастфуд только по пятницам, когда я слишком устал, чтобы беспокоиться о еде». Он запротестовал и откусил первый кусочек лазаньи. Он счастливо закрыл глаза и застонал вокруг вилки так, что Симон покраснел и напомнил ему о его клиентах. К сожалению, он слышал много неловких звуков, исходящих от них. «Мама, это фантастически!» «Я рада, что тебе понравилось, дорогой». Кристина рассмеялась. «А ты, Алекс? Тебе тоже нравится готовить?» Симон вспомнил дни, когда он пытался научить отца печь торт. Он вспомнил кулинарные книги своей матери и то лето, когда он был полностью одержим французской кухней. Он вспомнил хмурые взгляды Мике на любое изысканное блюдо, которое он хотел попробовать на той неделе, каждый раз, когда Симон ставил перед ним блюдо на кухонный стол. Он с трудом проглотил кусок лазаньи. «Не так уж сильно». Он просто ответил, снова отбросив воспоминания на задворки своего сознания. «Только иногда, когда я в хорошем настроении». Он был невероятно рад, когда Людвиг сменил тему и спросил Вильгельма о его работе. Блондин тут же начал рассказывать историю о том, что один из его учеников сделал на той неделе. Симон позволил себе расслабиться и поесть — и черт возьми, он был очень голоден. За весь день он выпил только кофе и съел кекс. «Вильгельм сказал, что ты регистратор в больнице, Алекс», — сказал Людвиг, как только блондин закончил свой рассказ, чтобы включить в разговор парня своего сына. «Тебе нравится там работать?» Рассказывал ли ему Вильгельм что-нибудь о работе Алекса? Симон не помнил. Он работал на той административной работе, пока должен был получить степень магистра или что-то в этом роде... "Да, я полагаю. Было трудно, гм, поначалу, привыкать видеть все эти... раны. И, гм, кровь и... беременных женщин". Кристина и Людвиг странно переглянулись. Симону хотелось исчезнуть, зная, что он что-то напутал. Вильгельм ткнул ногой под стол, давая ему знак заткнуться, пока он не вырыл еще более глубокую яму. «Он имеет в виду кошек. Щенков и беременных кошек». Он быстро перебил, чтобы спасти ситуацию. «На этой неделе у кошки были ужасные роды. Он все еще немного чувствителен к этому». Вильгельм похлопал его по руке и бросил на него ласковый сочувственный взгляд. «О, Боже... с ней и ее котятами все в порядке?» — спросила Кристина, явно обеспокоенная. «Да, с ней все было в порядке, когда из нее вылезли котята». Симон посмотрел в свою тарелку, надеясь, что никто не задаст ему больше вопросов и положил в рот еще еды, чтобы ему не пришлось разговаривать. Ему явно нужно было попросить Вильгельма предоставить ему больше информации об этом Алексе. В ночной тишине Симон слышал только звук льющейся воды в соседней ванной. Вильгельм принимал душ, вежливо настояв, что он будет спать на диване, а Симон может спать на кровати. Симон лежал на спине под одеялами, уставившись в потолок. Несмотря на то, что кровать была невероятно удобной, он был напряжен. Он ничего не мог с собой поделать. После ужина они с Вильгельмом почти не разговаривали. Родители блондина предложили им пойти спать, если они устали после такого долгого дня. Симон тут же согласился. ______________________________________________ Он не хотел оставаться на кофе и десерт. Ему нужно было время подумать, морально подготовиться к следующему дню, осмыслить все, что произошло всего за несколько часов. Он не мог всё испортить Вильгельму. В его рюкзаке лежал конверт с деньгами, что означало, что он должен блондину. Ему было ужасно трудно сидеть за столом и притворяться, что он привык к обычным семейным ужинам. Он проводил ночи, стоя в темном углу, ожидая, когда кто-нибудь его трахнет. Он не привык вести оживленные беседы о том, как вино дополняет лазанью или как красиво выглядит сад. Это не было его миром. Это перестало быть для него возможным, когда сердце его матери перестало биться. Было время, когда он был маленьким и наивным, когда Симон хотел жить так же. Он хотел красивого парня с теплой, радушной семьей, льняными салфетками и спорами о том, лучше ли новый фильм Кристофера Нолана, чем предыдущий. Но он больше не мог представить себя там. Единственный способ принять то, как он жил, — навсегда отказаться от этих мечтаний. Он отказался воскрешать их и снова проходить через это несчастье. Симон услышал, как вода выключилась в душе, напрягаясь еще больше. Его пальцы сжали край простыни мертвой хваткой, и он почти чувствовал, как колотится его сердце в груди. Когда Вильгельм открыл дверь и вошел в комнату, Симон закрыл глаза и притворился спящим. Он не мог не затаить дыхание, тревожно ожидая. Он слышал, как блондин бесшумно двигался по комнате, словно не хотел его разбудить. Симон знал, что в любой момент матрас опустится, когда Вильгельм скользнет к нему в постель, что он почувствует мозолистые руки на своем теле, его пижаму столкнут вниз, а его перевернут и будут держать, а он будет не в силах остановить это. Вильгельм сказал Симону, что от него не ждут ничего сексуального, и он не похож на парня, который откажется от своего слова, но кудрявый мужчина знал, что ему нельзя доверять. Он не мог доверять никому. Как он мог поверить, что Вильгельм будет другим, когда его все только оскорбляли и обижали? Раздался шорох тканей, и, не почувствовав ничего, Симон осмелился немного приоткрыть глаза. В комнате было темно, и единственным источником света был уличный фонарь за окном. Он видел очертания дивана и Вильгельма, поворачивающегося, чтобы устроиться поудобнее. Он несколько раз ударил по подушке, опустил голову и замер. Симон понял, что у него кружится голова оттого, что он все еще сдерживал дыхание, и прерывисто выдохнул. Ему потребовалось много времени, чтобы заснуть, прислушиваясь к ровному дыханию Вильгельма, чтобы убедиться, что тот не притворяется спящим. Ему потребовались часы, чтобы поверить, что он здесь в безопасности. Была только одна причина, по которой мужчины хотели его видеть рядом, и это был лишь вопрос времени, когда Вильгельм поймет, что он платит более чем достаточно, чтобы получить от него все, что он хотел. И он не будет спрашивать — никто никогда не спрашивал — он просто примет это, как будто тело Симона принадлежало ему, чтобы пользоваться им. Больше ничего нельзя было у него отнять. Они уже все забрали.